***
Первый день прошел легко. Ойкава был спокойнее, чем обычно, и меньше шутил в сторону Хаджиме, что раньше было для него своего рода приветствием. Уменьшение споров заметно сказалось на игре, и тренер похлопал их обоих по спинам в знак одобрения после тренировки. Капитан ждал Ивайзуми возле школы, держа в руках две банки содовой. Одна из них была любимого вкуса Хаджиме – клубничная, а другая со вкусом дыни. Он ожидал, что Ойкава взял вторую просто, чтобы бросить ему в его голову или облить его, но тот аккуратно протянул ему банку. — Я даже не тряс ее, — сказал он, когда ас открывал крышку. — Видишь? Я могу быть милым. Он ухмыльнулся, на что Ивайзуми отвернулся, пытаясь скрыть румянец цвета его газировки. — Посмотрим, — проворчал Хаджиме, глотнув свой напиток, а Ойкава засмеялся и толкнул его острым локтем.***
На второй день все начало становиться странным. К небольшому удивлению Ивайзуми, он очень редко получал любовные признания, вот почему эта ситуация была неожиданной. После занятий его позвала в коридор девушка из другого класса. Он с сожалением отказал ей, приняв письмо и домашние конфеты, которые она принесла. Девушка немного расплакалась, но была рада, что он ее выслушал, а Хаджиме был польщен, что такая милая девушка влюбилась именно в него. По правде говоря, у него было сильное искушение, сказать ей «да», но он не мог встречаться с человеком, думая о ком-то другом. Это не было похожим на «Извини, я уже шестнадцать лет завишу от парня, который думает, что весело издеваться над людьми и ставить их в неудобное положение, но мы можем встречаться, если хочешь». На тренировке Ивайзуми поймал странный взгляд, с которым капитан посмотрел на него, в нем читалось наполовину опасение, наполовину любопытство, обычно он так смотрел на новую стратегию в игре, которую пытался разгадать. Хаджиме закончил помогать первогодкам с установкой сетки, а затем сбегал за бутылкой воды. — Что-то не так? — спросил он прямо. С Тоору не стоит быть деликатным, он был скользким, как смазанный угорь, когда дело доходило до неудобных тем. Сверкающий взгляд Ойкавы был непроницаемый. — Ты получил признание. — И? — Ты мне ничего не сказал. Хаджиме пожал плечами. — В этом не было необходимости. Он жадно глотнул воду, не отрывая глаз от Ойкавы. — На что ты злишься? Ойкава ничего не ответил, сев на скамейку и слегка вытянув колено. — Что это была за девушка? Его ловкие пальцы массировали колено чуть выше коленной чашечки, притягивая глаза Хаджиме к светлой коже парня, которая виднелась из под спортивных шорт. Обычно это не было проблемой, но это был странный день, и он поймал себя на мысли, что было бы, если бы вместо нее, ему признался Ойкава. Он бы покраснел? Написал бы письмо и покрыл его блестками с наклейкой в форме сердца, чтобы запечатать его? Стал бы он неловко шаркать ботинками, дожидаясь ответа Ивайзуми? Ас заставил себя остановить эти мысли, когда его фантазия изобразила Ойкаву в женской униформе. Хаджиме откашлялся. — Мияко-сан, — наконец немного смущенно ответил он, — из класса 3-В. Она невысокая, симпатичная, иногда носит очки для чтения, а под левым глазом у нее родинка. Девушка была очень милой и хорошо говорила, и когда она признавалась, у нее был поистине невозможный розовый оттенок. И возможно, если Хаджиме когда-нибудь выберется из адской ямы под названием «чувства к Ойкаве», он согласится встречаться с ней, если она будет все еще заинтересована. Ас вздохнул. Он знал, что лжет самому себе. Что бы у него ни было к Ойкаве, оно не исчезнет просто так. Эти чувства формировались шестнадцать лет и по какой-то странной причине продолжают расти, даже если и были обречены на провал. — Она была очень милой, — добавил он, — мне почти жаль, что я не согласился. Уголки рта Ойкавы от чего-то дернулись — раздражение? Хаджиме поднял бровь. — Пренебрегаешь чувствами, Мусорокава? Он пихнул его локтем в бок. Ойкава, казалось, выбросил это из головы и засмеялся, но Хаджиме не мог удержаться от мысли, что Тоору сдержал какой-то свой комментарий, и ему интересно, что, черт возьми, он хотел сказать.***
Когда Ивайзуми вернулся домой, он включил компьютер, решив закончить хотя бы часть домашней работы. Он ненавидел все делать в последний момент, обычно так делал только Ойкава, поэтому они часто выполняли домашнее задание вместе. Ладно, учился только Хаджиме. А Тоору сидел на кровати и смотрел драмы про призраков и горячих судмедэкспертов. Сегодняшняя работа была не такой сложной, просто эссе о какой-то западной политике, которую они уже рассматривали. За полчаса он написал большую часть текста, затем потратил еще полчаса на его доработку и проверку. После того как он принял душ, ему потребовалось несколько минут, чтобы высушить волосы и повесить свою чистую униформу рядом с кроватью, затем он плюхнулся на постель в полумраке, сцепив пальцы за головой. Он слышал как внизу шумел телевизор, его громкий звук просачивался сквозь стены. Хаджиме достал телефон, чтобы проверить почту, удивляясь 13 непрочитанным сообщениям с тех пор, как они покинули школу. > 12 новых сообщений от Дерьмокава Он открыл их и сразу же был атакован ярким текстом, усеянным искрами и сверкающими сердцами. Он застонал и потер рукой глаза, затем осторожно начал читать. > Я видел птицу похожую на тебя ★~(◡△◕✿) > Она сидела на заборе и ворчала как ты > У нее даже были такие же брови > Типа таких ಠ益ಠ > Я хотел сфотографировать, но мама сказала, что это ее напугает. Но из птиц я пугаю только Воронят ヽ(〃＾▽＾〃)ﾉ > Я взял новый выпуск СПВ, ты должен его глянуть. Там есть отличный раздел > *раздел о направлении мяча через блокирующих с помощью кончиков пальцев. > Ива-чан, почему ты не отвечаешь мнееееее v(ಥ ̯ ಥ)v > щ(ಥДಥщ) > Твоя мама готовит жаркое, да? Если ты будешь есть овощи, то сможешь стать таким же высоким как и я, когда-нибудь ᕦ(ò_óˇ)ᕤ > И не забудь умыться перед сном (￣ｰ￣) > Наш ас должен быть милым и без прыщей, даже если он придурок (ﾉ◕ヮ◕)ﾉ*:･ﾟ✧ Хаджиме застонал и ударил ладонью себе по лицу. Боже. Он не может держать себя в руках прямо сейчас. Он снова посмотрел в свой телефон и проверил сообщения. Было еще одно от Киндаити, он просто прочел: «Спасибо за помощь во время тренировки, Семпай!» На что ответил: «Не беспокойся об этом». И помолился, чтобы Киндаити не влюбился в него, как часто шутливо говорил Тоору. Он на минуту прокрутил сообщения от капитана, удивляясь явному раздражению, которое сумел впихнуть Ойкава в 12 строк текста. Что еще хуже, эти глупые сообщения с их беспрецедентной яркостью заставляли его сердце стучать сильнее и нежно улыбаться в темноте комнаты. Ойкава всегда делал вещи, которые наносили удары по его груди, и хуже всего, что он даже не знал об этом. Как тогда, когда он помогал потерявшимся первогодкам, протягивая платки плачущим девушкам и парням. Конечно, он дразнил их, давая прозвища, но все равно помогал. Это не должно было быть так странно важно, но для Ивайзуми это было неотъемлемой частью всего, чем был Ойкава. Под всем этим дерьмом, под сверкающими улыбками, глупым лицом и тщеславием, Ойкава был тем самым Ойкавой, который держал его за руку, когда они потерялись, потому что он искренне верил, что Хаджиме найдет дорогу домой. И то, как он смотрел на аса иногда, когда они были на матчах или тренировках, или когда просто обедали, и Ивайзуми чувствовал, как их внутренний разговор выстраивается и соединяется вместе, они были настолько синхронны, что Хаджиме не хотел, чтобы этот момент заканчивался. Как будто они оба знали, что скажет другой человек, но они все еще хотели услышать это вслух, хотели, чтобы слова и энергия не прекращались, хотели, чтобы солнце еще долго не заходило, когда они шли домой, соприкасаясь локтями. Хаджиме вздохнул и опустил руку на живот. Не то, чтобы Ойкава не был привлекательным, он был. И так же был тщеславным, хотя его тщеславие было обосновано. И не похоже, что Хаджиме заботился о своей прическе и увлажнении лица, были другие вещи, на которых он обычно сосредотачивался. Например, он иногда обнаруживал, что его глаза прикованы к тугим мышцам на плечах Ойкавы во время броска, или на ногах, когда он прикладывал пакет со льдом к его колену. А когда он убирал оборудование и натягивал футболку, чтобы вытереть пот с лица, виднелись несколько сантиметров его твёрдого живота, и Хаджиме всегда нужно было пару секунд, чтобы восстановить ход мыслей. И во время матчей, когда он становился пугающим и сосредоточенным, казалось, будто он следит за всей командой сразу. Всякий раз, когда он прыгал для подачи в игре, он наклонялся и подбегал, бросая мяч таким образом, что выглядел таким невозмутимым, будто ничего и не произошло, но его глаза ярко сверкали, словно говоря: я выиграю, а ты будешь смотреть, как я это сделаю. В раздевалках было еще не так плохо, но душ был адской пыткой. Хаджиме был счастлив каждый день по десять минут стоять под водой и смотреть на кафельную стену, смывая пот с кожи, но Ойкава каждый раз вел себя в душе, будто на Бродвейском прослушивании, и пел милые поп-песни во всю глотку, вынуждая Хаджиме дотянуться до его кабинки и ущипнуть его, чтобы тот прекратил. А когда он наклонялся, пальцы аса зудели, желая пробежать по мокрым волосам Ойкавы. Он мельком видел грудь друга, и его острые бедра, и даже иногда темные волосы на ногах. Дыхание Хаджиме участилось, и он сунул руку под эластичный пояс пижамных штанов. У него вставал, когда он думал о коже Ойкавы, или о его смеющемся лице, или о том, как он делает все эти движения руками, будто танцует под напевающую мелодию, его руки были скользкими от мыла и кондиционера, которыми он пользовался каждый день. Хаджиме представлял, каково это наконец встать рядом с Ойкавой, прижать его к плитке и взять прямо там, в раздевалке, с шумящей водой из крана, которая едва бы могла заглушить звуки, которые он издавал, а Ивайзуми заткнул бы его, кладя пальцы в его рот.. Хаджиме слегка простонал, свободной рукой, хватаясь за простыни, а другой пытаясь справиться со своей фантазией. Когда ас вернулся в реальность, он наклонился и схватил салфетки, вытирая все что смог разглядеть в темноте. Его телефон снова завибрировал, и он схватил его своей более-менее чистой рукой, разблокировав экран. > 1 непрочитанное сообщение от Дерьмокава Он открыл его. > Сладких снов, Ива-чан~~~~~~~~~~~~~~~. (o*･ω･)ﾉ☆ﾐ Увидимся завтра! Он положил телефон на тумбочку и перевернулся, желая, чтобы его сердце перестало так сильно биться о грудную клетку.***
Третий день начался без происшествий, за исключением того, что Ивайзуми постоянно сталкивался со взглядом Ойкавы, стоило ему только обернуться. Как будто он знал, о чем думал Хаджиме прошлой ночью. Это было невозможно, но от этих мыслей по спине Иваизуми прошлась холодная дрожь. Возможно, Ойкава просто пытался быть милым? Но это было странно. Он пялился. Не выпятив глаза или типа того, а просто… смотрел. Будто он даже сам этого не замечал. Хаджиме даже дважды посмотрел в зеркало, убедившись, что с его лицом все в порядке. Стало хуже во время дневной тренировки, когда второгодка случайно ударил локтем по щеке Ойкавы, и тот через весь спортзал посмотрел в сторону Хаджиме. Капитан принял неистовые извинения мальчика, отвечая бодро и с изяществом. — Не волнуйся об этом. Это была моя вина тоже, в следующий раз я буду более осторожен. Ивайзуми пересек спортзал, схватил Ойкаву за подбородок и наклонил его, чтобы лучше рассмотреть. Он проигнорировал нытье Тоору и откинул пряди волос за ухо парня, что слегка его успокоило. Хаджиме вздохнул. Пятнышко на его скуле потемнело и, если не приложить лед, будет синяк, а Ивайзуми знал, как придирчивый Ойкава хотел сохранить свое лицо красивым. Не дожидаясь возражений со стороны капитана, Хаджиме схватил его за майку и потащил в медкабинет, извинившись перед тренером за уход. Обычно он не пропускал тренировки из-за такой мелочи, но полтора часа пристального взгляда Ойкавы вывели его из себя. Сегодня его игра была отстойной, и он знал это. Возможно, несколько минут вне площадки помогут ему прийти в себя. К тому времени, как они добрались до кабинета медсестры, синяк стал красивого пурпурного цвета, занимая полсантиметра на лице Ойкавы. После трех лет поцарапанных локтей и больного колена Тоору, медсестра знала их достаточно хорошо, чтобы махнуть рукой и вернуться к своим бумагам. — Приложи это, — грубо приказал Хаджиме, протягивая Ойкаве пакет со льдом из морозилки. Капитан не стал спорить, а сложил его, прикладывая к синяку и вздрагивая от холода. Хаджиме внимательно смотрел на него. Вся эта ситуация с беспрекословным послушанием Ойкавы до жути пугала его. Неделю назад Тоору сразу бы отшутился, что, если бы ему нужно было что-то холодное, он бы положил лицо на плечо Ивайзуми. И он бы точно скулил все время, пока держал пакет со льдом у лица. И точно бы заставил Хаджиме купить ему мороженое по пути домой. Но сейчас Ойкава сидел, скрестив ноги на одной из коек в медкабинете, и бурчал себе под нос, что этот синяк навсегда испортит его прекрасное лицо. — Как я с таким лицом буду соперничать с Тобио-чаном? — Хныкнул он, опуская ручное зеркальце и умоляюще смотря на Хаджиме. Ивайзуми откинулся на спинке стула, он устал от всего этого, особенно от чувства, будто Ойкава сдерживается. — Так же, как и всегда? Ты же знаешь, что синяк ничего не значит. — Но это важно для меня, Ива-чан! Я не хочу выглядеть уродливо, рядом с таким мерзким типом, как Тобио-чан! Хаджиме равнодушно пролистал один из старых журналов, лежавших на угловом столике. — Ты всегда выглядишь уродливо рядом с Кагеямой. Ойкава открыл рот и замолчал. — Ха? Его голос дрогнул, а глаза моргнули, будто он не мог поверить своим ушам. Ивайзуми взглянул на него. — Ты знаешь, о чем я. Что у тебя за отношение к нему? Ты хочешь разорвать его на части и испортить изнутри просто за то, кто он есть. Это уродливо. Сказав это, он сразу же прикусил свой язык, уже сожалея о сказанных словах. Какого черта он это сказал? Это было чересчур даже для него. Вся эта херня заставила напрячься его плечи и шею, желая просто принять горячий душ. Он хотел сделать что-нибудь — хоть что, лишь бы выбить Ойкаву из того состояния, что изменило его, превращая в зажатую личность, которую Тоору называл «милой». Он и не думал, что слово «милый» может быть оскорблением, это должно было быть лучше, проще, но по какой-то тупой причине это было не так. Может быть, он так долго общался с его «злой» стороной, что не знал, как обращаться с «хорошей». В одно мгновенье в лице Ойкавы что-то изменилось, его большие карие глаза слишком заблестели, и Хаджиме сразу почувствовал себя ужасным человеком. Он только что ударил парня, который уже лежал, а Ойкава никогда не был хорош в том, чтобы подняться самостоятельно. Ивайзуми открыл рот, чтобы извиниться, но его прервала медсестра, которая решила проверить травму Ойкавы с медицинской стороны. В ту минуту, когда она дотрагивалась до его лица, воркуя над ним, как любящая тетя, он снова включил очаровательную улыбку, отмахиваясь от ее беспокойства. — Это всего лишь синяк, — сказал он с фальшивым весельем, — он даже уже не болит. На обратном пути Ойкава не смотрел на парня, и на самом деле Хаджиме даже не винил его. Как раз перед тем, как они вернулись в спортзал, ас остановил его, взяв за плечо. — Эй. Ойкава был совершенно спокоен и Ивайзуми сглотнул, прежде чем продолжить, его пальцы сжали его футболку. — Извини за то, что сказал тогда, — пробормотал ас тихо, он не хотел, чтобы Ойкава отмахнулся от него. Он все это начал. Он придумал это глупое пари, и это не вина Ойкавы. Но видимо это беспокоило его до такой степени, что он стал вести себя, как придурок. Тоору напрягся, затем ощутимо заставил себя расслабиться. — Знаешь, Ива-чан, иногда ты бываешь таким злым. Он отстранился и открыл дверь, оставив Хаджиме в тусклом коридоре. Ивайзуми грустно уставился в пол, затем провел рукой по лицу, просто желая, чтобы неделя быстрее закончилась, тогда он отдаст Ойкаве свои гребаные деньги, и все вернется к нормальной жизни.***
Четвёртый день был еще хуже. Он не мог поверить, что это случилось дважды за неделю. Дважды. Обычно он получал любовные признания раз в месяц или два, если вообще получал, но он был абсолютно доволен этим расположением. Ему уже приходилось общаться с девушками, ошивающимися возле Ойкавы, и этого было для него вполне достаточно. Но если Хаджиме думал, что это не очень - получать признание от девушки, было в сто раз хуже получить его от парня. Во время обеда он нашел таинственную записку, в которой его просили подняться на крышу. Сначала он был настороже, уверенный в том, что его вызывают на драку. Но нет, это была не драка. Хотя драться бы было гораздо проще. Второгодка — Хаяши Юто, ас смутно вспомнил, что он был на полдюйма выше него, симпатичнее и состоял в баскетбольной команде, а еще он все время называл его семпай. Хаджиме почувствовал, как его лицо вспыхнуло, как только он понял, что происходит. — Я всегда восхищался вами, Ивайзуми-семпай, — продолжил Хаяши, но его голос вздрогнул на фамилии Хаджиме, — Не хотели бы вы пойти со мной на свидание? — он глубоко поклонился, протягивая написанное письмо. Немного нервничая, ас осторожно протянул руку и взял письмо, радуясь, что Хаяши решил не клеить наклейки в виде сердечек, как Мияко-сан. Начав читать письмо, он покраснел больше прежнего, Ивайзуми почувствовал, как румянец покрывает его уши и спускается к груди, он слегка прокашлял ком в горле. — Хаяши-сан, — сказал он, стараясь, чтобы его голос был как можно спокойнее, — Мне очень жаль, но все, что я могу сделать, это принять твои чувства. Я не могу ответить тебе тем же. Я очень польщен, что я нравлюсь тебе, но (я уже влюблен в кое-кого) это мой выпускной год, и через несколько месяцев я должен начать подготовку к межвузовскому волейбольному турниру. Это было бы несправедливо по отношению к тебе, ведь у меня просто нет времени на отношения. Ивайзуми почувствовал, что все прошло на удивление хорошо, он был тверд, но добр, гораздо лучше, чем многие парни могли бы быть на его месте. Но неожиданно Хаяши разрыдался и все покатилось к чертям. — Прости, — всхлипнул парень, выхватив письмо из рук Хаджиме, и бросился обратно к двери на крышу, прежде чем Ивайзуми успел что-то сделать. Хаджиме дошел до двери и услышал рыдания Хаяши, который спускался вниз, оббегая двух людей, сидящих на ступеньках. Парни посмотрели на Хаджиме, будто он кого-то убил, перешептываясь о том, что он сделал с бедным второгодкой доигровщиком. Через минуту Ивайзуми вернулся на крышу, вне досягаемости их взглядов, и со стоном прислонился головой к прохладному металлу двери. Он не думал, что сегодня может подобное случиться. Ас подождал, пока прозвенит звонок, и поплелся обратно в класс, не обращая внимания на злобные взгляды по пути. Хотя немного они его беспокоили, обычно он не был в центре внимания без Ойкавы рядом, и было странно, когда все пялялись на него с какой-то ненавистью во взгляде. Ивайзуми почувствовал, как его желудок свернулся, когда он услышал, что Хаяши ушел домой пораньше с освободительной запиской от медсестры. Черт. Ладно. Так. Все в школе хотели его убить, но все же было в порядке. Верно? Верно. Он прошел через последний ряд, глядя то на доску, то на свои книги, молясь, чтобы люди не подумали, что он ударил парня или что-то в этом роде. Его внешнее спокойствие не мешало громко перешептываться ребятам за спиной учителя, выдвигая разные теории в течение последних полутора часов. « — Бедный парень. Не могу поверить, что Ивайзуми-сан мог сделать что-то настолько жестокое. Он же просто сказал правду...» « — Он всегда выглядел немного грубым. Ты знаешь, что он и Ойкава-сан постоянно зависают вместе? Возможно, Ивайзуми запугивает его тоже и этот синяк...» « — Такие типы всегда грубы с парнями, которые не такие же крутые как и они. Интересно, что он сделал с Хаяши-сан..» « — Не могу поверить, что он такой мудак! Какой гребаный гомофоб бьет парня просто так..» К тому времени, как началась тренировка, Хаджиме был готов задушить любого человека, который даже бы взглянул на него, собираясь полить его дерьмом. Капитан баскетбольной команды уже сильно хлопнул его по плечу в коридоре, и, если бы Хаджиме не опаздывал, он бы подумал о том, как оттащить этого парня в сторону и немного разукрасить его лицо. Но из этого не вышло бы ничего хорошего, и так все вокруг думали, что он избил бедного ребенка. Он молча оделся, остальная команда уже ждала в спортзале и к тому времени, как он вышел на площадку, тренировка была в разгаре. Он позволил себе затеряться в повторяющихся движениях сокомандников, растягиваясь и получая лёгкий выговор тренера за опоздание, просто кивком согласия. Члены его команды ничего не сказали, но он поймал один или два взгляда, которые казались более озадаченными, чем остальные. Но, пожав плечами, он продолжил играть дальше, просто желая, чтобы этот день быстрее закончился и он мог вернуться домой, почитать книгу и помолиться, чтобы к завтрашнему дню все перестали смотреть на него, будто хотят вынуть ему легкие через рот. Но еще нужно было разобраться с Ойкавой. Его броски были сегодня небрежные, а лицо было слишком напряженным, чтобы казаться естественным. Ивайзуми пытался поймать его взгляд, но почему-то Тоору всегда смотрел в другую сторону, как только он пытался посмотреть на него. Он сдался после двадцати неудачных минут и придумал план, как выловить его после тренировки. Потребовалось подкрасться и молча прятаться за дверью в течение десяти минут, пока Ойкава поправлял волосы и растирал увлажняющий крем, но это сработало. Как только Тоору вышел из спортзала и закрыл за собой дверь, Хаджиме облокотился на стену, скрестив руки на груди и делая мрачное лицо. — Ойкава, — начал он, смотря как парень вздрогнул от неожиданности. — Ива-чан, — сказал он с фальшивой улыбкой. — Я думал ты уже ушел, — он выглядел так, будто вспотел, но это было странно, потому что Ойкава очень тщательно следил за своей внешностью. — Мы шли домой каждый день вместе на протяжении шести лет, — подметил Хаджиме. — К тому же, я хотел поговорить с тобой. — Так говори, — тихо сказал Ойкава отворачиваясь от двери. Вдруг что-то в голове заставило Хаджиме выпрямиться. Это был холодный и собранный Ойкава, не та приторно-сладкая маска, которую он надевал для остальных. Видимо, что-то беспокоило капитана, ведь он был даже готов отказаться от обычных ритуалов, которые требовались Хаджиме, чтобы вытащить из него хоть каплю серьезности. Это тревожило. Ивайзуми откашлялся. — Извини за вчера. Это было неуместно. Я знаю, что у тебя проблемы с Кагеямой, и было неправильно вот так вот это говорить. Ойкава ничего не ответил, их шаги были единственным звуком во дворе. Они молча подошли к задним воротам. — Все в порядке, — наконец сказал он, — Мне просто не понравилось, что ты назвал меня уродливым. Проведя рукой по волосам, Хаджиме глубоко вздохнул и запрокинул голову, чтобы посмотреть на небо. — Нет, ты не уродлив, — пробормотал он, засунув руки в карманы, пытаясь передать, что он считал Ойкаву очень, очень не уродливым, — Но я думаю, что тебе нужно что-то сделать с Кагеямой. Это неправильно жить с такой ненавистью к кому-то. Он просто ребенок. И у него и на половину нет шанса стать капитаном, — добавил он про себя. Ойкава выпустил дрожащий вздох и потер шею. — Но он самый ужаснейший ребёнок в мире. Хаджиме знал, что это лучшее, что он когда-либо слышал от Ойкавы в отношении Кагеямы. Не имело значения сколько времени прошло или в каких командах они были, пока они были на одной планете, Хаджиме не сомневался, что Тоору сделает все, что есть в его силах, чтобы сокрушить Кагеяму. И в каком-то смысле это было нормально. Это было частью того, что делало его Ойкавой. Они шли молча несколько минут, пока полуденное солнце оставляло золотые полосы на зданиях, которые они проходили. Это мгновенье казалось вечностью, Ойкава кашлянул в кулак и посмотрел на Ивайзуми сквозь длинные бледные ресницы. — Так...я слышал ты получил еще одно признание? — он казался нерешительным, будто боялся услышать, что ответит Хаджиме. — От парня? Ас взглянул на него, но лицо капитана было невозмутимым. — Ага, — сказал он, накручивая на палец нитку, торчащую в кармане, — Это парень из баскетбольной команды. Он позвал меня на крышу во время обеда. Ойкава уставился в тротуар, будто на нем было что-то написано, но только он мог это увидеть. — И? Лицо Хаджиме порозовело, затем покраснело, он нахмурился, его терпение подходило к концу. Ему было плевать на всех этих людей, думающих что угодно, но это полный отстой, что Ойкава тоже считал его жестоким гомофобом. Он говорил спокойным голосом, но ему было трудно, все, чего он хотел сейчас, — это закричать. — Слушай, мне плевать, что ты слышал. Я не бил его и ничего такого не было. Я пытался вежливо отказать ему, но он заплакал и убежал, и я ничего не успел сделать! Он понял как громко сказал это, с усилием ослабляя напряжение в кулаках и отводя взгляд от Ойкавы. — Почему все думают, что я что-то сделал с ним? К черту все. Они думают, что я какой-то гомофоб или мудак, — ворчал он, пытаясь скинуть напряжение с плеч. — Хм, извини. Это просто вывело меня из себя. Сегодня все пялились на меня весь день. Наконец он взглянул на Ойкаву и увидел удивление на его лице. — Что? Лицо Тоору расплылось в настоящей улыбке, в одной из глупо широких, растянувшихся от уха до уха. — Ничего, Ива-чан, — сказал он, протягивая руку Хаджиме. — Знаешь, ты очень мужественный парень? Хаджиме нахмурился и толкнул его, но что-то в его груди расслабилось, узел беспокойства, который он даже не замечал, спал. Было приятно, что хоть кто-то поверил ему сегодня. Возможно, из-за всего этого Ойкава не был настолько ужасным, каким казался. Подойдя к пешеходному переходу, Хаджиме вытащил руку из кармана и потянулся к кнопке. — Сначала я подумал, что я слишком плохой вариант для него, но теперь все это меня просто бесит, — признался он. — Боже, я просто разбил парню сердце, и все сразу же стали считать меня подонком. Он вздохнул и провел рукой по волосам. — Я имею в виду, что ему потребовалось много мужества, чтобы признаться мне в этом, у него было письмо и все такое. Ойкава приподнял бровь. — Только не говори, что мой дорогой Ива-чан был соблазнен любовным письмом? Его голос был успокаивающим и он чувствовал себя более естественно, чем за весь сегодняшний день. Хаджиме почувствовал, как его щеки начали гореть. — Он был довольно красив. Но думаю, будет неправильно встречаться с кем-то прямо сейчас. Ну, ты знаешь, волейбол и остальное. Ойкава резко остановился, его рука одернула Хаджиме, остановив его тоже. — Ива-чан, — сказал он сбивчиво, со смущенным лицом, — Тебе нравятся парни? Ивайзуми пожал плечами, недоверчиво смотря на Ойкаву. — Парни или девушки, для меня это никогда не имело значения. Они были друзьями так долго, что он подумал, будто Ойкава знал это. Но, судя по широко раскрытым глазам капитана, он точно не был в курсе. Выражение лица Ойкавы перестало быть задумчивым и на нем показалась знаменитая ослепительная улыбка. — Хмм, так наш дорогой ас swings both ways*, хах? — Ойкава произнёс эту фразу на английском языке, но Ивайзуми довольно часто смотрел вместе с ним Охотников за приведениями, чтобы понять о чем речь. Ивайзуми ударил его локтем в ребра, и пробормотал «Мусорокава», отбиваясь от странно сильного чувства головокружения и облегчения. * swings both ways — бисексуален***
После ужина он сказал маме, что будет заниматься, поднялся к себе и закрыл дверь. Но намерений учиться у него не было. Весь день его преследовали и выставляли изгоем общества, а затем он дерьмово играл во время тренировки, и тренер заметил это, но несмотря на все это, ситуация с Ойкавой как-то разрешилась? Всю дорогу до дома Тоору висел на нем, обвивая руками, а его щека покоилась у аса на плече, пока они стояли у светофора. По какой-то причине его больше всего интересовали руки Ивайзуми, он трогал его бицепсы, подшучивая над его желанием быть мачо, которых они видели по телевизору, когда были детьми. Это сводило Хаджиме с ума и он официально достиг своего предела. Он не стал раздеваться, просто засунул руки в карманы и начал поглаживать себя, уткнувшись лбом в предплечье и тяжело дыша, выпуская пар. Это было внезапно и горячо, слишком много стимуляции между шероховатой тканью джинсов и его мозолистыми пальцами. Он почувствовал, как его колени впились в стену, когда он кончил, задыхаясь и произнося имя Ойкавы.***
Пятый день был не так плох, каким мог быть. Была суббота, так что Ивайзуми ничего не оставалось делать, как тренироваться. Он надеялся, что за выходные слухи утихнут, и он продолжит доучиваться последние дни в Сейджо в относительном спокойствии. Утром, как обычно, они пошли с Ойкавой в школу, из-за холода их шарфы были плотно прижаты к холодным щекам. Пока Тоору беззаботно рассказывал о новом фильме, который решил показать Хаджиме, Ивайзуми раз или два поймал взгляд капитана на себе. Тоору ослепительно улыбался ему, а он не мог не улыбнуться в ответ. Остальная часть команды подошла позже, и Ойкава решил использовать свою темную и ужасную силу. — Я просто не могу в это поверить, — сказал он, громко хлопнув рукой по ноге, — Как они могут говорить такие ужасные вещи об Ива-чане, когда он настоящий джентльмен! Ну, бросьте, вы чего? Это же Ива-чан. Он в детстве даже головастиков не трогал, когда мы их ловили. Он сажал их в банку, а потом отпускал. Не может быть, чтобы он сделал что-то настолько подлое! Когда Ойкава это говорил, его глаза сверкали на Хаджиме, а тот неловко вспоминал, как выглядел Тоору, когда он назвал его уродливым. Он переминался с ноги на ногу, пока капитан рассказывал, как все было на самом деле перед всей командой. К тому времени, как они закончили переодеваться, все знали, что Хаджиме просто хотел быть милым и никого не бил. — Точно, не могло быть, чтобы Ивайзуми-семпай сделал подобное, — пробормотал один первогодка, видимо не понимая, что ас все слышал. — Единственный человек, которого он мог ударить, это Ойкава-семпай, но они знают друг друга целую вечность. И в любом случае потом помирятся. Остальные тихо согласились, затем разделились на две группы, чтобы провести растяжку, оставив Хаджиме наедине со своим смущением и румянцем, который появился на лице. Минуту спустя к нему подошел Ойкава и толкнул костлявым локтем. — Лучше? — спросил он, приподнимая бровь. Ивайзуми посмотрел на него с кислым лицом и скрестил руки на груди. — Не нужно было этого делать. Ойкава вздохнул и закатил глаза. — Арх, Ива-чан. Если бы ты разбирался сам, к понедельнику бы уже вся школа думала, что ты сломал парню ребра или типа того. Кроме того, на кону шесть тысяч йен, и я все еще могу доказать, что могу быть милым. Он подмигнул и принял одну из своих поз. Хаджиме немного вздрогнул, он уже совсем забыл о пари. Вот почему Ойкава смотрел на него? Он оценивал его реакцию? Ну, это уже не важно. Он смущенно потер рукой шею и вернулся к тренировке. Остальное можно отложить на потом.***
Шестой день начался поздно - именно так, как любил Хаджиме. Он спал до тех пор, пока Ойкава не ткнул в его щеку острым пальцем. — Ива-чан, — сказал он, раздражённо тыкнув в него пальцем еще раз. — Давай, Ива-чан, вставай. Во рту капитана был какой-то леденец, и его губы были слегка синеватые. Хаджиме должен был спросить, как он сюда попал, но он знал, что его мать была полностью под злыми чарами Ойкавы, и в какой-то момент она дала ему ключ от дома. Игнорируя желание затащить Ойкаву в постель и комфортно поваляться еще немного, Ивайзуми застонал и перевернулся, его голая рука замерзла от того, что лежала поверх одеяла. — Твоя мама сегодня уходит, — сказал Ойкава, подтаскивая стул Хаджиме и садясь на него задом наперед, — она просила передать, что завтрак в холодильнике. Он лизнул леденец и снова положил его в рот. Ивайзуми кивнул, наслаждаясь последним мгновеньем под теплым одеялом. — Она идет на вечеринку в честь рождения ребенка, — пробормотал он. Ойкава фыркнул. — Я не слышу тебя, Ива-чан. Он наклонился к Хаджиме пугающе близко. — Что ты сказал? Ивайзуми затаил дыхание от запаха сладкой конфеты и зубной пасты. Его глаза были яркими и теплыми, и он был достаточно близко, чтобы Хаджиме мог сосчитать слабые веснушки, которые усеивали его нос. Ас внезапно проснулся, во многих отношениях одновременно, и он был вдвойне рад, что толстые одеяла скрывают его утренний стояк, который был в спортивной готовности. — Вечеринка в честь ребенка, — повторил он прокашливаясь. — У моей кузины скоро будет ребенок. Он подумал о всех раздражающих крестинах и посиделках, на которые ему придется пойти, и почувствовал, что его стояк упал так же быстро, как и поднялся. Он слегка откинул одеяло, наслаждаясь прохладным воздухом. Ойкава усмехнулся и отстранился. — Тогда тебе пора вставать, лентяй. Сегодня воскресенье и у нас полно дел. Он выбросил палочку от леденца в мусорное ведро и сделал довольное лицо, когда она точно попала в цель. — Волейбол? — неуверенно спросил Хаджиме, садясь в кровати. Иногда капитан просто любил сидеть на заднем дворе Ивайзуми и кидать мяч туда и обратно, позволяя отдохнуть своему колену. — Неа, — пропел Ойкава и подошел к одной из книжных полок Хаджиме. — Марафон фильмов. Иваизуми застонал. — Мы больше не будем смотреть твое коллекционное издание «Огонь в Небе». Тот фильм пугает меня до усрачки. Ойкава усмехулся. — Меня тоже. Не волнуйся, я выбрал несколько фильмов, которые больше подойдут для чувствительного Ива-чана. Он потянулся к столу аса и достал диски, которые оставил у него в прошлый раз. И все они были ужастиками. Хаджиме отшвырнул одеяло и вылез из постели, почесывая живот. В доме было прохладно, но это помогло ему быстрее отойти ото сна. Он достал свою футболку из верхнего ящика стола и через несколько неудачных попыток наконец-то смог ее надеть. Он сонно моргнул, увидев, как Ойкава безотрывно пялился на него. — Что-то не так? — нахмурился Хаджиме. Ойкава покачал головой и отвел взгляд. — Просто интересно, как ты можешь носить футболку с принтом такой дерьмовой группы, — ответил он весело. Закатив глаза, Хаджиме отправился в ванную, но смех Ойкавы он слышал даже там.***
Тоору остался верен своему слову, заставив Хаджиме сесть и посмотреть один из его фильмов. К тому времени, как он закончился, Ивайзуми достаточно отошел ото сна, пытаясь уговорить Ойкаву заменить второй фильм ужасов о сырных монстрах, который они видели уже сотню раз. — Мне кажется, ты не в курсе, какие вещи называют «милыми», — сказал он Ойкаве, готовя для них обоих обед. — Это твой последний день, а ты решил посмотреть со мной фильмы ужасов? — Я расширяю твои горизонты, — стойко ответил капитан, ставя тарелку на низкий столик перед телевизором. — Сейджо нужен ас, который ничего не боится. — Тогда они будут очень разочарованы, — пробормотал Хаджиме, наливая Ойкаве стакан молока. — Нет, ну серьезно. Ты так упорно старался в начале недели. Что на тебя нашло? Тоору засмеялся. — Не волнуйся, я был любезен только с тобой, Ива-чан. Хаджиме взглянул на него, но Тоору выдержал этот укорительный взгляд. Карие глаза Ойкавы сверкали, но в них не было того же веселья, что и обычно. Они отражали сомнения и переживания, будто сейчас ему выходить на площадку, и почему-то это заставило Хаджиме подумать о летних днях и фруктовом мороженом. Колено Ойкавы прижалось к его собственному, оно было такое теплое и привычное, что в течение долгих нескольких секунд это было почти как... Хаджиме резко отвернулся и взял себе воды, не обращая внимание на свое горящее лицо. Он никак не собирался стать жертвой этой блестящей кокетливой херни, на которую попалось большинство девчонок в школе, наверное из-за нее в последние пару лет в Сейджо стало поступать больше девушек. Но Ойкава был Ойкавой. Они ели и цитировали фильм вдоль и поперек, а на моменте, когда вертолет врезался в гигантского осьминога и его забрызгало чернилом, оба засмеялись. — Я унесу тарелки, — сказал Ойкава, когда они закончили есть, тон его голоса дал понять, что тут спорить бесполезно. — Ты готовил, я помою. Ивайзуми почувствовал себя странно по-домашнему, но, ничего не сказав, собрал стаканы и предложил Ойкаве их тоже вымыть. — Интересно, что будет завтра, — сказал Хаджиме рассеяно, обводя пальцами узоры на столешнице, пока шумела в кране вода. — Я имею в виду, ты перестанешь притворяться милым... И хотя команда знает, что я ничего не делал, все остальные в школе считают меня воплощением зла. Ойкава вытер руки, напевая под нос и расставляя посуду на полке. — Очень в этом сомневаюсь. Я написал нескольким членам моего фанклуба прошлой ночью, объяснив им, как все было. Если Хаджиме думал, что вся эта ситуация не сможет стать еще более унизительной, то он был не прав. — Ты что? В один из подобных дней Ойкава доведет его до сердечного приступа. Тоору пожал плечами. — Это бы помешало тренировкам, если бы все думали, что ты полный мудак. Хаджиме сердито посмотрел на него. — И это твое оправдание? Ты просто не можешь сказать вслух, что не хочешь быть лучшим другом изгоя школы? — Ты не настолько плохо выглядишь, — пошутил Ойкава, тыкнув в грудь Ивайзуми. Кожу Хаджиме ужалило в том месте, где он прикоснулся. — Дерьмокава, — произнес он, сделав шаг ближе. — Эй! — запротестовал капитан, — Почему ты не можешь принять комплимент? Вообще-то, я все еще пытаюсь быть милым. Ойкава был на пять сантиметров выше Хаджиме, но, казалось, это не имело значение в тот момент, когда Ивайзуми посмотрел на капитана и прижал его к столешнице своими широкими плечами. — Я почти уверен, что мы уже решили, что ты не можешь быть милым, даже если тебе заплатят, — сказал он низким голосом. — Все знают, что я милый, — запротестовал Ойкава, упираясь в грудь Хаджиме руками и отталкивая его на полшага. Хаджиме встретился с ним взглядом. — Просто они не знают настоящего тебя. — Ты такой злой, Ива-чан, — пробормотал Ойкава, и его ресницы затрепетали. Хаджиме мог пересчитать их все, наблюдая, как зрачки Ойкавы переливаются на свету. Это немного дезориентировало: Ивайзуми слышал стук собственного сердца в ушах и чувствовал тепло от тела Тоору. Руки снова опустились на грудь Хаджиме, и он отшатнулся, посмотрев вниз. — Что ты делаешь? — осторожно спросил он, почувствовав, как дыхание Ойкавы опаляет его лицо. — Я стараюсь быть милым. Хаджиме открыл рот, чтобы возразить, но руки Ойкавы скользнули по его плечам, заставляя сделать еще три шага назад, пока он не оказался у стены, Ивайзуми только на долю секунды был в недоумении, пока Тоору не коснулся его губ своими. Это оказалось теплее, чем Хаджиме ожидал. Он целовал раньше и парней, и девушек, и их губы были то мягкими, то твердыми, но это было совсем по-другому, это был Ойкава Тоору, с которым он целовался на своей кухне. Ивайзуми напрягся, пытаясь отстраниться, но Ойкава прижал его, укусив за губу, отчего босые ноги Хаджиме прилипли к деревянному полу. Он вздрогнул, пытаясь запомнить это чувство на случай, если оно никогда не повторится. Когда Хаджиме наконец расслабился, Тоору издал тихий вздох, на который ас рыкнул в ответ, его пальцы сильнее сжались на футболке капитана, когда он углубил поцелуй. Но Ойкава просто не мог так поступить с ним, не мог начать все это дерьмо, затем улыбнуться своей глупой фальшивой улыбкой и уйти, как ни в чем не бывало. Ивайзуми устал от всей этой недели, устал чувствовать, что он стоит только нескольких дразнящих слов и насмешливых улыбок, будто Ойкава больше не мог быть самим собой перед ним. Какого черта. Теперь Тоору знал, ведь Хаджиме признался ему меньше дня назад. Ойкава знал, что асу нравятся парни. Что, блять, происходит? Какого. Черта. Это была какая-то шутка? Даже Ойкава не мог быть таким жестоким, верно? Он должен знать, что подобный поцелуй изменит отношения хоть с кем, даже если это твой лучший друг. Возможно, Ойкава просто хотел…понять? Когда твой лучший друг признается тебе, что ему нравятся парни, вероятно, ты бы автоматически подумал, а что если бы ему нравился я… даже если немного. Это было нормально. И в случае с Хаджиме, к сожалению, это было верное предположение. Точно. Ойкава не делал ничего романтичного, ведь так? Он сделал это…просто думая, что Хаджиме этого хочет. Ивайзуми пошатнулся. Ойкава оглянулся, его зрачки были широко раскрыты. — Ива-чан? Хаджиме почувствовал, будто его кто-то ударил. И это был Ойкава. Ойкава «не ходил в туалет без Ивайзуми, пока им не исполнилось девять». Ойкава «получил признание от девушек-близняшек, но вежливо отказал, сведя их с лучшими парнями». Ойкава «получил награду за волейбольные достижения и уронил ее на железобетонные пути по дороге домой, заставив Хаджиме достать ее, прежде чем проедет поезд». Ойкава не испытывал чувств. Хаджиме шагнул к раковине, сжимая и разжимая пальцы по бокам. — Черт, — прошептал он, — черт. ЧЕРТ. Он провел рукой по волосам. — Какого черта, Ойкава? Он услышал шаги позади себя. — Ива-ча.. — Нет! Просто заткнись нахрен, Ойкава, — сказал Хаджиме, пытаясь не кричать и не выходить из себя. — Какого хрена это было? Зачем ты это сделал? Какого черта ты пытаешься добиться? — он повернулся и свирепо посмотрел на капитана. Ноздри Тоору раздулись от раздражения. — Что ты имеешь в виду? — его голос был опасно низким. — Эта хрень часть пари? Ты странный всю неделю и стал еще страннее после того, как мне признались, а потом вдруг все стало в порядке, и ты решил сделать это? — Я ревновал, — резко вмешался парень. Ивайзуми растеряно уставился на него. — Ревновал?...Что? Ойкава, ты получаешь десять признаний в день. Нам пришлось изменить маршрут в школу из-за твоих фанаток. — Я не ревновал к тебе. Я ревновал тебя. — Что? Ойкава резко повернулся к нему, хватая его лицо руками и снова целуя, их зубы болезненно стукнулись друг об друга, пока Тоору не отпустил его, вытирая пятнышко крови с губ тыльной стороной ладони. Ошеломлённый Ивайзуми отшатнулся от него. — Что? Он знал, что это звучало глупо, но у него не было в голове других слов. — Прекрати это повторять! — крик Ойкавы был такой тональности, что заставил его вздрогнуть. — Ты мне нравишься, понятно? Ты придурок, если не понимаешь намеков, и слабак, который боится ужастиков, и ты видел, как меня тошнило от мисо смешанным с арахисовым маслом, и все равно поцеловал меня в ответ, и ты мне нравишься. Он тяжело дышал, а его взгляд был твердым. — И если ты еще раз скажешь что, клянусь богом, я ударю тебя кастрюлей по голове! Он отстранился и угрожающе посмотрел на одну из них. Хаджиме открыл рот и закрыл его снова. — Но тебе не нравятся парни. Тебе никто не нравится. Ойкава бросил на него злобный взгляд. — За все время, пока я всем отказывал, ты никогда не думал, что, может быть, я никогда и не интересовался девушками? Хаджиме моргнул. — Оу. Издав сдавленный смех, Ойкава опустился на пол, вытягивая ногу перед собой, чтобы колено не свело судорогой. — Ага, «оу». — Ты правда... — Хаджиме сглотнул. — Но ты иногда получал признания от парней тоже. Ойкава посмотрел на него так, будто он самый тупой человек на планете. — Да, но мне уже кое-кто нравился. Его голос сделал ударение на последнем слове. Хаджиме посмотрел на свои руки, лежащие на коленях. Ладно. Хорошо. Возможно, какие-то аспекты о сексуальных и романтических наклонностях Ойкавы разрешились бы парой вопросов. Возможно, у Ойкавы не было категории романтического интереса. Просто эта категория была очень узкой. В общем-то, как и у Хаджиме. Ойкава осторожно посмотрел на него, пытаясь встать, но не взял его протянутую руку, отряхивая штаны. — Ну, теперь ты знаешь, — тихо сказал Тоору, вытирая набежавшие слезы запястьем. Хаджиме посмотрел на Ойкаву, посмотрел по-настоящему, замечая темные круги под глазами, будто он плохо спал, и пятно чернил на другой стороне руки, и нелепую футболку с Секретными Материалами, которая была на нем с изображением двух главных актеров и английской надписью «I WANT TO BELIEVE.» (* I WANT TO BELIEVE - я хочу верить ) Он не хотел верить. Он хотел одного, он хотел, чтобы Ойкава смотрел на него, как на особенного, будто он отличается от всех остальных в целой вселенной, которую занимал сам Ойкава. И он не хотел, чтобы это прекращалось. Хаджиме хотел поцеловать Ойкаву снова. Тоору был эгоистичным придурком, который был слишком строг к себе, и слишком много говорил, и флиртовал со всеми, и, вероятно, однажды ночью он задушит Кагеяму в темном переулке, но он нравился Ойкаве тоже, и поэтому он хотел поцеловать его снова. Хаджиме схватил Ойкаву за футболку и потянул на себя, игнорируя удивленное «Ива-ча...», и перед тем, как он смог произнести это, Хаджиме заткнул его поцелуем. Было так приятно наконец-то поцеловать его. Он потратил годы, думая о том, какой на вкус будет поцелуй с Ойкавой, как он будет звучать, и как будет приятно прижиматься к его бедрам своими, что он сейчас и делал. Зубы Тоору случайно прикусили его губу, когда он пытался повернуть его голову для лучшего угла, но ему нравилось это ощущение, легкое покалывание делало этот поцелуй еще слаще. Когда язык Хаджиме медленно и жарко проник в чужой рот, Ойкава удивленно вздохнул. Они снова шагнули к стене, отодвинувшись, чтобы занять более удобное положение, наклоняя лица и соединяя губы в небрежном беспорядке ощущений. В голове Хаджиме крутилось всего несколько слов: да, хорошо, больше и Ойкава. На удивление язык Тоору коснулся его почти неуверенно, что полностью противоречило остальной ситуации. Ведь Ойкава поцеловал его первым. Первым признался в своих чувствах. Инициатором этого всего был Ойкава, он делал все с уверенностью на сто двадцать процентов, включая их первый поцелуй. Ладно, поцелуи и кое-что еще. Вторая фаза была еще более приятной. Хаджиме вздрогнул от прикосновения пальцев Ойкавы к своей груди, когда тот еще сильнее прижал его к стене. Он никогда не думал, каково это быть прижатым к холодной плоской поверхности худыми изгибами тела Тоору, но это головокружительное чувство, которое окружало его, быстро превращалось в одно из его любимых чувств в мире. Оно щекотало мысли в затылке Хаджиме, принося с собой желание толкнуть Ойкаву к чему-то твердому и целовать до искр из глаз. Возможно, капитан и победил его с точки зрения роста, но ас был сильнее и шире в плечах. А каждый спортсмен знает, что это ключевые факторы в победе. Одна из его рук скользнула к лицу Ойкавы, пальцами сжимая его плоскую челюсть. Было странно ощущать, как сильно двигались мышцы на его щеке, в то время как язык Ивайзуми исследовал рот, но он не мог найти причину останавливаться на этом, особенно, когда Ойкава издавал такие соблазняющие звуки. Хаджиме открыл глаза, желая увидеть это и запомнить. Глупое и красивое лицо Тоору было сосредоточено, щеки покраснели, а ресницы трепетали. Хаджиме очень осторожно использовал зубы, чтобы прикусить его нижнюю губу, кусая до тех пор, пока не услышал вздох. Это все, что ему было нужно. Он сделал шаг вперед, напирая на Ойкаву своим весом и толкая его к стене рядом с холодильником, наслаждаясь толчком и прижимаясь к бедрам парня. Ойкава дернулся, Хаджиме зашипел от трения и слегка отодвинулся. Тоору потянулся к нему с каким-то жалобным звуком, застрявшем у него в горле, но крепкая хватка Ивайзуми на его бедре и плече остановила его. — Хаджиме? — сказал Ойкава с низким гортанным голосом, его губы распухли, а на подбородке тянулась ниточка от слюны, и черт это сразу же добило Ивайзуми. Была причина, по которой ас попросил не называть его по имени, когда они еще учились в средней школе. — Считаешь себя милым, да? — прошептал парень на ухо Ойкавы, слыша его недовольное хныканье. Тоору кивнул и, черт возьми, Хаджиме почувствовал, как сильно он прижался к его бедрам. — А меня считаешь, — Ивайзуми продолжил, будто ничего не случилось, как будто он не хотел упасть на колени и отсосать Ойкаве, пока они оба не дойдут до предела, и Тоору не станет царапать руками стену, по обе стороны от его головы. – злым. Он наклонился вперед и слегка приподнялся, проведя языком по шее Ойкавы, наблюдая, как сильно сжимаются его сухожилия. Тоору что-то шептал, путаясь в Ива, Хаджиме и да, так что нельзя было ничего разобрать. Ивайзуми проигнорировал это, кусая мягкую влажную кожу между его шеей и плечом. Бедра Ойкавы дернулись вперед, но Хаджиме удержал его за запястья и отодвинулся назад, встретившись с обеспокоенным взглядом Тоору. — Ива-чан, — заскулил он, вырываясь из железной хватки Хаджиме. Он больше ничего не сказал, но его горло задрожало и щеки покраснели, но Хаджиме прочитал это в его глазах. Ивайзуми наклонился так близко, что коснулся своими губами его. — Что? — спросил он, чувствуя под собой дрожь Ойкавы. — Ты хочешь, чтобы я взял тебя прямо сейчас? Он почувствовал, как запястья Тоору задрожали под его пальцами без малейшего удовлетворения, он увидел, как Ойкава слегка вспотел, его щеки стали вишнево красными, а зубы прикусили ямочку на нижней губе, глаза остекленели и Хаджиме поспорил бы, что ему в его узких джинсах сейчас очень неудобно. — Ты хочешь, чтобы я зашел дальше и переспал с тобой, да? Он поцеловал нижнюю челюсть Ойкавы, с удивлением почувствовав слабую щетину. Кто бы мог подумать, что у такого придурка тоже может быть растительность на лице? — Мы можем, если ты правда хочешь, — пробормотал он, — Моя мама не вернется до вечера. Он провел руками по плечам и бедрам Ойкавы запоминая кожу, на которую он засматривался столько раз, сколько мог сейчас вспомнить. Ойкава вздрогнул, откидывая голову назад. — Мм, — он глубоко задышал, проводя руками по волосам и голове Хаджиме, — Я хочу. — Что хочешь? — Хочу, чтобы ты.. — Ойкава сглотнул и вздрогнул, когда Хаджиме схватил его за бедра и притянул к себе. — Хочешь, чтобы я что? — он тяжело выдохнул, прижимаясь к уголку рта Ойкавы. — Просто скажи это. И я все сделаю. Скажи, что хочешь, чтобы я взял тебя. Ойкава издал звук, похожий на хныканье, и Хаджиме раздвинул его ноги коленом, постанывая от того, как их бедра сошлись. Взрыв статического смеха испугал их обоих, и они резко отстранились друг от друга. Но это был просто фильм, который они забыли выключить в гостиной. Ойкава первый нарушил тишину. — Хочешь подняться наверх? — Да, — сразу же ответил Хаджиме, и ему понравилось, как Ойкава от этого покраснел. Он притянул его к себе и снова поцеловал просто потому, что он наконец-то может себе такое позволить. — Пойдем, Ива-чан, — прошептал Ойкава ему на ухо, — мы можем сделать нечто более приятное. Ощетинившись, Хаджиме грубо заткнул его рот, поднял за бедра и, не обращая внимания на его писк, пронес через гостиную вверх по лестнице. Он не собирался прекращать целовать Ойкаву, даже когда он просунул пальцы под футболку и начал поглаживать его ребра. Когда они добрались до его комнаты, он вошел и неуклюже закрыл дверь одной рукой, толкая Ойкаву к стене, чтобы продолжить целовать его вниз по шее, опускаясь к плечам. Тоору дрожал под ним, крепко обхватывая горячими ногами за талию. Ивайзуми провел ладонью по ноге Ойкавы, радуясь, что может к нему прикоснуться вот так, поглаживая нежными пальцами по больному колену, поднимаясь все выше и выше к бедрам, заточенным в узких джинсах. Он не смог сдержать стона, когда пальцы Тоору дотронулись до его сосков. Ойкава напрягся, среагировав на это, и его лицо стало по красивому расслабленное. Хаджиме ухмыльнулся, проведя пальцами по затылку Ойкавы, и слегка дернул его за волосы. — Тебе нравится это, хах? — он поцеловал Тоору в скулу чуть выше синяка. — Тебе нравится слышать от меня подобное? Как часто ты об этом думал? Он чуть сильнее прижал его своими бедрами к стене. Ойкава сверкнул глазами на парня и оттянул его за футболку. — А как насчет тебя, Ива-чан? — отшатнулся капитан тяжело дыша. Тоору слегка сжал большим пальцем сосок Ивайзуми, спровоцировав его на толчок всем телом и вызывая у обоих стон. — Кровать, — наконец произнес Хаджиме. — Ага, — слабо ответил Ойкава. Ивайзуми снова приподнял парня, впиваясь пальцами в его бедра, заставляя Ойкаву издавать громкие звуки, которые он точно запомнит и, поднеся его к кровати, опрокинул на спину. Затем ас привстал и стянул с себя футболку, устав от того, что их с Ойкавой разделяет так много одежды. Он отбросил ее в сторону, запустив руку в волосы и пытаясь восстановить дыхание. Когда он столкнулся со взглядом Ойкавы, тот открыто пялился на него. — Что-то не так? — Нет...все так, даже очень, — его голос был приглушенный, будто ему приходилось вытягивать каждое слово. Он пристально разглядывал пресс Хаджиме. Ивайзуми покраснел и почувствовал, как его лицо и грудь покрывается румянцем, а так происходит каждый раз, когда ему действительно неловко. Кажется, Ойкава собирался что-то сказать, но быстро захлопнул свой рот. Затем он резко поднялся вперёд и толкнул Хаджиме назад, едва не столкнув его с кровати. Ас хотел схватить его за руки и накричать, но рот Ойкавы, нет, его язык, прошелся по коже Хаджиме так, что он застонал от этого приятного чувства. — Ты такой милый, Ива-чан, — пробормотал Ойкава, сплетая пальцы с пальцами Ивайзуми и прижимая их к простыням. — Я все время хочу сделать это с тобой. Это не законно выглядеть так мило в спортивных шортах. Хаджиме приглушенно засмеялся. — Могу сказать то же самое о тебе. Ойкава чуть отстранился, наклонив голову. — Ты думаешь я милый, Ива-чан? Хаджиме удерживал на нем взгляд, опуская руку вниз и чувствуя эрекцию Ойкавы впивающуюся ему бедро. Капитан застонал и прикусил губу, когда Хаджиме провел рукой по его члену через джинсы. — Я думаю, ты прекрасен. Ойкава покраснел еще сильнее, чем Хаджиме мог себе представить и который раз поцеловал его. Затем внизу раздался глухой стук, входная дверь открылась, и Ивайзуми застыл от ужаса. — Хаджиме! — позвала его мама, — Я принесла ужин. Тоору-кун еще здесь? — Дерьмо, — прошипел он, отрываясь от Ойкавы, — Дерьмо, дерьмо! Почему она так рано вернулась? Он взглянул на Ойкаву, который все еще лежал на его простынях покрасневший и ошеломлённый. Хаджиме смотрел на него в течении минуты, пытаясь запомнить все детали: его растрепанные волосы, распухшие и покрасневшие губы, влажную кожу от поцелуев, темный засос на шее, и узкие джинсы плотно обтягивающую его эрекцию. Не отводя взгляд от капитана, он громко ответил. — Я спущусь через минуту, мам. Мы делаем уроки. Тоору все еще здесь. Дыхание Ойкавы перехватило, когда тот произнес его имя, и он открыл рот только для того, чтобы Хаджиме поцеловал его снова. — Не волнуйся, — пробормотал он, — я быстро. Он расстегнул джинсы Ойкавы и спустил их ниже, затем пальцами подцепил боксеры парня, стаскивая их тоже. Тоору заглушил свой стон тыльной стороной ладони, когда Хаджиме взял его член, сначала нежно поглаживая, а потом сжимая сильнее и ускоряя движения. Как же Ойкава бурно реагировал на это. Ивайзуми наклонился ближе, позволив своему дыханию опалить чувствительную кожу Тоору. — Хаджиме, — прошептал Ойкава, закрывая глаза. — Помнишь, когда мы учились в средней школе, я просил не называть меня так? — спросил Иваизуми с усмешкой, чувствуя, как Ойкава извивается под ним. Тоору кивнул, приоткрыв глаза и посмотрев вниз. — Это потому, что каждый раз, когда ты произносил мое имя, я думал о том, как сделаю это с тобой, — сказал он, проводя языком по головке его члена, облизывая его вдоль по стволу и удерживая руками бедра Ойкавы, предотвращая его выгибания вверх. Мозг Ивайзуми вспомнил все, что он искал в интернете на протяжении многих лет, а конкретно о том, как правильно это сделать и заставить другого человека почувствовать удовольствие. В основном, он нервничал, не желая задеть его член зубами и не причинить боль, но судя по тому, что он читал, этой проблемы можно избежать, расслабив челюсть и осторожно использовав язык. Он хотел сделать это уже давно, думая об этом столько, сколько мог сейчас вспомнить. И теперь, когда настал этот момент, он слишком нервничал, чтобы сделать все, как надо. Но прежде, чем Ивайзуми начал размышлять, он глубоко вздохнул и полностью вобрал член Ойкавы в рот. Тоору охнул и испуганно вздрогнул, слегка стукнув коленями по обнаженным плечам Ивайзуми. Парень закинул их на спину с хриплым звуком. Ойкава дрожал, пытаясь сдержать себя от толчка вперед, и этого было достаточно, чтобы напомнить Хаджиме, как сильно он хочет, чтобы все прошло, как надо. Главное, ему нужно не забывать дышать через нос. Удивительно, но он не чувствовал рвотного рефлекса или головокружения, делая минет Ойкаве в первый раз. Первый раз. Но их будет еще много. Ему не нужно больше об этом фантазировать, потому что он собирался переспать с Ойкавой Тоору на самом деле, и сделает это столько раз, сколько Ойкава захочет. Он немного промурлыкал, поглаживая рукой основание члена Тоору, до куда он все еще не мог взять в рот. В следующий раз, сперва ему нужно будет расслабить челюсть. Но понадобится несколько попыток, чтобы получилось взять полностью. — Хаджиме, — сказал Ойкава хрипло, опуская руку вниз, чтобы сжать короткие волосы Ивайзуми. — Хаджиме, если ты сейчас не... то я... Пальцы в его волосах добавили острое ощущение, которое так хорошо смешалось с жаром во рту и твердостью в штанах, и он застонал. Ему было хорошо и он хотел сказать об этом Ойкаве, для него было нормально кончить прям так, ведь он думал об этом каждый день в течение трех лет, и он бы точно умер, если бы заставил Ойкаву кончить от своих действий. — Просто сделай это, — пытался сказать он, слегка освобождая свой рот, и видимо это было хорошее чувство, потому что Ойкава издал вздох и, сжав волосы Ивайзуми, посмотрел вниз. Хаджиме посмотрел на него, пробубня «пожалуйста». Тоору прикусил губу так сильно, что она побелела, а его руки сжали простыни и затряслись. Хаджиме проглотил столько, сколько смог, чувствуя, как некоторые капли стекали по губам и подбородку. Через минуту Ойкава дернул его за волосы и притянул к себе для поцелуя, который сделал их обоих еще грязнее. Хаджиме застонал, когда его возбужденный член прижался к бедру Тоору, и отодвинулся назад. — Могу я... — спросил Ивайзуми сбивчиво и замолчал, немного краснея. Но Ойкава притянул его снова, чтобы поцеловать еще раз, обвивая ноги вокруг талии Хаджиме. — Да, ты можешь, — прошептал Ойкава, — я хочу этого... Взгляд, которым он посмотрел на Хаджиме, ясно дал понять, что если Ивайзуми этого не сделает, то он сделает это сам. Хаджиме откинулся назад, стаскивая ремень и расстегивая штаны. Он схватил свой член и грубо провел по нему рукой, смотря на потрепанного и лежащего Ойкаву перед ним, с обнажёнными ногами и светлыми волосами, которые тянулись по его животу. — Боже, ты просто прелесть, — он стиснул зубы, проведя свободной рукой по щеке Ойкавы. — Хаджиме, — прошептал капитан, наклоняясь ближе к нему, и Ивайзуми закрыл глаза, кончая со стоном, который он заглушил, прикусывая щеку. Он дернулся, пытаясь удержать все в ладони, но некоторые брызги попали на футболку Ойкавы. Он почувствовал искры в глазах и звон в голове. Когда дыхание аса пришло в норму, он посмотрел в потолок и подумал, не лихорадочный ли это сон. Но нет. Он не знал о маленьком завитке волос над членом Ойкавы. Его воображение не было настолько хорошим. Тоору потянул его вниз, позволяя им лечь и тяжело отдышаться в смутном жаре комнаты Хаджиме, которая пахла сексом, как и он сам. Ему придется открыть окна и все хорошенько проветрить, прежде чем мама решит зайти, чтобы забрать его вещи для стирки. — Ты испачкал мою футболку, Хаджиме, — сказал Ойкава приглушенным голосом, — Тебе придется купить мне новую. Ивайзуми приподнялся на локтях и посмотрел вниз на самодовольное лицо Ойкавы. — Ни за что на свете я не куплю тебе еще одну футболку с Секретными Материалами, Ойкава. В прошлый раз, когда я был у тебя, я насчитал семнадцать, и пять из них ты даже ни разу не надел. — Это потому что они винтажные, — заскулил Ойкава, проводя рукой по волосам Хаджиме. — И тебе стоит называть меня Тоору, — пробубнил он. — Это будет честно. — Честно? Ойкава посмотрел на него так, будто это было очевидно. — Ты только что делал мне минет. Конечно, мы привыкли звать друг друга по фамилии, — продолжил он с нахальной усмешкой, — Но я хочу, чтобы ты назвал меня Тоору. — Прекрати, — Хаджиме вылез из постели и почувствовал себя неприятно липко. — Давай примем душ, моя мама принесла ужин, а мне еще нужно скинуть простыни в стирку. Ойкава надулся и уткнулся лицом в наволочку Хаджиме. — Мммммггхх, о, нет, подожди, — он тот час же поднял голову и сделал отвратительное лицо. — Она тоже грязная.. ладно, хорошо. Давай уберем все. Он поднялся, снял джинсы и стащил футболку, скинув ее в грязное белье. — Можешь одолжить какую-нибудь одежду перед тем, как мы спустимся? — Конечно, — сказал Хаджиме, стараясь не смотреть на липкие боксеры Ойкавы на его бедрах. — Кажется, ты кое-что забыл, — недовольно сказал капитан, постукивая босой ступней по полу. Хаджиме закатил глаза. — Конечно, Тоору. Он бросил полотенце на голову Ойкавы и включил воду, не желая слушать его жалобы на то, какой Ивайзуми злой. — Оставь свои дурацкие шесть тысяч йен, — сказал Ойкава, раздражаясь и заходя за ним. — Ты просто придурок, который не знает, что значит быть милым. Хаджиме заткнул его нытье поцелуем. — Просто подай мне шампунь, Дерьмокава. Я хочу пойти поесть. Капитан хмыкнул, но отдал ему бутылку. — Ты разве не насытился мной, Хаджиме? Ивайзуми дал ему подзатыльник и, игнорируя болтовню капитана, принялся отмывать липкие бедра и живот. А когда Ойкава начал по привычке петь, Хаджиме не пытался остановить его. В конце концов, он не такой уж плохой певец.