***
Они были весной, дающей тепло и не требующей ничего взамен. Они были ливнем, проходящим так же быстро, как начинался, оставляя за собой свежесть и жизнь. Они были океаном, холодным, но поражающим воображение своей какой-то совершенно неземной красотой. Они могли бы быть целым миром. Если бы только глупый Брайан сказал то, что Роджер мечтает услышать.***
Очередная сессия позади, очередные каникулы впереди, очередные летние бессонные ночи в компании ближайших друзей и полных незнакомцев, тихо ждавшие своего часа, наконец расправили плечи, зевнули, потянулись, и открыли бутылочку прохладного пива. Лето любезно отдало все свое солнце, которое обычно этот мелкий, серый, промозглый городишко не видал. Благодарные студенты, перекрестившись куда-то неопределенно в небеса, схватили свои любые доступные колесные способы передвижения, исключив при этом, по определенным причинам, машины, понеслись в ближайшие бары и пабы, супермаркеты, парки и скверы. Из каждого угла каждой улицы доносились звон бутылок и вздохи облегчения и долгожданной и заслуженной (и не очень) свободы. Парочки всех полов боязливо, с оглядкой, но все же расхаживали по плавающим в солнце улицам, держась за руки. По сути, всем было плевать, кроме самих парочек. Подделывай, пока не станет реальностью, думали эти люди. Крошечные радужные пины поблескивали на воротниках джинсовок, на груди футболок, на рюкзаках за спинами. Хрупкая, но все же гордость. Брайан подкатил на велосипеде к дому Роджера. Крохотный значок поблескивал на его простой белой футболке, занимая почетное место рядом с огромным значком, явно демонстрирующий отношение его хозяина к жестокости и войне. А еще рядом уютно устроился маленький пингвин в шарфе и шапке. Скромный ранний подарок Роджа на день рождения. В отличие от Брайана, как обычно сдавшего сессию без хвостов и с всего парочкой бессонных ночей, сессия Роджера отложилась на неопределенную дату в следующем учебном семестре. Но ведь три не сданных зачета не означали, что нужно отбросить все мысли о предстоящем концерте их любимой группы, о том, что чтобы до концерта добраться, придется совершить поездку в другой город на папиной старой машине, о том, что соседний бар с этого месяца не закрывается до утра. Так рассуждал Роджер, под недовольное цоканье языком Брайана. Позвенев в велосипедный звонок — три коротких звонка, один длинный — Брай вытянул шею, заглядывая в окна крохотной, абсолютно непригодной для комфортного жилья квартиры Роджера, в надежде увидеть белобрысую шевелюру. И правда, вот он. Носится по комнате в одних шортах, напяливая на себя бесконечные подвески и беззаботно подводя глаза почти полностью сточенным черным карандашом, глядя в небольшое круглое зеркало, висящее у окна. Услышав их условный сигнал, Родж на мгновение оторвался от своего марафета и заглянул в окно. Показав язык такому родному лицу на улице, он отмахнулся от прилетевшего в ответ среднего пальца, и продолжил свою косметическую рутину. Подводка от жары смажется в ближайшие 15 минут, но от этого он будет выглядеть еще более эпично, рассудил Роджер, и мазнул еще карандаша в уголки глаз. Идеально. Небрежно накинув на себя цветастую рубашку, даже не подумав о том, что рубашки принято застегивать, и взяв первые попавшиеся солнечные очки из довольно приличной коллекции, он схватил ключи, почему-то лежавшие на полу рядом с горой разбитых в хлам ботинок, и выскочил из квартиры. Местная кошка, которую подкармливали всей лестничной клеткой, прильнула к голым ногам Роджера, пока тот нетерпеливо подпрыгивая закрывал дверь. Одной рукой он почесал ее за ушами, улыбнулся, и, пообещав что завтра обязательно вернется с чем-нибудь вкусненьким, потому что сегодня ночью он не планировал возвращаться в пустующую грязную квартиру, побежал вниз, перепрыгивая через ступеньки. У подъезда, к сожалению, пока ждал не лимузин, который отвезет его к огромному стадиону, где море фанаток будет молить его расписаться у них на груди, но уже присутствовал личный водитель. На старом велосипеде. Роскошь, ничего не скажешь. Но когда лицо водителя, почти спрятанное за кудрями, которые явно безуспешно пытались привести в порядок, осветилось улыбкой, мысли о лимузине ушли на десятый план. — Подводка? Серьезно? Мы же просто на репетицию едем, — брови Брайана дернулись вверх в привычной манере, Роджеру всегда казалось, что эта эмоция самая стервозная, из всей сравнительно небольшой галереи эмоций Брайана Мэя. Он ее обожал. — Это ты так думаешь, — Роджер заговорщически подмигнул, и прыгнул на багажник велосипеда. Любимая часть каждой их встречи, каждой репетиции, каждой поездки, даже самой короткой. Абсолютно оправданная близость. Сцепить руки на поясе Брайана, прижаться к его горячей спине, уткнуться в нее лбом. Хоть на минуту забыть кто они, и кем они никогда не будут. Ветер от быстрой поездки охлаждал горящие щеки и мысли. Роджер прикрыл глаза и улыбался, старательно не думая о том, что будет, когда этот сладкий момент оборвется, когда придется убрать руки от тела, которое не является твоим, как бы ни хотелось. А главное нельзя было думать о том, что Брайану тоже, возможно, приходили в голову такие мысли. Хотя бы разок-другой. Не могли не приходить же. Слишком близки они были, слишком много вместе повидали. Слишком заботливо и без капли омерзения Брайан держал длинные волосы непутевого пьяного Роджера, пока тот опустошал желудок в 5 утра у их излюбленного бара. Слишком витиеватыми были дороги, по которым вез их Брайан, заметно удлиняя время в пути. Пряча надежды в укромный уголок в голове, Роджер дотянулся к самому уху Брайана, и попросил остановиться у ближайшего к их месту репетиции магазина, чтобы купить сигарет. Он был готов поклясться, что по коже Брайана побежали видимые мурашки. Довольно улыбнувшись глядя на свою проделанную работу, он откинулся назад, все еще крепко держась за талию Брая. Ветер трепал волосы Роджа, которые и так находились в состоянии перманентного хаоса. Доехав до нужного места, Брайан соскочил с велосипеда быстрее Роджера, и сразу влетел в гараж, который гордо именовался репетиционным залом. Родж понимающе хмыкнул, и натянул солнечные очки на голову, заодно и убирая с лица волосы. Брайан не был идиотом, но одновременно был просто конченым кретином и болваном. Все, что от него требовалось сейчас, это раскрыть рот. Но отличник-астрофизик не позволял своему рту открываться тогда, когда дело касалось разговоров по душам. Он, почему-то, считал, что его душа была куда глупее его мозга, и не давал ей контроля над ситуацией. Роджера это неимоверно бесило, но упертости в нем было больше, чем злости. Если Брайан не сделает первый шаг, помирать ему в гордом одиночестве. В конце концов, все это первый заварил именно Брай, одной пьяной ночью брякнув незнакомому соседу по барной стойке, что скорее под поезд ляжет, чем потеряет Роджера. Сосед, естественно, понятия не имел, что еще за животное этот Роджер, но сочувственно салютовал своим бокалом пива. А вот Роджер, к несчастью, это услышал, и это запустило неизбежное. Неизбежные кошки-мышки, и попытки вывести Брайана на признание, бог знает сколько варившееся в его гениальной, но абсолютно тупой голове. Бесит. Закурив сигарету из свеженькой пачки, Роджер вальяжно вошел в гараж, в котором собрались уже все члены их так называемой группы. Аж все двое. Тим настраивал бас, приложив ухо к гитаре, и лишь махнул грифом в качестве приветствия, увидев Роджера. Тот махнул рукой с сигаретой в пальцах. Брайан суетливо подключал свое оборудование, не поднимая головы и пряча глаза под волосами. Сейчас он откинет волосы, и сделает вид, что все в полном порядке и ничего его не тревожит до трясущихся рук. Улыбнется, пошутит что-нибудь про странный вид Роджа, или про то, что от Тима пахнет как от бомжа, из-за абсолютно очевидного похмелья. И сделает вид, что все в полном порядке. Как и всегда. Роджер наизусть знал сценарий, по которому работал Брайан. Порвать бы его на мелкие кусочки, поджечь своей же зажигалкой, закопать за гаражом, и поцеловать Брайана так, как им обоим хотелось бы. Вместо этого, Роджер кинул докуренную сигарету в угол, негласно считающийся пепельницей для него и Тима (убирался в этом углу, почему-то, Брай), и сел за свою установку. Единственное, что не раздражало его в эту минуту. Рядом с установкой услужливо стояло холодное пиво, принесенное слишком доброй душой Тимом. Помолившись за его здоровье, Родж сделал мощный глоток и довольно зажмурился. Брайан, наблюдавший за этой немой сценой, закатил глаза, но не смог сдержать улыбку. Перехватив его взгляд, Роджер отсалютовал ему бутылкой. Брайан лишь махнул рукой и вернулся к настройке гитары. Ну вот, воздух снова перестал быть скованным и тошнотворным. Все всегда возвращалось в колею быстро и безболезненно. Правда, так же быстро из нее и выбивалось. Наконец грянула знакомая гитарная мелодия. Роджер подхватил незамедлительно. Вступил Тим. Отработано, отлажено, чисто. Колледжи и местные пабы их не заслужили.***
Вечером, после репетиции, оказавшись в любимом баре, Роджер твердо решил, что если сегодня они не поставят точки хоть над какими-то буквами, он ставит точку на Брайане. Он чувствовал, как ускользают его «лучшие годы», пока он вздыхает по слепому идиоту. И как бы этот слепой идиот не заставлял его сердце делать сальто одним глупым ненужным прикосновением, как бы этот слепой идиот не отбирал у него спокойствие даже во сне, как бы этот слепой идиот не улыбался ему, как бы мило не убирал в коротенький лохматый хвост непослушные волосы, как бы не говорил о том, что любит, с такими крохотными яркими искорками в глазах, как бы не отдавался всей душой тому, что делает, как бы… Роджер тряхнул головой и залпом допил второй бокал пива. У него определенно были проблемы. В попытке заставить Брайана признаться ему в своих чувствах, он сам сожрал этих же чувств, и попросил добавки. Это не должно было бы так серьезно. Неужели он, такой бойкий и ласковый Роджер Тэйлор, может позволить себе что-то большее, чем легкий летний роман? Легкий летний недороман, затянувшийся еще с прошлой осени. Для среды в баре было шумновато. Кто-то очень глупый и с отсутствием музыкального вкуса взял в заложники музыкальный автомат, и на все помещение орала какая-то попсовая дребедень. Веселые разговоры, звонкий смех, целующиеся и танцующие в обнимку парочки. Все это бесило Роджера. Бесило, потому что желал оказаться на их месте. Бесило, потому что такое желание вообще было. Кто он такой, чтобы переживать о такой херне, в конце концов?! Третий бокал темного пива вырос перед глазами Роджера. На слова, что он его еще не заказывал, хоть и собирался, бармен молча кивнул на фигуру, уже садившуюся рядом. Ну конечно, кто же еще. — Я, конечно, против молодежного алкоголизма, но против твоей мрачной фигуры я еще больше. — Молодежного? Ты всего на два года старше. Пенсионер. Брайан прыснул в свой бокал. Обвинения в старом психологическом возрасте были основой всех подколок Роджера, привычно и тепло. Роджер скосил глаза, наблюдая за реакцией, и увидев необходимую ему улыбку, отпил пива, не отрывая взгляда от кудрявого собеседника. Ну вот, опять. За ним хотелось наблюдать, его хотелось читать, изучать, слушать, вкушать, выпивать до дна, не оставить никому ни капли, ни крошки. Колкое, чуть противное, привычное уже чувство скрутило живот. Мой. Мой. Мой. Роджер быстро, словно в состязании на скорость со своей же тенью, расправился с очередным пивом, и властным жестом громко, с силой бахнул бокалом по стойке. Ровно никто не обратил внимания, для этого заведения это было нормой поведения. Но Брайан чуть напрягся, стараясь выглядеть совершенно безразлично и безоблачно. Плохо получалось. — Окей, пенсионер, надо поговорить. Тащи свой старческий маразм на улицу, — с этими словами Роджер начал пинать Брайана со стула в сторону выхода. Тот прикрывался от лупящих его рук как мог, но в конце концов сдался, и двинулся туда, куда ему велели идти. Роджер решил, что ненавидеть себя за слабость перед своими желаниями будет позже. Словно услышав молитвы Роджера, задний двор бара был пуст. Закурив спасительную сигарету, Родж позволил себе расслабиться и прислониться спиной к грязной стене. Его рубашка ему за это спасибо не скажет, но сейчас это было едва уловимой мыслью где-то в глубинах сознания. Брайан сложил руки на груди и выжидающе смотрел на неторопливо курящего Роджера, приподняв брови. — Ой, не делай так. — Как? — Вот это вот…- Роджер неопределенно махнул сигаретой в сторону Брайана, — эти твои брови. Бесят. — Может мне их сбрить, чтобы Его Высочество лишний раз не раздражалось? — Брайан был на взводе. Такое с ним случалось редко. Должно было произойти что-то действительно серьезное, чтобы он позволил себе даже на полтона повысить голос. Произошел Роджер Тэйлор. Достаточно серьезно. — Слушай…- Роджер начал говорить, но понял, что чтобы сказать все, что он хотел, он нужных слов никогда не подберет. Да и язык не повернется. А говорить какую-то белиберду и все испортить окончательно совсем не хотелось. Сейчас нужно было решить, гордая ли он птица, парящая в небесах и не знающая забот, или простой смертный, до одури влюбленный в лучшего друга-кретина. Хотелось поиграть в гордую птицу еще чуть-чуть подольше. — Просто скажи то, что я хочу от тебя услышать, — Роджер последний раз выпустил дым в небо, и со злостью кинул бычок. Брайан лишь развел руками, часто моргая. — Родж, поверь, если бы я знал, сказал бы давно, я не… — Ты знаешь что, умник хренов. Давай-давай. Я весь во внимании. Но Брайан молчал. Понимание промелькнуло в его глазах, но губы оставались запечатанными, не выпуская сердце на свет божий. Что заставляло его настолько громко молчать? Боязнь быть осмеянным, не принятым, не понятым? После всех недвусмысленных намеков, на которые полгода потратил Роджер? Даже обидно как-то. Понимать, что Брайан до сих пор ему настолько не доверяет. Бесило уже абсолютно все. Роджер пнул ни в чем не повинный камень, случайно оказавшийся на пути его злости. Пинков сейчас заслуживал только Брайан и его глупый, чересчур хорошо работающий мозг. С силой оттолкнувшись от стены, на ходу думая, как же себя повести, чтобы не выставить себя спермотоксикозным ловеласом, которому плевать, кто ему дает, Роджер приблизился к Брайану. С каждым сантиметром становилось тяжелее дышать. Он прижался грудью к груди Брая. Внутри трепыхалось запертое сердце. Его хозяин может и мог не выпускать его наружу, но не биться его в своей клетке с такой силой он заставить не мог. Элементарная биология. Находясь так близко их разница в росте была заметнее, забавнее. Роджер на ощупь нашел чужие тонкие запястья и аккуратно сжал их своими мозолистыми ладонями. Он задрал голову вверх, в надежде, что Брайан позволит себе посмотреть вниз. Тот смотрел прямо перед собой, в кровь искусывая нижнюю губу. Пожалуйста, мысленно молил Родж, пожалуйста, оставь свои остатки самообладания. Это не нужно. Не со мной. Но Брайан не слышал чужие мольбы. А Роджеру необходимо было спустить на кого-то всю злость. Он привстал на носочки, закрыл глаза, и сделал прыжок в пустоту. Теперь-то кое-кому придется опустить голову, посмотреть на него, простого смертного. Слабый привкус крови и алкоголя злил. Тепло губ злило. Отсутствие ответа отрезвляло. Роджер, не глядя на ненавистное лицо, отстранился. Ну, не надо, так не надо. Он молча пожал плечами, обнял себя руками, и вернулся в бар. Здесь, в грязном переулке, его больше ничего не держало. «Ничего» тоже обняло себя руками, и снова закусило губу, проклиная себя за все, что удержало его от столь желанного ответа на столь желанный поцелуй.***
Перерыв всем пойдет на пользу, подумали они оба, и перестали общаться. Каникулы закончились легким алкоголизмом Роджера, и началом курения Брайана. Дружеской рукой Тима репетиции, да и концерты, было решено на какое-то время свернуть, сославшись на то, что аренда залов нынче высокая летом, и денег у группы сейчас нет. Брайан по привычке проезжал на своем велосипеде мимо дома Роджера чаще, чем ему вообще было нужно в тот район. От привычек всегда слишком сложно избавляться. Тем более, когда считаешь, что это и не нужно. Совершенно не нужно было разбегаться, совершенно не нужно забывать то привычное, родное, важное. Совершенно не нужно не смотреть в окно Роджера, и не видеть его сияющего лица. Совершенно не нужно было не целовать в ответ. Брайан пожалел о содеянном, а точнее не содеянном, через секунду после того, как проводил взглядом сжатого в комок блондина, ставшего внезапно еще ниже и меньше. Но он не был взрывным и импульсивным. Он не мог ворваться в бар и устроить сцену, с громким признанием в вечной любви, поцелуями у всех на глазах, подхватыванием счастливого Роджера с земли. Это оставалось для фильмов. А все что осталось для него, это его никому не нужное самообладание и чересчур думающий мозг. Затянувшись сигаретой, такой же, какие покупал Родж, Брайан последний раз кинул взгляд на пустующее окно, запрыгнул на велосипед, и уехал обратно домой. Улицы без солнца были ему не милы. Осень прокрадывалась в каждый уголок. С началом учебы Брайан надеялся думать только о ней, посвящать учебе все свободное время, водить на свидания в библиотеку учебники по физике, пить чай в компании конспектов по астрономии. Все так и происходило, но где-то там, в дальнем ящике его бездонного сознания, билась мысль о том, что сейчас могло бы быть все иначе. Что в библиотеке они могли бы сидеть вдвоем, украдкой выхватывая моменты для коротких и смешных поцелуев. Что чай можно было бы пить и с Роджером, подливая ему кипяток в старую заварку, потому что он настаивал на экономии, и не претендовал на идеальный английский чай. Что учиться ему Роджер никогда не мешал, и продолжал бы не мешать, даже обнимая его со спины, пока Брайан корпел бы над особо трудно перевариваемой литературой. По сути, ничего и не изменилось бы. Только постель не была бы такой холодной, и квартира не была бы такой неуютной и пустой. И, возможно, Брайану пришлось бы полюбить вещи с высоким воротом. Роджер всегда казался довольно…кусачим. Но все эти «возможно» пришлось отбросить, и нырнуть с головой в грызение гранита науки. Больше ничего не оставалось.***
Телефонный звонок пронзил тишину, которая стояла в этой квартире уже месяц. Брайан подпрыгнул на стуле от звука, от которого уже успел отвыкнуть. Осознав, что это не бомбежка города и не пожар в доме, он подлетел к телефону на тумбочке, словно был уверен, что звонит его судьба. Звонил Роджер. — Не скучал по твоему голосу, дед. — Я тоже не скучал, мелкота. На том конце провода послышался почти беззвучный смешок. — Звоню тебе сообщить, что ты мудак. И что я хочу увидеться. И что ты должен немедленно пригнать ко мне. И что мне все равно, что ты по этому поводу думаешь. И что у меня нетронутая бутылка твоего любимого виски. Пока нетронутая, — послышался легкий звук постукивания ногтей по плотному стеклу. — Знаешь ты, как обращаться с леди. — Хуеди. Жду, — связь оборвалась. Брайан так и остался стоять с прижатой к уху трубкой, не понимая, за что ему вдруг дали второй шанс. Но он будет действительно и мудаком, и хуеди, если не воспользуется им. В квартире грохнула дверь. На ней, на прибитых крючках, раскачалось и в самую грязь упало на пол довольно дорогое пальто. Брайан крутил педали так, словно его велосипед был способен снабжать экологически безопасной электроэнергией весь мир. Волосы, ранее собранные в подобие пучка, растрепались, резинка соскользнула с них и потерялась еще где-то в начале пути. Ерунда, все полная ерунда, по сравнению с тем, что он еще способен исправить свои ошибки. Брайан боролся с улыбкой, понимая, что еще рано радоваться, и возможно, Роджер просто зарядит ему кулаком в глаз, как только Брайан войдет в дом. Вполне заслуженно. Но улыбка не сходила с лица. Как в ускоренной съемке он примчался на знакомую улицу, увидел свет в окне, которое было темным последние несколько месяцев в любое время суток, проскочил несколько лестничных пролетов на своих безобразно длинных, но иногда полезных ногах. И вот он уже стоит у до боли знакомой двери, пытаясь отдышаться. Кажется, по ту сторону его очень ждали. Дверь открылась сразу же, Брайан даже не успел протянуть палец к звонку. Роджер выглядел плачевно. Но все еще по-родному. Обычно чуть загорелая кожа пошла какими-то пятнами, синяки под глазами казались слишком карикатурными для того, чтобы не быть нарисованными, волосы собраны в рваный хвост. Но ухмылка оставалась прежней. Пропустив Брайана в свою скромную обитель, Роджер сразу пошел на кухню, по дороге натягивая первую попавшуюся футболку. На кухне, несмотря на сырое и злое время года, нараспашку было открыто окно, явно в попытке выветрить дым, стоявший под потолком во всей квартире. Брайан сжал край своей футболки рукой. Роджер же не знал, что Брайан теперь тоже курит. — Тебе приглашение не нужно, но все-таки присаживайся, устраивайся поудобнее, Ваше Высочество, — Роджер бродил по кухне в попытке навести хоть какое-то подобие порядка на ней. Брайан попытался помочь, прекрасно помня расположение всех вещей в этих пяти квадратных метрах. Он ведь и помогал Роджеру переезжать сюда, и раскладывать все так, как оно лежит уже не один год. Воспоминания о том дне промелькнули перед глазами, и тут же испарились. Он не был из ностальгичных. — Чая в этом доме нет, даже не проверяй. И, кажется, у меня чайник сдох. Или плита. Что-то из двух, — Роджер плюхнулся на свое обычное место — широкий подоконник — и закурил в открытое окно. Брайан же молча сел на свое обычное место — мягкий стул, повернутый лицом к подоконнику, который он сам сюда и купил — и тоже закурил. Лицо Роджера вытянулось. — С каких это пор? Брайан пожал плечами, и выпустил струйку дыма как можно точнее в окно. — Мне просто стало запаха не хватать. Я даже не уверен, что у меня зависимость есть. Попросишь — брошу. — Ни в коем случае, Брай. Это самое эротичное, что я когда-либо видел. Ну-ка, затянись, — Роджер шутил, но в каждой шутке только доля шутки. Брайан поднес сигарету, зажатую в длинных пальцах, к губам, смотря куда угодно, лишь бы не на чуть-чуть слишком загоревшееся лицо напротив. Затянулся медленно, смакуя момент, не давая ему закончится слишком быстро. Со стороны подоконника послышался наигранный стон. — Пиздец. Не бросай, я тебя прошу. Помирать от рака легких, так вместе. Стряхивая пепел в забитую до отказа пепельницу, Брайан вздернул брови и усмехнулся. — Ну и где мой обещанный виски? — спросил он, больше чтобы разрядить обстановку. А обстановка уже обжигала. — Сначала поговорим. На трезвую голову. Как нормальные люди, — Роджер выделил слово «нормальные», явно показывая свое отношение к этому термину в целом. И то, что они оба в этот термин не входили. — Почему сейчас? Сколько месяцев прошло? Ты вообще в курсе, что мне завтра на пары? Да и тебе тоже, если уж на то пошло. Роджер мгновенно погас, словно выключенная лампочка. — Я документы забрал. Не хочу об этом, не сейчас. Брайана эта новость нисколько не удивила. Родж ненавидел свою специальность, и лишь искал повод свалить из института побыстрее. Видимо, неудачная влюбленность и спущенная в унитаз дружба были достаточным поводом. — Но мне завтра все еще на пары. — Ну ты и скотина эгоистичная, — Роджер аккуратно затушил сигарету, прежде чем кинуть бычок в Брайана. Тот лишь поморщился, но двигаться абсолютно не хотелось, поэтому он принял удар с достоинством гладиатора. Бычок пришелся ему точно в грудь. Брайан устало вздохнул, и тихо сказал: — Родж, давай по-человечески, а? Я же пришел. Вот он я. Готовый говорить. И пить. — Пить не дам. Говорить — пожалуйста. Ты вот ничего не хочешь мне сказать? — глаза Роджера сузились, то ли от скептицизма, то ли от плохого зрения. Брайан закурил еще одну сигарету, скорее просто, чтобы занять руки, пока в голове он собирал ворох исписанных и перечеркнутых бумажек в одну кучу. Он продумывал как, и что, хочет сказать немыслимое количество раз. Но все слова казались пресными, безвкусными, не передающими ничего. Нужно было на что-то решаться. — Ты меня знаешь, я не умею толком говорить. Даже если мне смерть как хочется. Я все время путаюсь, пока говорю, мне кажется что то, что я говорю это полный бред, что это даже не мои слова и не мои мысли. Я не хочу давать тебе то, что я не буду ощущать своими мыслями. Ты заслужил лучшего. Роджер спрятал лицо в ладони, что-то бормоча в них. — Чего? — переспросил Брайан. Роджер не отнял ладоней от глаз, но отодвинул их так, чтобы было видно рот. — Я говорю, идиота ты кусок. Не надо мне от тебя твою поэзию. Захочу высокую литературу, послушаю твои песни. Не надо мне это, пойми ты. Мне нужен ты, а не твои речи заумные. Именно ты, не что-то еще. Просто скажи. Простыми словами. И тут Брайан осознал насколько он был тупицей. Объемы его глупости не умещались в сознании. Ослепленный образами Роджера и себя, которые слепил в голове, он совершенно потерял реальность. А реальность не предполагала высокопарные речи и страстных, недоступных, идеальных любовников. В реальности все было куда проще. Сейчас заговорила реальность. — Ты потрясающий, Родж. И мне с тобой хорошо. Комфортно. Тепло. Я люблю даже то, какой ты идиот. Высшая форма любви, согласись. Мне казалось, тебе нужно что-то такое же идеальное, как и ты. И только сейчас понял, что идеалов, по сути, не бывает. А бывает то, что любишь настолько охренительно сильно, что рисуешь в голове идеальный портрет несуществующего человека. Только в моем случае, реальность оказалась лучше чем то, что я себе там намалевал. Я не думал, что я тебе действительно нужен, и именно такой, какой я есть. Прости, что я не думал. Иногда я думаю слишком много, но когда нужно, мой мозг просто…пуф, — Брайан изобразил рукой жест крошечного взрыва, и уронил руку обратно на колени. Взгляд поднимать не хотелось. А стоило. Роджер все еще не отнимал рук от глаз, но самая яркая улыбка, которая когда-либо трогала это лицо, освещала тусклую кухню. Скупая мужская слеза тронула щеку, но он ничего с ней не сделал, бросая хрупкой маскулинности вызов. Ну, а что, неужели взрослому парню нельзя расплакаться, когда любовь его жизни говорит, что он лучше, чем идеал? Роджер считал, что вполне можно. Брайан поднял голову, только услышав хлюпанье носом. Роджер сидел на подоконнике, в одной рваной футболке, с гнездом на голове, с почти дотлевшей сигаретой в руках, и плакал, как ребенок, не переставая улыбаться. Напряжение, страх, ненависть, злость. Все, что скопилось за годы, выливалось сейчас ручьями. Но Брайан не переживал. Улыбка все равно сияла ярче. Вытерев лицо воротником футболки, Роджер подтянул ноги под себя, и внимательно посмотрел на Брайана. Тот лишь мягко улыбался. Больше он сегодня не скажет ни одного серьезного слова, это было понятно. — Ладно, я слов на ветер не бросаю, — с этими словами Родж соскочил с подоконника, пролетел в комнату, спотыкаясь об стул Брайана, и вернулся на кухню с обещанной бутылкой. Еще не открытая, действительно, как и обещал. Такие формальности как приличные стаканы, в квартире Роджера не соблюдались. Пили из горла, передавая друг другу бутылку. Как и всегда. Как и привычно. По кухне струилось странное тепло, в обнимку с тишиной. Никто не хотел его нарушать. Сердце Брайана освободилось из клетки на минуту, и снова, но уже добровольно, залетело обратно. Там безопаснее, но…но теперь, оно попробует вылетать на волю почаще. Там красиво. И много любви.