dazzle

Юэ сразу замечает — что-то не так. Они практикуются уже третий час с перерывами, и это можно было бы списать на усталость, но уставший Фань никогда не танцует так, как сейчас — с дергаными и слабыми движениями, совершенно позорно промахиваясь мимо ритма и путая право и лево. И глаза у него редко бывают такими несчастными и просящими о помощи. Цзыян и Диди тоже заметили и смотрят обеспокоенно, но тренировка продолжается. Пока не случается то, чего с ними не было уже давно — Фань цепляется одной ногой за другую и с грохотом падает на пол. Он даже не пытается подставить руки. Учитель и без слов понимает, что им нужна пауза, и тут же выключает музыку — он немного напуган, но Юэ говорит «We can deal with it» и бросается к Фаню, который лежит на полу ничком и держится за колено. — Больно? — Юэ пытается убрать его руки с ноги, но Фань уже встает и, не глядя ни на кого из них, пытается уйти, но ему не дают. Трое — Юэ, Лин Чао и Цзыян трансформируются в ONER — одно целое: малыш Диди обхватывает Фаня руками и ногами, как коала, Цзыян мягко берет за плечо и давит вниз, заставляя сесть, а Юэ берет его за большую мягкую ладонь и начинает ритмично, успокаивающе пожимать пальцы. Мы здесь, как будто говорят они. Мы рядом. Мы вместе. У Фаня глаза сухие, но губы дрожат и брови напряженные, изломленные — и на это невозможно смотреть без огромной, нежной жалости. — Ну, что такое? — тихонько спрашивает Ян. — Я ужасный, — сипит Бу Фань, и Юэ дрожь пробирает — кто посмел вложить ему в голову подобное? — Я… Я перед тренировкой ходил в магазин… И когда возвращался, шел мимо той детской площадки — тут недалеко, в паре домов. И там была девочка, такая кроха, — голос у него дрогнул, но он, на секунду замолчав, продолжил, — и у нее была такая шапочка с ушками, как у зайчика, желтая такая, и платье у нее было желтое, и она вся была такая миленькая… Юэ невольно улыбается и крепче держит его дрожащую руку. Любовь Фаня к детям — это что-то совершенно неземное, что-то ангельское, наверное. Фань иногда даже руки контролировать не может — они сами тянутся к маленьким щёчкам, ручкам и животикам, и Фань в такие моменты просто светится от счастья. И Юэ с ужасом понимает — кто-то посмел это святое счастье опорочить. — Она сидела в песочнице, делала куличики — у нее даже лопаточка была желтая! — и я подошел, говорю, «привет». А она смотрит на меня, смотрит, а потом начинает плакать… Ну, я привык к такому и решил ее больше не пугать, а потом… — Фань снова запинается, пытается выплюнуть тяжелые слова, -…потом ко мне подошла женщина, взрослая уже, и начала меня колотить сумкой и сказала… Назвала меня… Фань смотрит на Юэ огромными, полными слез глазами, ища поддержки. И Юэ очень больно видеть его таким. — Что она сказала? — Цзыян мягко пожимает его плечо. — Она назвала меня педофилом. Юэ, Ян и Диди в ужасе охают и обнимают уже плачущего Фаня со всех сторон. Юэ чувствует поднимающуюся волну гнева внутри, ему хочется прямо сейчас пойти, найти эту тетку и хорошенько ей вмазать. И хотя он сам не раз душил в себе паскудную мысль о том, что Фаня могут неправильно понять, все в итоге обходилось хорошо. Но этот мир полон страха и злобы, и все чистое в нем люди стремятся смешать с грязью и изничтожить. А Фань с его огромным, добрым сердцем не заслужил такого, ни единой секундочки не заслужил. Они заканчивают тренировку, извиняются перед тренером (добродушный кореец только улыбается и треплет Фаня по плечу) и расходятся задумчивые и напряженные. *** Вечером Юэ сидит в гостиной в полной темноте и смотрит на смартфоне баскетбол. Фань почти сразу закрылся в своей комнате и притворился спящим, давая понять, чтобы ему позволили побыть одному. Бовен даже забрал из его спальни своих кошек, которым очень полюбилось гнездо из одежды, которое Фань стабильно накладывал в углу. Время было уже за полночь, когда Юэ слышит тяжелый шаг, который за последние годы успел выучить наизусть. Фань, закутанный в мягкий плед, садится рядом, жмется к Юэ ближе, и он весь какой-то ужасно несчастный и как будто даже уменьшившийся. Юэ откладывает телефон, кладет на колени диванную подушку и мягко толкает голову Фаня на нее; тот послушно ложится, сворачиваясь в большой печальный комок. Спустя несколько минут Юэ слышит тихий всхлип. Он ничего не говорит, только поглаживает плечо под пушистым одеялом и терпеливо ждет. В такие моменты нужны только время и безопасность, и Юэ готов предоставить их сейчас столько, сколько потребуется. — У меня и в мыслях никогда не было… — шепчет Бу Фань и цепляется за острую коленку Юэ. — Я никогда… Я ведь не плохой человек! И он заливается горькими, самыми чистыми на свете слезами. *** На следующий день у Фаня смешное опухшее лицо: глаза стали совсем маленькими, а губы больше, чем обычно, но он, кажется, в порядке. Цзыян говорит, что Бу Фань похож на щенка, которого покусали пчелы, Диди гогочет и расплескивает молоко по всему столу, Фань в ответ бурчит, что сам сейчас кого-нибудь покусает, Бовен не упускает случая сфоткать его заплаканную мину, а Юэ спокоен и немного счастлив, и вчерашний день кажется плохим сном. А еще у Юэ есть сверхсекретный план. Он идет с ним прямо к мисс Цинь и почему-то ни капли не сомневается, что она даст добро. Она слушает Юэ очень внимательно и реагирует очень по-женски и очень по-человечески. А еще она соглашается. И говорит, что все устроит. Она неуверенно спрашивает, стоит ли задействовать Бовена, но Юэ мягко возражает: пусть это будет только для Фаня, пусть запомнит только сам. Захочет — покажет сам. И она снова соглашается. *** День икс назначен на ближайшую пятницу. На дворе стоит солнечный и теплый октябрьский день. Мисс Цинь внезапно объявляет выходной с полной свободой действий, но с соблюдением всех правил и условием, что весь уикенд они будут пахать до потери пульса и из танцевального зала будут выходить только по нужде. Цзыян и Диди вопят от радости так, что уши закладывает, и в мгновение ока теряются на горизонте. А Юэ приступает к реализации своего сверхсекретного плана. — Нахрена тебе столько черной одежды? — он копается в шкафу у Бу Фаня в поисках чего-то хоть сколько-нибудь милого, но находит только чертову гору черных шмоток. — Я в ней хорошо выгляжу, — Фань валяется на кровати и рубится в телефон. — Кстати, я никуда с тобой не пойду, пока ты не скажешь, куда ты собрался меня тащить. — Сказал же — сюрприз… О, вот, это подойдет, — он выуживает из черно-бурой кучи рубашку в веселенькую клетку и кидает Фаню в лицо. — Надевай это и штаны без дырок, и пойдем. — Вот сам и иди, — Фань не отлипает от телефона, не обращая внимания на намотавшуюся ему на голову рубашку, и Юэ действует решительно: прыгает на него сверху, отбирает телефон и тут же отступает, уворачиваясь от неуклюжих попыток поймать его за лодыжку. — Жду тебя в машине! Фань недовольно плюхается на переднее сиденье и неожиданно дает Юэ подзатыльник. Тот не обижается, отвешивает ему ответную оплеуху и заводит машину. — Может, все-таки скажешь, куда мы едем? — жалобно спрашивает Фань, когда они трогаются с места, и Юэ решает, что раз все пути к отступлению отрезаны, можно уже и раскрыться. — Ты сегодня у нас волонтер, — говорит он, весело ухмыляясь, — в детском саду. — ЧЕГО-О?! — Мисс Цинь решила, что немного благотворительности тебе не повредит. — Ты что, серьезно сейчас? Правда? — У Фаня в глазах море неожиданной радости и восторга, и Юэ мысленно жмет себе руку — как раз то, на что он и рассчитывал. — Абсолютно. Тебя ждет целый день в яслях с кучей карапузов, кормежкой, прогулками и чем там еще дети занимаются. — Да ладно-о, — тянет совершенно обалдевший от счастья Фань и потрясенно дергает себя за жесткую челку, — да ладно! Бу Фань улыбается до ушей и светится, кажется, даже ярче солнца. Юэ передает его двум маленьким улыбчивым женщинам-воспитательницам, которые тут же утаскивают его к детям — знакомиться. Юэ не может отказать себе в удовольствии немного подсмотреть. Он наблюдает, как Фаня представляют паре десятков малышей, как тот улыбается широко-широко и тянет свою огромную пятерню, чтобы поздороваться с мальчиком в зеленом костюмчике. Юэ уходит после того, как мальчик, зависнув на мгновение, тянет свою крохотную ручонку в ответ. *** Юэ возвращается за Фанем, когда солнце уже клонится к закату. И картина, которую он застает, зайдя в детский сад, навсегда врезается в его память. Сияющий, как новенький юань, всклокоченный и румяный Бу Фань сидит на полу в окружении всех тех детишек, которых Юэ видел утром: они виснут у него на руках, на шее, на плечах, сидят на коленях по трое и стараются ухватить свою частичку внимания. В комнате стоит дикий гвалт и писк, слышен хохот Фаня, смех воспитательниц, а через окна бьет ослепительный золотой закатный свет, и это все так невероятно красиво, что Юэ застывает на пороге с открытым ртом. И когда Фань замечает его и пытается помахать ему рукой, на которой болтаются три малыша, Юэ расплывается в широченной улыбке, от которой даже щеки немного начинают болеть. Дети не отпускают Фаня добрые полчаса, и мамочкам приходится с боем отрывать их от гиганта-воспитателя. Юэ наблюдает, как он с каждым ребенком прощается, как со своим любимчиком — ерошит волосики, треплет щёчки, щекочет и улыбается всем лицом, каждой морщинкой у блестящих глаз, каждой торчащей прядкой и даже сбившимся на сторону клетчатым воротником. Он сейчас — сто девяносто два сантиметра чистого счастья и любви, и это прекрасно. В общежитии он, захлебываясь, рассказываем всем о своем дне в качестве воспитателя. Диди ржет так, что рассыпает рис по всему столу, Цзыян кривит мордашку и просит не посвящать его в подробности того, как детсадовцы ходят на горшок, Бовен то и дело щелкает камерой, ведь такие эмоции грех не запечатлить, а Юэ… Юэ просто счастлив. И когда после ужина Фань сжимает его в медвежьих объятиях и кружит по гостиной как пушинку, он только смеется. Юэ понял, что сегодня произошло кое-что очень важное, очень ценное для них всех, и особенно — для их с Бу Фанем дружбы. Деньги уходят в небытие, вещи ломаются, рвутся и истлевают, но память о таких ослепительных днях, когда они просто могут разделить друг с другом и счастье, и печаль и подарить друг другу ту нескончаемую, нерастраченную теплоту их совсем еще молодых сердец — это то, что останется с ними навсегда. И что бы ни готовила им жизнь, эта память об их дружбе и единстве будет давать им силы двигаться вперед, рука об руку.