Коннор умирает.
Колин видел как жизнь медленно вытекает из него, гаснет будто маленький светлячок, раздавленный чьими-то ладонями, на это было слишком трудно смотреть. Смерть сейчас поразила практически весь город, а всему виной безжалостная чума, не щадящая ни женщин, ни детей, ни таких светлых существ как Коннор, до последнего сохраняющий веру в Господа и добро, которое он дарует людям, но всё это было пустым звуком. Колин давно пытался его в этом убедить, давно внушал в его голову правильные мысли, которые спасли бы его от Чёрного Всадника, именуемого «Чумой», но Коннор был упрям, не пропускал ни один воскресный поход в церковь, ни одно молитвенное собрание, этим он можно сказать, и поплатился. Коннор хоть и был для всех Ангелом-хранителем, каждый раз играл с чужими детьми, покупал им сладости, в то время такие редкие, за каждую просьбу, обращённую молодому аристократу всем этим детям было стыдно, но в конце концов они получали горстку своего изюма, ступку со сладким рисом и радостно убегали домой хвастаться родителям и братьям. Коннор был для них символом. Символом того, что что-то светлое в этом мире осталось, не угасает, продолжая жить и даровать им свою милостыню, но вот мгла поглотила и это. Чумной доктор оказался у них в тот же вечер. В привычной маске-птичьем-клюве, за большими тёмными линзами практически не видно глаз, плащ в пол и сумка с лекарствами, которые, к сожалению, никакого значения не имели. Если ты заразился чумой — выбирай себе гроб, хотя и на него не было времени. Больных просто сжигали, и плевать, что они ещё не мёртвые. Коннор улыбался даже в ту страшную минуту.
Чума.
Произнёс доктор и вышел за дверь, до этого выразив соболезнования родному брату Коннора. Колин сел в кресло, закрывая глаза руками, молодая служанка бегала где-то за спиной, собирая разбросанные подушки, а затем вышла в другую комнату, оставив братьев наедине. Она знала, что этот разговор будет личным, что если надо, Колин сам позовёт её и прикажет что-то сделать, но пока он только сосредоточенно глядел в пол и на белые простыни брата, в некоторых местах испачканные кровавыми каплями. Эта новость не была для него шоком. Он прекрасно знал, что если Коннор продолжит выходить в город, значит он обречён на смерть и сколько бы раз он не предупреждал несносного братца, тот брал в руки молитвенник и уходил, громко хлопнув дверью. Колину это казалось ужасно детским поведением, его обиды теперь отражаются на нём самом. Коннор вздрогнул на кровати, сильнее укрываясь одеялом, ему было холодно. Все давно выучили: первые симптомы чумы — это озноб, температура тела сорок градусов, тошнота и рвота. Колин поднялся с кресла, складывая руки на груди. Он подошёл к окну, выглядывая на улицу. Осень была в самом разгаре: нехолодной, не дождливой, обычной.
— Ты сам в этом виноват, Коннор. — Строго начал говорить Колин, прекрасно зная, что его брат не испытывает стыда, и даже наоборот, готов принять в себя смерть с распростёртыми объятиями, но вот Колин так не считал, он намерен был спасти брата, но пусть тот думает, что ему наплевать, так будет проще, и вопросов меньше. К сожалению, семейное проклятье распространялось не на всех потомков, и вот один стоит живее всех живых, а другой содрогается в новом позыве кашля, только в этот раз на ладони капает кровь с примесью густой кровавой мокроты. — И я буду абсолютно прав, если позволю тебе умереть. Отец всегда говорил, что настоящий аристократ подобен ледяному айсбергу, ты же позорил нас всё это время.
В голосе Колина яда не было, но Коннор чувствовал, как по щекам потекли слёзы. Он не смел раньше показывать эмоции на виду у брата, не смел даже намекать на то, что он что-то чувствует. Дома он превращался в обычного человека, постоянно скрывающегося за дверями своей комнаты или библиотеки. Колин знал, что Коннор слишком добр и нежен, чтобы взять на себя всю ответственность и управлять графским поместьем, поэтому все обязанности управляющего ему пришлось переписать на себя, хоть по документам эта часть висит на самом Конноре. Колин глубоко вдохнул, подходя к кровати и садясь на её край, он протянул руку вперёд, ледяными пальцами касаясь влажных щёк. Скоро это нежное лицо покроют чёрные язвы, рвота с примесью гниющего мяса станут частым явлением, а его умирающее тело полностью поглотит чёрная смерть. Колин потянулся вперёд, касаясь губами лба брата, чувствуя как тот пылает от высокой температуры, но всё равно оставляя невесомый поцелуй, от которого Коннор, кажется, разревелся ещё сильнее. Он выглядел глупо по мнению Колина. Аристократ не должен быть мягким, не должен делать всё то, что позволял делать себе Коннор. Он подвёл всех их, и сам оказался в этом виноват, но любовь не позволяла Колину закрыть на это глаза и позволить ему просто умереть. Единственным выходом осталось — очистить на пару часов его кровь и обратить, пока есть время, хотя и оно стремительно утекало в неизвестность.
— Прекрати реветь. — Колин поднялся с кровати, всё ещё чувствуя влагу от слёз Коннора на своих пальцах, а затем укрыл его сильнее одеялом и вышел из комнаты, смотря как суетятся служанки дворецкие. Отец умер не так давно, но это сильно не задело Колина. Он учил холодности аристократов, равнодушию ко всему и даже к смерти близких людей, Коннор же это вытерпеть не смог и даже на охоте сдался в первый же день. Он не смог убить даже кролика или белку, что уж там говорить о настоящей охоте. Колин был хладнокровен, смотрел чисто презирающим взглядом, которого, как он считал, заслуживают все в этом городе, но ему было плевать, что их поразит чума, пусть хоть оспа или холера, он неуязвим для этих заболеваний, а вот Коннор оказался слабым звеном во всём их родовом древе.
— Молодой господин. — Начала одна из девушек. Она осторожно приблизилась с подносом в руках. Склянка с лекарством, что прописал доктор и тарелка какого-то варева. — Будут какие-то указания? Доктор сказал по три капли в чай, как думаете, Коннор поправится?
В её голосе читалось волнение. Она давно работала в их доме, и хорошо знала, как светлого Коннора, на которого возлагались большие надежды, так и его полную противоположность — Колина. Хоть внешне их и трудно было различить, но по характерам — без проблем. Девушка, кажется её звали Кэра (с собранными в пучок волосами, чтобы они ни в коем случае не попали в еду), стояла ровно, хоть руки немного и тряслись. Она боялась Колина, боялась того, что он мог сказать или сделать, он был непредсказуемым, от него можно было ожидать всего.
— Если и умрёт не велика потеря. Из-за него позор всему нашему роду. — Он соврал, но с такой же идеальной осанкой и равнодушным лицом прошёл мимо. В его карих глазах, с небольшими красными вкраплениями читалось небольшое беспокойство. Он знал как помочь Коннору, но для этого ему самому нужна была помощь. Колин помнил, что в чаще леса живёт один старик, за каплю крови чистокровного вампира готов душу Дьяволу продать, но все знали, что это было бредятиной. Души-то у него никогда не было. Но если и отправляться, то именно сейчас. Очень скоро тело Коннора покроется чёрными гниющими язвами, кровавая рвота прекратится и начнётся просто последняя стадия заболевания. Кома, а затем смерть. Медленная, мучительная. Многие в петле заканчивают, лишь бы больше не чувствовать, как отпадают от тела куски чёрного мяса, чуть ли не покрытого червями. Но у чумы нет жизни, даже вороны улетели в чащу леса. Колин знал, что к старику-колдуну.
— Молодой господин! Вы куда? Вы тоже заболеете. — Заботливо произнесла одна из девушек. Она остановила его, схватив за запястье, а затем посмотрела прямо в его глаза. Конечно, о семейном проклятии работники поместья ничего не знали, и не должны были. Колин скинул её руку, накинул на плечи пиджак и вышел, закрывая за собой дверь.
— Карету мне! — Громко сказал он, и кучер сразу выполнил приказ. Через пару минут лошади были запряжены и готовы. Колин поднялся, плотно закрывая дверь, а затем ударил небольшой тростью по дверце кареты, отдавая приказ ехать вперёд.
На самом деле обратиться к Рихарду было не самой лучшей идеей. Сумасшедший старик, что-то варивший в котле и носящий змей за пазухой всему народу казался чокнутым, но иного выбора не было. Нужное снадобье хранилось только у него, а значит только он и мог стать спасением Коннора. Их семья никогда не относилась к нему как к ничтожеству, хотя бы потому что время-от-времени он им помогал. С момента смерти отца, Колин так и не посетил колдуна, сейчас же он надеялся на чистую удачу, или хорошее отношение, которое часто их спасало. Кучер свернул с основной дороги, заворачивая на извилистую тропинку, ведущую прямо в лес. Идти туда на ночь глядючи было опасно, мало кто знал о лесных обитателях, но Колин не боялся, настойчиво в первую очередь для самого себя решив, что так будет лучше и правильнее для всех. Карета затормозила на небольшой опушке. Там и стоял невысокий кирпичный дом, больше похожий на какой-то загон, куда приличные аристократы даже лошадей бы не поставили. Колин закрыв глаза на свою брезгливость, всё же вошёл внутрь, громко хлопая дверью, чтобы привлечь внимание к себе. Со второго этажа тут же спустился невысокий мужчина. Седые грязные волосы падали на лицо, закрывая один глаз, которого и вовсе не было, накинутый на голову капюшон и коричневый плащ, местами покрытый противными разводами. Колин поправил перчатки на руках, натягивая их сильнее, а затем отошёл на пол шага назад, замечая, как Рихард приближается к нему.
— Мальчишка. Твоя кровь. Чем обязан вашему визиту, граф Шварценберг? — С усмешкой произнёс Рихард, подходя к своему стулу и садясь на него. Чёрный кот сразу прыгнул к нему на колени, устраиваясь в небольшой клубок и приятно мурча. Старик выглядел жутко, Колин чувствовал как покрывается мурашками только от вида этого человека, но показывать свои эмоции, тем самым демонстрируя слабые места было запрещено. Колин стоял ровно, смотрел перед собой с немного вздёрнутым подбородком.
— Мне нужна ваша помощь, господин Рихард. Только вы можете помочь. Коннор… он умирает. Чума сразила его, я не думаю, что он переживёт завтрашнюю ночь. Он слишком слаб. — Сказал Колин, понимая, что всё же дал слабину и показал, что чувствует на самом деле. Старик был умным человеком, мудрым, но никогда не давал ничего даром, и вот сейчас Колин ужасно волновался. Он должен что-то отдать взамен, и пусть это будет какое-нибудь пустяковое убийство, он на всё пойдёт. Рихард поднялся с места. Он знал всё, что происходит в городе, каждый раз вороны приносили ему печальные известия, и каждый раз они становились всё хуже. Старик опустил голову, смотря в книгу и вчитываясь в какие-то строки, только позже он их прочёл вслух, оставляя Колина стоять в недоумении.
— Не сберегли вы брата, граф. Четвёртый всадник прискакал неожиданно, скоро соседняя страна от его меча поляжет. Бледный конь, как и сам наездник, «Смерть» — дали ему имя. Есть способ побороть её, но то что ты задумал — дело не чистое.
— Тебе ли верить в сказки, Рихард. Я пришёл сюда, к тебе, как к последнему человеку, который мне поможет, прошу тебя, проси чего хочешь. — Колин опустил голову. Со словами он явно поспешил, но жизнь Коннора ему куда дороже поместья, титула или ещё чего-то там. Послышалась злобная усмешка. Рихард и сам знал что требовалось графу, а потому достал ступку с толкушкой и высыпал туда немного травы с какой-то склянки. Кот громко зашипел, а затем с рычанием забрался под комод. Несколько толстых крыс выползли, разбегаясь по норкам. Колин стиснул зубы, смотря под ноги.
— Не любит мертвецов. — С улыбкой произнёс Рихард, а затем подозвал к себе молодого графа, доставая с кармана маленький серебряный нож. Красивый, с узорами, и рисунками, но Колин не заострял на нём своё внимание, его пугало куда больше то, что может сделать Старик.
— Не дёргайся. Твоя часть сделки, дай мне свою кровь. — Колину ничего не оставалось. Он кивнул, смотря на то как лезвие рассекает его кожу, позволяя ярко-алым каплям стекать вниз, переливаться в один маленький ручеёк и тонкой полоской капать в склянку. Она быстро наполнилась, ведь много и не надо было, но всё же Колин одёрнул свою руку, перевязывая её небольшим белоснежным платком, который он всегда носил с собой. Колин внимательно смотрел за действиями Рихарда, большинство действий не вызывало у него вопросов, даже когда тот вылил немного крови в ступку, перетирая её вместе с травами и порошками. Только потомственные колдуны знали рецепт этого зелья. Колин послушно молчал, смотря как неоднородная масса медленно преобразуется в жидкость красного цвета. Рихард перелил её в склянку, протягивая графу прямо в руки, дело оставалось за малым. Всего-то пустяк.
— Зачем тебе моя кровь? — Осторожно спросил Колин. Он был доволен, тем, что всё же получил зелье, но любопытство поселилось в груди, вызывая неподдельный интерес. Рихард всегда был загадочным человеком, от того и вопросы каждый раз появлялись новые.
— Тебе нужно спасти брата, а мне вернуть мою молодость и продлить на долгие годы. Это возможно только с кровью высшего чистокровного вампира, коим ты и являешься.
Колин не ответил. Слабо кивнул, прощаясь с колдуном и вышел за дверь, победно сжимая в руке склянку с нужным снадобьем. Он боялся, что придя домой Коннор уже будет мёртв, поэтому гнал кучера, заставляя коней бежать по самым труднопроходимым местам. Пока в городе царствует чума медлить нельзя было, каждая секунда была на счету, будто падала, рассыпаясь на остальном песке и теряясь на всегда в остальной куче потерянного времени. Жизнь часто преподносила сюрпризы, и не всегда радостные. Пусть Коннор и не вёл себя как настоящий аристократ, пусть он и не был чистокровным вампиром, всё же оставался членом семьи, и наследником, а значит по распоряжению отца часть поместья Шварценберг отходила всё-таки ему.
Слуги послушно распахнули ворота, впуская мчащуюся на всех парах карету. Колин выскочил, врываясь в дом, а затем сразу направляясь в комнату к брату. Выглядел он не утешительно, просто ужасно. Чумной доктор стоял совсем рядом, внимательно осматривая больного руками в плотных чёрных перчатках. На лице Коннора не читалось ничего, он просто смотрел в пустоту, прекрасно понимая, что осталось ему совсем не долго. Врач осмотрел сначала руки пациента, покрытые чёрными язвами, от прикосновений из которых выделялся кровавый гной. Коннору было больно, скатившаяся по его щеке слеза тому доказательство. Красные пятна по всему телу, высокая температура и заляпанная в кровавой рвоте белая простыня с одеялом. От этого зрелища больно становилось даже Колину, но он вёл себя спокойно, ровно смотрел перед собой, дожидаясь пока уйдёт доктор. Он и не задержался на долго. Выразил соболезнования, попросил сообщить ему, когда новое тело можно будет увезти и молча удалился из комнаты.
— Ничего, братик. — Шепнул Колин, с ногами забираясь на постель. Он поднял на руки безвольное тело, уже практически и не живое. Чума его доедала, давила и высасывала жизнь, которой осталось совсем чуть-чуть, Коннор удивительно долго держался, хоть уже и не обращал внимания на боль, сводившую всё до изнеможения, гниющую прямо на теле кожу вместе с мясом. Колин пересел на кресло, выкрикивая имя служанки. Она прибежала очень быстро. По велению сменила простыни и удалилась, плотно закрывая за собой дверь.
Колин осторожно поднялся, укладывая тело брата на чистые простыни, пахнущие каким-то мылом, а затем стянул обувь и поднялся на кровать сам, устраивая голову Коннора на своих коленях. Он посмотрел в его практически неживые глаза, поцеловал его в лоб и поднёс склянку к его губам, выливая внутрь всё находившееся внутри зелье. Рихард был прав. Тонкими зелёными линиями было видно какой чистой становится кровь. Вот сейчас медлить точно нельзя было. Колин переложил брата на подушки, усаживаясь сверху на него, снова осторожно и невесомо целуя, но на этот раз уже в губы, а затем приблизился к его шее, с огромным удовольствием погружая клыки в мягкую, будто парную рыбу, плоть. Рот наполнился сладковатой кровью. Колин застонал, чувствуя, как весь его организм наслаждается желанным вкусом, как по всему телу проносится жар, заставляя его буквально пылать. Глаза загорелись ярко алым цветом, клыки вошли глубже, позволяя яду проникнуть в кровь и уничтожить такую маленькую хрупкую жизнь, воплотив её в мертвое могущественное существо с огромной силой. Коннор вздрогнул, закрывая глаза, а затем уснул, кажется, совсем теряя дыхание.
Колин не знал перенесёт ли укус вампира практически мёртвый человек, но другого шанса на его спасение не было. Оставалось надеяться, что Рихард был прав и к утру язвы начнут пропадать, а кожа приобретёт совсем белый, свойственный лишь мертвецам оттенок. Колин волновался за брата. Сейчас он выглядел совсем безжизненно: его пальцы даже не подрагивали во сне, а дыхание стало настолько слабым, что уже всерьёз захотелось взять зеркало и проверить его состояние, но внезапно зашевелившееся во сне тело заставило его передумать это делать. Коннор не был слабым человеком, многие поражались той силе воли, что он проявлял, они почему-то до конца верили, что он останется среди живых людей, но Коннор не такой. Каким бы ангелом его не считали другие люди, он из рода высших тёмных существ, сила была внутри него с самого начала, её только нужно было пробудить. Колин сомневался по поводу этого, вряд ли его несносный братец сможет кого-то убить, он скорее умрёт от голода, чем позволит себе это сделать. Это и настораживало. Колин не собирался возвращаться в дом к Рихарду, чтобы взять ещё одно зелье, на этот раз делавшее человека податливым куском мяса, но превращать брата в безвольную пустую куклу он не собирался.
Колин сидел в кресле практически всю ночь. Он наблюдал за тем как меняется тело Коннора, как постепенно становятся меньше чёрные язвы, а затем и пропадают вовсе. Как уменьшается сыпь и его кожа приобретает бледный холодный оттенок. Сердцебиение должно было остановиться в последнюю секунду, до этого ещё было время, а пока даже тело Коннора пришло в норму, восстановленное после постоянной кровавой рвоты с кусочками гниющих внутренних органов. Колину было не противно на это смотреть. Он видел умирающего брата, и понимал, что на этом месте мог оказаться бы сам, если бы проклятие обошло его стороной, как обошло Коннора, но он бы даже в тот момент не попросил помощи. Старик Рихард был исключением, это первый человек, к которому Колин обратился сам, но это была честная сделка. Жизнь Коннора в обмен на какую-то склянку крови. Тем более, он восстановил утраченное после того, как укусил брата, обращая его. Колин будет сильнее. Он родился таким, обращённые всегда слабее, всегда неопытнее, и всегда сходят с ума от запаха крови чистого сильнейшего вампира.
Колин тихо поднялся с кресла, бесшумно подходя к кровати, и усаживаясь на край. Коннор всё ещё спал, ему нужны были силы. Те, что даст ему людская свежая кровь. Колин знал где её достать. Хоть в городе мало кого осталось, он не хотел, чтобы его новообращённый братик питался какой-то дрянью, нужен был кто-то чистый и свежий, такой как… Клара. Служанка давно у них работает, и в западном крыле, в котором практически никого не бывает. Убийство одного из слуг не поднимет шумихи, по крайней мере Колин был в этом уверен. Он слегка наклонился, касаясь лба брата своими губами. Поцелуй был лёгким, осторожным, лишь бы не потревожить спящего Коннора, перенёсшего практически последнюю стадию чумы. Хотелось его обнять, прижать к себе и не отпускать до последнего. Плевать, что он был позором всего рода Шварценберг, сейчас Коннор был как никогда слаб и открыт. Его хотелось, до боли в груди и дрожи в коленях. Колин любил его, так сильно, на какую только любовь он сам был способен. Эти его осторожные прикосновения, ночи в одной кровати и с книгой в руках. Коннор был для него всем, пусть он это никому не говорил, но он бы сам себе не позволил просто так смотреть на умирающего брата. Даже если он и слабак, даже если он и неженка, Колин любил его и боялся остаться в одиночестве.
— Коннор. — Тихо произнёс Колин, слегка наклоняясь вперёд. Он провёл носом по бледной холодной щеке, вдыхая приятный аромат его тела. Затем слегка опустился к шее, проведя по ней языком, осторожно, стараясь доставить удовольствие, но у самого пульсировало в венах от запаха крови. Колин приподнялся, целуя подбородок брата, слегка царапая зубами, но ни в коем случае не кусая. Искушение было слишком велико, он не смог бы остановиться, видя какой беззащитный Коннор, и как сладко движется кровь по уже остывшим сосудам. Кровь другого вампира запрещено было пить, даже у них есть такое понятие, как «каннибализм», но держать себя в руках было очень сложно. Колин приподнялся ещё выше, накрывая губы брата поцелуем, всё ещё чувствуя у него на языке привкус травянистого зелья старика Рихарда. Поцелуй был не глубоким, даже можно сказать, нежным, придавал свои нотки возбуждению. Коннор никогда бы себе не позволил поцеловать брата, будучи слишком верующим в библию и своего Бога, но сейчас спаситель для Коннора был один, и вот он целовал его, обводя языком синеющие губы. Холод больше не чувствовался. Колин отстранился ровно в тот момент, когда брат открыл глаза. Его карие зрачки, теперь с яркими красными вкраплениями были прекрасны. В отличие от чистокровных, обычные вампиры не могли контролировать цвет глаз. Это Колин считал лично своим плюсом.
— Я мёртв? — Спросил Коннор, приподнимаясь и опираясь на свои локти. Он смотрел точно в глаза Колину, боясь услышать ту самую фразу. Он будто знал, что Колин решиться пойти на крайние меры.
— Практически. Скажем проще: проклятие удалось пробудить и в тебе тоже. — Колин поднялся с кровати отходя к окну. Взгляд Коннора теперь точно был нечитаемым. Что он чувствовал? Обиду или разочарование? Радость или счастье от того, что он теперь не на том свете? Так молился, мечтал отправиться к своему Господу-Богу и жить у него под крылом. Как один из тех святош, которые стоят возле распятия и читают какой-то бред, по крайней мере, таким его считал именно Колин. Он не позволит брату вернуться в церковь. Это глупости. Теперь они вместе навсегда, и этого у них не отнять, если только не…
— Что ты наделал?! — Закричал Коннор, но подняться не смог, всё ещё чувствуя по всём теле слабость. На тумбе рядом лежало лекарство, которое грозилось полететь в Колина, но Коннор держался, хотя его брат, кажется, не воспринимал все эти выкрики всерьёз. Он отвернулся от окна, смотря в чужие, слегка потухшие глаза, с исчезнувшими в них маленькими звёздами-светлячками. — Я же теперь… Я убийца.
Эти слова вызвали у Колина слабенький смешок. Он выпрямился, поправляя на себе дублет. Коннор не выглядел благодарным за спасение его жизни, оставалось надеяться, что он хотя бы согласится поесть, хотя тоже вряд ли. С каждой секундой поведение Коннора разочаровывало всё больше. Может, спасти его жизнь, буквально вырвать из лап чумы было не такой хорошей идеей, как казалось раньше? В отличие от Колина, Коннор был в простой белой ночной рубашке, тоже в некоторых местах испачканной кровью, но в этот раз кровь от укуса, а не от сильного кашля.
— Не говори глупостей. А сейчас поднимайся. Тебе нужно поесть, и набраться сил, буду учить тебя самоконтролю и основным правилам вампирской жизни.
— Нет. — Сказал Коннор на отрез. В глазах Колина сейчас он казался ужасно глупым. Мальчишка, что чуть не отправился на тот свет, сейчас готов ставить условия. — Я не буду пить людскую кровь ради выживания. Если теперь
так я должен жить, то лучше убей меня здесь и сейчас.
— Кем ты себя возомнил, Коннор? — Не повышая тон спросил Колин, снова поворачиваясь к окну. — Ты жив только потому что я так захотел. Рискуя своей жизнью, я пустил яд в твою кровь, а ты мне вот так решил отплатить? — Совсем разочарованно спросил Колин. — Ты выпьешь кровь. Хочешь ты того или нет. Не позорь меня снова.
Колин вышел за дверь, громкое ей хлопая. Прислуга столпилась около комнаты, решив посмотреть что там происходит, но раздражённый взгляд графа намекнул, что всем лучше разойтись и не появляться. Колин знал, что новообращённый без крови протянет всего пару дней, а дальше он просто начнёт засыхать, разваливаясь на мелкие куски, и обратится в прах практически сразу. Этот вариант событий казался ужаснейшим. Слабеть Коннор начнёт уже сейчас, а значит снова нужно действовать. Колин уже сомневался на этот счёт, но раз он начал это, значит останавливаться нельзя было. Главное, чтобы он не нашёл и не выпотрошил старые отцовские запасы чистой крови, которую он хранит на светлый день, и к которым Колин также редко прикасается.
В западном крыле поместья было тихо. Комнаты погружены во мрак. Отец хранил эту часть поместья для особых гостей, которые редко навещали их дом, но когда и приезжали, обратно к семьям не возвращались. Здесь прошла первая охота Колина. Выманить жертву из комнаты простыми шорохами труда не составило, а завалить, впиваясь клыками и высасывая всё, до последней капли и вообще было проще простого. Таинственное поместье Шварценберг, которое большинство обходили стороной, и куда приглашали только самых знаменитых и чистых дворян. А уж подделать аварию и разорвать тело, сваливая всё на местных волков, обитающих в лесу было самым простым и хорошим вариантом. Колин осторожно вошёл, сжимая пальцами тонкую ручку канделябра. Слуге здесь даже комнату выделили для ночлега.
— Клара, ты здесь? — Громко спросил Колин, идя по длинному коридору к комнате служанки.
— Молодой господин? — Девушка вышла, длинное платье в пол с аккуратным белым фартуком, немного испачканным серыми пятнами. Видимо, недавно закончила уборку в крыле. — Чем могу вам помочь? Вы нечасто посещаете эту часть поместья.
— Да. Коннору нужна твоя помощь. Ты не против прогуляться до его комнаты?
Девушка кивнула, следуя за графом. Колин на самом деле не хотел её убивать, но она была слабым звеном, слишком уязвимой, слишком доброй и одинокой. Он знал, что одинокие люди всего попадают под удар, их проще выловить, проще заманить, проще убить. А Клара… по сути она ни в чём не виновата, она умрёт только по вине Коннора, по его прихоти и из-за его детского поведения. Он не аристократ, настоящий аристократ ведёт себя достойно званию и титулу, Коннор в глаза их отца постепенно становился посмешищем, пусть он и играл роль ангела у всех на виду, дома он сидел запертый в своей комнате, потому что ужасно боялся видеть разочарованный взгляд отца и равнодушного брата, который даже не пытался защитить его от грубых слов родителей и наставников.
Дверь в комнату Коннора не была закрыта. Осторожного движения ручки вполне хватило, чтобы она открылась впуская внутрь двух гостей. Коннор лежал свернувшись в клубочек на кровати, но в этот раз на нем не было ночной рубашки, вместо этого бардовый жиппон и обтягивающие его стройные ноги штаны. Коннор не хотел смотреть брату в глаза, не хотел видеть у него такие же карие, с вкраплениями красного зрачки. Это было ужасно. Вечная жизнь для него могла стать мукой, и, кажется, постепенно становилась. Он не хотел этого, не хотел выжить таким способом и превратиться в убийцу… вампира, убивающего из своей выгоды, но Колин так никогда не думал. Он знал, что они хищники, высшие существа, которые должны гордиться этим даром и выставить себя хозяевами этого города и его обитателей в том числе.
— Молодой господин? Граф сказал, что вам нужна помощь. — Коннор даже не повернул головы, но Колину этого и не требовалось, он чувствовал, как сильно бьётся сердце Клары, как кровь бежит по венам, придавая её телу такую теплоту, а щекам румянец.
— Верно, Клара. Коннор так изголодался по женскому телу… Ты стала бы для него отличным лакомством, верно, братик? — Он обошёл девушку со спины. Коннор поднялся на кровати, смотря как с хищным блеском в глазах Колин всматривается в пульсирующую на шее вену, какая горячая кровь там движется и какой сладкой она может быть на вкус. Коннор мог сколько угодно отрицать свою сущность, но теперь он сам чувствовал своё возбуждение и пульсацию внутри от запаха человеческого тела, от аромата её крови во рту появлялась слюна, а клыки слегка увеличились, кончиками касаясь нижней губы. — Давай же, Коннор, ты же не хочешь смотреть, как она медленно и мучительно умирает?
Девушка дёрнулась в его руках, но Колин её удержал, зажимая рот рукой, а затем проводя языком в опасной близости от пульсирующей артерии. Коннор сжался, поддаваясь своей сущности и сползая с кровати. Он уже видел, как погружает клыки в её нежно тело, какой бархатной кажется её кожа на ощупь, и как она теряет сознание, чувствуя, как её кровь постепенно выходит из организма, глубокими глотками попадая в чьё-то горло. Но Коннор вовремя себя одёрнул, падая на колени перед Колином и трясущейся в его руках служанкой. Он не может это сделать, не может смотреть как она умирает, а он наполняется её энергией.
— Коннор… — сладко протянул граф, сжимая шею девушки рукой, пережимая её так, чтобы вена запульсировала ещё сильнее, а кровь быстрее забегала внутри, искушая новообращённого вампира. — Если ты этого не сделаешь, я вспорю ей брюхо и заставлю тебя слизывать всё, но только уже с пола, тогда ты будешь выглядеть ещё больше униженным, чем сейчас, с застывшими слезами на глазах. Возьми себя в руки, чёрт тебя дери! Ты вампир или жалкая крыса?
Коннор поджал колени, опуская взгляд, его манило желание. Перед глазами окровавленная шея, с алыми дорожками от капель на ней и две маленькие дырочки от клыков. Голова ужасно кружилась, запах будто окутывал его полностью, не позволяя уползти от этой атмосферы, от надменного взгляда Колина, призывно облизывающего кожу девушки. Всё начало кружиться ещё сильнее, но Коннор уже не мог с собой ничего поделать, позволяя слезам капать с глаз. Он боялся… боялся собственного брата, который уже готов был принудить это сделать и плевать, что отец всегда запрещал трогать прислугу.
— Хорошо, — прошептал Колин, отступая немного назад, заставляя испуганную девушку сжаться, не смея делать лишнего движения. Она не понимала что происходит, дрожала, смотря в глаза Коннора и прося минимальной поддержки, но получала только такие же слёзы и страх, что испытывал сам Коннор. Колин закрыл дверь на ключ, откладывая его на тумбу, а затем подошёл к служанке вновь сжимая руками её шею. — Будь по-твоему, Коннор.
Колин больше не стал ничего говорить. Ударил беззащитную девушку куда-то в область шеи, от чего она будто тряпичной куклой рухнула ему на руки. Рыжие волосы слегка растрепались, вылезая из-под ободка. Она была красивой, но щадить её жизнь теперь смысла не было. Колин опустился, касаясь клыками её шеи и осторожно вводя их внутрь. На язык сразу брызнула кровь и Коннор сжался, сильнее чувствуя её аромат, это уже вызывало в нём немаленькое желание, ужасно хотелось пить, всё тело горела от жажды попробовать хотя бы глоточек, но Колин не собирался просто так сдаваться. Он набрал в рот крови, приближаясь к трясущемуся брату, а затем схватил его за щёки, нажимая на линию челюсти и заставляя разжать зубы и приоткрыть рот. Поцелуй был приятным, Коннор даже перестал сопротивляться, чувствуя, как быстро внутрь начала попадать кровь, и какое наслаждение это дарило его телу. Внутри всё сжалось, хотелось ещё, но Колин отстранился. Все его губы были в крови, а с уголка губ немного стекало к подбородку, Коннор не мог на него смотреть долго, подползая на коленях к телу девушки и впиваясь в её шею клыками, чувствуя, как становится крепче его собственный организм, как полностью восстанавливаются повреждённые от чумы органы, и как срастаются дырочки на его шее от сладкого долгого укуса брата.
Возбуждение увеличивалось с каждой секундой, а Колин сидел рядом на кресле, смотря на то, как пытается насытиться его брат, большими глотками осушая тело молодой девушки, видя, как оно теряет полностью свой цвет и аромат. Голова шла кругом, но хотелось большего, хотелось слизать каждую стекающую каплю распробовать сильнее этот вкус и заснуть, долго не открывая глаза. Он сдался, поддался желанию Колина и сделал то, о чём будет жалеть всю свою вечную жизнь. Дети, с которыми он так любил играть, мертвы все, до одного, женщины и священники. Что они одни будут делать в вымершем городе? Коннор поднялся с колен, глубоко вдыхая, чувствуя, как кислородом наполняются все лёгкие, как чужая кровь, бегающая внутри наполняет каждую клеточку его тела своей жизнью. Колин лишь усмехался, глядя на то, каким довольным сейчас выглядит Коннор, с каким наслаждением он проводит языком по своим губам и как сладко улыбается, опираясь спиной на кровать.
— Ты… — начал Коннор, не поднимаясь на ноги. — Ты позволил мне это сделать.
В глазах Коннора уже читалось спокойствие, такое приятное, от которого даже Колину было хорошо. Им предстояла долгая практика, новообращённый должен был многому научиться и многое понять, то, что отец ему, как не представителю чистокровных высших вампиров не рассказывал. Колин знал, что равнодушие аристократов, их холодность к прочей черни — основополагающее, но Коннор всегда был добрым, всегда улыбался народу и проводил с ними больше времени, чем с отцом или родным братом, который не раз пытался вразумить его. Хоть теперь их жизнь кардинально и изменится, Колин точно для себя решил, что впредь такие прогулки для Коннора будут запрещены.
— Ты поцеловал меня. — Тихо сказал Коннор, поднимая взгляд на брата. Колин был уверен, что если бы не его мертвенно-белая кожа, то щёки бы покрылись ярким румянцем. Он знал, что Коннор начнёт эту тему, но больше скрывать свои чувства он не намерен был, главное, он скажет, а как на это отреагирует брат и как будет жить с этим — уже не его проблемы.
— Да, я поцеловал тебя. Потому что люблю, не как брата или члена семьи. Ты бы это давно уже понял, если бы не был таким глупым.
Даже сейчас Колин выглядел высокомерным кретином, но на лице Коннора в первый раз за долгое время появилась улыбка. Он поднялся с пола, подходя к брату, смотря в его карие глаза с вкраплениями красного цвета. Колин был красив, и почему он раньше не замечал этого, как он мог не заметить оставляемые братом знаки внимания. От этого в душе что-то заскрипело. У Коннора не было ни с кем опыта, он даже целоваться не умел, но всё же поддался мимолётному порыву, накрывая чужие губы поцелуем. Сладким, от оседающего во рту привкуса крови, тягучим от долго желания и страстным от жажды продолжения, но Коннор был не уверен. Он боялся, но всё же не пытался отстраниться. Колин для него тоже значил очень много, но это вечное равнодушие в его глазах, вечное недовольство и пугающая злость наоборот от себя отталкивали, заставляя делать неверные выводы.
— Нам пора. — Шепнул Колин отстраняясь, оставляя на этих желанных губах ещё один невесомый поцелуй и касаясь пальцами бледной щеки. Коннор начал чувствовать. Он слышал кровь Колина, чувствовал, как она бегает по его остывшим венам, не просто так, это кровь высшего чистокровного существа. Голова кружилась от его запаха, Коннор не мог держать себя в руках, постоянно облизывая его шею, манящую своим ароматом. Колин не мог ничего поделать. Держал ухмылку и вышел из комнаты.
***
Эпидемия чумы осталась далеко в прошлом, город стал постепенно наполняться людьми. Их поместье большинство обходят стороной. Люди всегда тянулись к неизвестному, но хищные улыбки двух близнецов пугали загулявших жителей. Коннор до сих пор винил себя за то что произошло, он считал себя виноватым в смерти Клары. Ведь если бы он сразу послушался Колина, всё обошлось бы без жертв. Иногда сожаление по прошедшим временам одолевали его ужасно сильно, смотреть в глаза брату после этого не хотелось, хоть они и находились в слишком тесных отношениях, большинство чувств он скрывал внутри себя. Это было бесполезно, ведь Колин на расстоянии чувствовал какая аура окружает Коннора и как ему плохо от смерти девушки, которая по сути им ни кем не приходилась. Хотя, бессмертие Коннора постепенно развращало. Он привыкал к своему новому образу жизни, к новым правилам, даже соглашался слушать нотации, которые ему всё чаще зачитывал брат, особенно после мелких шалостей или неудач в ночной охоте. Город полон жителей, никто не вспоминал того ужаса, что творился здесь во время эпидемии. Коннор закрывал глаза каждый раз, когда кто-то начинал эту тему, просто ему, как пережившему все стадии чумы, было понятнее что чувствует не человек, а практически гнилой кусок мяса, смотрящий красными глазами на происходящее и мечтающий покончить со всем петлёй и табуреткой. В глазах Колина он бы после этого казался ещё более слабым, но боль с кровоточащих ран не позволяла даже нормально мыслить.
Колин, когда зашёл в поместье сразу почувствовал что-то не ладное. Чужой запах. Неизвестного человека, но такой сладковатый, приятный. Неужто Коннор научился охотиться? Запах прямиком шёл из комнаты брата. Колин неспешно распахнул дверь, замечая в свете свечей изысканную картину. Коннор, со спящим молодым юношей у него на коленях, расправленная кровать и валяющаяся на полу одежда. Этот вид радовал не меньше. Коннор сейчас был ещё привлекательнее, особенно слегка вьющаяся прядь волос, спадающая ему на лоб, и россыпь родинок на его коже.
— И по какому поводу трапеза? — С усмешкой и с долей подозрения спросил Колин, сбрасывая со своих плеч длинную чёрную мантию, та волной скатилась, небрежно падая на пол. Граф неспешно подошёл к кровати, смотря в карие глаза Коннора, в темноте комнаты кажущиеся практически чёрными.
— Решил сделать для тебя подарок. — Колин присел на кровать, ведя пальцами по обнажённой шее молодого парня. Кровь по его венам бегала быстро, даже на расстоянии можно было почувствовать какой сладкой она была, и как призывно пахла. Хотелось уже приступить, но Коннор смотрел так наивно, что-то лепетал своим голосочком, рассказывая про то, как ловил жертву, тщательно подыскивая самую чистую и молодую. — Я просто подумал. Ты так много для меня сделал, а я даже не сказал тебе спасибо. Думаю, пришла пора, верно, граф Колин фон Шварценберг?
После этих слов он близко придвинулся, практически касаясь губами щеки Колина, чувствуя, какая она нежная и холодная. Пройдясь языком по бледной коже, он решил не останавливаться, подвигаясь совсем близко. Юноша в руках дёрнулся, но это было сейчас не проблемой. Поцелуй получился горячим, страстным. Клыки слегка царапали идеальные губы. Коннор не хотел отстраняться, тем более, рука Колина, поглаживающая его лопатки этого сделать бы и не позволила. Впереди глубокая ночь, наполненная ароматом крови и страстным желанием. Коннор поднял юношу устраивая его безвольное тело в вертикальном положении, заставляя головой опираться на плечо, открывая вид на детскую молочную кожу. Было слышно как стучит его сердце, как бегает кровь, разгоняя тепло по юному организму. Держаться больше не было сил. Колин придвинулся, устраиваясь с одной стороны шеи, а Коннору уступая место с другой. Клыки вонзились одновременно, с двух сторон выпуская сочную свежую кровь. Сладковатая от того что ещё слишком юный человек. Она была будто сладким нектаром. Булочкой или изюмом, теперь не было нужды их покупать, есть они всё равно не могут. Коннор вздрогнул, почувствовав, как по телу прошлась волна возбуждения. Член в узких штанах напрягся. Колин был так близко, его так хотелось прижать к себе и целовать.
Серебряный нож прошёлся по груди полу-мёртвого человека, выпуская ещё больше лакомства, которое вампиры слизывали с огромным удовольствием. В висках немного заболело, хотелось большего. Коннор провёл этим же ножом глубокую линию до живота, чувствуя, как потоками с него стекает красная ароматная кровь. Белые простыни были угроблены разводами, их теперь даже не отстирать, но сейчас это не заботило. Колин также не желал останавливаться, наклонился, погружая язык в разрез, прихватывая языком ещё больше крови, пачкая подбородок, но кайфуя от этого запаха. Коннор приблизился сам. Приоткрыл рот, позволяя брату поцеловать его, сразу переходя на его обыденные грубоватые ласки. Поцелуй получался долгим приятным. Таким, каким умеет его делать только Колин. От каждого его прикосновения становилось хорошо, а обескровленный труп больше и не нужен был. Скинув мёртвого мальчишку с кровати, Коннор обхватил брата испачканными пальцами за шею, углубляя поцелуй и утаскивая его за собой на подушки. Тело уже активно подставлялось под прикосновения. Колин, видимо, подарком оказался доволен, но больше его обрадовал такой податливый Коннор. Обычно как монашка себя ведёт, а тут сам ноги раздвигает.
— Ты чего это сегодня такой податливый. Никак пакость задумал? — Улыбаясь спросил Колин, поглаживая пальцами чужое бедро. Он наклонился, ведя по шее брата языком, слизывая редко попадающиеся капли крови. От её привкуса и повсюду витающего металлического запаха уже кружилась голова, но Колину это нравилось, это действовало на него даже сильнее, чем афродизиак. Но вопрос остался без ответа. Коннор выгнулся, подавив в себе стон, когда почувствовал, как член сжимают чужие пальцы. Аккуратные движения ладонью приносили наслаждения больше, чем кровавые поцелуи, от которых даже холодная кровь внутри нагревалась. Колин знал как сделать ему приятно, знал как довести его до сумасшествия, а Коннор не был против, выгибаясь и толкаясь бёдрами в движущуюся на его члене ладонь. Первые капельки смазки выступили на головке, Коннор сильнее вздрогнул, чувствуя, как кровавые пальцы растирают их, слегка массируя.
Мысль, что он занимается этим со своим братом, всё же заставляла стыдливо закрывать глаза, но тело требовало, нет, оно жаждало этих прикосновений, неконтролируемое возбуждение. Коннор раньше никогда не касался себя там, никогда не поддавался искушению, но сейчас это было так приятно, так много удовольствия и так хотелось поцелуев, которые Колин оставлял не на его губах, а на мертвенно-белой коже, где-то в области груди и твёрдых сосков. Подавить в себе эти чувства казалось было невозможной задачей. Каждое движение на коже отзывалось сладкой пульсацией. Член сильно сжимали чужие пальцы, растирая полу-прозрачную смазку с каплями крови, от чего это доставляло ещё больше удовольствия. Коннор откинулся головой на подушки, смотря в глаза брату, которые уже не были светло-карими как раньше. Яркий красный блеск от сильного возбуждения. Его торчащие ровные клыки, грозящие вот-вот погрузиться в мягкую плоть, и так разгорячённую от сильного желания.
— Колин, не медли. — Коннор не узнавал свой голос, ему это больше напоминало сон, хотя, после его обращения все сны — это темнота. Сплошная мгла и страх, но с тех пор, как Колин начал обнимать его в сне, сжимая руки на его запястьях, обнимая так крепко, будто боясь потерять. Колин однажды признался, что делает это потому что боится, что всё окажется сном и в действительности от чумы сберечь его не получилось, но Коннор вновь напоминал о реальности нежным поцелуем и слегка царапающими нижнюю губу клыками. Колин был доволен слышать это слова, он с удовольствием смотрел на кровавые пальцы, немного смешанные со смазкой, а затем приставил их к анусу, осторожно проталкивая внутрь.
Движения становились быстрыми. Коннор не сдерживал своих стонов, постоянно пытаясь их заглушись поцелуями, но и бревном он тоже лежать не мог. Скинул с брата ненужный жиппон, смотря на его прекрасное тело, а затем также коснулся его шеи, чувствуя аромат чистокровного. Голова закружилась сильнее, но Коннор научился держать себя в руках, а потом просто провёл языком по белой коже, слегка царапая кончиками клыков. Колин сдержал усмешку, к двум пальцам добавляя третий, погружая их немного глубже и касаясь мягкими подушечками простаты и слегка её массируя. Коннор снова откинул голову на подушки, сжал мягкую ткань в своих руках, притягивая её ближе к себе. Они никогда раньше этим не занимались, никогда не заходили дальше поцелуев и невинных ласк пока служанок рядом не было. Коннору было всё равно что подумают о нём другие люди, а Колин держался холодным и равнодушным, так как всё ещё считал, что мнение слуг тоже важно и показывать себя перед ними не в лучшем свете он не сбирался.
Колин осторожно вытащил пальцы, стянул с себя штаны, откидывая из куда-то на пол, а затем приблизился к брату, оставляя на его губах удивительно нежный поцелуй. Коннору не будет больно от его движений, он не заплачет и не будет кричать, но и удовольствие он получит слабенькое. Колин сжал свой член в руках, немного массируя, а затем приблизился, касаясь головкой колечка ануса. Внизу живота что-то начало приятно тянуть, кровавая смазка оказалась незаменимой, и Колин осторожно скользнул внутрь, останавливаясь на половине. Коннор дрожал, закусил губу, чувствуя, как по ней течёт холодная капля крови. Это заставило Колина поднять взгляд, он резко придвинулся, обводя каплю языком, а затем утягивая брата в долгий приятный поцелуй.
— Готов? — Всё же спросил Колин, и дождавшись кивка, начал двигаться. Внутри Коннора было узко, он очень хорошо чувствовал, как сжимают его бархатные стеночки ануса, плотно обхватывая член внутри. От этого становилось ещё приятнее. Второй толчок не заставил себя ждать, а затем и третий. Колин двигался быстро, перехватывая громкие стоны, которые Коннор больше не мог сдерживать в себе. Кровать скрипела под таким напором, а тело прошибало будто разрядом тока каждый раз, когда головка задевала простату внутри. Что-то внизу дрожало. Коннор не сдерживал себя, вцепившись брату в спину аккуратными короткими ногтями и царапая его, но на бледной коже не оставалось даже красных полос, которые потом было бы забавно обводить пальцами. Внутри похолодело, когда член Колина двинулся немного глубже, напор увеличился, а спинка кровати постоянно билась об стену, корябая её острыми кончиками.
Колин ухмылялся. Смотрел прямо в красные глаза, наполненные таким же безумием и неистовой страстью, наполняющую обоих. Хотелось поцелуев, крови, а затем погрузиться в долгий дневной сон и не выходить оттуда, чувствуя, как сильно и плотно обхватывают руки брата со спины. По позвоночнику будто прошлись мурашки. Коннор выгнул спину, цепляясь теперь за чужие плечи, до побеления их сжимая и притягивая к себе, стараясь доставить хоть какое-то приятное ответное действие со своей стороны, но Колин не собирался поддаваться, он слегка отстранился, вынимая член из разработанного ануса. Перевернул брата на живот, расставляя его ноги. Призывно выгибающаяся спина, ямочки на пояснице. Колин смотрел на него как завороженный, но всё же приблизился, целуя сначала одну лопатку, затем другую и спускаясь поцелуями вниз. Такая неуместная нежность, но Коннору она нравилась. Он слегка поддался назад, когда почувствовал, как головка снова в него упирается и попытался самостоятельно насадиться, на что Колин с большим удовольствием смотрел.
Коннор был так неопытен в этих делах, так скромен раньше, и вот сейчас он не сдерживает своей жажды, позволяет своему телу раскрепоститься и насадиться полностью на пульсирующий член брата, начав самостоятельно двигаться. Эта картина стоила того чтобы помедлить, но Коннор буквально умолял его начать снова двигаться, поэтому выбора не оставалось, надо было продолжить, хотя бы потому что у самого не было желания останавливаться. Резкие толчки заставили Коннора снова вжаться лицом в подушку, начав громко стонать. Он выгибал спину, подстраиваясь под каждое прикосновение, отдавал брату себя полностью, беря тоже самое в ответ. Кончать не хотелось, прерывая эту идиллию. Колину нравился пошлый Коннор, нравилось, когда в его глазах читалась ужасная похоть, нравилось, когда с ним он становился похож на одну из тех продажных уличных девиц, готовых отдавать себя любому за гроши, но оргазм приближался. Коннор сжался, кончая на и так испачканную кровью постель. Внутри всё пульсировало, сжималось, вытягивая из Колина последние остатки самообладания. Завершающие точки оказались самыми глубокими. Сжав Коннора в своих руках, он толкнулся, изливаясь глубоко внутрь, а затем начал постепенно выходить и растянутого ануса. Маленькие капельки спермы остались на бёдрах Коннора. Это была их первая совместная ночь, и Колин не сомневался в том, что не последняя.
***
Горячая баня приятно расслабила всё тело, смывая с него остатки крови, слюны и спермы, хотя, Колин был не прочь повторить, но Коннор выглядел слишком уставшим. Вампирам не требовался сон, зато нужен был отдых, который они тоже могли себе редко позволить. Коннор практически выполз из купальни. Надел новую ночную рубашку, и повернулся, смотря на то, как переодевается его брат. Ночь обещала быть долгой, приятной, Коннор в этом ничуть не сомневался. Он проверил крепко ли закрыты шторы, не пропускают ли они лучи утреннего солнца, а затем лёг на кровать, вытягивая ноги. Всё тело ломило, хотелось уже отдыхать. Колин был доволен видом расслабленного брата в его кровати. Это как никогда успокаивало, хотя, иногда всё же он задумывался об отце. Как бы он отреагировал, видя их отношения с братом, что бы он сказал по этому поводу? Но, решив себя не отвлекать этими мыслями, Колин аккуратно забрался на вторую часть постели, укрытую таким же холодным одеялом. Он обхватил Коннора, прижимая его к себе, ведя языком по его ушной раковине и слегка кусая.
— Я люблю тебя. — Коннор всё ещё был для него ангелом. Он всё ещё был примером для подражания и самым светлым существом в этом поместье. А Колин наоборот. Ему не хватало только рогов и хвоста-стрелочки.
— Я знаю, мой маленький вампир. Я тебя тоже.
Идиллию ничто не могло нарушить. Чёрные шторы не пропускали ни капли, ни лучики солнечного света. Тёмное одеяло укрывало два холодных спящих тела, также плотно закрытая на замок дверь не впустила бы ни одного человека. Новый день уже начался, а значит приближается вечерняя охота.
