***
Я открыла глаза и посмотрела в белый потолок. Я была на больничной койке. Вокруг не раздавалось ни звука, только тихое посапывание Исцеляющей Девочки, уснувшей прямо на стуле возле моей кровати. Мне было неспокойно… По какой-то причине я забыла абсолютно всё! Только помнила, что спящую рядом со мной зовут Исцеляющей Девочкой… На этом мои познания заканчивались. Я даже сомневалась, знаю ли я её. Лицо, одежда — да и вообще всё! — было незнакомо. В этот момент я испугалась. Очень сильно… Сердце ушло в пятки… «Что со мной? Кто я? Помогите?! ПОМОГИТЕЕЕЕЕЕ!» — стучало у меня в мозгу. «Бежать, надо бежать прочь, прочь, бежать прочь, просто бежать!» — твердили животные инстинкты, которые не заглушишь, не отправишь на дно своего сознания… Надо бежать… Я попыталась встать с кровати. Ничего не вышло: ноги не слушались. Я не чувствовала их… Вообще… «Надо бежать!.. Не бежать, так ползти!» — подстёгивала себя я, мотивируя на побег. Подтянувшись руками, я мешком упала с кровати… Боль пронзила всё тело, не затрагивая нижнюю половину. Она не болела, и я по-прежнему не ощущала её… Я перевернулась на живот, стиснув зубы, чтобы не взвыть от боли, и, зацепившись за ножку кровати, а потом за выключенную батарею, подползла к окну. Сейчас предстояло главное: бесшумно и незаметно подтянуться и влезть на подоконник, а потом спрыгнуть. Я с трудом схватилась за край подоконника, не поддаваясь желанию отпустить его из-за большого напряжения и безумной боли, пронзающей каждую клеточку моего тела. Моя нижняя половина значительно увеличивала мне сложность выполнения этой задачи, работая бесполезным балластом. Я, напрягая все свои силы, подтянулась и, уцепившись за внешний край окна (оно было открыто) забралась на подоконник, еле удержавшись, чтобы не застонать от облегчения. Полежав на животе и переведя дух, я обернулась, чутко прислушиваясь к тишине, и не заметила никакой угрозы. Не смотря вниз и не давая себе опомниться, повернулась, оттолкнулась руками с внешней стороны рамы и, кувыркнувшись в воздухе, выпала из окна, приземлившись в урну с мусором. Посадка была довольно мягкой и, не считая вони, удачной. Осталось дело за малым — всего-то вылезти из урны и уползти подальше. Звучало это и впрямь легко, но на деле оказалось почти невозможным: я истратила все силы на вылезание из мусорки, и поэтому смогла доползти только до ближайших кустов. Надёжно спрятавшись в кустах, я попыталась свернуться в клубочек, но задние конечности мешали… Как же неудобно… «Опять на улице…» — пронеслось у меня в голове, прежде чем я уснула, совершенно обессиленная. Что же означало «опять» в моих мыслях, хотя я ничего не помнила? Неужели я уже оказывалась одна-одинёшенька на улице?.. Вполне возможно…***
Лучики солнца пробивались сквозь листву. Вдруг утреннюю тишину нарушил разговор: — Ищите лучше! Она не могла далеко уйти! — Я молчу уже о том, что она в принципе не могла никуда «уйти» — у неё перелом позвоночника. — Надо найти этого самозванца… Мало того, что он прикидывается учениками, сейчас он прикинулся самим директором — Бедная Руми… Она приняла это за чистую монету и купилась на его провокацию… — Кончайте сопли разводить! Лучше бы занялись поисками… У меня возникло множество вопросов. «Кто такая Руми? Какой самозванец? Каким это Директором он прикидывался? Кого ищут эти люди? Какие ещё ученики? Это что, школа? Да почему же я не могу ничего вспомнить!» — проносилось у меня в голове один за другим. Я не знала ответов ни на один из вопросов. Голова болела и мешала думать. Я была совершенно обессилена и не могла позвать на помощь. Но в то же время мне не хотелось, чтобы эти люди нашли меня. Лучше убежать… Как же хочется убежать отсюда! Но не могу! Тогда уползу… Разумеется, как только уйдут эти люди. Вскоре они и вправду ушли, так и не заглянув под эти кусты. Я приподнялась на дрожащих от слабости руках и поползла прочь. На улицах, где я проползала, почему-то не было ни души. «Может, проклятие какое? Почему здесь нет никого, кто мог бы помочь мне?!» — недовольно размышляла я, напрягая изо всех сил свои руки. Асфальт протёр одежду и теперь больно царапал живот. Я отползла вправо. Там была тупиковая улица. Дороги не было. Вокруг валялась куча мусора. Я сжала зубы, чтобы не завыть от огорчения. Сил, чтобы ползти обратно, не было. Я, наплевав на свою гордость, забралась в грязную трубу и, как ползла на животе, так и осталась лежать — на животе. Видимо, когда я ползла сюда, было ещё слишком рано, а сейчас солнце встало высоко, и город оживился. Из отверстия трубы я видела, как мимо проносятся машины, идут люди, смеются дети, лают собаки. Горло пересохло, я не могла сказать ни слова. Я выползла из трубы к луже с водой, накапавшей из сломанного вентилятора. Опустившись на локти и зачерпнув воду руками, я глотнула. Мерзкий горький привкус бензина заставил меня сморщиться. Я зашлась в кашле. Кто-то из проходивших мимо людей услышал мой кашель и поспешил на помощь. Подбежав ко мне, женщина начала закидывать меня вопросами, но я была физически не способна ей отвечать. Я повалилась на бок и закрыла глаза. — Эй, помогите! Тут маленькая девочка! Ей плохо! — такие слова услышала я, прежде чем погрузилась в спасительный сон.