Нурлен: Рождение звезды

Меня словно потянули за веревочку. Я послушно следовала за невидимым проводником. Он вел меня далеко от дома к холму. На этом холме казнят, здесь пахнет солью и ржавчиной. Воздух здесь на вкус, как десятичная монетка. Это кровь, кровь сотен казненых. Этот холм окружен яблонями, под раскидистым дубом, на его вершине, сносят головы обреченным. С холма открывается вид на многие километры. Широкая корявая ветвь зовет занять место в зрительном зале. Небо переходит из смоляно-черного в насыщенно - синий, луна потихоньку собирает с неба свои драгоценые бриллианты, ветер носится промеж деревьев, поднимая их к заре. Лес начал потихоньку оживать, послышались первые птичьи напевы, шуршание и топот чьих-то лапок в опавшей листве. Из-за широкой полосы леса, выползая из-за горизонта, словно из щелочки в полу, показались первые золотистые лучики. Каждый день свет борется с тьмой, уступая ей лишь на ночь. По началу лишь подкрашивая небо розоватым, бросая ленточки света, все больше и больше, отгоняя мрак все дальше на запад, разгораясь ярко красным, словно пожар, цветом. Я выпрямилась, раскинув руки, подставляя лицо восходящему солнцу. Это дает надежду. Воздух становится одновременно легким, чистым, вязким и розовым, как сироп. Ах, жаль мне пора. Время пришло... *** Вот он, настал этот день. Небо затянулось серыми тучами, ветер затих, не падают листья. Черный наряд, простое платье до колен, распущенные волосы. В этот день наши руки спрятаны под длинными рукавами одеяний, чтобы скрыть кровь на них. Мечи сегодня покоятся дома, пред вратами следует представать без оружия. Дорога, по которой понесут гроб, выстелена белым полотном, путь к вратам должен быть чистым. Сколь сильно может болеть сердце по брату, сколь оправданы мои темные одежды? На сколько реальна моя вина? Среди печальных мыслей в моей пустой комнате звук дрогнувшей материи показался раскатом грома. Я испуганно обернулась, это была Назлы. - Что ты здесь делаешь? - Разве я не должна находиться с вами в такой день? - она улыбнулась, облокотившись на тумбочку подле меня. Так непривычно, ее вечные сиренивые, серебристые, фиолетовые наряды сменились черным. Она всегда выделялась своей самосшитой одеждой, веселыми шортиками под безразмерным вырезом юбки в пол. - Я же сказала, ты можешь вернуться. - Это моя судьба, мой долг всю жизнь находится подле вас. Не вам ли я давала клятву. Неужели, она для вас лишь пустые слова? Назлы притворно распахнула глаза, прикрыв рот рукой, ожидая моей ответной шутки. - Нет, но я освобождаю тебя, возвращаю тебе твою клятву. Ты можешь быть свободна, жить обычной жизнью. - Я не возьму ее назад, - Назлы опустилась на колени.- Прошу, позвольте мне следовать за вами. - Поднимись, Назлы, ты прежде всего мой друг. Мы можем общаться на равных,- я отвернулась, не желая полностью ломать границу между нами.- Церемония скоро начнется, мы должны быть на месте до того как принесут гроб. Помню день, когда я выбрала Назлы. Вопрос стоял серьезный. Но не одну из девушек я не знала. У меня не было тех лет на знакомство. С девяти и до четырнадцати я жила с отцом. А к четырнадцати каждый член Великой династии обязан выбрать свою спутницу. Кадер, моя сестра, задолго до ее дня знала, кого выберет. Девушка, которая будет с тобой всю жизнь, будет помогать, прикрывать тебе спину, станет правой рукой. Спутница моей сестры умерла, не успело Кадер исполнится сто. Она умерла от одной из этих страшных человеческих болезней, от которых все ищут лекарства, но находят лишь их более страшные формы. Ведь ученицы династии всего лишь люди удаленные от династии на пять - семь поколений. Магические способности Великой династии заключены в особом гене, передающимся по женской линии. Человеческий век не долог, к тому моменту как мы становимся полностью взрослыми на земле сменяются три поколения. Мы можем продлевать своим спутницам жизнь, но не на много. И всегда случается так, что к нашему совершеннолетию (98 лет) девушка умирает. За долгие годы проведенные вместе ты невольно привязываешься к ней. Но все это нужно лишь для одного. Мы должны пережить боль утраты, осознать, что люди смертны, научиться держатся на расстоянии. Мне это не помогло. Назлы еще жива, а я уже связалась с людьми покуда возможно. Я нарушила Табу, вышла за муж за человека и воспитываю ложь среди людей. Великую династию, всех ее представителей не судят, мы есть закон. Но от взглядов и осуждений это не спасет. *** Отец приехал на похороны. Но следовать за похоронной процессией не стал, он встал подле меня. Заранее вырытая яма под гроб. Запах сырой земли. Назлы подле меня. По белой выстеленной дороге несут гроб. Он еще открыт. Яхико в парадном мундире. Такой бледный. Даруя идет в переди словно страж. Гроб положили на тумбу. Пришел мой черед. Все замолкли. Я возвожу руки к небу и мысленно взываю к вратам. Открыть врата снаружи куда сложнее, чем внутри себя. Лиловое свечение в небе превращается в красную полосу и с гулким треском раскалывает небесные своды. Постепенно в окружении свинцовых туч проявляются очертания врат. Пурпурная дымка за их створками растекается над головой. Душа Яхико была уничтожена, но темная тварь занявшая его тело должна быть заперта. Тело моего брата окутало голубоватое свечение, оно медленно сползалось к центру груди, пока словно не вырвалось из нее и не исчезло в глубине врат. Даруя вместе с отцом закрыли крышку гроба. Осталось только запечатать. Кровь лучше всего связывает печать с предметом, это известно каждому. Около тумбы на земле лежит ритуальный кинжал. Я осторожно поднимаю его и поворачиваюсь к толпе, чтобы показать как освободив блестящее лезвие от ножен, провожу его концом по правой ладони от основания указательного пальца к запястью, и алая кровь быстро, крупными каплями, падает вниз. Не торопясь, со всей необьятностью эстетического восприятия, рисую необходимые символы на крышке гроба, одними губами нашептываю заклятие. Символы на миг вспыхивают алым и исчезают, впечатавшись в дерево едва заметным магическим контуром. Я киваю Даруе и его ребятам, они молча начинают погружать гроб в яму, засыпать его. Сама же отхожу назад, машинально подав окровавленную руку Назлы. Удивленно слышу как шуршит пакетик, и приятная холодная повязка ложится на мою ладонь. Все это становиться слишком похожим на первые похороны Яхико. Назлы выразительно молчит , словно в ее душе творится нечто сравнимо ужасное с горем об утрате брата. Папа кладет руку мне на плечо и взглядом зовет посмотреть в даль, на еще не вставшее в зенит солнце. Но когда подходит Хидан, я просто опускаю голову, и слезы нескончаемым потоком льются из глаз. Хидан молча берет меня за руку и ведет куда-то за собой. Все остаются где-то там, за спиной. Они вспомнят много хорошего о Яхико, почтят его память молчанием, возложат цветы, и большинство совсем скоро забудет о нем. А Хидан все ведет меня за собой. Почему-то в лес....