Цена

Не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего.

— Да что я, баба что ли, чтоб с Царем миловаться! — оскорбленно воклицал молодой опричник, стоя перед своим отцом. Последний, смотревший на чисто выскобленную поверхность стола на протяжение всего разговора, поднял тяжелый, словно обухом ударивший вмиг примолкшего героя, взгляд. В горнице воцарилась тишина. — Батюшка, — значительно мягче, просительно вымолвил Федор, опустив доселе покоившиеся на груди руки в движении, выражавшем бессилие, — неужто Государь наш и впрямь меня в его опочивальню привести приказал? Неужто жен его ему не хватило? Неужто именно я бабью участь на себя принять должен? — хруст суставов — Басманов–старший стиснул лежавшую на колене ладонь в кулак — оборвал речи его старшего сына. — Что Царь–батюшка приказал, то ты исполнить должен с великой радостью. Завтра, во время пира, внимателен будь: Государь тебе знак подаст. Как увидишь его, не медля, в опочивальню ступай, да так, чтобы никто тебя не увидел. — А коль знака не замечу? — смяли колпак длинные белые пальцы, вздернулся горделиво узкий упрямый подбородок, засверкал злобой непокорный взгляд васильковых бездонных глаз. — Заметишь, — прошипел Алексей, поднимаясь да не без угрозы делая шаг к красивому, очень красивому своему сыну. — Заметишь, Федька, слышишь? — мужчина перешел на крик, затрясся от гнева, замахнулся на белого, словно полотно, молодого опричника крепким кулаком, но тот поспешил поклониться и, на ходу надевая шапку, выбежал из горницы. *** Во весь опор мчится Федор на вороном своем Буяне, понукает, гонит легконогого коня: успеть бы засветло домой добраться. Звонко стучат по утоптанной пыльной дороге серебряные подковы, словно вспуганные птицы мечутся мысли в курчавой голове юноши. «Как же быть теперь? Варвару предать, сына предать? — сжимает бледные губы опричник, с тихим стоном утыкаясь в гриву Буяна. — Али батюшке да Иоанну Васильевичу, Царю нашему, повиноваться и ниже срамной девки опуститься?» Не знает ответа Басманов. Не знает ответа и молодая княжна Варвара, супруга возлюбленного у крыльца высокого встречающая. Чует ее сердце трепетное: тяжелую, страшную думу затаил Федор. Не даром тонкая складочка мраморный белый лоб прорезала, не даром не глядит он в жены очи ясные, не даром целует так крепко, словно в последний раз они видятся. — Что случилось, Феденька? — тревожится светлокосая девица, ни на шаг от мужа бесценного не отходит. — Петя спит уже, — вместо ответа молвит темнокудрый красавец да на лавку за столом усаживается. — Ступай и ты, Варя, я скоро приду. Не ропщет жена, повинуется, только тревога тугим змеиным клубком в груди свернулася, не даст теперь княжне Сицкой уснуть. Так и будет она очи синие на лампаду пред образами устремлять да шептать молитвы, Господа прося супруга желанного от всякой напасти защитить. Не ложится и Федор, легкими шагами горницу меряя да тонкие пальцы, перстнями унизанные, до боли в кулаки сжимая. Нет, не укрыться, не спастись ему от страшной царской воли. «Так тому и быть, — шепчет молодец, в черноту ночи из окна глядючи. — Ничего не скажу Варе, неча ей тревожиться, душеньку изводить».