Заводские настройки

      У Квентина за душой слишком много Элиота – зачёркнуто – у Квентина за душой ни черта нет. Он пьёт колу зеро большими глотками – он так любит эту чёртову колу зеро, хотя Элиот не воспринимает её без виски, но ведь Кью не обязан любить только то, что нравится Элиоту, довольно уже того, что он любит, собственно, Элиота.       Алису он, конечно, тоже любит. Нет, правда. Честное слово. Любить Алису – это уже привычка. Болезненная, бесполезная и вообще довольно токсичная. Когда-то у него уже была привычка – любить Джулз, но Джулз была божеством его личного мирка, неудивительно, что в итоге она стала богиней. И та его привычка была похожей на Джулз – упрямой и обжигающе тёплой. А теперь осталась Алиса и сигареты от Элиота.       Не-Элиот, на самом деле, не сильно отличается от Элиота, просто обещает убить и иногда просит расчленять животных. Зато он всегда с ним, с Кью. Не с Марго, не в Филлори, не в параллельной вселенной. (Квентин правда любит Марго и Филлори, но Элиота – и даже не-Элиота – он любит всё-таки чуть-чуть больше.) Не-Элиот кладёт голову на плечо, он исполняет все обещания Элиота найти его, Кью, даже в мире без магии, даже со стёртой памятью. Квентин немножко хочет, чтобы его монстр не возвращал Элиота. Чтобы эта игра длилась вечно. Ну, может, не вечно. Но хотя бы пару лет. Он даже готов время от времени расчленять животных.       В конце концов, разве Элиот никогда не причинял боль? Его же почти не бывало рядом. В конце концов, раз не-Элиот её причиняет? Он же с ним. С Кью.       Квентин не спал уже вечность и ещё пару суток. Ему так хочется уснуть (в идеале – не просыпаться), он допивает колу и запрокидывает бутылочку, позволяя каплям стекать в расслабленное горло. Он очень хочет уснуть, но вдруг не-Элиоту вздумается убить его первым – Кью не то чтобы сильно против, просто он хотел бы в этот момент смотреть в не-Элиотовы глаза и искать там Элиота. Он не знает, сколько ему отведено времени на эту игру. Он не так уж хочет прекращать её раньше времени.       Квентин не знает, где Алиса, и это впервые правильно. Алиса лишняя, она отчасти виновата в происходящем, только на её совести лежит то, что Элиот-не-Элиот сейчас с ним, с Кью. (Не только, но так проще.) Колдуотер думает, что не слишком сильно её винит, но места ей в этой своей реальности не видит.       Он со смехом размышляет о том, почему все, кто в его жизни умудряется занять исключительно важное место, становятся богами. В той или иной степени, конечно. Для Элиота вообще привычно приходить куда-нибудь и тут же занимать какое-нибудь исключительно важное, по возможности верховное, место. Но в бренном существовании Квентина Элиот занял такое место не потому, что он Элиот. Но, чёрт возьми, когда ты несколько десятков лет живёшь с человеком – делишь кров, впускаешь (напрашиваешься?) в постель, растишь ребёнка, попутно собирая осточертевшую мозаику, за ярким человеческим дизайном начинаешь просматривать заводские настройки.       Ну, что за смысл жизни, ей-богу? У Квентина, вон, жизнь разбита в пыль, какая уж тут мозаика, что тут, в самом деле, соберёшь?       Квентин ходит заводскими настройками наизнанку, Квентин любит чёртову колу, не-Элиот любит танцевать и обниматься, чем не так уж далёк от Элиота, разница только в том, что танцует и обнимается он не с Марго, а с Кью – разница в пользу Квентина. Колдуотер не так уж не рад, что именно он выбран для этой игры.       И когда не-Элиот совершенно по-Элиотовски целует его, Квентин почти готов положить на алтарь весь пантеон, лишь бы эта игра не кончалась.