Вы тоже видите эти коробки?

      От двери до двери, от двери до двери…       Жил я всю жизнь один. Стул. Стол. Кровать. Компьютер. Телевизор.       Жил да был. Вроде бы ничего особенного не происходило. Дни проходили, все тусклые дни. Пока ко мне не подселили соседа… И с тех пор я задаюсь всего лишь одним вопросом: «Вы тоже видите эти коробки?».       Моего милого соседушку звали Клаус. Этот тип стал для меня злейшим врагом номер один! Из-за него я съехал в другой, «врачебный дом». Мысли о том, что белое здание с запахом спирта является моим домом, мне пытаются внушить до сих пор. И он даже здесь сидит всегда рядом…       Неприятным Клаус сделался после осознания, кто он собственно такой есть. И к сожалению, при всем моем неуважении, совершенно неясно, кто его подселил. Может, он был со мной с самого начала, а я весьма маневренно его игнорировал? Суть не важно. Уже не важно.       Он играет со мной в ночные жмурки, а я прячусь в свете дня. Сколько я бегаю от него? Так, в детстве не бегал, в юности не бегал, вспомнил! Все началось, когда мне пришлось постоянно сидеть в каких-либо кабинетах. Тогда он с дружелюбным лицом присаживался рядом, хотя знал, что я его не замечаю, когда мерно стучу по клавиатуре, погруженный в свою офисную бюрократию.       Безобидный малыш Клаус совсем незаметно вымахал в громадину, причём всего за пару лет! Маленьким я его зову скорее по привычке.       Он ничего не говорил мне никогда. Да и я сам не хотел разговаривать, потому что даже не подозревал, что он сидел со мной в одной комнате! Он, как оказалось, у него был план: смотреть на меня молча до определенного дня…

***

      Долгие дни, как и всем, мне приходилось проводить на работе, сидя в офисе, бегая по коридорам, выполняя работу, имея всего пару минут на кофе и отдых. Из карусели суеты меня выбрасывало домой. И Клаус возвращался со мной. Все также смотрел на меня, а я и не знал. Все ждал он меня и моего внимания…       И дождался. Как-то раз я понял, что не могу так жить: не могу сидеть на стуле в этом офисушке, не могу писать и работать, потому что вокруг меня только стены! — Что-то ты какой-то бледный сегодня, — говорили мне там и тут, куда бы я ни заявился.       В форме монитора от усталости глаза, как мне говорили, у меня блестели неестественно. А мне тесно! В комнатах тесно! В документах тесно! В воротничках тесно! В себе тесно! Мне везде тесно! В мире тесно! Ведь он замкнутый: то круглый, то квадратный, то прямоугольный, то треугольный, то в форме меня.       Говорили, все от работы, все от дел и забот, а я отвечал им: «Мир — сплошные коробки!». — Да что за ерунду ты несешь?! — Они несут меня! Эти коробки! Коробки! Одни лишь коробки! Глаз некуда положить! Вы оглянитесь вокруг! — оглядывались только на меня и с некоторым недоумением, если не сказать, презрением, или мне чудится?       Порой мне кажется, что все вокруг мне лишь чудится: и люди, и здания, и животные, и природа, и звуки. И Клаус… Он, кстати, ходил за мной.       Так я прослонялся по самым разным учреждениям несколько дней. Везде встречали и провожали так же, как и на моей работе. И ещё более презрительно и подозрительно. — Коробки! — однажды закричал я, не выдержав давящего скрежета ламп в запертом помещении.       Махая руками перед какой-то полной дамой с собачкой (у нее был ромбик на ошейнике). Я пытался ее, по-моему, убедить: — Коробки! Вы видите? Коробки! У собаки коробка на шее! — Да вы сумасшедший! — Тем лучше, хоть вижу, что творится! — Через сдвинутую крышу лучше видно! — прозвучал насмешливый голос в собравшейся толпе.       Я потом уже понял, что-то был голос Клауса… — Кто-о-о это сказал? — протянул я млеющим голосом, оборачиваясь дрожа всем телом.

***

— Коробки! Коробки! Одни коробки! — кричал я уже на улицах в открытую. — Вы посмотрите, мы живём в коробках! Уходим из одной коробки, чтобы поработать в другой! Весь мир с простора полей сменился на какие-то длинные коридоры! Коридоры от дверей до дверей! Над нами своды потолков! Эти длинные прямоугольники между коробками! А мы идём и не видим! Вы посмотрите! Чем больше стен, тем больше мы напоминаем котов, которых легко поймать в коробку! Все здания — огромные коробки! И в людях коробки! Маленькие мирки-комнатушки с затхлым воздухом!       Тогда кто-то схватил меня за плечи, потом — за запястья и повалил на колени. — Уйдите! Порабощенные урбанизацией! Пошли прочь! Вам только и хочется, чтобы ящики были повсюду! Всю жизнь себе из ящиков сделали! От телевизора до гроба!       И только тихие голоса где-то недалеко шептались: — Ребята, уводите, это шизофрения. — Наверное, последствие клаустрофобии…