Pressure/Давление

Золотые лучики солнца пускали весёлые блики по холодной металлической поверхности кофемашины. Перевёрнутые на ночь стулья уже были аккуратно расставлены, цветы в кадках политы, чашки выстроились в стройные очереди, ожидая первых посетителей. До открытия кофейни этим утром оставалось ещё десять минут. Отставив в сторону прозрачный высокий стакан для латте, который он усердно натирал, следя, чтобы не осталось ни единого развода, Оби-Ван запустил пятерню в небрежно уложенные рыжие волосы и слегка нервно оглянулся на дверь подсобного помещения. Судя по едковатому цветочному запаху, который шёл оттуда, его учитель и непосредственный командир снова освежал и без того прекрасные длинные волосы сухим шампунем. Этот аромат раздражал Кеноби, но Квай-Гон упрямо гнул свою линию, и каждая совместная смена начиналась с этого ритуала, неизменного, как само мироздание. Наконец наставник соизволил покинуть подсобку, собрал волосы в высокий пышный хвост, завязал форменный фартук и, облокотившись на стойку, взглянул на модные «умные часы» на запястье. — Пять минут до открытия. Ну, Оби-Ван, какие планы на сегодня? Снова будем путать настройки помола или ронять капучинатор на пути в мойку? — Ну ма-а-а-астер, — протянул юноша, скромно опуская глаза. Он уже знал, что Квай-Гон просто добродушно подтрунивает над новичком, не желая ему зла. Скорее наоборот — старший в смене охотно прикрывал косяки своего неудачливого напарника, исправлял его ошибки и порой даже договаривался с разъярёнными клиентами. — Плох тот бариста, который не испортил ни единый кофе и ни разу не получил по шапке, — философски изрёк Джинн в первый же рабочий день юноши, когда Оби-Ван схлопотал нагоняй от хмурого управляющего кофейней. Конечно, мистера Винду тоже можно было понять — сеть состояла всего лишь из трёх небольших точек, однако медленно, но уверенно набирала соответствующую репутацию и клиентуру. Именно поэтому он так тщательно отбирал персонал и так остро воспринимал каждую ошибку. Квай-Гон, работавший в кофейне с самого открытия, относился к строгости управляющего едва ли не с преступной халатностью, но кофе готовил — хоть и в обход всех общепринятых правил — превосходно, поэтому практически все причуды сходили ему с рук. А Оби-Ван… а что Оби-Ван? С самого детства он разрывался между мечтой о получении хорошего инженерного образования и о становлении бариста. То, как ловко люди за стойкой в кафе, в которых, правда, он бывал редко, управляются с этими пакетиками, баночками, трубочками, завораживало его ещё с детства. Потенциала воплотиться в реальность на самом деле не было ни у одной из двух мечт: Кеноби был выходцем из довольно бедной семьи, а тут ещё и младший брат, вечно болеющий, и пожилая бабушка, требующая ухода… Однако поступить в более-менее сносный университет и уехать в общежитие всё же получилось. Всё своё пособие, выплачиваемое ему вместе со стипендией как члену малоимущей семьи, Оби-Ван старательно откладывал, перебивался вечерними подработками — и наконец вселенная его услышала. Пары начали переносить на вечернее время, часть дней вовсе освободилась, а прямо в соседнем здании открылись курсы бариста. Окончив их и получив сертификат, юноша тут же решил устроиться в только открывшуюся кофейню через дорогу. В первый раз его даже не допустили до собеседования. Во второй он умудрился сжечь самый элементарный кофе, получив вместо ароматного эспрессо некую тёмную и ужасно горькую жижу. Судя по реакции наблюдателей, на лице перестаравшегося кандидата в тот момент было то ли искреннее недоумение, то ли не менее искреннее раскаяние. Владелец сети, довольно древний на вид дедулька Йода, лишь слегка улыбался, будто сам не понял, что только что произошло, мистер Винду практически дышал огнём, а старший (и единственный) бариста Джинн просто хохотал, утирая слёзы. Потом они трое пошептались, и Квай-Гон хлопнул Оби-Вана по плечу. — Понятия не имею, чем, но ты понравился старичку. Да и мне тоже, забавный ты парень. Жду завтра за полчаса до открытия. Внешне Джинн мог казаться грубоватым и несколько беспардонным: высокие кожаные ботинки на шнуровке, довольно развязные манеры, сногсшибательно длинные по мнению Оби-Вана волосы и капелька чёрного юмора создавали образ классического «крутого плохиша» из школы. Вместе с тем он неподражаемо деликатно обращался с клиентами, подкармливал бездомных собачек и кошечек, время от времени посещавших кофейню, и охотно объяснял своему напарнику все тонкости приготовления напитков. Кеноби отлично знал, что за острым языком и порой хамоватым поведением скрывается доброе сердце и неисчерпаемая кладезь мудрости, которой он бескорыстно делился. Вряд ли на самом деле кому-то было до Оби-Вана больше дела, чем Квай-Гону — в университете, несмотря на все усилия, отношения со сверстниками складывались не лучшим образом, на личном фронте всё было глухо, сосед по комнате вечно пропадал в клубах и барах. Единственной отдушиной оставалась только работа, и Кеноби, хоть и был довольно самокритичен, всё же начал замечать, как постепенно благодаря твёрдой, но любящей руке своего наставника овладевает искусством приготовления кофе. — Пора открываться, — заметил Квай-Гон и перевернул табличку на двери. Едва он успел занять своё место за стойкой, как звякнул колокольчик — и в кофейню вошла девушка. Оби-Ван видел много симпатичных девиц за свою недолгую, хоть уже и довольно насыщенную жизнь, но именно это лицо впервые буквально лишило его дара речи. Посетительница была одета элегантно и модно, яркий броский макияж с длинными стрелками удивительно удачно подчёркивал пронзительный взгляд тёмных глаз, аккуратный нос и очерченные скулы создавали впечатление некоторой «кукольности». Внешний облик этого воздушного, хрупкого создания не вязался с властностью и напором в голосе, когда она попросила — скорее, потребовала — цитрусовый раф и, довольно резко кинув купюру на стойку, ретировалась к ближайшему столику. Закрыв рот, чтобы не выдать своего удивления каким-нибудь неосторожным вздохом, Оби-Ван обернулся к напарнику, но Квай-Гон уже лениво облокотился о стену, сложив руки на груди и испытующе глядя на ученика. Это был красноречивый намёк на то, что готовить злосчастный цитрусовый раф для нервной клиентки придётся именно юноше. Понимая, что с таким разъярённым посетителем напортачить с напитком никак нельзя (а у Кеноби была довольно долгая история сложных взаимоотношений с рафом), он был уже готов заспорить, но звяканье колокольчика оповестило бариста о прибытии следующего кофемана. Джинн расторопно приступил к обслуживанию клиента, а Оби-Ван, мысленно молясь, взялся за чашку. Раф, как и ожидалось, не удался. Вернее, сам кофе вышел хорошим, но вот сироп в конце юноша перепутал. Поэтому под аккомпанемент шумного вздоха и красноречивого взгляда Квай-Гона, который уже давно закончил со своим эспрессо и наблюдал за лебединой песней ученика, карамельный, а не цитрусовый раф отправился на стол к требовательной девушке. Та, однако, сделала глоток и улыбнулась. — Не совсем то, что я хотела, но очень вкусно. Оби-Ван густо покраснел и поспешил вернуться за стойку мыть оборудование. Квай-Гон смерил его всё тем же «говорящим» взглядом, явно намекая на то, что сегодня вселенная просто крупно пощадила юношу. Тем временем девушка, допив кофе, подошла к стойке, и Кеноби понял, что у него буквально отнялся язык от волнения — сейчас ему всё же прилетит по первое число, сейчас она потребует жалобную книгу… — У вас талант, должно быть! Я ещё никогда не пробовала такой отличный кофе. Кинув сверх уже уплаченного довольно крупные чаевые, этот милый ангел с голосом командира покинул кофейню, оставив обоих бариста в лёгком недоумении и прихватив с собой сердце Оби-Вана. — Ещё чуть-чуть — и даже я бы не спас тебя от изрыгающего пламя Винду, — хмыкнул Квай-Гон, берясь за полотенце и вытирая пролитое молоко. Его ученик ничего не ответил, просто продолжая смотреть куда-то вслед прекрасной незнакомке. Она не появлялась ещё несколько дней, и бушующие страсти в душе Оби-Вана несколько поутихли, уступая место серым тягучим размышлениям о будничной рутине, проблемах и вопросах, требующих скорейшего разрешения. Где-то нужно было взять деньги для оплаты долга по общежитию, причём срочно, в то время как до зарплаты оставался ещё практически месяц, а весь прошлый заработок был отправлен семье. Один вредный преподаватель отправлял переделывать чертёж лишь потому, что его не устраивал оттенок карандаша (что самое забавное, чертёж, естественно, был сделан простым карандашом, а потом обведён чернилами). Соседу после очередной попойки стало плохо, и он не только порядочно загрязнил пол, но ещё и испортил кусок одеяла юноши… — Ну, тут всё просто, надо начинать с конца. Сначала сосед, потом препод, потом деньги, — глубокомысленно заметил Квай-Гон, единственный возможный советчик, к которому мог обратиться Кеноби. Он сидел в открытой подсобке на каком-то пластиковом ящике, в котором хранились запасные кружки, жалобно звякнувшие, когда рослый и тяжёлый мужчина приземлился на него сверху. Кофейня закрылась ещё полчаса назад, и теперь он предоставил Оби-Вану наводить порядок, в это время занимаясь его житейскими проблемами. — Соседа заставь всё отмывать и стирать, иначе, скажи, коменданту пожалуешься. У тебя ж наверняка компрометирующие фото есть. — Жестоко как-то, — робко возразил юноша. Квай-Гон по-лошадиному фыркнул. — Жестоко — это когда он тебе спать не даёт и ты после смены пытаешься пару часиков на пакетах с кофе вздремнуть. Проучишь его разок, глядишь, лезть не будет. Кто там дальше? Препод? — Препод, — вздохнул юный ученик, совершенно не представляя, что ещё можно было сделать с этим чертежом и каким оттенком карандаша его необходимо чертить. — Подойди к старшекурсникам и спроси, как его умилостивить. Помнится, один мой лектор по философии грозился, цитирую, «отстричь эти патлы» и обещал, что поставит зачёт только если я побреюсь налысо. — И как прошло? — полюбопытствовал Оби-Ван, которому довольно редко удавалось услышать какие-нибудь истории о прошлом его блистательного наставника. — У меня подруга одна училась в театральном. Притащила мне из гримёрки силиконовую шапочку, всё сделала как надо и бац — я уже лысый. У лектора аж челюсть отвисла, но слово — не воробей… Ладно, с преподом твоим решили, что дальше? Дальше оставалась самая щепетильная проблема, которой юноше отчаянно не хотелось ни с кем делиться. Он вообще не любил распространяться о своих денежных затруднениях, потому что мало-мальски пригодной помощи всё равно не получал, а вагон сочувствия не прибавлял тяжести кошельку и ноликов банковскому счёту. — Я могу тебе помочь, причём практически бескорыстно, — заявил Квай-Гон, и Оби-Ван слегка покраснел. Он терпеть не мог быть кому-то обязанным, тем более, что конкретно этого благодетеля ему пришлось бы созерцать каждый день. Заметив смущение своего собеседника, старший бариста поспешил объяснить, что именно он имеет в виду: — Я не прошу принимать от меня подарок или потом возвращать долг с процентами. Я предлагаю всего лишь… бартер, если так будет угодно. Предложение заинтересовало Оби-Вана, и он пожелал узнать все условия — отчасти потому, что новые варианты жизнь ему могла и не предложить, а администрация общежития уже всерьёз грозилась выселить нерадивого неплательщика, не заботясь о том, что выставляет его на улицу буквально в чём мать родила. — Всё просто до безобразия. Я оплачиваю за тебя твой долг, а ты один работаешь в следующую неделю, при этом старательно делая вид перед Винду, что я на месте. Видишь ли, мы с девушкой давно планировали небольшой отпуск… Таллу, вторую половинку Квай-Гона, нахальную и острую на язык, Оби-Ван хорошо знал и принял буквально с момента знакомства. Она иногда приходила в их кофейню, отпускала чёрные шуточки, заставляя Кеноби буквально заходиться хохотом, и постоянно подначивала своего бойфренда, то придираясь к поданному ей бесплатно кофе, то уговаривая Джинна сбрить бороду. Перспектива работать семь смен в одиночестве, конечно, не радовала, но ради оплаченного долга и милой Таллы, которая подкармливала его вкуснейшим печеньем, Оби-Ван был готов принять этот вызов. Начало следующей недели встретило его отсутствием привычного раздражающего цветочного запаха от сухого шампуня и звенящей тишиной. Разобрав все стулья, приготовив необходимое оборудование, бариста перевернул табличку на двери и встал за стойку в ожидании первого клиента. Первым клиентом, как ни странно, оказалось то самое воздушное создание, уже посещавшее кофейню некоторое время назад. Оби-Ван вновь получил заказ на цитрусовый раф, но в этот раз подошёл к созданию напитка более внимательно и сумел воспользоваться нужным сиропом. Девушка не присела за столик, а осталась возле стойки, мечтательно глядя вдаль. — Ваш кофе. Кажется, сегодня вы в более хорошем расположении духа, — заметил Кеноби, подавая напиток. Она сделала глоток и немного помолчала, стараясь как следует распробовать раф. — А вы сегодня менее рассеяны, да? — парировала она, и Оби-Ван, очаровательно покраснев, отвернулся, делая вид, что совершенно не задет и просто почувствовал необходимость протереть кружку. — Извините. Я не хотела вас обидеть. Просто привычка с дебатов, — вздохнула девушка, отставляя кофе в сторону. — Дебатов? — заинтересовался Оби-Ван. Их кофейня располагалась довольно близко к парламенту, где шли непрекращающиеся политические баталии. Но этот ангел с твёрдым характером явно не мог принимать в них участие. Собеседница, казалось, смутилась. — Я имею в виду клуб дебатов, — пояснила она, — знаете, словесные бои и всё такое… — Да, конечно, — кивнул юноша, хотя ни о чём таком в подробностях не знал. Наступила неловкая пауза. — Меня зовут Падме, — неожиданно представилась девушка, — и мне очень нужен совет. — Я Оби-Ван, и я не лучший советчик, — отозвался бариста, всё ещё не слишком понимая, чего ожидает от разговора. С одной стороны, клиентка очень понравилась юноше, и ему хотелось показать себя и свои положительные качества. С другой, он старался быть честным и не делать того, чего на самом деле не мог. — Возможно, именно вы… ты поможешь мне, — Падме перешла на более дружеское общение, и Кеноби, впервые обрадованный отсутствием других клиентов, был совсем не против. — Я могу попробовать, — осторожно отметил он, забирая пустую чашку у девушки. — Это касается моего отца. Он не слишком одобряет мою… мой клуб дебатов. Он давит на меня, и это неприятно. На мне лежит много ответственности и забот, у меня нет времени на всякие дурацкие девичьи сплетни или посиделки, потому что я занимаюсь работой и бегаю по бесконечным… ну, турнирам, боям. Он обожает твердить, что я не на своём месте и должна, как другие девушки, заниматься чем-то более женственным, чем дебаты. Оби-Ван задумался. Ему было не очень трудно представить ситуацию Падме, но гораздо сложнее оказалось понять характер взаимоотношений в её семье. Его собственная, хоть и была довольно бедной, поддерживала его в любом начинании, даже в затее с кофе, пусть могла и не одобрять этого. Наконец юноша заговорил. — Я не очень хороший семейный психолог, но зато я разбираюсь в кофе. Почти во всех кофемашинах обязательно есть давление, которое проталкивает молотое зерно, выполняет важнейшую функцию, позволяющую получить вкусный и ароматный напиток. Кофе без обработки — просто вкусно пахнущий порошок. Он приятный, но лишь в одном качестве. Варка с помощью сочетания давления, температуры, воды открывает новые его грани. Не думаешь ли ты, что твой отец думает, что поступает так же? Поэтому он пытается выварить тебя на свой лад, чтобы получить ароматный эспрессо, но не знает, что ты желаешь стать другим напитком. Получилось сумбурно, но как-то так. Перед уходом Падме Оби-Ван сделал едва ли не самый смелый поступок в жизни после переезда: он попросил у неё номер телефона. После этого ещё шесть дней подряд утро начиналось с приготовления цитрусового рафа и звякания колокольчика, оповещающего о прибытии прекрасной девушки. После окончания смены она приходила к нему, жалуясь на то, что поединок в дебатах снова затянулся надолго, и они гуляли по ближайшему парку. По истечении недели, самой нежной и романтичной недели в его жизни, Оби-Ван решился наконец попросить Падме стать его девушкой — но не удалось. Командный голос всё же порой брал верх в этом ангеле, и в этот раз она первой взяла инициативу в свои руки. У вернувшегося из тайного отпуска и порядком посвежевшего Квай-Гона как-то подозрительно радостно блестели глаза, когда он по-хозяйски зашёл в кофейню и бросил на стойку свёрнутый журнал. — Я обычно такую пакость не читаю, но тут Талла ткнула в заголовок, не удержался и купил. Как у тебя дела с твоей, хм, девушкой? — Откуда… — изумился Оби-Ван, и тут его взгляд упал на тот самый образец жёлтой прессы. Первая полоса гласила: «Сенсация! Дочь известного сенатора, политическая активистка и самый молодой спикер парламента Падме Амидала Наберри была замечена в компании простого бариста из модной кофейни. Что это — тонкий расчёт или любовь до гробовой доски? Читайте!». — Я знал, что ты не так прост, как хочешь показать, — хлопнул его по плечу Джинн и ушёл в подсобку освежать волосы сухим шампунем. Оби-Ван так и остался стоять, судорожно сжимая журнал. — Клуб дебатов, значит… — пробормотал он себе под нос.