Красавец и чудовище.

Давненько я здесь не был. Уезжая, наивно верил, что не вернусь никогда, лучше сдохнуть - только подальше от проклятого места. Но вот я снова здесь. Чёртов город - как впитанная с молоком матери зараза, из него не сбежать. Если ты родился здесь, то тут и сдохнешь. И вряд ли от старости. Я теперь не тот облезлый щенок. У меня крутая тачка, я самый охуенный игрок. Говорят, что папаша мой... Впрочем, об этом потом. Пока я еду по знакомым улицам, на которых всегда ночь, грязь и гнусность. Я улыбаюсь, потому что, как ни крути - я часть этой грязи, ночи, беспередельщины. И мне это нравится, чёрт дери! Город не любит чужаков, но я-то дома, привет! Здесь всё по-прежнему. Как будто меня не было пару дней. Вот кто-то с кем-то сводит счёты, и неважно - какой у них срок давности. Смотрю спокойно, еду мимо. Марси поджимает губы, но молчит, ни о чём не спрашивает, умница. То, что со мной она - чистая случайность. Могла быть любая другая, но так уж вышло, что это Марси. Я почти привязался к ней - недалёкая, лёгкая девчонка. Красивая. Я обещал ей кучу денег и райскую жизнь. В баре - те же лица. Я их помню. Киваю, ни с кем не останавливаясь, я приехал играть, я приехал за огромными деньгами. И в мои планы не входит ни проигрыш, ни собственная смерть. А тот ублюдок, что является моим отцом, дохуя мне задолжал. Пришло время платить. Слишком многие хотят его убить, должно быть поэтому сенатор Рорк всегда окружён прихлебателями и головорезами. Но мне сегодня везёт, всегда везёт, поэтому я не боюсь. С удовольствием бы шлёпнул его, и наверное, так и поступлю скоро, но сначала выкачаю из него всё бабло. Любишь играть и не любишь проигрывать, мудак? Отлично понимаю, тут я весь в тебя. Это было легко? Наверное, не знаю. Моя сумка набита деньгами и приятно тянет руку. Другой рукой обнимаю малышку Марси. Завсегдатаи бара не обращают на нас внимания, или делают вид, что не обращают. О нет, этот вот точно ни на кого не смотрит. Марв. Я уже знаю, что теперь он опекает Нэнси. Здесь быстро узнаёшь всё, что не нужно. С нужным - сложнее. Интересно, как ему живётся с такой-то внешностью? Впрочем, плевать, я выиграл, мы с Марси отправимся в роскошный отель, мы будем тратить деньги, мы... И как я мог поверить в то, что мне дадут уйти? Едва успеваю втиснуть девчонку в стену дома. Уходи, жди меня. Меня и раньше били, и я бил в ответ. Больно и зло - тут умеют только так. Но потом меня тащат в тачку, и я в какой-то момент даже верю, что эта ночь - последняя в моей недлинной жизни. Выбрасывают, как мусор. Чувствую себя мешком переломанных костей, чудом цепляясь за сознание, за мокрый асфальт. Нет, я не сдохну, я ещё отыграюсь, чего бы мне это ни стоило! А потом прикончу тебя, сенатор Рорк, отец! Пытаюсь подняться, но безуспешно. Ярость душит меня, сплёвываю кровавую слюну на асфальт, снова пытаюсь подняться, и тут... Кто-то стоит рядом. - Что? Какого хрена... Марв. Вот именно - какого хрена. - Ты что, следил за мной? Пытаюсь язвить, но в моём положении от помощи не отказываются. Боль взрывается фейерверками, пока поднимаюсь, влезаю на байк. Я сам - боль. Голова кружится, но я не сдамся, я цепляюсь за Марва и мы мчимся куда-то. Я не спрашиваю, я жив - это главное. - Эй, ты чего? Марв несёт меня, я смутно узнаю место, узнаю девочек. Привет, Гейл! Чёрт, как больно, как... Я думаю о том, что у Марва сильные руки. Горячие. Потом я понимаю, что любую боль можно пережить, когда так ярко полыхает жажда мести. Всё можно пережить, кроме собственной смерти. Меня раздевают, дают что-то выпить, но я не сплю. Какое счастье, что мне не покалечили левую руку! И правда, откуда ублюдок мог знать, что я одинаково владею обеими? Наверное, я кричу, не знаю. Спасительное забытье окутывает меня, я валюсь куда-то в черноту, но там, в ней - почему-то лицо Марва. Уродливое, притягательное. - Почему ты был там? Я даже не знаю, произнёс ли это вслух, или сплю и вижу сон о том, как этот монстр бережно несёт меня на руках. *** Во всём теле пульсирует боль. Я вдыхаю поглубже, проверяю, целы ли рёбра. Везде дёргает, ноет, выворачивает, но я жив. Могло быть и хуже, чего уж там. Поднимаю правую руку, долго смотрю на неё - чужое, и очень больное. Значит - моё, моё вот это нечто, вправленное, утянутое бинтами поверх шин. Ничего! - Ну и сдохну, тебе какое дело? Несправедливо по отношению к тому, кто тебя спас, но мне плевать. Не хватало ещё, чтобы Марв учил меня жить! Молчал бы. У самого ведь были счёты, месть. Боялся ли ты сдохнуть, Марв? Вот и я не боюсь. У всего своя цена. - Марси... Как же я мог забыть! Что с ней? Пытаюсь подняться, но от резкого движения стены едут кругом, тело напоминает о себе тысячей вспышек боли и приступом тошноты. Свешиваюсь с кровати и меня выворачивает на пол остатками того, чем поили меня девочки. Наверное надо так и жить, как они - думается вдруг. Сюда, к ним, даже копы боятся соваться. Им закон не писан. Да и где вообще в этом мире закон? - Дай выпить, - прошу я, отирая тыльной стороной ладони губы. Морщусь - и тут больно. Пара зубов шатается. Один глаз ни хрена не видит. Плевать. - Плевать, - говорю вслух. Голос шершавый, как наждак. - Плевать, что ты сказал. Скоро игра, и я буду там. Я буду там. Да. Теперь можно подумать о другом. Почему я не могу заснуть, почему взгляд следует за высокой мощной фигурой? Что он делает здесь, почему не уходит? Почему меня так волнует и злит его присутствие? Не надо было ехать с ним, как-нибудь добрался бы до костоправа. Однако... - Спасибо. Сколько я тебе должен? Я не хочу быть в долгах у Марва. Алкоголь обостряет ощущения, вскрывает каждую, даже самую мелкую ранку во рту, лавой стекает в желудок, льётся по губам. Молча возвращаю бутылку – кажется, спасибо я сегодня произносил чаще, чем за последние пару лет, не стоит повторяться. Кому надо – тот услышал. - Хреновый ты выбрал объект для благотворительности, Марв. Крепкое пойло растекается предательским теплом, лишая последних сил. Кровать качается подо мной, словно лодка, готовая пуститься в плавание по тихой глади озера. Дерьмовый вечер. - Ты не понимаешь. Я хочу объяснить ему, его удаляющейся спине. Я мысленно произношу длинную речь, но говорить – лень, язык не ворочается. И какое мне дело, что подумает Марв, куда он пошёл и почему отказался от денег? Не верит, что они у меня есть? Как же! Я думаю о Марси. Мне не настолько хреново, чтобы я не мог понимать – вряд ли я её когда-нибудь ещё увижу. Разве что… по частям. Мысль отвратительна, я могу себе представить, на какую расправу способен Рорк. Но мысль не приносит боли, как странно… Он отыгрался на девчонке, наверняка, а меня искать ему нет нужды – знает, что я приду. Приползу. И тогда он не упустит момента, покажет то, что от неё осталось. Глаза закрываются, я засыпаю, наконец. Интересно, что у Марва под плащом? Может быть, он под ним голый, как я сейчас под лёгким одеялом? Я был совсем пацаном, а он уже в то время был таким, нисколько не переменился. Ложился ли с ним кто-нибудь добровольно? Говорят, была девчонка одна, Голди. Говорят, он её любил. Помню, мне хотелось дотронуться до его… Да, всё-таки лица. Любопытные, должно быть, ощущения. И я тяну к нему руку. Пусть ударит – мне уже вряд ли будет больнее. Просыпаюсь, не сразу понимая, где я. Ах да, в старом городе, под покровительством Гейл. Мы никогда не были особо дружны, значит – она делает это ради Марва. И я кругом ему обязан, как ни крути. Не верится, что я проспал почти сутки. Мне приносят еду и питьё, обрабатывают раны, меняют повязки. Теперь я в состоянии рассказать, что произошло, но уже не нужно – вести разлетаются быстро, девочки уже всё знают. - Где моя одежда? Гейл словно и не слышит. - Тебе нужно набираться сил, малыш. Кивает и уходит, вместе с другой, кажется, Молли? Неважно. Они уходят, чёрт побери! Я могу сбежать, завернувшись в одеяло, но далеко ли уйду… Поднимаюсь с постели, кое-как доползаю до столика, закуриваю. *** Сегодня игра. Гейл, равнодушно пожав плечами, отдаёт мне одежду. Я не первый, кого девочки выхаживают, дают убежище. Знаю. Не первый и не последний. И им на меня наплевать. Сначала заезжаю в отель – чтобы убедиться в своей правоте. На чудо я, конечно, не рассчитываю. Марси, без всякого сомнения, мертва. Об этом же говорит и номер в отеле, он кричит об этом – разгромленный, залитый кровью. На смятой кровати лежит что-то, и я не хочу подходить ближе, не хочу знать, что. Хотя знаю и так. Угоняю первую попавшуюся тачку и мчусь в бар. Надо отдать должное – девчонки неплохо меня подлатали, я способен чувствовать не только боль и жажду мести. Почему, чёрт возьми, они решили, что я так уж стремлюсь сдохнуть? Просто они не знают, и это моя война. Марв не появлялся в старом городе, пока я валялся там. Да и с чего бы? Может ему и впрямь не нужны деньги, но я не люблю ходить в должниках. Вот он, сидит на прежнем месте, ангел-хранитель. У тебя есть Нэнси, Марв, так что отвали от меня, я не нуждаюсь ни в чьей защите, понял? У меня есть все основания в себя верить и послать тебя нахер. Удача привычно улыбается на игровых автоматах. Всплеск адреналина делает меня почти невосприимчивым к боли, когда направляюсь в пасть зверя, туда, где уже идёт игра. И я отлично знаю, что Рорк меня ждёт. У него тоже свои планы и свой профит. Но на этот раз я один, и я так легко им не дамся. Они смотрят на мою искалеченную руку, издеваются. Улыбаюсь безмятежно, сдаю левой. Это маленький триумф – видеть, как удивлённо вытянулись лица. Что ж, это только первый сюрприз, будут ещё. Сенатор считает, что уделал меня, он вскрывает карты. Мы за столом уже одни, это наше, личное. Я смотрю на его самодовольную рожу, и мне вдруг хочется вскрыть себе вены, выпустить его поганую кровь, что течёт во мне. Марв считает, что я хочу убить подонка. Мне смешно. Я хочу его уничтожить, вот чего я хочу. Он ведь так носится со своей репутацией, и втоптать его в дерьмо – куда приятнее, чем просто прострелить башку. Всему своё время. Вскрываю карты, и улыбка на лице Рорка гаснет, сменяясь яростной гримасой. Я говорю ему что-то, но вдруг отчётливо понимаю: ещё пара секунд – и живым мне отсюда не уйти. Ныряю в распахнутое окно, у меня, пожалуй, есть фора – те самые две-три секунды, не больше. Но неудачное падение не оставляет и их, я почему-то хочу перед смертью увидеть что-нибудь поприятнее, чем рожа сенатора. И вдруг взлетаю куда-то, цепляюсь за впившийся в шею ворот рубашки. И уже где-то в воздухе соображаю, что Марв снова меня куда-то тащит, с такой скоростью, что дух захватывает. Я хохочу, как безумный, давлюсь кашлем и проклятиями. Вырваться из лап Марва – нечего и мечтать. - Отпусти меня, урод! Болтаюсь у него на плече, пытаюсь лягнуть или ударить здоровой рукой, но с тем же успехом можно было бы долбить стену, он вроде и не замечает моих попыток вырваться. Снова знакомая уже комната, Марв сбрасывает меня на пол, как мешок. - Ты всегда лезешь туда, куда тебя не просят? – смотрю на него снизу вверх, и очень надеюсь, что моя ненависть прожжёт в нём дыру. – Я же сказал – ты ни хрена не понимаешь! Что теперь? Посадишь меня на цепь? Ярость, как ни странно, утихает, и возвращается боль. Поднимаюсь с пола, иду мимо Марва к столику, хватаю бутылку и пью из горла. Всё не так уж плохо. У меня есть деньги, я могу в любой момент уехать из чёртова города, куда глаза глядят. Рорка я обыграл, и как бы ни боялись люди трепаться об этом – слух всё равно поползёт, здесь иначе и не бывает. Да, и теперь он будет меня искать. - Что тебе от меня нужно? Оборачиваюсь к Марву. Я не люблю чего-то не понимать, мне в его присутствии неуютно становится, и я снова делаю глоток. Так что у тебя под плащом, Марв? Нездоровое и неуместное любопытство, и ещё более неуместное возбуждение. Но разве это может быть? - Я свалю отсюда, как только ты уйдёшь. И ты это знаешь. Так зачем? Я не настолько пьян, чтобы не понять, какую сделал глупость. Марв же словно зверь, он чует, он видит. Нужно было отвернуться секунду назад, например. Не нужно было ни о чём спрашивать, но разве я не хотел ответа? Смотрю, как он пьёт, запрокинув голову, но этого времени мне не хватит, чтобы удрать так далеко, как сумею. Он движется ко мне, должно быть я достал его, и Марв одним ударом кулака отправит меня в отключку или сразу в ад. Но случается то, чего я предвидеть не мог. Грубый, властный поцелуй выбивает пол из-под ног, едва поджившая губа снова начинает чуть кровоточить. Я боюсь упасть, и прижимаюсь к широкой горячей груди. Я не могу вырваться, я не хочу вырываться. Даже если кто-нибудь сюда войдёт – всё равно. Хватка ослабевает, и я опираюсь рукой о столик, чтобы не упасть. Всё тело бьёт лихорадочной дрожью. Я готов списать случившееся на сиюминутный порыв, на что угодно, только не на то, что уже угадываю в его глазах. Слишком неожиданна правда, чтобы можно было её вот так сразу принять. Одно знаю – это не должно повториться. И плевать, что мне до одури хочется ещё, хочется снова ощутить терпкий вкус алкоголя и собственной крови, хочется бесстыдно стонать в его горячий рот. - Марв, послушай… Я не знаю, что, чёрт возьми, творю. Протягиваю руку, как в недавнем сне, кончиками пальцев дотрагиваюсь до его лица. Нет, я не смогу объяснить, ты не поймёшь. Меня трясёт от возбуждения, я не хочу этого скрывать, пусть видит. Просто есть вещи слишком невозможные, чтобы у них был шанс случиться. Я знаю, что делать со своим возбуждением, пусть только Марв уйдёт. Я всегда любил девчонок, но и с мужиками трахался, было дело. Это в целом приятно, если партнёр знает, как с тобой обходиться. Но никого так не хотел, как в эти мгновения хочу Марва, и поверить себе не могу – он же страшен, как все грехи этого города! Но глажу его по щеке и теку, как похотливая сука. - Мне… надо… - облизываю пересохшие губы и киваю в сторону двери. – Не сбегу, мне некуда бежать. Просто вывалиться на воздух, прижаться спиной к какой-нибудь холодной стене, придти в себя. Я не отрицаю наваждения, я к нему просто не готов. Марв, прошу тебя, давай сейчас ты просто отойдёшь в сторону, и дашь мне уйти. Я скоро вернусь, через полчаса или час, вернусь иным, и мы забудем то, что успели сказать друг другу, забудем то, о чём успели подумать, чего пожелать. Потому что это опасно – помнить, веришь? В этом месте нельзя ни к кому привязываться, чтобы никто не мог сделать больнее. Разве ты забыл, как это бывает? Нет, я не верю, такое забыть нельзя. Он идёт к двери, и я замираю в ожидании, как будто теперь только Марв властен над моей судьбой и будущим, которое возможно лишь благодаря его вмешательству – не могу не отдать справедливость. Много ли стоит жизнь, висящая на волоске? Да и Марв не бессмертный, если уж на то пошло. Он запирает дверь и сердце пропускает удар. Он вовсе не собирается отступаться, не собирается забывать. Единственное, что может меня спасти – рассмеяться ему в лицо, что ты возомнил о себе! Оттолкнуть. Но мы оба знаем, что момент упущен, я этого не сделаю. Что у тебя под плащом, Марв? Теперь вижу. Сильное тело, литая сталь мышц. Он идёт ко мне, а я стою, как приклеенный, кусаю губы, не замечая, как из ранки сочится кровь, тонкой алой струйкой стекая с уголка губ к подбородку. Ещё вчера я бы смеялся в лицо любому, кто посмел бы хоть предположить нечто подобное. Сейчас мне не до смеха, я заворожён его неспешным приближением, и отчётливо понимаю, что произойдёт совсем скоро. И ничто уже не зависит от здравого смысла, ничто не остановит. Он обнимает снова, и я чувствую себя так, словно из меня все кости разом вынули. Твою ж мать, Марв! Обвиваю рукой его шею, словно боюсь теперь, что это он может передумать, опомниться и оттолкнуть. Ласка горячих губ обещает рай, единственный, который нам доступен. И мне уже не стыдно за свой болезненный стояк, за блядскую отзывчивость влажного языка. Мне хочется быть голым, распятым под его тяжестью, но прежде облизать его, свести с ума, чтобы в каждом уголке старого города слышны были его хриплые стоны. Непокорный, вольный жадный зверь. Сегодня ты будешь моим, даже если завтра я стану об этом сожалеть. Завтра может вообще не наступить, это я усвоил чётко. - Хочешь. Выскальзываю из его объятий, опускаюсь перед ним. Раненая нога немедленно мстит пульсирующей болью, но я не обращаю внимания. Я тоже хочу тебя, Марв. И это так очевидно, что и говорить не стоит, правда? Аккуратно спускаю штаны с его бёдер, ловлю себя на смутной мысли – он же меня порвёт к херам! Дотрагиваюсь языком до головки, улыбаюсь его сдавленному стону. Я уже проклинал тех, кто разбил мне рожу? Да. Теперь снова – самое время повторить, пусть и мысленно. Такой рот испортили, ублюдки! Но мне уже как-то похуй. Я готов кончить от одной только мысли о том, как этот вот мужик будет… Нет, лучше не думать. Лучше закрыть глаза, не видеть его крепких бёдер, торчащего члена. С таким-то прибором, если уметь им пользоваться, бабам плевать будет, какая там у тебя рожа. Пряный, горячий, охуительно твёрдый, в оплётке пульсирующих вен. Мне нравится дразнить, нравится вдыхать хищный аромат, оглаживать языком тугие яйца. Сколько раз я слышал пошлятину типа «желание сводит с ума»? Да десятки, сотни раз! И был уверен, что так не бывает. Но вот же, стою на коленях и разбитым ртом отсасываю великолепный хуй самого кошмарного мужика в городе, психопата и убийцы. И мне ни черта не страшно, потому что я сошёл с ума, я хочу его так, что меня не волнуют последствия. Ладно-ладно, я буду тебя слушаться этой ночью, я буду таким, каким захочешь. Отступаю на пару шагов, раздеваюсь, едва справляясь с пуговицами – так предательски дрожат руки. Даже когда был пацаном и впервые раздевался перед случайным любовником – и то не волновался. А тут… Голый Марв – то ещё зрелище, глаз не отвести. Как представишь, что он вот этими ручищами дотронется – ноги подкашиваются. Улыбаюсь, смотрю на него с вызовом, перешагиваю через кучку шмотья на полу и снова оказываюсь рядом. Меня притягивает словно магнитом, и вот уже прижимаюсь к нему, сладко поскуливая и дрожа, целую сам – влажно, жадно. Как будто у меня вечность не было секса, внизу живота скручивает мучительно-сладкими спазмами. Я забываю про всё – про боль, про сенатора, про Марси, которая не заслуживала подобной участи. Беру его за руку, медленно веду языком по широкой ладони от запястья к пальцам, обнимаю палец губами, вбираю в рот, и так же медленно отпускаю, смотрю в его глаза. - Тебе нравится? Глажу его член ладонью, размазывая вязкую течку. Мне всегда нравилось, когда меня хотят, это неповторимое ощущение власти тела над разумом. Кажется, я скоро привыкну, что ты таскаешь меня на руках. Сумасбродная мысль, ну какие, к дьяволу, привычки? Но мне хочется так думать именно сейчас, когда он бережно несёт меня к кровати, хотя мог бы без лишних предисловий просто натянуть меня. Я бы никуда не делся, мы оба это знаем. Но его глаза… Они светятся нежностью, как удивительно. Его уродство меня никогда не отталкивало, но теперь оно кажется мне прекрасным. Я проклятый извращенец, но я понимаю, что будь Марв обычным мужиком, каких тысячи и тысячи – я бы не хотел его так отчаянно, забыв о боли, о том, что выгляжу не слишком привлекательно. Его сильные ладони скользят по моему телу, даря уверенность в том, что я красив и желанен. Марв для меня тоже случайный, но с ним не нужно лишних слов. Никаких не нужно. Я чувствую его так, как никого, пожалуй, не чувствовал. Мне хочется подарить ему удовольствие, и вовсе не в благодарность за то, что он дважды спас мою никчёмную жизнь. Пусть запомнит меня, просто запомнит, потому что я не доживу до старости. У тебя давно никого не было, я такие вещи чую. И значит – ночка нам предстоит весёлая, жаркая. У меня голова кружится, его руки дарят блаженство, я непристойно ёрзаю на нём и уже знаю – не страшно, ведь если ничего не случится – жалеть буду. Такие ночи не повторяются. Я уже всё для себя решил. Мне нравится этот терпкий животный аромат, который я никогда не забуду. Чёрт подери, Марв, я теперь каждого буду сравнивать с тобой. Целую, потом чуть отстраняюсь, чтобы в полумраке разглядеть очертания его тела, кровавые кляксы на коже, и снова целую, добираясь до бёдер. Ему понравилось, я знаю, поэтому мягко прихватываю губами поджавшиеся яйца, оглаживаю языком влажный хуй. Такой порвёт, без сомнения. Сплёвываю на ладонь, провожу между своих ягодиц, проталкиваю пальцы. В моей дырке давно никого не было, она сжимается, и я почти не верю, что она способна вместить в себя что-то гораздо более габаритное, чем пальцы. Но растягиваю себя, торопливо, несдержанно. Устраиваюсь на нём, стискивая бёдра коленями. Вдруг осеняет, что у Марва это впервые – с мужиком, и я улыбаюсь этой догадке, улыбаюсь ему, прижимаясь влажной дыркой к его торчащему члену. Приказываю себе расслабиться. Ну, Джонни, бывало больнее, вот всего пару дней назад, когда тебе один за другим ломали пальцы, например. Головка проскальзывает внутрь, и в глазах темнеет. В первые мгновения кажется, что легче подставить вторую руку под клещи, пережить. Но потом… Достаточно увидеть его глаза, чтобы понять – всё не зря. Столько в них отчаянного желания, столько боли одиночества, что я понимаю – я верно решил. И эта боль – малая плата за возможность быть желанным для него. Вместе с этим осознанием приходит и другое: ещё одно движение – и я кончу, я почти на пределе. Мне хочется, чтобы эта близость длилась ещё. Может быть, у нас будет вторая, третья, но первой нам не повторить никогда. И я не знаю, почему для меня это так важно. Другие ощущения, правда? Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, в плену горячих мышц, когда каждое движение – сладкая пронзительная боль, для тебя тоже. На еблю подсаживаются так же, как на наркоту, можешь мне поверить. Ни с одной девкой ты этого не почувствуешь, впрочем – всё лишь вопрос предпочтений. Двигаюсь осторожно, медленно, впуская его в себя. Какой он большой, мать твою! Распирает, заполняет собой. Я почти не дышу, на лбу и спине проступает испарина. Только вот сопротивляться бессмысленно. Сейчас или несколькими секундами позднее – какая разница? Я снова глажу его лицо, пока он дрочит мне, и крик застревает где-то в горле, он накрывает мой рот своим – горячим, жадным. Неужели всё, так быстро? И это я, избалованный вниманием и отменной еблей, я?! Ничего уже не соображаю, кончаю, ёрзая на нём с бесстыдством продажной шлюхи, чувствую, как он пульсирует во мне, выплёскиваясь горячим вязким семенем. - Ты дьявол, Марв… Кое-как оперевшись переломанной рукой о кровать, левой я глажу его волосы, плечи. Моя рука дрожит, я сам словно в лихорадке. Мне хочется трогать его, как будто только прикосновения могут дать ощущение реальности. Глажу губами его лицо, и меня накрывает новой волной желания, болезненного, острого. Должно быть, я сильно долбанулся башкой, иначе чем объяснить то, что меня так безудержно прёт от него? Я же и раньше Марва видел, и никогда в голову не приходило. А сейчас вот он, лежит подо мной, позволяет ласкать себя, берёт меня так, как будто всю жизнь обо мне мечтал. Завтра мне нужно будет уйти, не знаю – куда, как. Здесь мне остаться не позволят, девочкам не нужны лишние проблемы. Да и Марву не стоит связываться с тем, на кого объявлена охота. Только это – завтра. Мне не нужно двигаться, теперь Марв делает это сам, легко удерживая меня, а я снова целую его губы, нахально трахаю языком его рот. Теперь я чувствую не только боль. Теперь нам обоим мало осторожной неспешности, но это только начало. Это наркота, Марв. Ах да, это я уже говорил. Наверное. Я хочу ещё. Хочу ощутить тяжесть его тела, его страсть. - Не бойся, - улыбаюсь. – Мне хорошо. Хотя "хорошо" - явно не то слово. Но других я пока не помню. Я буду скучать по тебе, Марв. Мне даже жаль, что так всё сложилось. Чего нам стоило пройти мимо друг друга, как мы делали это раньше? Ведь ты мог взять кого угодно. Но выбрал меня. Дерьмовый выбор, а так хотелось бы верить в продолжение истории. В то, что нам с тобой где-нибудь нашлось бы место в этом мире. Не бойся сделать мне больно. Я с тобой всё забыл, я не могу чувствовать боль, не умею. Чувствую только тебя, я так хочу. Его толчки становятся увереннее, резче, и мне уже наплевать, слышно ли нас и какими глазами на нас будут смотреть завтра. Мне на-пле-вать. Я вскрикиваю в такт пошлым смачным шлепкам тела о тело, меня сводит с ума его несдержанность, животная жажда обладания мной. Чёрт дери, дорогого это стоит – смотреть в его глаза и видеть там своё отражение, видеть полыхающее пламя страсти, такое яркое, что глазам больно. - Не… уходи… Я не знаю, что сказать. Наверное, это не лучшие слова, и как знать – не насторожат ли они Марва. Но я хочу верить, что он всё понимает. *** - Да? Становится тревожно. Неужели всё? Я даже не успел придумать нам небольшую уютную квартирку подальше от проклятого города. Но может так и лучше, оборвать всё сейчас, пока я не успел прирасти к нему насмерть. Приподнимаюсь, смотрю в его глаза, и очень надеюсь, что в моём взгляде не разглядеть ни тревоги, ни боли. Он говорит, а я понимаю, что это совершенно не похоже на всё то, к чему я хоть как-то был готов. - Ох, Марв... Любить смертника - не лучшая доля. Да что там - откровенно хреновая, незавидная. У таких, как мы с тобой, не бывает дома с садом. Что станет с тобой, если Рорк доберётся до меня? Зачем тебе ставить себя под удар, зачем так рисковать? Разве ты готов снова пережить боль утраты? Я всё ещё молчу, смотрю в его глаза. Я знаю, что он не шутит, он вообще не склонен так шутить. И я боюсь. Боюсь, что моё молчание его оскорбит, боюсь, что мои чувства сделают его уязвимым. Я медленно сползаю с него, прижимаюсь губами к груди - там, где сердце. Ищу сигареты, жадно затягиваюсь. Я знаю, что должен что-то сказать. Должен разрушить тишину, объяснить, как он стал мне дорог. Швыряю окурок в какую-то чашку, беру недопитую бутылку, делаю пару глотков и передаю её Марву. Смотрю на него, любуюсь великолепным телом. Смотрю в глаза. Марв, я хотел бы поверить в будущее. Я вспоминаю наш первый поцелуй, ведь это было только вчера? Для меня ты красив, Марв. И я не хочу жертвовать тобой, это моя война. Обещаю - если выиграю, то вернусь. Ложусь с ним рядом, осторожно касаюсь губами его век, закрываю глаза и наощупь нахожу его губы. Ты смелее меня. А я боюсь произнести эти простые слова. Я никогда их не произносил. Так может теперь самое время? - Ты - лучшее, что могло со мной случиться. Я не боюсь сдохнуть. Но я боюсь потерять тебя. *** Сажусь на стул, дожидаюсь Марва, чтобы позавтракать вместе, пусть даже под присмотром Гейл. Она тут же оказывается рядом, склоняется ко мне, опираясь ладонями о столешницу. Я всегда восхищался ею и её девочками – красивые, бесстрашные, круче многих мужиков. Я говорю ей об этом, но она вскидывает руку – потом. И говорит, что я должен уйти. - Не втягивай в свои делишки Марва, малыш. Она говорит, что меня ищут. Я киваю. Я знаю, что она в каждом своём слове права. Особенно – относительно Марва. Она говорит, чтобы я уходил ночью, что даст мне тачку, что кто-нибудь меня проводит. Она жалеет Марва, на свой лад, но жалеет. Оберегает от меня. Он входит и садится напротив, Гейл о чём-то другом говорит, и покидает нас, бросив на меня многозначительный взгляд. Я соглашаюсь, даже не кивком – одним взглядом. Тачка – хорошо. Ещё мне нужен ствол. Марв, давай сегодня притворимся, что у нас есть будущее, и будем вместе. - Ты сегодня никуда не собирался? Улыбаюсь, глядя на него, кладу ладонь на его руку, мягко глажу. Хорошо, что не придётся прощаться, не умею я этого. На старый город опускается душная ночь. Марв спит, я потихоньку выбираюсь из его объятий. Никаких прощаний и объяснений. Никаких милых записок. Лучше уж пусть он сочтёт меня предателем и лжецом, чем будет страдать. Наверное так лучше для всех. Склоняюсь, вглядываюсь в его лицо. Мне хочется поцеловать его ещё хотя бы раз, но я уже не имею на это права. Прости, и забудь меня, ладно? Так ты сможешь жить дальше. Гейл уже ждёт меня. Подаёт ключи от тачки. От сопровождения я отказываюсь – нахрена оно мне теперь? Сую за пояс ствол. Вот и всё. Гейл кивает, сухо желает удачи. Она в неё, конечно, не верит. Впрочем, я тоже. - Что-то передать? Я молчу, после отрицательно качаю головой. Не нужно. Тачка хорошая, знать бы ещё – куда ехать. Пока прямо, а там видно будет. Может быть по ночам люди Рорка иногда спят? Я еду и думаю. Марв наверняка снова вернётся в бар, пить и охранять Нэнси. И может быть иногда вспоминать обо мне. Покидаю старый город и тут же мне на хвост садится тачка. Смеюсь, как сумасшедший. Пока что я от них отрываюсь, но надолго ли?