Истории тёмного королевства

       Он кончает бурно, взрывается гневом и разливается на атласные простыни. Перехватывает ее руку, сжимает ладонь, тискает пальцы больно, до хруста, пригвождает к простыни. Он ненавидит ее прикосновения.        Когда-то он обожал эту женщину. Черт возьми, ни один король никогда бы не мог похвастаться такой безумной любовью. Он покорял народы и завоевывал новые земли с ее именем на устах. Торопился из походов, чтобы скорее видеть ее лучезарные глаза и сияющую улыбку. Дрался, как лев, когда случалось оказаться на поле битвы, поднимая знамена в ее честь.        Он был английским львом, а она — его обожаемой львицей. Его супругой, музой, любовницей. Его драгоценным бриллиантом. Казалось, так будет всегда. Она родила ему долгожданного сына, подарила Англии наследника. Принц Джоффри, плод огромной любви, был не просто любимым дитя короля, он был надеждой на будущее всей страны, Европы и мира. Светловолосый, с небесными глазами и щечками, точно из алого бархата, он был прекрасен, будто сама красота. Он снова и снова побеждал, снова и снова поднимал свои знамения и всюду превозносил имя возлюбленной супруги. Любовь, казалось, крепла не по дням, с каждым часом, с каждым мигом становилась все прекраснее, все сильнее. Родился принц Томен, маленький мечтатель, и в честь него, как в честь его старшего брата, по всей стране длились празднества целый месяц. У Генриха было два львенка. Королевство было в безопасности. У Англии было будущее.        Казалось бы, для счастья есть все, а любовь должна расцвести в сердце, подобно бутону роз. Увы, внешнее счастье столь обманчиво. Увы, чем больше получаешь, тем больше жаждешь. Льву нужны были завоевания, война, походы. Лев не хотел мира. Льву нужны были деньги, а его львице совсем не нравилось снабжать ими корону.        Ласки сменились гневом, комплименты — оскорблениями, страсть — равнодушием, а радость — злостью. Больше не было радости, когда смотрели друг на друга, его раздражал даже звук ее голоса, она затаила обиду и, всякий раз, когда в приступе ностальгии по былой страсти он приходил к ней в покои, царапала ему спину до крови. Дочь, Мерцелла, голубоглазая принцесса, стала последним плодом ушедшей в небытие любви, но брак спасти уже не могла.        Сколько раз, наблюдая, как она смотрит в окно, Генрих представлял топор на ее маленькой шее — не сосчитать. Сколько раз проклинал тот миг, когда женился на некогда столь любимой принцессе, попав в зависимость от состояния ее семьи, загнав себя в клетку — не вспомнит. Во взгляде, неизменно нежном, теперь не осталось ничего, кроме гнева, злости и раздражения. Он знал, что должен уничтожить Серсею, как и любое воспоминание о ней. Он старался, чтобы она как можно меньше виделась с сыновьями, всегда сопровождал ее лично в их встречи под предлогом, в который она (видел явно) не верила. Он почти не навещал ее, довольствуясь охотой и обществом хорошеньких фавориток. Он ждал.        И она ждала. Всё, что осталось от былой любви — горстка пепла. Теперь они выжидали момент, когда смогут расквитаться за боль. Оставался единственный вопрос — кто сделает это первым?        Она словно бы случайно небрежно трепет его по щеке рукой и, злобно стиснув зубы, он вырывается из ее плена. Поднимается и, отвесив полный издевательства поклон, пожелав своей леди доброй ночи, стремительно бежит в свои покои. Как пленник из тюрьмы.        Вот-вот займется рассвет. Возможно, для кого-то из них — последний в жизни.