Живи и пой. Спешить не надо. Природный тонок механизм: Любое зло своим же ядом Свой отравляет организм.
Тот вечер был обаятельным и романтичным, как прыжок с моста, за которым следует скорейшая смерть. Дазай закрыл глаза, а когда открыл, вновь впитал глазами ту же картину: затопленные дождевой водой улицы, искрящиеся в каплях огни светофоров, фонарей и фар. Пробка в центре города — обычное явление, тем более, когда на часах горело «18:52». Водитель такси вдарил по рулю и разразился ругательствами. Следом за таксистом разразился и гром. Дома-коробки сменяли друг друга в окне автомобиля долго, словно кто-то еле прокручивал плёнку старых видеокассет. Люди теснились под навесами, уворачивались от брызг машин, смотрели на вымокших до нитки подростков, которых дождь застал врасплох. Дазай знал: прохожие желали поскорее попасть домой и сесть напротив телевизора, чтобы услышать, что интересного скажут в новостях. Сам же он спешил в ресторан, чтобы узнать, что приготовило ему очередное задание Вооружённого Детективного Агентства. Он вышел из такси и оглядел неоновую вывеску с плавными изгибами букв: «La Vela». Дождь атаковал его, не жалея волос, ветер драл пальто, но Дазай продолжал вдыхать исходящее от вывески томное свечение. Так вот как снаружи выглядел один из самых популярных ресторанов Йокогамы… Он встречал широкими стеклянными дверями, за которыми виднелся бордовый коридор, и табличкой часов работы: с десяти утра до трёх ночи. Внутри тепло и сухо. Коридор заканчивался залом, в котором поместилась бы яхта. На стульях вокруг столиков сидели многочисленные посетители, наслаждались беседой и едой. В центре муравейника стояли два бармена, заточённые в квадрате своего рабочего места и окружённые хищными женскими взорами. За их мускулистыми спинами в лазурно-голубом аквариуме плавали тропические рыбы. Звон бокалов и звяканье столовых приборов мешались с лёгкой, как шампанское, музыкой. Дазай пришёл как раз вовремя, чтобы узреть, как ресторан трансформируется в ночной клуб. Даже жаль стало, что он здесь исключительно по работе. Он сел за столик с края зала и сделал заказ, напоследок подмигнув официантке. Вскоре дымящаяся паэлья оказалась у него на столе. Чудо испанской кухни соблазняло желудок ароматом риса и морепродуктов, но поесть Дазай ещё успеет. А сейчас пора действовать. Едва официантка развернулась спиной и сделала несколько шагов, как её остановил возмущённый выкрик: — Дамочка! Это, прошу прощения, что ещё такое?! — Дазай резко ткнул пальцем в сторону риса на вилке. Девушка раскрыла глаза. — Подойдите поближе, смелее! Что вы видите? — Господин… Э… — А если я сделаю вот так? — Он потянул за волос, высвободив его из рисового плена. Шокированная официантка забормотала второпях: — Прошу прощения, господин! Я принесу дру… — Да не нужна мне другая порция, позовите сюда управляющего! Я хочу поговорить с ним немедленно!!! — Дазай ударил по столу дважды, оба раза у официантки дрогнули плечи. — Давайте договоримся? Пожалуйста! Управляющая очень строга к нам, она уволит и повара, и меня просто за то, что попала под горячую руку! Не оставляйте двух людей без работы… — взмолила девушка, нервно поправляя униформу. Ловкие руки поставили тарелку на поднос. — Вы ещё не поняли? У меня тоже есть работа — я тайный гость! И это моя обязанность — уведомлять о столь отвратительном обслуживании! Сейчас же отведите меня к ней, если не хотите привести сюда! Или так, или я устрою скандал, распугаю гостей и напишу отзыв, который вам определённо не захочется читать! Официантка зажмурилась, будто услышала сирену. Взволнованная, она повела гостя в противоположный конец зала. А волос, естественно, принадлежал Дазаю. — Только… Она довольно груба, но это необходимо, чтобы не случилось непоправимого. Прошу, поймите и не держите на неё зла, — предупредила официантка и указала на столик раскрытой рукой. — Госпожа Минами Лиона. Дазай усмехнулся. До чего же нелепое сочетание. Чего не скажешь о даме. Сигарета, зажатая меж зубов, источала ленту едкого дыма. Нога на ноге. Широкий ремень юбки змеёй затягивался вокруг талии. Она сидела на краю стула, выгнув спину и покачивая чёрным каблуком в такт музыке. За спиной, сквозь стеклянные прутья, к ней тянулись листочки плюща. Её образ слишком выделялся на фоне зефирного дивана. На нём бы сидеть в пышном летящем платье какой-нибудь принцессе, а не девушке, чья одежда обрисовывала все выпуклости и впадины. Дазай не спросил разрешения. Сел напротив и едва произнёс приветствие, как прямо в морду получил хлёсткое «заткнись». Надо же, официантка не соврала. Ему тут же подумалось, как повезло этой девушке — достаточно прикусить свой язык, и она умрёт от своего же яда. Мысль заставила его приподнять уголки губ и скрестить руки, наблюдая за тем, как она поднесла телефон к уху, даже не удостоив Дазая взглядом. Как только трубку на том конце сняли, от натуры стервы не осталось ничего. Она вдохнула в маленькую грудь побольше воздуха и приторно-плавно заговорила: — Ах, мой милый кролик! Долго ли мне тебя ещё ждать? Поскорее хочу увидеть твоё очаровательное личико вживую. — Телефон, который она спрятала за тёмными волосами, поглотил игривый смешок. — Я сижу в середине, справа от бара. Скоро увидимся! И снова это безучастное выражение лица, словно ничего не представляет для неё интереса. Зато она сама была интересна Дазаю. Что это сейчас было? Откуда столько злости к человеку, которого она видела впервые? Он проследил за её взглядом и нашёл «кролика» на входе. Ну прямо олицетворение солнца — такой же светящийся и белый. Кролик шёл туда, куда ему сказала идти Лиона, искал в лицах, профилях, затылках людей ту, с кем назначена встреча, но глаза встретились с глазами его невесты. Лиона не сдержала воодушевленного вздоха. Ещё бы, картина маслом: девушка пришла на знакомство с организатором свадьбы, а увидела жениха, который сказал, что пойдёт с коллегами в сэнто. Жаль, диалога между ними не услышать, но всего капля фантазии, и… — Дорогой, а что ты тут делаешь? Я думала, ты и коллеги… — Да-а… мы тут решили всё отменить. Одному нездоровится, решили перенести. Вот я и пришёл к тебе. А организатора ещё нет? — Но я ведь не сказала тебе, где будет встреча. — Ну я… Позвонил организатору и спросил. — Да ну? Покажи историю звонков. — Ты мне не доверяешь? — Не пудри мне мозги. Показывай историю звонков, если тебе нечего скрывать. Живо. И бла-бла-бла. Классические выкрики, классическое выплёскивание содержимого ближайшего бокала в лицо негоднику, классический уход в закат и новая сигарета между пальцев Лионы. Бармен предложил мужчине полотенце, но девушка, ощущая приступ несправедливости, вернулась и вылила ещё бутылку газированной воды вдогонку. — Неплохо, — прокомментировал Дазай, благодаря чему наконец привлёк внимание своей цели. Ему не нужно объяснять, что роль пассии уже бывшего жениха и роль организатора играла та, кто сидела напротив. — И к чему столь очаровательной особе устраивать подлости? — А тебе мозгов не хватает, чтобы догадаться? — набросилась она. — Я оказала им услугу. Теперь парнишка поймёт, что измены до добра не доведут, а девочка будет тщательнее выбирать партнёра и не станет нанимать организатора свадьбы после трёх месяцев отношений. — Возможно, — Дазай пожал плечами, — Хотя более вероятен такой вариант: мужчина станет ответственнее подходить к изменам, начнёт составлять заковыристые схемы, чтобы не попасться жене, а женщина каждому следующему жениху будет вживлять чип отслеживания, контролировать всю его жизнь и надоедать с вечными расспросами, что неизбежно приведёт к разрушению отношений. — Хм… — Лиона стряхнула пепел в пепельницу и отклонилась на спинку. В словах собеседника был смысл. — Да, может быть. Но теперь они не поженятся. Я помогла им избежать ошибки прежде, чем они сами это поняли. — Она задумчиво посмотрела в бок, а потом снова взглянула на мужчину. Её брови нахмурились, глаза с прокрашенными ресницами прищурились. — А тебе, собственно, чё надо? — Для начала, меня зовут Накаджима Ацуши, — соврал Дазай. — Кста-а-ати, а как ты узнала, что она не скажет парню, где собиралась встретиться с организатором? Конечно, он и так знал ответ на этот вопрос. Но ему нужно было перевести тему. И Лиона, конечно, заметила. Но ей хотелось узнать, почему он никак не реагировал на её поведение. Да и не каждый день к ней подсаживались люди, чтобы поговорить. А если подсаживались, то вскоре уходили, не выдержав змеиного нрава. Поэтому Лиона была открыта к диалогу, какая бы тема не была. — Я не знала. Просто позвонила ей и сказала, что не смогу приехать в изначальное место. Попросила встретиться здесь… — протянула она на автомате. Мысли уже были сконцентрированы на том, чтобы вспомнить что-нибудь, связанное с именем Ацуши. — Так ты тот тигр, чья голова стоит семь миллиардов? — Да-а! Именно так. Ну и ну, как ты узнала?! — восхищённо выдал Дазай и прижал ладони к щекам. Ну и театр. Что это с ним? Секунду назад же был точно старый мудрец, познавший все тайны мира… — «La Vela» посещают три сотни человек ежедневно, а больше всего люди любят говорить о себе и о других. Теперь умножь это на тот факт, что официантки и некоторые повара получают прибавку к зарплате, когда приносят мне какие-то сведения. Она умолчала о своём хобби — маленьком кабинете с большими шкафами, полными записей о горожанах и выпусков газет. Всё это нужно для того, чтобы сталкивать нужных людей в своём ресторане и заставлять их делать определённые вещи, как сегодня. Зачем? Когда нет своей жизни, хочется проживать хотя бы жизни других. Поэтому она всё свободное время в телефоне. Подчинённые шептались за спиной, говорили, что она только и делает, что сидит в социальных сетях. Так и есть. Но сидит не ради своих аккаунтов. Ради аккаунтов других людей. Впрочем, персонал любил её. Многие поначалу бесились и истерили, когда Лиона снова и снова втаптывала их в грязь независимо от того, что произошло — будь то крупный недочёт в работе или просто в этот день луна не в козероге. Однако, когда новичкам рассказывали о причинах, они становились как шёлковые. Порой даже благодарили за оскорбления — это смотрелось особенно странно со стороны гостей. — Надо же… Этакая фабрика информации, — Дазай плавно покивал головой и оглядел помещение уже через призму того, что только что узнал. Вот официантка взяла заказ у пары за столиком у окна. Вот она шагнула в сторону следующих гостей. На лакированных каблуках медленно растворялись и возникали блики света. Взгляд в сторону, губы, накрашенные алым блеском, приоткрыты — прислушивалась. Через пару шагов она достала блокнот и сделала заметку. Вот один из барменов строил глазки очередной подвыпившей особе. Его зубы цвета снега сияли в улыбке, пока пальцы печатали на телефоне очередное изречение клиентки. — И что же, наш разговор записывают жучки под этим самым столом? Или ты его запоминаешь? — Он усмехнулся. Короткие ногти постучали по стеклянной поверхности. Всё становилось интереснее, закручивалось в клубок тайн, который так и хотелось начать разматывать, но он все ещё прочно держал в голове свою задачу. — До мельчайших деталей запоминаю, — Лиона сосредоточила взгляд на собеседнике, будто гипнотизируя. — Значит, ты, наверняка, ещё и в людях разбираешься. Что можешь сказать… обо мне? — Дазай упёрся локтями в стол и сцепил ладони в замок. Как раз в этот момент, ровно в половину восьмого, освещение в ресторане начало меняться. Стены поглотили последние крупицы света, и люстры уступили место неоновой подсветке. На стене сбоку загорелась роза. Красно-винный окрасил половину лица Дазая, оседая на завитках влажных волос. Его вид источал мальчишескую инфантильность вместе с харизмой диктатора. Он выжидающе поморгал, и только тогда Лиона очнулась. Что-то не то. Образ Ацуши и образ человека за её столом не вязались друг с другом. Тигра люди описывали совсем не так. В чём дело? Они врали? Но не все же разом… Лиона затушила сигарету, оставила труп-окурок в пепельнице, не отрывая глаз от парня. — Ты ведёшь себя, как ребёнок. Это говорит о том, что у тебя не было детства, или пришлось рано повзрослеть, — прохрипела она. — Прячешь всё за хитрой улыбкой. Должно быть, ты не знаешь, как должен реагировать, поэтому часто прибегаешь к этому универсальному «действию», ведь оно подходит под любое обстоятельство. Улыбка придаёт тебе загадочности, так что никто не может однозначно понять, что у тебя на уме. Вероятно, ты пользуешься этим в своих целях, но тут уж утверждать не буду. А может быть, ты просто не знаешь никаких других эмоций? Мне нужно знать твоё прошлое, чтобы избавиться от сомнений на этот счёт. Но уже сейчас можно сказать, что ты очень закрытый. Мой прогноз — рано или поздно те чувства, которые ты запечатал внутри себя, выплеснутся наружу. Будут последствия для психики. Разрушительные. Но сделать ты уже ничего не сможешь. Дазай рассмеялся. Люди с ближних столиков обернулись на него, но он продолжал. Лиона терпеливо ждала, пока угаснет его веселье, а тем временем строила предположения: это он смеялся, потому что ни одно её слово не оказалось правдой, или потому что вся её речь — концентрированная истина? Во всяком случае, сейчас он наглядно демонстрировал, что хотя бы часть слов Лионы была правдой. — Впечатляет! — наконец изрёк он. — Давай теперь я. Блузка, в которую ты одета, чёрного цвета, через неё немного заметен чёрный бюстгальтер; юбка длинная, но с глубоким разрезом, обтягивающая. Довольно откровенно, да? У нас не многие девушки так одеваются. А те, кто всё-таки рискуют, получают в свой адрес не самые приятные слова. В том и причина. Ты хочешь раздражать окружающих. Тебе нужно их неодобрение. На груди цепочка с лезвием, и в руках почти всё время была сигарета. Жаль, я не успел разглядеть марку… Пахнет, как Капитан Блэк. Тяжёлое курево для девушки. Но, что интересно, ты так ни разу и не затянулась. И лезвие, и сигарета тебе нужны были только для того, чтобы производить впечатление серьёзной женщины. Так как ты ею не являешься, тебе приходится прибегать к таким методам. Вопрос — зачем? Лиона испытала острое, зудящее желание встать и убежать. Вся ситуация вышла из-под контроля и превратилась в фарс. На что способен этот человек, если в первые же тридцать минут смог разгадать то, что не удавалось разгадать никому? Хотелось узнать, куда заведёт этот разговор, и только поэтому она ещё не встала, не позвала охрану и не вышвырнула чудака из своего заведения вон. — Моя способность… «Убей своих любимых». Не способность вовсе, а проклятие. Она наполняет вены и артерии тех, кому я симпатизирую, чем-то ядовитым. Парадокс в том, что… я люблю людей, — Лиона могла без труда сохранять спокойствие сейчас только потому, что каждый вечер субботы она приходила в пустую квартиру и рыдала до тех пор, пока не начинала чувствовать усталость. Физическую. Моральная усталость перешла в разряд хронических лет в десять. — Это работает так: есть внутренние чувства и их внешнее проявление. Если я чувствую симпатию к человеку и обращаюсь с ним соответствующе, он умирает. Но он не умрёт, если внутренние и внешние эмоции различны. Я могу спокойно ненавидеть человека, но делать ему комплименты. Или, наоборот, симпатизировать человеку, но обходиться с ним по-свински. Это я и делаю. Жаль, только, что иногда окружающие забывают о способности и обижаются. Но я привыкла, — Она пожала плечами. — Я понял. Ненавидеть людей проще, когда они ненавидят тебя — вот зачем тебе этот карнавал. Слу-у-ушай, а значит ли это, что если я тебе понравлюсь, то ты меня убьёшь?! — Э-э… — Челюсть Лионы отвисла на несколько коротких секунд. — Ну, тогда я должна хорошо к тебе относиться. — Восхитительно! Итак, какие мужчины тебе нравятся? Она отвела взгляд и озадаченно коснулась висков, напрягая мозги. По черепушке вновь било это конченое ощущение того, что в происходящем было что-то неправильное. Ответ плавал на водной глади, прямо на поверхности, перед её собственным носом, но она не могла вспомнить… Ведь невозможно было удержать в голове все истории людей, о которых когда-либо слышал. Для этого и нужен кабинет — там по полочкам в алфавитном порядке разложены сведения всех встречавшихся ей имен, и там же, в папках хранились написанные ею предположительные психологические портреты людей. Кроме того, там есть специальный отдел для компромата. Безгрешных людей не бывает. Она мысленно открыла папку с именем «Ацуши Накаджима» и облизнула губы, силясь наконец вспомнить о нём что-то кроме того, что он тигр, за которым все охотились, но ничего. Ни внешности, ни фактов о семье, ни прошлого. Ни даже компромата. Лиона стиснула зубы. Больше, чем свою способность, она ненавидела только пиццу с ананасами, старшую сестру и тайны. — Какие мужчины мне нравятся?! Честные! Кто ты?!! — Неудачник по жизни, чёрт по гороскопу, — Дазай развёл руками, но шутку собеседница не оценила, поэтому он поспешил сменить тактику: — Тише, Лиона, успокойся. Я же не собираюсь причинять тебе вред. Мне всего лишь нужна твоя любовь, — Дазай обворожительно улыбнулся, да так мило, что Лионе захотелось придушить его здесь и сейчас. — Лучше расскажи, как именно умирают твои жертвы? — Не знаю. Но у них… спокойные лица. Впервые она пожалела, что от способности умирали быстро и безболезненно. Сейчас бы ей хотелось убить его максимально мучительно. Когда знаешь о человеке всё, чувствуешь контроль над ним и над ситуацией. У неё же контроля не было с самого начала, и Дазай прекрасно знал, что бить нужно сюда. Поэтому и назвал имя Ацуши. — Правда?! — Дазай схватился за край стола. Это его шанс. — Спрашивай, что угодно, не стесняйся. Я расскажу всё, если это поможет тебе влюбиться в меня. — Бинты. — властно высказала Лиона, кивнув на руки Дазая. — Шрамы от попыток суицида. — Семья. — Её нет. — Работа. — Детективное агентство. — Почему пытаешься убиться. — Это одно из событий в нашей жизни, от которого не сбежать. Поэтому я так стремлюсь к нему. — Пха, бред какой. Дазай дёрнулся, как если бы кто-то сказал ему: «Ты бессмертен». Его вопросительный взгляд брал на слабо. — «Событие, которого не избежать» — хилое объяснение. Ты прикрываешься этой фразой, надеешься, что я не пойму тебя и забью, ведь так проще, — В следующие слова она налила побольше ртути и отчётливо, отбивая каждую согласную, произнесла: — Я не забью. Почему ты не хочешь жить? Тебе одиноко? Что-то гложет? — Хах, — он отвернулся на секунду, а затем уверенно изрёк: — А ради чего жить? Лиона вцепилась в его воротник, вынуждая наклониться над столом. — Придурок. Какое убогое расточительство! В твоих руках возможность взаимодействовать с людьми так, как тебе захочется, будучи не загнанным в идиотские рамки способности, в отличие от меня. Общайся с другими, будь настоящим и люби, раз уж можешь. Будь добр, цени то, что имеешь, дерьма кусок! В глазах той, кто обязана всю жизнь мучиться от невозможности спокойно говорить с людьми, не боясь невзначай отправить их в могилу, Дазай выглядел тем ещё ублюдком. Как миллионер, швыряющий деньги на золотые унитазы, пока его родные были вынуждены ходить босиком и есть землю. Она оттолкнула его, впечатав в спинку сидения, и упала на диван сама. — «Люблю людей», сказала она, — рассмеялся Дазай. — Чуть голову мне не откусила! И как это понимать? Может, хоть вместе умрём? Как ты относишься к двойному самоубийству? — Ну уж нет. Ты будешь жить и радоваться жизни, а я через несколько дней сделаю одну вещь, после чего с чистой совестью умру от передозировки героином. Хотя бы оттянусь напоследок. Знаешь, все эти игры с наркотиками очень даже весёлые. До тех пор, пока твоё тело не ударится о пол, и ты не впадёшь в кому, конечно… — Как же так? Родные будут так скучать… Даже дитё понял бы, что у Лионы не может быть родных, по крайне мере, не любимых. Чем больше любимых родных, тем меньше любимых родных. Чем больше самоубийц, тем меньше самоубийц. И Дазай понимал это. Но он ведь актёр своего театра, а кроме того — искусный манипулятор. — Какие родные? Они погибли раньше, чем поняли, что я эспер. Есть только сестра. Я терпеть её не могу… Когда моя способность убила родителей, она не нашла ничего лучше, чем выместить всё горе на мне, избить меня за то, над чем я не властна, и посадить на голодный паёк. Я и так чувствовала вину, а благодаря ней превратилась в закомплексованную заику. Знаешь, сколько времени и сил ушло на то, чтобы воспитать себя? Я выползла из этой выгребной ямы на своих ногах. Она только давала мне деньги на существование до двенадцати лет. Потом бросила. Недавно просила прощения за это, но… Пф. Что мне эти извинения? Слёзы обратно в глаза не полезут. Между ними играла музыка. Что-то со сложным барабанным ритмом, нисколько не вписывающееся в тему разговора. Лиона слушала мелодию, чтобы отвлечься от неприятной темы, но треклятые воспоминания ломились в голову с автоматами, патронами которых были мысли. Лицо сестры, очаровательное, как рассвет на родине родителей, выглядело для Лионы, как горсть личинок мясных мух. Именно это личико и высокий рост позволили их обладательнице пробиться в мир кошачьих походок и брендовых вещей — модельный бизнес. Сестра особенно обожала второе. Вот почему Лиона достала дизайнерское платье. Да не какое-то, а усыпанное бриллиантами. Эти два миллиона евро она копила четыре года, с самого открытия ресторана. И каждый день на протяжении этого времени, она представляла, как подарит платье, как сестра дрожащими от возбуждения руками станет натягивать его на себя, как Лиона собственноручно на пять крепких узлов затянет ленты на спине… а потом на дорогущей ткани расцветёт пламя. Потому что хоть Лиона пока и не научилась управлять чувствами по отношению к людям, но уже умела управлять чувствами по отношению к вещам. Полюбить столь красивое платье не составляло никакого труда. — Как её зовут? — поинтересовался Дазай. — …Джози Толедо. — Джози Толедо? Первая испанка, выигравшая Мисс Мира? — Да. Ей было всего двадцать три. — А твоё имя? — Лиона Минами. — Нет, — Дазай помотал головой и положил подбородок на сцепленные в замок руки. — Настоящее имя. Она усмехнулась, наблюдая за тем, как его тощие губы растягивались в улыбке. С именем было много проблем и ссор у родителей. Так рассказывала Джози. «Мы с матушкой и отцом переехали в Йокогаму, когда ты вот-вот должна была родиться. — Джози, стоя на кухне, сделала глоток из стакана. Лионе одиннадцать, и она понятия не имеет, почему её сестра почти не ест, а только пьёт воду в таких количествах, что скоро Йокогама станет пустыней. — Тётушка Инэс, чёртова приколистка, устроила меня именно в здешнее модельное агентство. Сказала, что отсюда мне точно все пути откроются. Я даже не удивлена, что старуха с деньгами вытворила такое… Когда миллионы наскучивают, приходится как-то выкручиваться, чтобы жизнь не переставала быть интересной. Ну или ей просто кто-то смачно прописал по голове её же Чёрной банковской картой… Тем не менее, она оказалась права. Ох, тётушка Инэс, дай Бог ей здоровья. В общем, мы переехали. Матушка и отец в преддверии твоего рождения стали ещё сильнее ругаться насчёт того, какое имя тебе дать. Мама хотела остаться в Японии, поэтому, чтобы ты не выделялась и не становилась объектом насмешек, хотела дать японское имя. Отец же спешил обратно в Мадрид, патриотизм взыграл, видишь ли. Ну, ты понимаешь, кто из них настоял. Кстати, схватки у матушки начались прямо на курсах японского». — Одна из моих тёть была чокнутой. Мне серьёзно кажется, что у неё были проблемы с психикой. Тётя Инэс и её муж владели нефтедобывающей компанией. Она была бесплодной, на старости лет в одиночестве свихнулась… И решила написать к завещанию условие: наследство получит только тот из потомков, чьё имя — Лион или Лиона. Может, с небес хотела поржать над тем, как молодые девушки второпях пытаются забеременеть, чтобы их ребёнок стал обладателем сокровища семьи Толедо. — Хочешь сказать, это всё же твоё настоящее имя? — Пф, нет, я просто оказалась той, кто вовремя оформил смену имени. Потому что я всегда узнаю обо всём первая, — Лиона кивнула на экран телефона, на котором высвечивались уведомления — подписка на все новостные форумы давала о себе знать. Каждую секунду в Йокогаме происходило что-то, и Лиона считала себя обязанной быть в курсе любого события. — А-а, я смотрю, ты любишь томить? — Я люблю справедливость. Так что назову своё имя не раньше, чем ты назовёшь своё, — Она подняла острый подбородок. Время затвердело в ожидании ответа. Он собрал всё, что было нужно. Можно приступать. — Дазай. Дазай Осаму. Улыбка примерзла к его лицу, пока он наблюдал, как до измученного незнанием разума доходила простая истина. Её не моргающий, царапающий взгляд остывал, напряжённые губы в помаде цвета горящей фиалки расслаблялись с каждой секундой, с каждым ударом барабана из динамиков. В этот раз он точно не солгал, Лиона категорически отказывалась верить в обратное, потому что… тогда… — «Неполноценный человек»? Тогда хватит одного касания, чтобы… — Да! Её ладонь рассекла воздух, потянувшись к Дазаю, тело нависло над столом, но она так и не дотронулась до него — хитрец превосходно уворачивался, а потом и вовсе кинулся в бега. Лионе пришлось взять каблуки в руки и броситься за ним, огибая официанток с полными руками подносов. Ноги почти не чувствовали мороза от блестящего пола, кожа почти не ощущала колких и встревоженных взоров персонала, которому она на ходу остервенело кричала: — Продолжайте работать! Потому что с этим проходимцем она справится сама. В ней впервые за серые годы забурлила, взорвалась карнавальным фейерверком надежда. У жизни вдруг появился вкус. Нет, не та извечная горчинка прогнившего чая, а терпкость сангрии, сдобренной персиком и лаймом. Лиона ни за что не упустит своей возможности сделать глоток. Дазай остановился на распутье. Огляделся. Увернулся от летящей в него туфли, что чуть не пробила затылок. Увидел табличку «Кабинет управляющего» и ворвался внутрь. Чтоб его собаки сгрызли! Всё изначально не могло быть так просто. Лиона фатально просчиталась. Потеряла бдительность, и вот что теперь происходит. Когда понедельник похож на вторник, вторник — на среду, среда — на четверг… всё превращается в кашу тусклых воспоминаний, перестаёшь ждать чего-то. И уж точно не ждёшь того, что подозрительный тип вломится в твою обитель и начнёт сеять хаос. Когда она добралась до кабинета, Дазай стоял в центре и изучал содержимое. Он развернулся, услышав, как за спиной босые ноги пронзали пол. Взгляд человека, знавшего всё о том, что будет дальше, и взгляд девушки, не знавшей об этом ничего, соприкоснулись на полсекунды. За следующие полсекунды благодаря Дазаю соприкоснулись их губы. Он обхватил её талию, резко прижав к себе, вышвырнув крохи понимания происходящего из её головы. Лиона не успела даже удивлённо пискнуть, как неожиданно для самой себя послала всё к херам собачьим. Её пальцы поднялись вверх по мужской груди. С ним можно было не бояться своей способности, особенно сейчас, когда дыхание щекотало её щеку, пряди волнистых волос — лоб, а внутри полноводной рекой, выходя за пределы, разливалась бархатная нежность. Из зала, по стенам и полу эхом всё текли звуки барабанов, но ритм сердца заглушал и их, и рвущийся в окно дождь. Мимо проезжали машины, окропляя силуэты желтоватым светом и линиями теней от жалюзи. По стенам были развешены грамоты и сертификаты в рамках, отбрасываемые ими зайчики сочились сквозь веки. Дазай подался вперёд, прижался опьяняющими губами теснее, почувствовал девичью ладонь на затылке и сделал всё, чтобы она забыла себя до конца, до самого дна, до своего настоящего имени. И у него получилось: холод в ногах — ничего. Незапертая дверь — пыль. Горечь длительного одиночества — пустота. Он разорвал поцелуй, но не разорвал объятий. Лиона, положив голову на его плечо, пыталась отдышаться, — пробежка давала о себе знать — а Дазай за спиной подбирал пароль к её телефону. Стащить его из заднего кармана юбки пока она была отвлечена поцелуем — проще простого. «1930» — Время, когда ресторан превращается в клуб. «Неверно набран пароль» — Что тебе нужно здесь? — пробормотала она, закрывая глаза и касаясь носом его волос, от которых тянуло чернилами, озоном и безумством. — То, что ты не захочешь отдавать… «2015» — Джози Толедо заполучила титул Мисс Мира в 2015 году. Сработало. Он открыл календарь, чтобы найти дату дня рождения Джози. «21 ноября» Если в 2015-м году ей было двадцать три, то родилась она в девяносто втором. Отлично. А теперь… Где она могла хранить платье? Сколько Лиона себя помнила, сестра обнимала её лишь единожды. Поэтому сейчас она бы отдала весь свой ресторан, лишь бы продолжать трогать его пропахшее мокрым асфальтом пальто, поглощать тепло его тела, что так явственно скреблось сквозь одежду. Она и сама готова была скрести его одежду, цепляться за неё, прося оставаться рядом, моля уничтожить промозглого монстра, что прирос к ней — тоску. Смешно и глупо. Любовь разверзлась в ней бездной слов, проливным дождём, степным пожаром, но в этот раз она не пыталась потушить его, не пыталась разогнать тучи, не держала чувства на сотне замков. Поначалу рефлексы вопили ей, что нужно остановиться, взять себя в руки, но за двадцать лет она так и не научилась ненавидеть тех, кого любит, и любить тех, кого ненавидит. Все старания скрыть чувства от самой себя всегда заканчивались новым трупом — способность не обмануть. Это чудовище сидело на дне души и только и ждало цветения положительных эмоций, чтобы срезать их острыми ножницами. Но сегодня ножницы покрылись ржавчиной. Лиона глотала из этого кувшина сангрию с лаймом и персиком, захлёбывалась пьянящим напитком, что тёк мимо губ. Она настолько была увлечена им, настолько крепко обнимала… даже не подозревала, что буквально за её спиной Дазай исследовал каждый бит информации, хранящейся в телефоне. Но в какой-то момент Лиона услышала его ответ на свой вопрос — через пару минут после того, как тот был озвучен. Те слова опрокинули кувшин из её рук. — Что это? Моё хранилище? — прошипела она, отпрянув и по привычке грубо хватая его за мягкие пряди на затылке. Дазай лишь опустил смешок. «Думаешь, я скажу?» Лиона почувствовала шевеление. Это телефон вновь оказался в кармане. Ладонь с острыми яблочно-красными ногтями легла на мобильник сквозь ткань юбки, пока на её лице хмурились брови. Вот же… Она толкнула его, вынудив упасть спиной на заваленный бумагами стол, и забралась сверху. Юбка зашлась складками, поднимаясь до середины бедра. Дазай поднялся на локти, стопки документов под руками смялись — уже хотя бы за это его можно было ударить как следует. Ей неймётся сделать это, вложить в тяжёлый кулак побольше силы да подкрасить эту милую мордочку, потом ещё раз, и ещё, но вместо этого она угрожающе нависла над ним. Когти чуть не продырявили его воротник. — Я помню тебя. Помню строчки в папке с твоим именем. Помню, как размышляла над тем, почему же ты вступил в Мафию? Почему хочешь совершить самоубийство? Почему у тебя ничего не получается? Почему тебя называют Демоническим Вундеркиндом? Эти бесчисленные «почему» выводили меня из себя, и я вскрывала всё новые факты твоей повседневности, чтобы понять, кто ты?! Она прервалась и столкнулась с ним губами, кусая их со злости и въевшейся в кости дерзости. Дазаю всё равно на боль — она лишь раззадоривала, пробивала на улыбку, за которую Лионе хотелось кусать его ещё сильнее. — Тебя наверняка воспитывал Мори. Он взял в свои помощники именно тебя, ведь ты умён и имеешь не боевую способность, а значит, тебе будет сложнее занять его место. — Слишком очевидно. Давай дальше, — дразнил Дазай, разглядывая её яростное личико, испещрённое горизонтальными полосами теней. Кровь кипела, но разум оставался холоден. Лиона вдавила его грудь в стол. Кожу тонких пальцев холодила циановая брошь. Под разъезжающимися локтями бумаги шуршали и рвались. — Я думаю, что… — Она вцепилась рукой в его подбородок и склонилась к уху. Угольные волосы сползли с плеч на его щеки, обдавая запахом парфюма. — Думаю, ты с детства был на «ты» с болью утраты и опустошённостью. Считал, что лучше ни к кому не привязываться, ничего не ждать, ничего не хотеть, — Пушистые ресницы щекотали его висок. — Провёл свою паршивую молодость, ошиваясь по улицам, как мертвец. Тогда-то ты и принял решение вступить в Мафию. Ведь будни преступника поставят твою жизнь под остриё клинка, так? Будни преступника, кроме того, подарят тебе развлечение, а заодно и расположат у смерти под боком… — Её обескровленные пальцы спустились к шее, обвязанной бинтами. — Ты убивал, чтобы увидеть, как люди цепляются за надежду остаться в живых, хотел увидеть, для чего они пытаются выжить, но никто не давал тебе ответов. А потом злился. Много злился из-за этого. Стал бы ты иначе переводить пули, стреляя в безжизненное тело? Бессмысленно спрашивать, откуда ей известно это — Лиона знала всё и всех в этом чёртовом городе. — Да, ты понимал, что отношения отягчают. И всё равно дружил с Сакуноске. Как иронично… Для дьявола, расправляющегося с людьми, как мясорубка, понадобился лишь один умирающий на руках друг, чтобы выбрать светлую сторону! Кадык под её пальцами дрогнул. Упоминание Одасаку обратило его душевное равновесие в прах. Он поднял на неё карие глаза, отчего по спине пробежал холодок, будто за шиворот закинули свежего снега. — И вот тогда, вот тогда… — Лиона взяла себя в руки и взглянула на него пронзительным взглядом сверху. — Тогда появился сломленный Дазай, испытавший тяжесть потери. Ты потерял всё. Мы похожи с тобой в этом плане. Он поднялся, взял опешившую Лиону под бёдра и встал. Через секунду её затылок ударился о стену, позвонки ощутили холод и болезненную твёрдость. Былая в её руках власть и контроль были отняты Дазаем. Он давил хрупкое тело своим, неукротимо и с задором выговаривал «мы не похожи» в перерывах между тем, пока душил её поцелуями, убирал длинные волосы с лица, стискивал талию и свободной рукой щупал стену за картиной слева. Сейфа не было. Тогда где ещё мог быть? — Мы не похожи, — повторил он, — У тебя изначально ничего не было. Правда выкалывала ей глаза и распарывала грудь. Чехарда надрывных мыслей вертелась в голове, как овощи в блендере. — Верно. Но в остальном я права. Мори взял тебя под своё крыло, держал тебя к себе ближе, чем кого-либо другого. Все эти блестящие стратегии, теория игр и победы! Всё это тебе привил он, да? Воспитал в тебе любовь к втаптыванию противника в грязь, ведь это так приятно… Ничего другого не приносило блаженства. Всё было скучным, пресным, бесцветным, но ты нашёл причину жить в лицах сокрушённых тобой врагов. Мори вырастил твою тёмную сторону. Он передал это тебе. Ты передал это своему подчинённому. Этот чёрноволосый чахоточник ведь тоже был так одержим тем, чтобы одержать триумф. — Возможно, — хмыкнул Дазай и вцепился в её плечи, норовя переместиться на кресло в углу. По пути он заметил, что звук шагов в одном месте стал менее плотным. Нашёл. Но сделал вид, что ничего не услышал. Лиона упала на кожаную обивку, от скрипа которой по позвоночнику побежали противные мурашки. Ей никогда не нравился этот звук. Благо, он быстро сменился звуком поцелуев, когда Дазай опустился перед креслом. Её веки подрагивали, а ладони холодели, и даже его горячая шея не могла согреть их. — Почему же твои попытки суицида всё время неудачные? — выдохнула она в чужие искусанные губы. Лбы соприкоснулись. — Неужели так сложно просто зарядить пистолет и нажать на курок? Признайся, ты просто не позволяешь себе умереть. А всему виной эти дурацкие игры. Кто ты для самого себя — союзник или враг? Если враг, то самоубийство — поражение. Ты не хочешь проиграть самому себе. Это говорит тебе тёмная сторона, желающая бесконечных побед. Но сломленная говорит тебе покончить с собой, потому что причин жить нет. Неудачные попытки суицида — это способ удовлетворить обе стороны. Тёмная счастлива, потому что, вероятно, ты выживешь. Сломленная счастлива, потому что шанс умереть всё же есть. — И ты копаешься так во всех людях, которых встречаешь? — Дазай невесомо коснулся её ног, поднимаясь всё выше и надавливая всё сильнее, пока на загоревшей коже не появились малиновые следы. — Нет… — Ему на секунду показалось, что она заплачет, но лицо снова стало привычно-надменным и высокомерным. — Это ещё не всё. Твоя улыбка требует отдельной папки… Её ступня надавила на грудь, заставив Дазая упасть на спину. Стук головы о пол вновь указал ему на то, что под этим участком есть полость. — Когда ты был в Мафии, этой натянуто-добродушной улыбки не существовало, насколько мне известно. Почему же она появилась сейчас? — Она прижала его руки с шершавыми бинтами к полу по обе стороны от головы, закинув свои волосы на одну сторону. — Ты вырос во тьме. Портовая Мафия — грязное местечко, и все люди там сплошь и рядом одна грязь, а ты был правой рукой короля этого болота. Но знаешь, чья чистота слепила красотой? — Одасаку, — абсолютно серьёзно ответил он. — Он показал тебе, что можно быть хорошим, даже если ты — плод аморального. По его предсмертному наставлению ты решил измениться. После всего того дерьма, что ты наделал, Господи! Измениться?! Воистину, сила дружеских уз… Но вот проблема… Ты ни малейшего понятия не имеешь о том, что это значит — быть на светлой стороне. А жаль. Ты же так стараешься хотя бы выглядеть добрым… Вон, как отчаянно цепляешь на себя эту улыбку. Грустно только, что люди не меняются. Она выдала это с интонацией судьи, выносящего приговор. Не хватало лишь удара молотком. — Вот как? — произнёс Дазай издевательски, поднявшись и повалив её себе на колени, не переставая держать запястья. — А как же твоя сестра? Она извинилась за своё отношение к тебе, хотя всё, что она делала, было правильно. Только благодаря её действиям ты возненавидела её. Она спасла свою жизнь, чтобы продолжать приглядывать за тобой, но тебе всё равно, ведь должен же быть кто-то, на кого ты можешь выместить злость за то, какой родилась. Ты не видишь своей жизни без отмщения, которое окажется бессмысленным и заставит тебя ещё больше возненавидеть себя. Откажись, пока не поздно. — Закрой пасть! — гаркнула Лиона, дыша часто и прерывисто. — Тебе не понять. Это не тебе приходилось читать книги о том, как люди ведут себя в реальном мире, чтобы узнать, какова она — жизнь в социуме. Ты читал только книги о способах самоубийства. — А ты читала книги о том, как стать стервой. Ну и что? — рассмеялся Дазай. — Месть не принесёт удовлетворения. Ты порадуешься первые пять минут, но потом придёт осознание того, что ты избавила себя от единственного человека, который тебя любил. Она намеренно отводила взгляд, стараясь найти что-то, на что можно было смотреть, лишь бы не на него. Ей было заранее стыдно за свои следующие слова. — Я не хочу быть любимой. Я хочу любить. — Что мешает любить Джози так же, как ты любишь работников ресторана? Дазай перехватил её запястья в одну руку. Другой же быстро разобрался с тем, как получить доступ к панели — участок пола вкатывался в сторону, освобождая путь. — Н-нет. Я так устала от этого. Мне нужно… Прозвучал писк сейфа, который сообщал о том, что код набран неверно. — Ох, Дазай… — Этот звук для неё, что нож в спину, проворачиваемый во внутренностях с каждым новым нажатием на цифры сейфа в надежде набрать правильную последовательность. — Ты не откроешь его. Код знаю только… Лиона вспомнила, что он успел стащить телефон и, возможно, нашёл что-либо. Вдруг от верного пароля его отделяла пара неудачных попыток? — Портовая Мафия уже выслала ищеек. Кто знает, когда они выбьют стекло входной двери и начнут кровавую бойню, в центре которой, причиной которой станешь ты? Она слушала, но не слышала. Сдаться сейчас равносильно концу для всего, что она годами взращивала и добивалась. Ресторан — пепел. Кабинет с папками — хлам. Жизнь — череда бесполезных, ни к чему не ведущих успехов и вереница пройденных зря неудач. Она не могла просто взять и за три минуты передумать, оставить всё позади, похоронить столько вложенных сил. Взлёты и падения теряли смысл, иссушались под палящим солнцем дазаевских аргументов. Правдивых аргументов. Она вскочила на ноги и подбежала к зеркалу. Серебро гладкой поверхности плыло в глазах, исполненных слёз и тлеющей ненависти. Куски дождя выламывали стекло. Сейф надрывисто пищал. Дазай касался подбородка и недоумевал — дата рождения Джози не подошла. Лиона отодвигала зеркало в сторону, пока оно совсем не исчезло в углублении в стене. За зеркалом, на полках толпились имена и фамилии. Она посмотрела на переполненное папками пространство, как на мерзкого зверя, что собирался поглотить её, не оставив и костей. Во рту пересохло. Единственная надежда переубедить Дазая, лежала здесь, среди океана бумаг. Единственная возможность предотвратить трагедию и выполнить задание целиком и полностью зависела от Дазая. Лиона жмурила глаза, выдавливая из них соль, что мешала видеть ясно, и перебирала в руках документ за документом. Дазай поглаживал подбородок, проверяя всё новые варианты, оглядывая кабинет в поисках возможных подсказок. Молния, словно вспышка фотоаппарата, запечатлела идеальный для газетных статей снимок и на долю секунды выкрасила всё белым — женское и без того бледное лицо, мужские и без того слепящие бинты. У Дазая кончились варианты. Он пустил в расход все комбинации, те, что узнал во время разговора, и те, что посмотрел в телефоне, но сейф оставался капризным ребёнком и не поддавался. Раз само собой разумеющиеся варианты не подошли, пришло время для самых абсурдных. «111111» Мимо. Лиона могла перебирать эти завалы до скончания веков, и так и не найти там заветного имени, вдавленного в тонкую бумагу перманентным чёрным маркером. Это место — всего лишь резерв. Здесь лежат только самые интересные и неоднозначные судьбы, самые часто открываемые, но она не помнила, перекладывала ли сюда папку Дазая… «222222» Чушь какая. Не могла же она удариться о цифровую панель и выбрать получившийся код? Лиона выкосила целый ряд, снесла папки одним неловким движением. Те водопадом вывалились на пол. Пальцы забегали по корешкам на следующей полке. «Аи Сато Араши Ямамото Хитоми Иноэ Кичи Сасаки Джунко Ёсида Кото Кобаяси Маи Абэ Йосано Акико Наоми Кимура Йори Гото Мори Огай Ичиро Фукуда Катсу Хасэгава Юми Исикава…» Имена пробивали голову, мозолили глаза, атаковали в лоб, и она уже поверила в то, что её свалит обморок прямо на этот пол, острый угол стола по пути раздробит череп, а затем будут сигнал неотложной помощи и смерть, но в поле зрения наконец попала надпись: «Дазай Осаму». «123456» Открыто. — Серьёзно? — усмехнулся он. Было бы у неё время, сказала бы, что остановилась на этом, потому что никто ни за что не стал бы пробовать простые комбинации по очевидным причинам. Но он не никто. — «Дазай Осаму, бывший руководитель ОПГ «Портовая Мафия», ассистент её босса Мори Огая,» — отрапортовала она, — «138 убийств в сговоре, 312 вымогательств, 625 других мошеннических действий. Список убитых: Азуми Мацуда, Акира Киоши, Банко Хироши, Джун Фукуда…» — Ну… — занервничал он. Лиона облизнула губы. Наконец, искренние эмоции, да ещё и такие вкусные… Опустошение напополам с плохо скрываемым удивлением. Это был первый и последний раз за вечер, когда Осаму забыл о том, что выражение лица нужно контролировать. Как жаль, что вскоре он расслабленно улыбнулся и, закрыв глаза, коротко объяснился: — Что поделать. Садизм — всего лишь способ добиваться своего. Да и улик у тебя нет. Лиона демонстративно вытащила ячейку из папки и, замахнувшись, с силой вдарила трещащий от объёма листов блок по столу. Шлепок раскатился по кабинету до самого потолка. — А это, по-твоему, сборник сказок Фернана Кабальеро? Или руководство по самоубийству? — Лиона победоносно подняла уголок губ. — Только тронь платье, и я с девяностодевятьюпроцентной вероятностью смогу сказать, в какой камере ты окажешься к завтрашнему утру. Кстати… Хочешь, чтобы все девушки, которых ты довёл до слёз, сегодня получили сообщение с адресом твоей квартиры? — Нет, ну это уже слишком! Хотел бы Дазай вытащить упакованное платье из сейфа да уйти, не сказав ни слова, даже почти что сделал это… Но в последний момент решил, что это не блеф. Всё хуже, чем можно было предположить. Платье нужно ей, и если она не удержит его, свалится в бездну депрессии, на краю которой стойко продержалась до двадцатилетия, хотя все обстоятельства толкали её в пропасть. Платье нужно ему, и если он его не заберет, позора на работе не избежать, не избежать стыда к самому себе за то, что не смог быть на светлой стороне. Выхода не было. Платье не разделить напополам. — Я повторю: ты в опасности из-за этого куска ткани. Плевать на себя?.. Его голос прозрачен и невесом, несмотря на то, насколько таранящим было для Лионы это изречение. Она не собиралась верить ни в единое его слово. Разум — непробиваемая крепость, за пределы которой не попадут и не прорастут семена сомнения. До того момента, пока она не остановится и не подумает. Она подумала о Дазае. О том, что ему не просто так дали это задание. О том, что он действительно пытался сделать доброе дело, обезопасив её, сестру и посетителей ресторана, рисковавших попасть под руку гончим псам Мафии. Подумала о своей участи. О ресторане. О людях, которых она любила от всей души. Крепость дала трещину. Лиона швырнула папку на пол и села на корточки. Пальцы, пробираясь сквозь волосы, вдавливали кожу к черепу. Может, Джози и правда избивала её, морила голодом и обращалась, как со скотом, только для того, чтобы заполучить ненависть Лионы? Тогда её… можно понять? Из горла вырвалось расплывчатое, скрежещущее бормотание. Что, если её извинения были искренними? Кто-то включил в ушах белый шум. Неужели, всё действительно было бессмысленным с самого начала? Почему так тяжело отказываться от того, к чему ты шёл, казалось, чуть ли не с рождения? Всё закончится вот так просто? И не будет никакой финишной линии? Она была иллюзией? Дазай следил за ней, хотел было подойти и успокоить, но вовремя остановился — ей стоило пройти через это самой. Поддержка только разозлила бы ещё больше. Но не могло же всё это оказаться пустым стремлением? Всё, что она делала, как жила, чем дышала, как поступала, было зря? Она прошла через огонь и воду. Все эти чёртовы обстоятельства пытались убить её, но она раз за разом откладывала лезвия и верёвки; раз за разом делала шаг назад, стоя у края крыши; выбрасывала из рук фен, что должен был оказаться под водой ванны, в которой она лежала… Раз за разом выплывала на поверхность, не решившись утопиться; в панике срывала пакет с головы, так и не задохнувшись; оказывалась оттолкнутой от края платформы до того, как успевала попасть под колёса вагона; испугавшись, выворачивала наизнанку желудок, полный медикаментов. Происходящее сейчас казалось ей наказанием за прошлую нерешительность. Она не самоубийца. Игры со смертью дарили ей облегчение, блеклый проблеск надежды на то, что всё удастся, но в то же время это было бы сродни лёгкому пути, а она устала себя ненавидеть. Поэтому нашла смысл жизни в мести. Только ради неё она просыпалась по утрам, ради неё волочила своё жалкое существование, без неё не было бы ни ресторана, ни двух миллионов евро, ни самой… Вдруг Лиона поднялась, как ни в чём не бывало. Только лица на ней не было. Колёсики стула заскрипели по ламинату, когда тело плюхнулось в сидение. Она нацепила на себя маску беспристрастной и серьёзной управляющей, как и всякий раз, оказываясь за этим столом. — Я сдаюсь. Забирай, — с лёгким сердцем приказала она, сцепив руки в замок. — Забирай и не мучайся из-за улик. Я никому не передам их. Поверь мне. Он тихо кивнул, покорно закрывая глаза и довольствуясь услышанным. В пакете размером с корпус гитары лежало молочное платье. Тяжёлое. Сатин лёгок, но бриллиантовая отделка добавляла веса. Сразу понятно, за что два миллиона евро. Дазай подошёл к двери, чувствуя на себе выжидающий взгляд. Рука Лионы тем временем тянулась к выдвижному ящику. — Ты, — он повернул голову в профиль, — убьёшься, как только я переступлю за порог. Она истерически усмехнулась. — В чём дело, Дазай? В момент, когда пуля прошивает мозг человека, он перестаёт быть интересным для тебя. Где-то в подсознании он возразил. Так было, лишь когда он состоял в Мафии и искал причину, почему люди живут, в багровых лицах, искажённых в агонии. Но Дазай верил в то, что люди меняются. И он изменился тоже. Может, не окончательно, может, не совсем так, как следовало бы, но он старался от всего своего мёртвого сердца, от всей своей матово-чёрной душонки. И сейчас постарается тоже. Лиона вглядывалась в не читаемое лицо, пока Дазай не дошёл до стола. — Предложи своё условие. Что ты хочешь взамен? — он облокотился руками о деревянную поверхность. Глупость какая. Зачем задавать этот вопрос? Разве и так не понятно, что ей нужно? Она встала. Как же не хватало сигареты в руке для уверенности… Кто она без курева, без лезвия, обтягивающих вещей, без крашеных волос и помады? Просто потерявшаяся девчонка. Нет, не потерявшаяся. Она с самого начала не могла найти своё место. Карабкалась в социум всеми способами и ни разу не смогла. Способность не давала ей и шанса. И даже не сказать, что всё так плохо… Деньги были, потому что она следила за всем происходящим. За всем происходящим она следила, потому что это последнее, что интересно ей. Это последнее, что ей интересно, потому что способность не оставила других вариантов. Повседневность одинокого информатора не так скучна, не так грустна и безнадёжна, но… Ничему и никогда не заменить возможности открыто любить. — Видишь ли… Думаю, я ненавижу тебя меньше, чем всех остальных. Почти признание. Она бы сказала «позволь любить тебя». Но слова не требовались — всё написано на лице. А если их озвучить, то можно было больно оступиться. Дазай был тем, кто флиртовал с девушками, обнадёживая их, а затем стирал старые номера и добавлял новые. Как быть? Для него отношения дольше, чем одна ночь — это балласт, ведь все хотят быть любимыми больше, чем любить. Но может, в этот раз всё по-другому? Это и поражает его в Лионе. Она не говорит, но он слышит. «Ты можешь не отвечать мне взаимностью. Я знаю, что я не самая лучшая пара, но…» Тишина и нежность в уголках фиолетовых губ. «Тебе не обязательно отвечать мне взаимностью, потому что мне достаточно только…» Они наклонились друг к другу. Под пристальным взглядом дождя, который проводил Дазая сюда, он тягуче медленно проводил языком по её нижней губе. Лиона несмело отвечала, боясь, что сейчас он прервётся, оставит её в одиночестве, и придётся выстрелить себе в висок просто потому, что это стало бы единственным выходом из сложившейся ситуации, но теперь выход — это он. Он — её пуля. Лиона заключила гладкое лицо в ладони, чувствуя, как Дазай свободной рукой осторожно убрал её мягкие волосы за ухо и коснулся кисти на своей щеке. Она целовала его отчаянно, так, будто знала его с детства, а не с шести вечера. Наверное, теперь и он, пробуя на вкус противную помаду с химозно-конфетным запахом, чувствовал сангрию. — Минами Юмико, — выдохнула она. Улыбка напоминала шрам. Их негласный договор был заключён. Дазай заберёт платье, но на какое-то время отдаст себя. Быть на месте её возлюбленного не в тягость. Его всегда тянуло на два типа людей: тех, кто хочет жить, несмотря ни на что, и тех, кто понимает его. Лиона не цеплялась за жизнь, хоть и боялась смерти, но понимала его так, как понимал только Одасаку. И этого было достаточно. Когда она осталась одна с раскиданными по столу бумажками, чувство пустоты не набросилось с ножом, как бывало обычно. Остались лишь пылающие следы рук на теле и запах дождя в воздухе. Мысль о том, что она купила Дазая за месть, заставила, упав на кресло, задуматься: как быть дальше? Не было ли это ошибкой?***
Стук каблуков раскатывался по этажу, на котором находился офис Агентства. Из-за стен доносились голоса работников. Лиона узнала в них Дазая и Куникиду. Те, как она успела узнать, взаимодействовали друг с другом адекватно только в случае необходимости. А в остальное время Дазай просто бесил своего коллегу и получал от этого удовольствие. — Куникида-кун, хочешь покажу, как завязать самый прочный в мире узел, чтобы ни один преступник не смог сбежать? У него много названий! Например, английский маффин, бараний рог… — Англий… ский… ма… ффин… Бараний… рог… — записывал за ним Куникида. — Или бешеный огурец… — Бе… шеный… Подожди, что?! Оглушающий смех прервался ругательствами. Лиона открыла дверь и увидела, как Куникида вытрясал из Дазая жизнь, держа за ворот. И чем они только тут целыми днями занимаются? — О, Куникида-кун, мне пора! — перебил он, заметив фигуру в дверном проёме. — Тебе не сбежать от меня! Завтра можешь даже не надеяться на пощаду! Под шумок, Дазай выбежал. В последний момент Лиона осмотрела офис. Отпечатавшуюся в глазах картинку она положила в дальний уголок памяти. Пригодится позже. Дазай поправлял смятый воротник и смеялся так, что и Лиона не сдержала улыбки. Дьявольски очарователен. — Ну что, идём? Она держала его под локоть, вспоминая платье, сожжённое три недели назад. Он тоже шёл молча, вспоминая, как на его глазах Лиона кинула в костёр все свои документы на его имя. Чёрный пепел парил над белым огнём. Ткань и бумага гнили под языками пламени. — Ты встречаешься со мной потому, что не хочешь бросать? — Её слова подхватил знойный ветер. Глупый вопрос. Даже если да, Дазай соврёт. У него кучи масок, и он с лёгкостью наденет любую из них, чтобы скрыть реальное положение вещей. Так она думала. Но Дазай и сам не знал ответа. Наверное, ему нравилось разнообразие. Лиона не была миленькой дурнушкой, каких он обычно выбирал. Такие часто умели флиртовать и позволяли Дазаю соблазнить их. Лиона не флиртовала. Ей эти игры казались пустышками, тратой времени. Почему нельзя было быть прямолинейнее и не прятать за витиеватыми фразами то, что хотел сказать? Время летело непозволительно быстро, чтобы тратить его на бессмыслицу. — Это имеет значение? Ты хотела наслаждаться. Так вперёд, Юмико. Лепестки сакуры попадали под подошву, пока они шли, огибая поток людей. — Спасибо. Пожар её души. Айсберг его сознания. Он понемногу начинал понимать, для чего люди живут. А она нашла причину не умирать. Никто из них не знал, к чему это приведёт, но оба пользовались тем, что давали эти отношения. Лиона стиснула костлявый локоть. Дазай опустил на неё глаза, привычно улыбаясь, и она посмотрела на него в ответ. — Я знаю тебя наизусть. Ты уйдёшь. Рано или поздно. Так и есть. Однажды это случится. Дазай — ветер. Он не стоит на месте, он всё время в движении, и однажды, он улетит искать смерть в другом месте. Но сейчас она впитывала его присутствие и прижималась всё теснее, наслаждаясь этим моментом. Мимо мелькали магазинчики, кафе и музеи, пока они не вошли в спальный район. — Дазай, стой, мы прошли мой дом… Лиона хотела остановиться, но её ладонь оказалась зажата между его локтем и боком. — Да. Заночуем у меня, — ухмыльнулся. Она вдохнула цветущий воздух, и нежность переполнила лёгкие, вынуждая захлебнуться. Тот вечер был обаятельным и романтичным, как прыжок с моста, за которым следует скорейшая жизнь.