наша гомоирония

С е р е ж а. Сережа увлекался метаиронией, поэтому мог себе позволить многое. Например, засосать своего кореша на стриме за парочку сотен русских монет. Вот же, блять, хитрый пансексуал с предпринимательской жилкой. Коммерция проникла даже в святые скрепы слэша, где ранее на первых местах стояли идеи, а не грязные купюры. Сия тенденция распространялась, как черная смерть. Пандемия сопровождалась и другими болячками: реперы ехали кукухой, то бишь протекала крыша — было легко сломаться под натиском абьюзивной аудитории, беспощадно терроризирующей и угнетающей — жертвы любительских сочинений, что посвящены их персонам, страдали своеобразным стокгольмским синдромом. И уже сами лезли на рожон, напрашиваясь на фикрайтерский подгон. Настало поистине страшное время, лишь Замай продолжал держать оборону, подобно атланту, держащему на плечах небесный свод. К нему же и обратился наш лирический герой с просьбой о помощи и преодолении недуга. И сжалился владыка, решив создать гомоиронию, и увидел Замай, что это весьма хорошо и стало так. Толстосумые слэшерки и яойши могли заказать Сережу, словно какую-нибудь вебкам вхору. Сейчас же, можно было лицезреть мокрые французские поцелуи, которыми Стариков одаривал мц полторашку, повалив того на свое ложе и жадно хватаясь за плечи, прижимался всем своим бренным телом; напором шел на чистого и непорочного мальчика, что искренне радовался донатам. Его лицо выражало высшую форму безмятежности, он и понятия не имел о корыстных намерениях друга. Костя — глупый мотылек, что летел на костерок Сережи Аббалбиска. Возомнившего себе, что познал истину, Сережа считал обитателей чатика ничтожными простофилями. Мысли в его голове роились, кружились стаей пчел. (Ошибочное сравнение, на деле же это были лишь неблагородные осы). Он думал: «Я их всех обманул, обдурил, обвел вокруг пальца, оболванил, околпачил, перехитрил, ввел в заблуждение, обмишурил.» В его словарном запасе знатного языковеда кишело синонимами, но он отвлекся на Костины пальцы, что сжимали его собственную руку под столом. Здравый смысл валялся где-то в темном углу сознания, забитый ногами, он тихо всхлипывал. Еще пытаясь подавать какие-нибудь импульсы, наделяя Сережу смущенной розовой моськой, которую он втягивал, прятал под футболкой, когда отрывался от процесса обмена рото-полостными бактериями, полученными при сосании членов (здесь автор извиняется). Абба чувствовал жар, подобно предсмертной агонии, словно сейчас кровь свернется, как творожок. Реальность давила, оголяя ментальные клыки, хотела цапнуть за бочек, подобно волку в народной сказке. Он устал нести это бремя, пряча собственные чувства за иронией, и вспомнилось ему: “ Хуле, что делать, если победа сердца над разумом». И эта фраза тереть приобретала новое значение, осмыслял ее не под слоем сарказма уровня «Славик», а шел к ней честно и бескорыстно. Подскочив, Абба ринулся в последнее пристанище для отчаянных — ванную комнату. Его дрожащие руки не слушались, сквозь пальцы утекала ледяная вода, которой он так старательно пытался смыть со своего лица гримасу паники. Возможно, его стоило назвать королевой гомогейской драмы? Да, конечно. Но не стоит недооценивать чужие переживания, потому что не важно — утонул ты в океане или луже, трупик одинаково мертв. Вот Сережа не ощущал себя противным грязным пидором, хотя и такое имеет право на существование. Было жутко обидно от необразованных тупней вокруг, которые не осознавали, что любой человек изначально пансексуален. Его воспринимают как лоли тролля — коим он не являлся, конечно, его реакция, улыбки, смех, всегда были максимально приближены к правде. Человек-солнышко. Не собирался он играть в декаданс, ненавидеть себя и убиваться, вот серьезно. Ему хорошо, весело-весело-весело, зачем же оправдываться перед зрителями.