— Мне кажется, это не самая лучшая идея, — неуверенно пробормотал Намджун, надувая и до того полные губы. — Да брось, один раз живем, — вскрикнул радостный блондин, направляясь к краю небольшой скалы, что взвилась над синеватыми волнами, которые с шумом разбивались о непорочный камень. — Это может быть опасно, — схватив того за тонкое запястье, недоверчиво бурчал Чонгук, с недовольным вздохом убирая спутывающиеся от бодрого ветра шоколадные локоны с прищуренных глаз. — Ты просто должен попробовать вместе со мной, — жаркий поцелуй обжигал потрескавшиеся от морского бриза губы, а пухлые пальцы жадно вцепились в красивую тонкую шею. — Ну же, — его манящие глаза все больше искушали, поддавали соблазну неспособного сопротивляться этому влюбленному взгляду Чонгука, что недовольно, но побеждено вздохнул. И это того стоило, когда он увидел безгранный задор и страсть в том кофейном шоколаде, когда увидел, как юное тельце со скоростью света скидывало с себя чонгукову футболку, а тихое «люблю тебя» заставило в тот же миг броситься Чонгука снимать и со своего туловища точно такую же белую футболку с небольшой надписью под шеей: « мой и ничей больше». Изящная ладонь Чимина в худой чонгуковой внушала все большее доверие и уничтожала все возникшие сомнения в правильности своих действий, поэтому, долго не томя, двое влюбленных с разбегу прыгнули в объятия синеватого моря, которое тихими волнами готовилось принимать двух парящих в воздухе «ангелов». Недовольные возгласы и бормотания друзей, что беспечно умостились в кузове машины, уже вовсе не доходили к поникшим друг в друге разумам. — Два влюбленных придурка, — усталый вздох сонного брюнета Юнги нес в себе больше, чем просто негодование, он был наполнен странной радостью за тех сумасшедших безумцев. А в ответ ему шумный всплеск воды и тихие дружеские поддакивания со стороны сидящих рядом парней.
Я скучаю по тем дням, когда мы все еще играли в детские игры.— Не поймаешь, дурачок, — мягкий смех лелеял уши, а сердце наполнялось теплом. Чимин спешно бежал по тихой ночной улице, пытаясь оторваться от «злющего» Чонгука, ибо ладонь заехала прямо по нахмуренному лицу, с глупыми детскими чертами. — Ты ведешь, — легкий хлопок по дрожащему от прерывистого дыхания плечу блондина. Чонгук усмехается своей фирменной кроличьей улыбкой и впопыхах бросается в узкий проулок, дабы не быть пойманным. — Ты такой ребенок, твоя очередь, — переливистый смех и вновь изящная ладонь с хлопком ударяется о кожаную куртку, а ноги торопливо мотаются, чтобы спасти своего хозяина от ответной атаки. Не помогает. Брюнет с немалым усилием впечатывает усталое от этих догонялок мощное тело воротливого хена, который частенько любил поддаваться своему малышу, в бетонную стену какого-то старого здания. Губы спешно накрывают тот родной и нежный бархат, на котором все еще остался вкус недавно выпившего апельсинового сока, что сейчас отдавал легкой горчинкой. Длинные пальцы жадно впиваются в пылающую кожу сквозь футболку, сейчас совсем ненужную, игриво перебирая костлявые ребра. — Догнал, — хриплый бас вдобавок с горячим дыханием еще сильнее сводил с ума Чимина, ибо невозможно было удержаться от этого манящего парня, который всем своим видом так и говорил: «хочу тебя», «хочу тебя целиком и полностью». — Как же мне нравятся наши «догонялки», — игривая ухмылка одаривает лицо блондина, кое покрылось пунцовой окраской то ли от накатывающего между ними тока, то ли от невинного детского смущения, такого присущего не невинному Чимину.
Я скучаю по тем дням, когда ты все еще носил эти полосатые рубашки.— Сколько можно уже покупать эти ужасные вещи? — наигранное недовольство Чонгука жгуче било по самолюбию Чимина, который после этих слов лишь крепче зажал во вспотевших ладонях край полосатого рукава. — Полосатые рубашки классные, — бормотал возмущенно себе под нос блондин, задумчиво прикусывая нижнюю губу. Белобрысая макушка удобно умостилась на плоском животе Чонгука, что устало разлегся на кровати, заправленной свежей постелью, запах которой все еще был наполнен приятными нотками мяты, лаванды и белого кедра. — Кто тебе сказал такую чепуху? — серьезный тон Чонгука, кой, на самом деле, был лишь результатом очередной забавы младшего над своим любимым хеном, вызывал у Пака неистовое раздражение, ибо «может, хватит уже издеваться надо мной?». — Не нравится, тогда не смотри и не трогай! — разозленный юноша торопливо подскочил с теплого тела, бросая в своего «обидчика» взгляды, наполненные искрами негодования и легкой злобы, из-за чего его лицо Чонгуку казалось до умиления прекрасным и восхитительным, вызывая еле заметную усмешку у брюнета. — Я люблю тебя, — чонгуково тихое, с некой хрипотцой. Действует. Заметно, что действует, ибо пухлые щеки неспешно поднимаются, уголки губ растягиваются в еле сдерживающейся вырваться наружу в полной окрасе улыбке, а глаза вновь наполняются теплом и ответной любовью под едва ли слышную, но ласкающую уши Чонгука, мелодию родного голоса, который переливается в тихом «и я тебя».
Я скучаю по всему тебе. По твоим губам, которые заставляли сердце трепетать и вырываться из грудной клетки от переизбытка чувств, когда они касались медовой кожи, тонких губ, острых линий подбородка, когда выговаривали настолько ласковое, нежное и наполненное взаимной симпатией, нет, даже взаимной болезнью друг другом, медленное «я люблю тебя». По твоим волосам, которые игриво переливались, словно свежее молоко на палящем солнце, одаривая глаза прекрасным до невозможности блеском, ласкали и приятно пощупывали шею при мягких объятиях, каждый раз касаясь невинной кожи и даря ей свои робкие поцелуи-прикосновения. По твоей улыбке, что сияла сильнее самых ярких звезд во всех галактиках, наполняя тело безграничным теплом и чувством окрыленности, и пробуждала в животе миллиарды бабочек, с которыми не могли бы сравниться самые яркие светила. Улыбка, из-за какой хотелось выть от радости и счастья, наполняющие тело до самых кончиков пальцев, ибо она принадлежала лишь одному человеку. По твоим рукам, что были такими мягкими и пухленькими, но в то же время столь крепкими и жилистыми. Крохотная ладонь была словно творением бога, как идеальное дополнение моим большим рукам, которые с огромным трепетом сжимали ее, без всякого желания отпускать когда-либо. Я любил каждую часть тебя. Мне нравилось, когда ты танцевал.Руки плавно извивались в ритм успокаивающей мелодии, вырисовывая в воздухе чудные незамысловатые рисунки. Мускулистые бедра напрягались каждую секунду, вынуждая обтягивающую их ткань взблескивать на тусклом свете лампы, что покоилась в углу студии. Легкая бежевая рубашка парила вместе с телом, которое казалось самым легким веществом во всей Вселенной, дополняя образ Чимина некой божественной «ангельской» аурой. Светлые волосы спешно разрезали воздух, иногда позволяя некоторым локонам прилипать к покрывшей лоб испарине, тем самым прикрывая слегка усталые полузакрытые веки. Пухлые уста время от времени медленно приоткрывались, дабы ухватить новую порцию воздуха. Чимин был сосредоточен на танцах, как и всегда, не замечая влюбленных глаз, что внимательно наблюдали за каждым его движением, чтобы запечатать в памяти очередной оттенок родного образа.
Мне нравилось, когда ты смеялся.— Да брось, ты не мог, — Чонгук легонько шлепнул Чимина по плечу, подтверждая этим свое недоверие на счет сказанного. — Ты не мог сказать такое преподавателю Киму. — Поверь мне, мог, — Юнги торопливо замотал головой. — Я был этому свидетель. — Преподаватель Ким был в полном смятении, — начал Чимин, еле сдерживая пробивающийся от недавних воспоминаний смех. — А затем в полном бешенстве, он гнался за мной до самых ворот, со сраным членом на весь пиджак, — после этого все вмиг засмеялись в голос. — Он даже не додумался его снять. — Чимин, тебя же выгонят, — заныл обеспокоено Чонгук, тулясь своей надутой щекой к бледной шее. — Не волнуйся, малыш, — и легкий поцелуй в макушку, — я тебя не брошу.
Мне нравилось, когда ты целовал меня.— Ну, Чимин, не мешай мне, — Чонгук хныкал уже пару минут, пытаясь отогнать от себя вредного хена, что дразнил слишком влажными поцелуями в шею, когда Чону нужно было дописать курсовую в крайние сроки. — Малыш, я соскучился, — хрипло протянул куда-то в затылок Чимин, вновь одарив шоколадную родинку на задней части шеи своим поцелуем. — Хен, мне нужно дописать, иначе я просру все. — Что за выражения, милый? — крепкая ладонь легонько ударила по мягкой и упругой попке, обтянутой серыми спортивными штанами. — Я же накажу, малыш, ты же знаешь. — Да, хен, конечно, — Чон развернулся лицом к парню, растягивая губы в улыбке и краснея от жара, что медленно растекался внизу живота. — Похоже, учеба может подождать? — Ты абсолютно прав, малыш, — Чимин вновь лениво улыбнулся, а затем потянулся к красноватым губам, затягивая Чонгука в страстный поцелуй.
Мне нравилось, когда мы валялись в постели целые сутки напролет.— Я хочу кушать. — А я хочу тебя. — Чимин, мы и так занимаемся этим уже несколько заходов подряд с самого утра, — Чонгук обижено надул щечки. — Ну и что? — Ну, пожалей мою нежную попку. — Она у тебя правда нежная? — Чимин хитро улыбнулся и потянулся ладонью за оголенную спину младшего. — Мне нужно в этом удостовериться. — Ну Чимин, — заныл Чон, пытаясь отцепить лицо Пака от своей уже бордовой шеи, а руки от пылающей кожи на пояснице. — Малыш, еще разочек, пожалуйста, — старший состроил грустную мордашку, выпятив пухлые губы, — а потом я принесу тебе завтрак в постель. — Скорее ужин, — легкий чмок в подбородок, — а затем мы будем лежать в обнимку до самого утра? — Да хоть целую вечность, — и ласковый смех в ответ.
Мне нравилось, когда… когда ты все еще был частью этого мира.