Волчеягодник

Красные волосы. Это первое, что бросилось в глаза. Поборов желание нервно засмеяться, я подошёл поближе к зеркалу. Итак… если опустить молчаливое содрогание, неверящий взгляд и лёгкий налёт нереальности, то на меня смотрела красивая такая девочка-подросток. Она, конечно, была излишне худовата, хрупка даже на вид и явно выглядела младше своего возраста, но это было даже плюсом. Мужчины ведь не очень любят кого-то сильнее их. Да и…проигнорировав нарастающее чувство паники, я окинул взглядом комнату. Просторная, но довольно мрачноватая, с преимущественно тёмными тонами. Однако, вкус у этой девчонки определенно был. Этакая готичная комнатка с вкраплениями фиолетового и бордового цвета. Но я искал не то. Ага! На тумбочке был стандартный подсумок шиноби. Если она шиноби или хотя бы будет шиноби, то ей может пригодиться эта внешняя хрупкость и, без сомнений, неимоверная женственность. И красные волосы, несмотря ни на что, всегда были и будут экзотичны и привлекательны. Хотя отчётливые круги под глазами и слегка портили картину, было в этом тоже что-то… странное, необычное и непривычное. Честно говоря, она напоминала Гаару, в них обоих было что-то эдакое. Разве что более миролюбивую версию. Правда, что-то мне подсказывает, что хрупкость её отнюдь не обманчивая, а самая настоящая, почти живая, вон её даже потрогать можно, настолько она осязаема. О, поверьте, я знаю в этом толк, не зря столько миссий отпахал и тренировался определять настоящие силы противника, а не бросаться на всех противников без разбора. — «Эй, Наруто! Я, конечно, понимаю, что тебе надо осмотреться, привыкнуть к новому телу, полюбоваться собой, и я действительно не хочу отвлекать тебя от этого, но у нас проблемы!» Абсолютно не осознавая ситуации, я спросил с каким-то подспудным чувством неизбежности: — «Какие?» — «Какие? Какие?! Значит, ты проснулся в женском теле, мало того, в малолетнем женском теле, в чужом доме, и спрашиваешь меня, какие?!» Поглядев в фиолетовую стенку, с совершенно несвойственным мне желанием расплакаться, я протянул: — «В красивом женском малолетнем теле, прошу заметить». — «Грр! Наруто! Ты меня вообще слушаешь?! Ты – это не ты! Ты – это теперь «она»! И, похоже, собой ты уже не станешь никогда! Никогда, понял? Ни-ког-да! Я тебя не понимаю. Или совсем сознание помутилось?!» — «Прости, просто… знаешь, это как будто не я сказал. Нет, я, естественно, но это были не мои мысли. Наверное, я просто в шоке. В самом глубоком шоке. Считай, что у меня моральная кома – все чувства словно заморожены. И, кстати, я понимаю, что поздновато, но где мы?», — Да-да, ничего не говорите мне. Я знаю, что с моей стороны это было безответственно. Повисло тягостное молчание. Курама явно не хотел говорить. Я слышал, как все его девять хвостов в раздражении бились об пол. — «Другая реальность, параллельный мир. Ожившая фантазия, Зазеркалье, вселенная античастиц, осязаемое Цукиёми. Выбирай, что больше нравится». Я оторопел. Но как? Как? Я помню тот случай с Цукиёми Обито, но это же было так давно. Да и он… В тот раз была семья. В этот тоже? Но я очнулся в своём теле и в своём возрасте. Тогда почему сейчас так? — «Потому что то Цукиёми исполняло самые смелые фантазии, потайные мечты и сокровенные желания. То Цукиёми было иллюзией, а этот мир едва ли не реальнее твоего. Хотя в чём-то они похожи: твоя семья и тут есть, но с одним немаловажным добавлением, – у тебя есть старший брат. Хикари Намикадзе. И они не такие идеальные, как тогда. Хотя нет. Это ты не такой идеальный, как тогда. Идеальная, если быть точным». Дыхание сбилось, руки задрожали. Чёлка упала на глаза и, наверное, участился пульс. Что за…? — Почему? — Едва слышно произнёс я. — «Да хотя бы поэтому. Та Наруто была просто до одури нервной, психованной и, если честно, попросту сумасшедшей. В детстве на неё было совершено нападение, причём это сделал близкий ей тогда человек – Мизуки. Да, он был почти другом семьи. Ты и сам можешь покопаться в воспоминаниях, но чуть позже. Так вот, после этого случая она практически никому не доверяла. Думала, что на свете нет ни одного человека, который сделал бы для другого что-то доброе, тем более бескорыстно. Вследствие этого у неё наблюдалась отчётливая паранойя и очевидный синдром преследования. У девчонки была психологическая травма, и ей не смогли помочь. Сама Наруто верила, что и не хотели. Может быть, так, может и нет, я не могу точно говорить только по её воспоминаниям». — «Но… ведь этого мало, чтобы заработать такой психоз. Я всё понимаю, однако хотя бы через год-два, но это должно было пройти. Может, не забыться, может, иногда сниться по ночам, может, оставить какой-то осадок и немного изменить личность, но пройти». — «А вот не забылось. Из-за стресса и эмоциональной напряжённости, у неё было постоянное недосыпание, а значит, ещё большее напряжение. Плюс давление на психику. Её старший брат – Хикари Намикадзе, был выдержанным эгоистом. Девчонке было четыре, но её старшего брата это не волновало. Воспитанный в семье Хокаге, занимающийся с лучшими учителями, учащийся по клановым свиткам, конечно, он был для всех гением. Для бесклановых уж точно. А клановым было выгодно держать своё мнение при себе. Хикари никогда не похищали, и он не знал, что это такое. Самоуверенный мальчишка. Ну не понимал он, почему Наруто не могла тренироваться, и считал её просто бесталантной ленивой неумёхой. Тогда он был слишком мал для этого, а потом просто не хотел задумываться. Слишком было проблемно менять устоявшиеся взгляды. Легко только презрительно смотреть на сестру, не вникая абсолютно ни во что и не пытаясь понять и поддержать её. С отцом всё сложнее. Он проявлял заботу о дочери, но Наруто после всего этого казалось, что лишь вынужденную. Он редко бывал дома, а всё свободное время уделял тренировкам с Хикари или проводил время с Кушиной. Сама Кушина же любила Наруто, но она была джинчуурики сколько себя помнит, а в добавок Узумаки. Ты и сам знаешь, что это означает просто огромные запасы чакры. У Наруто чакры было маловато, она была полукровкой, и заметно не джинчурики, а ещё почти не могла тренироваться. Кушина элементарно не могла осознать, какого это. Все её техники были чакрозатратны, а фуиндзюцу требовало постоянной концентрации. Говорят, что мастерам фуиндзюцу не нужна концентрация. Это сущая ложь. Наглая, бесстыдная и беспринципная ложь. Они просто могут сохранять концентрацию независимо от ситуации и своего морального состояния. У постоянно находящейся в депрессии и недоверии ко всем вокруг Наруто концентрация отсутствовала по определению. Наруто не могла спать, не могла есть, не могла успокоиться и не могла тренироваться». — «Но почему, Ку? Разве избавление от слабости не стимул? Разве ей не хотелось стать сильнее и не допускать такого больше? Разве для обычных тренировок нужна эта самая концентрация?» — «Для тренировок нужен или, как ты говоришь, стимул, или хотя бы чуточку спокойствия. Ну, с натяжкой можно пережить хотя бы средний передоз эмоциями. С отрицательными вообще тяжко. А у Наруто не было и этого спасительного нейтрального «нуля». У неё был постоянный глубокий отрицательный «минус». Невозможно так жить, но она жила. Хвалёная живучесть Узумаки у неё была избирательно феноменальна, и хоть как-то поддерживала её в сколько то-нибудь приёмлимом состояние, чтобы это не было видно со стороны. По крайней мере, физически. Но это всё равно истощало её тело. Желая как-то исправить ситуацию, Минато запечатал в Наруто инь-половину здешнего девятихвостого. Так он бы решил и проблему с тренировками, и с объёмом чакры, и облегчил бы жизнь Кушины, которая вполне могла забеременеть ещё, и вывел бы Наруто из этого состояния, встряхнул. Она была маленькой, а чакросистема ещё не полностью раскрылась, и это было возможно. Процесс, вообще-то, довольно рискованный, но Кушина дала своё согласие, а возле них дежурило штук пять бригад ирьёнинов. Всё прошло вроде как успешно, однако я в этом мире ещё хуже, чем там. Тот я быстро почувствовал состояние Наруто, и сделал всё ещё хуже. Постоянная депрессия стала непрекращающейся истерикой. У неё дрожали руки, подкашивались ноги, иногда начинались судороги, ежесекундно менялось настроение, причём всё это было из крайности в крайность. Да, между истеричными припадками были промежутки. Были, но ещё ни разу они никого не спасли. Если не эйфория или депрессия, то возбуждёная взбудораженность. Объём чакры действительно стал больше, но контроль резко просел». — «Как итог?» — «Психоз. Частая смена настроения, апатия и агрессивность, постоянный недосып. У Наруто и правда бывали приступы эйфории, а бывали приступы неконтролируемой ярости, битые зеркала и попытки наглотаться таблеток или порезать вены. Ещё чуть-чуть, совсем чуть-чуть, и её смело можно было бы признавать душевно больной. Девчонка всё понимала, но поделать ничего не могла. Она сама просила запирать её в периоды помешательства. Не хотела, чтобы её видели такой. Просто видели. Из-за этого она была замкнутой, и мало общалась с родными даже в промежутки между припадков. Одиночество, стыд и чувство вины ещё сильнее подпитывали психоз. Промежутки становились короче. Каким-то чудом о причине этого знал только узкий круг людей, а для простых она стала просто сумасшедшей девочкой. Сбоем системы. Ошибкой природы. Генетическим отклонением. Позором Четвёртого Хокаге». Это… ужасно. Ужасно. Я даже не знаю, что сказать. Ту Наруто было жалко неимоверно. Она ведь, по сути-то, и не виновата была во всём этом. Не виновата, а доставалось всегда ей. Всегда. С трудом сглотнув, я нашёл в себе силы спросить: — «А… как мы вообще оказались здесь?» — «А ты не помнишь?», — слегка помедлив, отвечает Курама. — «Разве что немного, и очень смутно. Кажется, мы были на миссии. Потом там объявился какой-то странный парень… Или девушка, я не разобрал. Быть может, гермафродит? Но не суть. В общем объявилось Это и что-то сделало. Техника, да, это точно была какая-то техника. Мы из-за неё сейчас здесь? Или потому, что…», — Я слегка замялся, не зная, как правильно выразиться. — «Потому что. Хотя, если честно, я тоже не могу понять, что именно стало причиной. Ты умер. Но вот, что непонятно: ты оказался здесь, просто потому что умер, или потому что попал под действие техники?», — и вдруг Лис, немного громче, чем нужно, спросил: — «Ты ничего не чувствуешь?» Я призадумался. Кроме того, что я оказался в женском теле, сильно сбавив в росте, комплекции, силе и возрасте в частности, было что-то ещё более необычное. Но я утверждать не могу, потому что я не знаю, как ощущается женское тело, и, соотвественно, не точно отделяю часть от целого. Может быть, тот самый психоз Наруто отпечатался и в её теле? — «Ну… слабость и лёгкое головокружение. А ещё такое ощущение, что из меня выкачали половину крови, иначе я не могу объяснить, что если сейчас же не присяду, то действительно упаду. И…кажется, я хочу заплакать». Н-да. А ещё, кажется, я услышал такой шум, будто кто-то огромный грохнулся на пол. И смех. Очень громкий смех. Отсмеявшись, Курама (всё же!) прохихикал: — «К слабости привыкай, она у тебя, пока не натренируешься, не пройдёт. И вообще, постарайся не делать резких движений, не вскакивай с кровати, – уж больно слабое тельце попалось, даже несмотря на чакру того инь-девятихвостого, да и она больше на разрушение психики шла. Головокружение можно объяснить тем, что на тебя в один момент навалились воспоминания, которые эта девка двенадцать лет собирала. Но ты можешь поплакать, авось и поможет». Я задохнулся от возмущения. — «Курама! Ещё друг называется! Ты же знаешь, что я никогда не плачу». Смеха стало ещё больше. — «А кто говорил про тебя? Неужели ты ещё не заметил? Твоё сознание и сознание этой девчонки слились. Та же самая реплика про красоту была, очевидно, её. Ты победил, потому что был гораздо сильнее и опытнее, но и она не исчезла бесследно. И остаточные эмоции и чувства, некоторые мысли и желания вместе с памятью, – всё это досталось тебе. И даже остатки пресловутого психоза, отпечатавшееся в самом теле и подкреплённые чакрой инь-девятихвостого. И да, так как тебя тут гораздо больше, то некие фундаментальные убеждения, идеалы и отношения к кому-то будут твои, а в мелочах остатки Наруто — в промежутках между приступами, естественно, — закрепись слишком сильно. Ну, например, ей больше нравились тёмные цвета, и ты будешь склоняться именно к ним. Или чёткое осознание своей красоты всегда будет присутствовать с тобой. Ну ладно, не расстраивайся, девчонка явно вышла личиком, а красные волосы и правда ей шли». — «… понятно. Но, Ку, есть хоть что-то из профессии шиноби, в чём она хороша? А то описание более чем не радужное». — «На твоё счастье есть. Я не знаю, не понимаю и даже не представляю, как, какими окольными путями, и что она для этого сделала, но у неё классный контроль чакры. Она могла бы посоревноваться с той розовой дурой в контроле, однако самой чакры у неё всё ещё было лишь немного больше среднего. Инь-девятихвостый сделал всё, чтобы его чакра не расширяла объём её. Да и не его это профиль. Наверное, только из-за того, что он именно Инь-девятихвостый, у Наруто такой хороший контроль». — «Кстати! А что ты сделал с тем Инь-девятихвостым? Ваши сознания тоже слились?» — «Я его поглотил. В принципе, мы бы тоже могли обойтись мирным объединением сознаний, но он был слишком несговорчив. Но мне это, правда, было тоже невыгодно. А ещё я теперь, наверное, стал ещё круче. Хотя какое «наверное»? Я стал ещё круче, хотя это, казалось бы, невозможно. Случилось Чудо!» — «…………………………………………». Н-да. Похоже жизнь у меня будет трудной. Но весёлой. Очень трудной, но очень весёлой. Чрезмерно трудной, но через край весёлой. Я уже было открыть дверь, но с удивлением отметила, что она была заперта. Точно, да, как я мог забыть. Наруто же была психованной. И, похоже, у неё опять был… припадок или что-то вроде того. Ну, пока можно хоть немного разобраться в памяти Наруто. Я сел на кровать и, усилием воли поборов слабость, начал буквально кожей ощущать все те эмоции Наруто. Ещё немного… Сложно. Чертовски сложно. Как же всё размыто и сумбурно. Совсем не по-порядку. Мир видится словно через кроваво-красный, алый заслон. Разобрать получается отдельные моменты, но даже багровая призма эмоций о многом говорит. Жизнь у неё была явно не сахар, не соль и даже не перец. Всё как и говорил Курама, но мне всё-таки было лучше понять и почувствовать это самому. Через… неизвестное количество минут, всё ещё ощущая эту раздражающую слабость, но уже переодевшись в обычную одежду Наруто – готическое чёрное платьице со стразиками, даром, что чёрное, — я наконец поднялся. Платье со стразиками. Н-да. Но ничего не поделаешь, – это было её любимое платье, а сейчас мне нельзя вызывать абсолютно никаких подозрений. Набрать в грудь побольше воздуха, постараться не обращать внимания на саднящее горло, и просто бросающиеся в глаза противопоказания кричать, как можно громче говорю: — Мам, пожалуйста, открой дверь. Мне уже гораздо лучше, честно.