111. Минерва МакГоннагал и Малифисента
4 февраля 2019 г. в 17:22
— Почему, — Малифисент сделала осторожный глоток, зажмурилась, ощутив приятное тепло разливающегося по горлу чая, — ты так заботишься обо мне, Ми?
Пожалуй, во всем огромном мире именно она была единственным человеком, которому можно было называть суровую и строгую волшебницу Миневру МакГонагалл таким образом — Ми. Как сладко звучащую ноту в музыкальной гамме. И, в то же время, подчеркивая — «моя».
Действительно, стоило ли профессору МакГонагалл так рьяно печься о сохранении ее доброй репутации и сбережении ее маленького секрета от человека, который был сердцем Хогвартса, и от которого ни у кого никаких секретов быть вообще не должно было бы? Малифисент работала в Хогвартсе относительно недавно, но репутация ее была безупречной. Ей нравились занятия и атмосфера школы, нравилась ее размеренная будничная жизнь — настоящий катарсис после темного периода, в который она погрузилась надолго, связавшись с Пожирателями, принимая наркотики, чтобы заглушить боль от кровоточащей в душе раны, когда все в ее жизни пошло не так. Студенты любили ее занятия, любили проводить эксперименты никак не меньше ее самой, и в общем, они стали настоящей командой. Чем не идеальная жизнь, не так ли? Только и остается, что радоваться происходящему да спокойно жить. Ведь она заслужила после всей бури хоть каплю спокойствия.
Миневра, однако, была настроена иначе. Решимость, с которой она оберегала страшную тайну новой преподавательницы ото всех, особенно от директора, могла бы вести за собой людей в атаку при случае новой магической войны. Хрупкая женщина в остроконечной шляпе билась за ее секрет подобно львице, и сдаваться явно не собиралась. Малифисент, как не старалась, все не могла взять в толк — почему?
МакГонагалл чуть приподнялась в кресле, где все это время сидела, расслаблено сложив руки на подлокотники. Потянулась за чаем, подобно подруге, отпила совсем крошечный глоток, и вновь поставила чашку на стол.
Когда она улыбнулась слегка, самым краешком губ, в сердце другой колдуньи что-то екнуло. Улыбка принадлежала взрослой женщине, коей Миневра сейчас являлась, но напомнила летние ночи, проведенные за созерцанием звезд вместе, и сладость яблок в саду дома семьи МакГонагалл.
— У каждого из нас есть тайна, Малифисент, — спокойно сказала она, пожав плечами, — и есть страницы жизни, которые нельзя назвать радостными. Я могу беречь тайны, что и делаю.
— И какова же твоя тайна, Ми? — спросила колдунья, посмотрев прямо в лицо подруге.
Миневра спокойно посмотрела на нее и сказала так, будто это было очевидно и абсолютно не удивительно:
— Ты.