Седьмые Небеса

      Небо медленно окрашивалось солнечными лучами в нежные розовато-желтые тона, в воздухе еще сквозила легкая прохлада, растения вокруг обливались переливающимися капельками росы, продолжали стрекотать утренние птицы, затеявшие свои песни за час до рассвета. Поселение начинало просыпаться, еще сладко потягиваясь в кровати, и эта картина была поистине умиротворенной. Величественное спокойствие и мирная безмятежность. Ничего больше.       Однако в резиденции главы ордена Юнь Мэн Цзян с самого утра, вопреки желаниям природы, установилось гнетущее напряжение – все заклинатели ходили с испуганными лицами, словно бы набрав в рот воды, они даже боялись переговариваться между собой, боязливо оглядываясь по сторонам. Объяснить это странное, совершенно не подходящее для такого замечательного утра поведение было проще простого: молодой господин, поднявшийся ни свет ни заря, растолкал всех остальных и сейчас же приказал приниматься за работу, угрожая Сань Ду тем, кто будет отлынивать. И, несмотря на кропотливый труд подчиненных, он постоянно находил, к чему придраться, отчитывал их и, осыпая проклятиями, велел переделывать все заново. Каждый адепт ордена готов был поклясться на чем угодно – молодой господин впервые так невежественно обращался с окружающими.       Вэй У Сянь, которого Цзян Чэн также не оставил одиноко стоять в стороне, недоумевал: зачем тратить столько нервов в такой важный день? Неужели нельзя спокойно разобраться со всеми делами, без криков и воплей о том, что все «будто сговорились, чтобы сорвать праздник». Осадить молодого господина не могла даже мадам Юй – с самого утра за завтраком они кричали друг на друга так, что содрогались стены зала. Да, да, вздорный Цзян Чэн спорил со своей не менее вздорной матерью. Дядя Цзян, попытавшийся успокоить и унять их обоих, получил громкое, похожее на собачий лай «не встревай» и беспрекословно покорился, опустив взгляд. После ухода Вань Иня ему в след полетели одна за другой деревянные палочки, а потом и вся чаша с рисом со стола госпожи. Боясь пошевелиться, остальные члены семьи с бледными, как полотна, лицами, молчали, не поднимая ошарашенных взглядов на мадам Юй и на дверь. Вскоре все содрогающиеся от страха адепты знали, что приближаться к матери и сыну с каким бы то ни было поручением пока не стоит. Их обходили стороной практически все, делая порой до абсурдности огромные петли. Те, кому не повезло, всеми силами изображали предметы интерьера, стараясь как можно плотнее вжаться в стену или же застыть столбом. – Почему ленты брусничного цвета, когда я говорил, что они должны быть ярко-алыми?! Неужели я должен самолично ходить с вами за покупками и контролировать все ваши действия?! Что это такое?! Живо все переделать! Катись с глаз долой! – неистовствовал молодой господин, в очередной раз отчитывая какого-то слугу. Лишь по одному взгляду на этого беднягу У Сянь понял, что тот балансирует на грани обморока: лицо побледнело, все в поту, того и гляди свалится на землю. А шиди хоть бы что: орет себе дальше и всё тут. «Нет, это никуда не годится», – покачал головой юноша и направился к ним, держа в руке двух еще не ощипанных фазанов. – Цзян Чэн, Цзян Чэн, остынь! Тебе нужно отдохнуть, а то ты на ногах с самого утра, – Вэй Ин обнял его за плечи и украдкой подмигнул слуге, чтобы тот уносил ноги, пока есть возможность. Тот, облегченно выдохнув, тут же ретировался, мысленно боготворя старшего ученика ордена. – Ты эдак всех в Пристани Лотоса перепугаешь. По поселению уже прошел слух, что молодой глава утром встал не с той ноги. Куда это годится? – Ты ничего не понимаешь! Это самый важный день в моей жизни, и поэтому все должно быть идеально! А все как будто сговорились – все идет совершенно не так, как я распланировал! Почему я должен следить за каждым, чтобы не произошло ничего непредвиденного? У меня есть свои дела! – тут же взвился наследник клана, наседая на брата, как коршун на кролика. Вэй У Сянь мягко отодвинул его от себя, втайне опасаясь какого-нибудь необдуманного действия, совершенного в порыве гнева на всех и вся. – В этом и вся суть! Занимайся своими делами, другие справятся без тебя… – Что за черт возьми! Что это и куда ты это несешь?! – вдруг перебил старшего Цзян Чэн, обращаясь к какому-то слуге, проходящему мимо с большой плетеной корзиной в руках, накрытой сверху тонкой тканью. Тот остановился, словно врастая ногами в землю, и на лбу его проступила испарина. – Э-это лепестки цветов… для украшения брачного ложа, молодой господин… – пролепетал слуга, виновато поднимая глаза на разгневанного юношу, а тот, в свою очередь, быстро сократив расстояние между ними, поднял тряпку с корзины и глянул внутрь. Лицо его перекосила злоба, он небрежно отшвырнул ткань на землю, запустил руку внутрь и зачерпнул охапку лепестков, с силой сжимая их в кулаке. Слуга обмер, краски покинули его лицо. – Почему. Они. Лиловые? – сквозь зубы процедил заклинатель, сотрясаясь от переполняющего его гнева. Казалось, что еще немного, и у него из ушей просто повалит пар… Настолько злость, кипящая в нем, ощущалась со стороны другими людьми. – Я же ясно разъяснил вам, что лепестки должны быть красными! Немедленно заменить!       Вэй У Сянь глубоко вздохнул, понимая, что спасти всех от безудержного гнева своего шиди он сегодня не сможет, и поэтому просто отошел в сторону, затыкая пальцами уши, чтобы не слышать этих диких воплей и бессвязного лепетания слуги, испуганно бормочущего что-то в свое оправдание.       Когда Цзян Чэн поднял вопрос о женитьбе как-то раз за обеденной трапезой, его родители синхронно развернулись друг к другу, а потом устремили свои взоры на сына – госпожа Юй недоуменный, а господин Цзян – счастливый. Вэй Ина в его словах ровным счетом ничего не удивило – о чувствах шиди к своему избранному он знал, как знал и об их встречах и тайных переписках. А-Ли же, как и ее отец, радостно глядела на брата, прижимая руки к груди. Однако после вопроса госпожи «на кого же пал твой выбор», атмосфера в зале резко изменилась. Из рук мадам выпали палочки, дядя Цзян подавился и, закашлявшись, отвернулся от стола, А-Ли изумленно раскрыла рот. И только старший ученик спокойно продолжил уплетать еду за обе щеки, не обращая на всеобщее недоумение никакого внимания. Конечно же, и говорить не стоит, что после этого началась страшная перепалка между сыном и матерью. Когда она отошла от шока, то сразу же вскочила на ноги, принялась кричать и – самая ее большая ошибка – осыпать нелестными словами избранника своего чада. Цзян Чэн вскипел тут же, с хрустом сломал свои палочки, поднялся и стал кричать на нее в ответ: что она ни при каких обстоятельствах не смеет оскорблять его возлюбленного. Фэн Мянь, которого испугавшаяся дочь принялась похлопывать по спине, попытался вставить свое слово, но, поймав на себе два убийственно гневных взгляда, отступился.       Вечером того же дня отец семейства попытался задобрить госпожу, рассказывая ей про то, что этот брак будет еще более выгодным, чем расторгнутая помолвка их дочери с Цзинь Цзы Сюанем. Скрепя сердце, женщина дала обещание подумать до следующего утра, и по истечению срока за завтраком, практически не размыкая губ, дала свое согласие. В общем, все были счастливы. Но особенно окрылено выглядел молодой господин, который так обрадовался благословлению родителей, что после завтрака Вэй Ин еще не сразу успокоил его, скачущего от восторга. Скоро делегация из Юнь Мэна отправилась на сватовство, и после того, как уладили еще некоторые проблемы в лице ошарашенных родственников «невесты», был назначен день свадьбы.       И по мере приближения этой даты, молодой господин становился все более нервным и несдержанным. У него часто пропадал аппетит, он уходил из-за стола, не дожидаясь окончания трапезы, один пропадал на охоте или же сидел в своей комнате и отчего-то был недоволен всем миром сразу. Денно и нощно он твердил своим бедным слугам, что в день свадьбы все должно быть «безукоризненно и идеально», и те боязливо кивали, лишь бы только он оставил их в покое. Но когда, наконец, наступил этот самый день, всем без исключения сразу же захотелось научиться становиться невидимыми – показываться на глаза Цзян Чэну было себе дороже. В самом поселении тоже ходили разные разговоры: купцы, продавцы на рынках и простой люд судачили о том, что молодой господин, к сожалению, не унаследовал тех спокойствия и миролюбивости, чем славился его достопочтенный отец, а также о том, что уж не предвестниками ли какого недуга являются такая вспыльчивость и нервозность? В общем, спину Цзян Чэна в поселении провожали сочувственными взглядами, как будто бы он был смертельно больным человеком. – Вэй Ин, – вдруг услышал юноша и тут же увидел господина, подзывавшего его к себе жестом. Он быстро сократил расстояние между ними, обращая все свое внимание на обеспокоенного дядю. – Скоро начнут прибывать делегации из других кланов. Думаю, вряд ли Цзян Чэну стоит их встречать. Не мог бы ты его увести куда-нибудь, чтобы он оказался как можно дальше от пристани? Я сам буду встречать именитых гостей… – Отец! – вдруг прервал его сбивчивую речь окрик сына. Вэй Ин и дядя Цзян медленно, с содроганием сердца обернулись на голос, уже начиная планировать свои пути к отступлению. Вань Инь стремительно приближался к ним с недовольным лицом и нахмуренными бровями. – Ты помнишь, что должен делать? – Я что-то должен делать? – совсем севшим голосом, невинно спросил глава, заинтересованным взглядом обводя двор, на котором они стояли, будто бы видел его впервые. «Забывчивость и отстраненность как результат жизни с двумя тиранами под боком, – подумалось Вэй Ину, когда он посмотрел на дядю, – подтверждено Не Хуай Саном». Лицо сына главы быстро приняло пунцовый оттенок, складка между бровями прорезалась сильнее: он, взглядом уже чуть ли не метая молнии, набрал полную грудь воздуха. – То есть как это «что-то должен делать»? Ты забыл?! – ощетинился Вань Инь. – Нет-нет! Ничего не забыл, как раз шел делать это самое «что-то»… – и тут же поспешил ретироваться с глаз долой. К слову добавить, встречать делегации самостоятельно Фэн Мянь решил отнюдь не за тем, чтобы прием гостей был более радушным – он уже не знал, куда себя деть в ожидании его прибытия. Глава всю ночь не мог сомкнуть глаз в предвкушении долгожданной встречи, так и провалялся в постели до наступления рассвета. А ведь в связи со свадьбой сына предстояло весь день, вечер и, возможно, ночь следующего дня провести на ногах. Однако усталость пока что не чувствовалась за томлением в ожидании. Поэтому дядя Цзян не знал, чем заняться, и следил за приготовлениями со стороны, локально помогая в чем-нибудь или спасая провинившихся от гнева Юй Цзы Юань.       Едва на горизонте замаячили черные точки, являющие собой сампаны какого-то ордена, Фэн Мянь поднялся на пристань и в ожидании переплел пальцы рук перед собой. Вначале, когда на белом полотне он увидел красное солнце, радость его в глазах заметно померкла, но затем сердце отчаянно забилось и запросилось наружу, едва он рассмотрел, как над сампанами, плывшими немного позади, взвились знамена с бычьими головами. Очевидно, он выглядел так взволнованно, что слуги перевели на него испуганные взгляды. – Вам нехорошо, господин? Может быть, вам вернуться в поместье и прилечь? Мы постараемся объяснить новоприбывшим гостям, что и как… – Нет, со мной все в порядке. Не волнуйтесь из-за таких пустяков, – озаряя всех своей лучезарной улыбкой, произнес глава и вновь обратил свой взор к горизонту. – Ты посмотри на него: сколько позерства! – неожиданно прозвучал возле него голос его жены. Юй Цзы Юань хмуро смотрела на то, как один из сампанов, плывущих к пристани, опередил впереди идущий под флагом красного солнца, и таким образом оказался во главе группы. – Даже не может вынести того, что кто-то плывет впереди него! И о чем только думал Цзян Чэн, когда приглашал его? Он даже не посоветовался с нами! – Моя госпожа, ты же прекрасно знаешь, что Не Хуай Сан – друг нашего сына, а, следовательно, он приглашен. Но поскольку глава ордена Не ни за что в жизни не отпустит его одного в Юнь Мэн, то прибыл вместе с ним. Оттого их делегация и столь многочисленна. Все-таки прибыл сам глава, – его задели слова жены о позерстве. Никакое это было не позерство, просто возлюбленный его ввиду особенностей характера не может позволить кому-то быть впереди него или же возвышаться над ним. Причем та же самая тенденция проглядывалась и в его личной жизни. Уж кто-кто, а Фэн Мянь об этом знал не понаслышке. – Святое небо, а этих кто сюда позвал?! – зашипела она, заметив знамена с красным солнцем. Но им уже было не до споров: первый сампан наконец-то причалил и на пристань в окружении других адептов сошли братья Не: по своему обыкновению сердитый Мин Цзюэ и робко мнущийся возле него Хуай Сан. У главы клана Цзян в волнении задрожали руки, когда он встретился с суровым взглядом лидера делегации: он быстро отдал ему честь, прикрывая глаза и выражая этим полную покорность. Тот ответил ему, но без особого энтузиазма. – Глава ордена Не, мы рады приветствовать вас и ваших людей в такой знаменательный для нас день в Пристани Лотоса. Я выражаю искреннюю надежду на то, что путешествие ваше было спокойным и без неурядиц, – заговорил Фэн Мянь, всеми силами пытаясь скрыть свою взволнованность – ответом ему послужил еле заметный кивок головы, после чего взгляд главы ненавистно впился в его жену. – Пурпурная Паучиха, – процедил он, хмурясь и сжимая руки в кулаки. – Красное Жало, – тон в тон ответила женщина, и лицо ее стало чернее тучи, а большой палец правой руки принялся неосознанно поглаживать кольцо. Адепты, обступившие их, тут же начали пятиться в разные стороны – настолько зловещей была аура этих прославленных воителей. – Прибыл сопровождать братца? Такое проявление заботы тебе несвойственно. Разумней было бы сломать мальчишке ноги и насильно оставить дома. Признайся, такой вариант проскользнул в твоей малообразованной голове в первую очередь? – То, как я воспитываю своих людей, не должно интересовать второстепенные фигуры других орденов! Твой благоверный сам пригласил меня на свадьбу своего сына, – после такого ответа раздраженный взгляд женщины тут же метнулся в сторону мужа, и лицо того покрылось легким румянцем. Она смерила его гневным взглядом, в котором отчетливо читался вопрос «значит, просто сопровождает брата, так ты сказал?», и вновь обернулась на прибывшего гостя. – Кого это ты назвал второстепенной фигурой ордена? – казалось, между ними сейчас ударит молния. И будет еще хорошо, если этой самой молнией не окажется Цзы Дянь госпожи Юй. – Отчего это ты стала так туго соображать, воительница? Уж часом, не старость ли это? Хорошую жизнь прожила, пора и честь знать. – Да как ты посмел, остолоп?! – злоба перекосила ее прекрасное лицо; она ухватилась за кольцо и взметнула руку в сторону – послышался звонкий треск, воздух разрядился от этого взмаха, и, сверкая фиолетовыми искрами, материализовался Цзы Дянь. Мин Цзюэ же, в свою очередь, развернулся к ней в пол-оборота и взялся за рукоять Ба Ся, чуть выдвинув ее из ножен. Не Хуай Сан тут же отпрыгнул от брата, и схватился за голову, пригнувшись, весь затрясся словно осиновый лист. Заклинатели, наблюдавшие за этой сценой, уже успели мысленно попрощаться с жизнью – если бы два этих прославленных воителя сошлись, размах их поединка был бы невообразимым. Встать между ними, чтобы предотвратить плачевное развитие событий, осмелился только глава клана Цзян: не зная, кого от кого он защищает, Фэн Мянь развел руки в стороны, намереваясь остановить того, кто первым нападет – спорящие стороны тут же притихли, убрав оружие. – Что вы решили сделать, госпожа? Разнести пристань и перебить других адептов? А вы, господин глава? Развязать войну с орденом Юнь Мэн Цзян? Что вообще только что произошло?! Что вы себе позволяете! Вы оба – известнейшие заклинатели и воители, такие уважаемые люди, а ведете себя неподобающе! Какой пример вы подаете своим последователям? – повысив голос, что уже не походило на его обычное поведение, остепенил их Фэн Мянь, поворачиваясь то к одному, то к другому. – Ты не учи меня! – рявкнул Мин Цзюэ. – А лучше бы ты его послушал, рогатая твоя башка! – тут же выплюнула ему в ответ Цзы Юань. – Прекратите, моя госпожа! Сегодня такой важный день: ваш сын женится! А вы хотите омрачить его радость? Что он скажет, когда узнает о том, что могло бы здесь произойти сейчас? Я никому из вас не позволю расстроить свадьбу, ради которой мой сын изводит себя и других вот уже на протяжении недели! Госпожа, прошу вас встретить остальных почетных гостей! Господин глава, – Фэн Мянь замер, не зная, куда бы ему отправить Не Мин Цзюэ, чтобы не пришлось потом долго и мучительно расплачиваться. Всю радость от предвкушения их встречи как будто смыло потоком ледяной воды: созерцать это суровое, помрачневшее лицо ему более не хотелось ни минуты. И потому он, нахмурившись, сказал первое, что подвернулось ему на язык, – добро пожаловать в Юнь Мэн!       После этих слов, он повернулся к ним спиной и стремительно сошел с пристани, глубоко вздохнув и измученно прикрыв глаза. Сзади послышался громкий голос госпожи Юй: «Эй, вы! Проводите этого недоумка и его верную свиту в отведенные для делегации Не комнаты!» И после чуть ли не рычание рассвирепевшего главы: «Придержи язык! Я не посмотрю на то, что ты женщина! А уж Ба Ся и вовсе плевала на это!» Теперь все адепты, находившиеся в Пристани Лотоса, страшились уже не двух, а трех людей, причем никто из них не мог сказать однозначно, кого он боялся больше: злющего на всех и вся Цзян Чэна и его Сань Ду, неистовствующую мадам Юй, грозящую Цзы Дянем, или свирепого Мин Цзюэ, готового для решение любого вопроса схватиться за Ба Ся. День определенно обещал быть насыщенным яркими впечатлениями. – Вэй Ин! Вэй Ин! – едва приметив своего друга, разгребающего какие-то ленты, задумчиво почесывающего при этом затылок, младший брат главы ордена Не рванулся к нему и распростер руки для объятий. – Это ты! Наконец! Как долго я тебя не видел! Я так рад! Так рад! – Хуай Сан! – они обнялись, и несказанно обрадовавшийся встрече У Сянь даже поднял его над землёй, немного покружив в воздухе. – Прибыли, значит? Вот повод, чтобы собраться, да? Даже не верится! – Да уж Цзян Чэн натворил дел! Ведь и вправду женится! Знаешь, я уже завидую ему: тоже хочу гулять на своей свадьбе и видеть рядом человека, которого люблю, – мечтательно протянул юноша и закрыл глаза, а на его губах расцвела вдохновленная улыбка. Вэй У Сяню даже не хотелось вторгаться в его грезы, чтобы вернуть с небес на землю, мол, с таким братом ты, скорее, будешь гулять на своих похоронах. – А что это у тебя за ленточки? Решил изучать искусство танца? – Не-ет! Это Цзян Чэн, он тут всех с самого утра запряг работать. Вот и мне досталось: должен перебрать все эти ленты, широкие отложить для украшения помещений, а узкие – для отдельных предметов. – Задание, ммм… серьезное. Кстати говоря, о Цзян Чэне… Только что на пристани произошло нечто ужасное… – Что может быть ужаснее, чем друг, который из-за предстоящей свадьбы двинулся умом? – смеясь, вопросил У Сянь, бросая в корзину все ленты, которые держал всё это время в руках. Не Хуай Сан замялся, отводя взгляд, потом оглянулся вокруг в поисках возможных нежелательных свидетелей, и сбивчиво заговорил, прикрывая рот рукой: – Мой брат чуть было не подрался с матерью Цзян Чэна! Прямо там на пристани! Они долго ругались друг на друга, пока твой дядя не разнял их. Представляешь, она вывела его из себя даже быстрее чем я! Если бы не господин Цзян, то он бы ее там точно прибил… – Но-но-но! Не недооценивай мадам Юй: еще неизвестно, кто кого. Она любого загрызет, даже такого человека, как твой брат. Но теперь к делу: говоришь, они так сильно повздорили? – юноши придвинулись друг к другу как можно ближе и теперь совсем заговорщицки перешептывались, позабыв обо всем вокруг. Нет, таких курьезов на свадьбе их дражайшего друга не должно было быть. – Истинно так! Она достала свой хлыст, а брат схватился за саблю. Ты бы видел его: я думал, нам всем крышка. С ним в последнее время такие припадки случаются, что не знаешь, куда спрятаться… В общем, он и так не особо миролюбив, а теперь и вовсе опаснее любого зверя. А тут госпожа Юй… Ну и пошло поехало… – Какого черта вы там делаете? – настиг их разбивающий вдребезги любое спокойствие голос. Человек, которого Не Хуай Сан боялся больше всего на свете, стоял прямо возле них. Сердца обоих заклинателей, описав в груди мертвую петлю, точно отмерли, будто бы юношей застали на месте какого-то ужасного преступления. – Я говорил тебе, что сначала ты выучишься и возмужаешь, а уже потом будешь крутить романы?! Ты что, опять начитался своих чертовых журналов?! Сколько раз я тебе повторял: если еще раз увижу, что ты листаешь эту несуразицу – повыкручиваю тебе руки! А ты, – он перевел свой звериный взгляд на Вэй Ина, – найди себе кого-нибудь другого и не смей заглядываться на него! – Прошу прощения, но Не Хуай Сан всего лишь мой друг! – попытался объяснить адепт из Юнь Мэна, нелепо улыбаясь и глядя прямо в сурово сузившиеся глаза главы ордена. – Я смотрю на него только как на друга. – Я тебя предупредил! Теперь ты, – Мин Цзюэ снова вернулся к брату, который с каждым его словом становился все прозрачнее и прозрачнее, теряя все краски. И похоже, что старшего это совершенно не волновало: он продолжал свою гневную тираду, – сейчас же иди в комнату, которую тебе выделили, и чтоб до самого вечера тебя наблюдали за книгами! Если вдруг я узнаю, что ты опять куда-то улизнул… Помяни мое слово, я устрою тебе райскую жизнь! Можешь не сомневаться.       Не в силах после такого представления сдвинуться с места, У Сянь долго смотрел вслед удаляющимся братьям, размышляя о том, что же такого плохого совершил в своей жизни его друг, что ему досталось это ужасное наказание? Это ведь ни капельки не сравнимо с их обучением в Гу Су – там ученикам такая дисциплина и во сне не привидится! Какой Лань Ци Жэнь! Вот он, истинный учитель, а ко всему прочему и оратор, и палач и далее по списку… После обучение в Цин Хэ Не, дети бы массово возвращались домой либо заиками, либо выдрессированными как верные цепные псы. И второй случай был явно не про Хуай Сана. – Вэй Ин!       «Ну что ты будешь делать! Из огня так сразу и в полымя…» – устало подумал У Сянь, оборачиваясь и ища взглядом шиди. Тот стоял и недовольно оглядывал корзину с валяющимися вокруг лентами – работа, естественно, была не доведена до завершения. Понимая, что сейчас его ждет еще одна передряга, старший ученик поспешил завести разговор в друге русло. – Слышал, что устроили на пристани два тирана-воителя? – выпалил он, присев возле корзины и принимаясь быстро сортировать ленты по толщине. К его удивлению, Вань Инь устало вздохнул, поник плечами и закрыл глаза – измученное праздничными заботами лицо словно потускнело. – Слышал. Мать ругается так громко, что ее и не захочешь, услышишь. Вот я, дурак, и спросил, что случилось. Наслушался вдоволь о Чи Фэн Цзюне, о своем отце, о себе, о своей свадьбе и прочем… Так что все уже знаю, – он присел на землю, не беспокоясь за свою одежду, в первый раз за день вспомнив о том, что существует такое понятие как «отдых». – Скажи, почему в такой судьбоносный день всё идет наперекосяк? Почему все вокруг не хотят понять, что этот день для меня невероятно важен? Я был так счастлив, когда он ответил на мои чувства, а когда согласился выйти за меня – выйти за меня, отказаться от всего, что его ждало в будущем, от своего положения, от власти – я думал, что сойду с ума от счастья! И вот этот день настал, день, когда все должно быть идеально. И что я вижу? Моя мать закатывает скандалы с самого утра, слуги норовят перепутать всё, что можно и нельзя, гости ордена хватаются за оружие! Я больше не в силах держаться – мне кажется, что голова сейчас разорвется пополам! – Перестань думать обо всем этом, Цзян Чэн! – резко одернул его шисюн, сев напротив него на корточки и обхватив за плечи. Тот медленно поднял замученный взгляд и уставился на брата, с трудом воспринимая слова, которые ему говорили. Вэй Ин же смотрел пронзительно, словно в душу заглядывал. – Когда думаешь только о плохом – это и происходит. Думай, что скоро сюда прибудет тот, с кем тебе предстоит связать себя узами брака. Это зародыш новой семьи! Это счастье! Только вдумайся – ты должен быть на седьмых небесах! Ты сейчас счастливее любого в Пристани Лотоса! Подними в памяти его образ – знаешь, каким он предстанет перед тобой сегодня вечером? Ты лишишься дара речи, увидев, кого ниспослала тебе судьба! А ты что? Видел себя в зеркале? Разве таким вот ты его встретишь? Выкинь все заботы из головы и лучше подумай о себе. Я, так и быть, пригляжу за порядком. – Неужели ты?.. Я правда могу положиться на тебя? – в его глазах блеснуло искреннее изумление и какая-то легкая тень надежды хоть немного разгрузить свои плечи сегодня. У Сянь утвердительно кивнул, растягивая губы в добродушной улыбке. – Тогда, конечно же, я пойду и начну готовиться к церемонии! Полностью вверяю в твои руки приготовления – надеюсь на тебя! – Уж не подведу в такой день, не беспокойся! – хохотнул юноша, глядя на то, как быстро и легко поднимается на ноги его шиди, наполненный свежими силами, а затем тоже встал с травы, оглядываясь вокруг. – Да, пора бы мне тебя сменить – ты ж у нас жених: должен выглядеть безукоризненно. – Кстати, Вэй Ин, матушка говорила что-то про людей из ордена Ци Шань Вэнь. Ты никого не встречал? – Ты все-таки пригласил их? Ты позвал Вэнь Нина? – молодой заклинатель аж подпрыгнул на месте от такой неожиданной, но бесспорно приятной для него новости – все-таки со стеснительным лучником из ордена красного солнца они успели завести крепкую дружбу. – О, шиди! Так здорово! Иди обниму! – Нет-нет! Давай без этого! – вспыхнул юноша и начал отмахиваться от норовившего его сграбастать в объятия брата. – Я, конечно, сам бы ни за что не позвал, но, учитывая тот факт, что он в позапрошлом месяце пригласил меня на свою свадьбу, мне пришлось оказать ему ответный жест учтивости. – Ну, Цзян Чэн! Вэнь Нин хороший парень! – Парень-то он может и хороший, но глава ордена, к которому он принадлежит, не внушает мне доверия. К тому же, ты забыл, за кого вышел твой хороший парень? Я всю дорогу до земель Ци Шань гадал, кто же это будет, и меня посещали такие безумные идеи… Но, скажу честно, когда увидел их на церемонии, думал, что не сойду с места, на котором стою. – О, да! Вэнь Нин нас всех удивил! – У Сянь рассмеялся и заложил руки за голову, вспоминая, как пару месяцев назад он гулял на свадьбе своего верного и преданного друга. Кто бы мог предположить, что такой скромный и боязливый человек, как Вэнь Нин, свяжет свою жизнь с кем-то настолько… Вэй Ин не мог подобрать правильного слова, чтобы как-то однозначно охарактеризовать эту личность. Ему было абсолютно понятно удивление Цзян Чэна – он и сам, когда увидел жениха, то почувствовал легкое головокружение и не сразу сумел заставить себя закрыть рот, чтобы его удивление выглядело не так явно. В начале церемонии Вэй У Сяня одолевали сомнения, что это брак по любви – ему казалось, что на это есть чья-то воля, противоречащая желаниям самих венчающихся. Но после, когда он увидел выражение совершенно неземного счастья на лице Вэнь Нина и то, каким восторженным взглядом смотрит на него жених, все сомнения растворились подобно утреннему туману. – Интересно, они приедут вместе? Ведь ты, наверное, его одного позвал. – Конечно, одного! Но почему-то мне кажется, что его муженька это не остановит. Ты же помнишь, что он учинил после свадебного банкета? – Вань Инь нахмурился и небрежно махнул рукой, как бы показывая этим, что не одобряет той штуки, произошедшей на чужой свадьбе. – Как забыть! У Вэнь Нина лицо было под цвет одежд – так покраснел! – старший ученик сразу же воспроизвел в памяти тот самый момент, когда молодоженам было предложено покинуть банкет, чтобы разделить брачное ложе. И как только они встали из-за стола, Цюн Линь был тут же подхвачен на руки, и его новоиспеченный муж с абсолютно каменным выражением лица развернулся и понес его в комнаты, не обращая внимания на то, что юноша был едва в сознании от накрывшего его с головой смущения. – Ладно, удаляюсь. Смотри, не подведи меня. Уже совсем скоро они должны прибыть. Ты знаешь, что нужно делать. И пожалуйста, Вэй Ин, не выкини очередной какой-нибудь своей шалости! – наследник клана сложил руки в умоляющем жесте, наградив брата пронзительным взглядом, после чего торопливо направился прочь со двора, чтобы слуги могли начать готовить его к церемонии.       Несмотря на то, что Вэй Ин терпеть не мог все эти хлопоты и суетные заботы, ему пришлось взяться за дело основательно: ради спокойствия его дорогого шиди и ради того, чтобы этот день действительно стал самым счастливым в его жизни. Теперь работа шла более плодотворно: никаких путаниц, неурядиц, ничего из того, что могло бы помешать приготовлениям, не происходило. Все работали слажено, никто ни на кого не кричал и никто никого ежесекундно не отсчитывал. «Не знаю, что у них за привычка постоянно кричать на всех подряд? – недоумевал Вэй Ин, наблюдая за тем, как служанки прикрепляют к выступам крыши красные фонари. – Ведь можно добиться куда больших успехов, если делать все спокойно. Вот ведь, что Цзян Чэн, что мадам…»       Поместье преображалось стремительно. Красный цвет играл повсюду: расписные фонарики, ленты, прочие украшения и декорации. Вэй Ин распорядился о том, чтобы в покоях, где должна будет состояться первая брачная ночь молодоженов, заблаговременно расстелили самое свежее постельное белье, осыпав ложе, как того и просил Вань Инь, красными лепестками цветов, и принесли туда благовония. – Проверьте масло в лампаде: чтобы его хватило на всю ночь. И откройте окно, пусть комната наберет свежий вечерний воздух, пока они будут на банкете. Осыпьте постель также семенами лотоса! А! Ведь еще же, чуть не забыл! – он хлопнул себя по лбу и решил все-таки отправиться в покои самостоятельно. На маленьком столике возле аккуратно застеленной постели, юноша оставил пару баночек и свернутую в несколько раз белоснежную ткань. Осмотрев комнату хозяйским взглядом, старший ученик пришел к выводу, что она выглядит безукоризненно: украшенная красными лентами, свежими цветами, поющим ветром, сделанным из особого металла и издающим нежные переливающиеся звуки, который слуги прикрепили над окном. Тогда Вэй У Сянь повелел запереть ее и никого более туда не впускать вплоть до самого вечера.       «Шиди будет в восторге. Только бы у них все получилось. Нужно было все-таки сходить в храм и попросить за эту ночь. Но уж поздно, и стоит положиться на Цзян Чэна. Надеюсь, он внимательно прочел те журналы, что посылал ему Не Хуай Сан. А теперь я понимаю, зачем он послал ему такую стопку: не вышли он их, брат их бы зубами разгрыз, а потом бы и его заодно. Страшный человек…» – и преисполненный этих мыслей, У Сянь удовлетворенно направился в поселение.       На улицах было полно народа, настроение было самым, что ни на есть праздничным. У прилавков купцов юноша даже пару раз увидел адептов других орденов, прибывших в Пристань Лотоса по такому счастливому случаю. Кругом все улыбались друг другу, радостно поглядывая в сторону поместья Цзян, тут и там продавали самые разные цветы, которые даже не росли в окрестностях Юнь Мэна, от дома к дому протянулись длинные веревки с расписными фонариками. Да… Погулять здесь сегодня вечером было бы просто потрясающе… – Вэй У Сянь! Вэй У Сянь! Я нашел тебя! – залепетал чей-то голос откуда-то позади. И прежде чем старший ученик обернулся, кто-то крепко обнял его за пояс, уткнувшись лицом в его одежды. – Я так соскучился по тебе! Так рад видеть! Наконец-то! – Вэнь Нин? Надо же! Слышал, что ты прибыл! Ну что уж, что уж! Перестань, мне щекотно! – однако Вэй Ин, как не пытался оторвать от себя юношу, так и не смог, поэтому просто обнял его в ответ, насколько это позволяло то положение, в котором они находились. Послышался всхлип. Старший ученик Юнь Мэна, навострив уши, развернулся, насилу вырвавшись из хватки, и внимательно всмотрелся в раскрасневшееся лицо. – Только не говори мне, что ты всплакнул? Неужели я настолько красив? – Это…это я просто от радости… Ты же мой лучший друг, а я вижу тебя раз в несколько месяцев… А в последний раз нам даже не удалось как следует наговориться обо всем и… – он поднял свои слегка влажные глаза и восхищенно уставился на заклинателя, словно бы перед ним находился не Вэй У Сянь, а местное божество. Такое внимание одновременно и льстило, и смущало. Старший ученик ордена Юнь Мэн Цзян по-братски потрепал его волосы и широко улыбнулся своей излюбленной улыбкой. – Я полагаю, ты прибыл не один? Ну и где же тогда ты оставил своего ненаглядного? – хитрый прищур заставил адепта из Ци Шань Вэнь смутиться еще больше: он отвел глаза в сторону, но лицо его приняло какое-то виноватое, почти щенячье выражение. – Как только мы сошли с пристани, то сразу же направились к главе ордена. Там я сказал, что мне нужно найти одного человека и убежал, пока они не спохватились. И вот, отправился искать тебя, – радостно заключил он, просветлев и улыбнувшись. Вот так номер: чтобы найти его, Вэй Ина, убежал посреди беседы с главой другого ордена, когда никто уж точно не осмелился бы задерживать его. «Все-таки какой отчаянный парень! Истинно прекрасный друг!» – думал про себя У Сянь, все более удивляясь и восхищаясь его смелым поступкам. Но неожиданно, переведя взгляд ему за спину, перестал веселиться и убрал руки от чужих волос, неосознанно делая несколько шагов назад на более безопасное расстояние. – Эм… я не уверен, что твой план сработал... Рад встрече, приветствую вас в Пристани Лотоса! – удивленный такой резкой переменой в выражении лица своего друга, молодой заклинатель медленно, боязливо переступая с ноги на ногу, обернулся, прижимая руки к груди. И тут же, сдавленно пропищав «ой», виновато опустил глаза. – Прости, Чжу Лю… Я-я просто очень хотел увидеть У Сяня. Ведь мы так давно не виделись с ним… Прости, что оставил тебя…       «Ох и не нравится мне этот бесстрастный взгляд! Как Лань Чжань, ей-богу, и не поймешь: злится или радуется. В который раз удивляюсь, как эти двое сошлись? Вода и камень!» – для большей своей безопасности заклинатель из Юнь Мэна отступил еще на два шага и примирительно выставил руки вперед. Вэнь Чжу Лю стоял там же, где и остановился, заложив руки за спину, и пронзал его холодным, ничего не выражающим взглядом. И казалось, что воздух вокруг них начал стремительно остывать от такой напряженной атмосферы. Не сказать, что это устраивало Вэй Ина: фактически он не был ни в чем виноват перед Чжу Лю – если тот неправильно истолковал себе ситуацию, увидев их вместе, то этого непосредственно его трудности. А Вэнь Нин готов был провалиться сквозь землю, неловко ощущая себя перед Вэй Ином и перед мужем, не зная, перед кем именно ему стоит начать извиняться в первую очередь. Больше всего на свете он боялся чем-то не угодить своему мужу, который, по мнению самого Цюн Линя, неизвестно что в нем нашел, но он также боялся ударить в грязь лицом перед У Сянем, коего считал примером для подражания. А теперь вот: два мужчины, которыми он восхищался до щенячьего визга, стояли напротив друг друга и не сказать, чтобы особо радовались такой встрече. И до того юноша разнервничался, что весь сжался в комок, поник плечами – прямо еще немного, и он заскулил бы как брошенный щенок, но к счастью, до этого не дошло. Взгляд Чжу Лю, переведенный на него, тут же смягчился: заклинатель быстро сократил расстояние между ними и заключил его в объятия, успокаивающе поглаживая рукой по волосам. И Вэй Ин был готов с кем угодно побиться об заклад – на губах этого сурового воителя в этот момент заиграла легкая улыбка. – Не убегай так больше, – У Сянь даже вздрогнул от его глубокого голоса, наполненного такой ангельской нежностью. «Просто семейная идиллия. Я тут явно лишний», – подумалось ему. Вэнь Цюн Линь, осознав, что он прощен, прижался к мужу теснее, обнимая его и смешно поджав при этом губы. Но потом, будто вспомнив о том, что они все еще не одни, молодой адепт Ци Шаня одарил Вэй Ина своей милой улыбкой. – Увидимся, Вэй-сюн! – они даже и не думали отпускать друг друга: суровый воитель, более известный как Сжигающий Ядра, ласково обхватив юношу за талию, как будто бы придерживая, повел его дальше по улице, ловя каждое его слово и окутывая своей неиссякаемой заботой. – Куда мы теперь, Чжу Лю? – Я видел здесь человека, торгующего сладкими орехами. Хочешь, сходим и купим сколько-нибудь? – поинтересовался он. – Конечно! Я ведь их так люблю! Давай купим побольше! – от былой его неуверенности не осталось и следа: Вэнь Нин светился чуть ли не ярче солнца, полностью увлеченный поступившим предложением, и еще крепче стискивал руку своего возлюбленного. – Столько, сколько сможешь съесть. – Я согласен! – Еще я проходил мимо лавки со специями. Ты же любишь добавлять их в овощной бульон? – Обожаю! – На ночь можно будет погулять вдоль берега. Там наверняка будет очень красиво, когда взойдет луна. Тебе же понравилось там, на пристани? – Ты лучший, Чжу Лю!       У Сянь провожал их долгим взглядом, пока они не скрылись за поворотом, полностью поглощенные друг другом и своим маленьким счастьем. Да, такого заботливого муженька, как Чжу Лю, который смотрит тебе в рот, нужно было еще поискать. «Теперь Вэнь Нину вряд ли приходится терпеть насмешки со стороны: как за каменной стеной». Размышляя о том, как эти двое вообще сошлись, он задумчиво шел по направлению к пристани, не смотря по сторонам и не обращая внимания на суетившихся людей, пальцами указывающих куда-то вперед. С одной стороны, Цюн Линь невообразимо милый и хорошенький, невероятно способный и талантливый, просто эти самые способности и таланты глубоко сокрыты от посторонних глаз. А с другой, он такой тихий и невзрачный – как кто-то, вроде Сжигающего Ядра, заметил его среди многих тысяч других лиц? Хотя, наверное, именно такой человек, как он, и должен был его заметить: тот, кто смотрит сначала вглубь, а уже потом на внешность... Нет, все-таки, совершенно разные, они гармонировали друг с другом.       Но его внимание вдруг привлекли золотые одежды людей, находящихся на пристани, видимо только-только прибывших. Присмотревшись, У Сянь тут же различил мадам Юй, которая стояла, ласково держа за руку какую-то невероятно красивую женщину с надменным и гордым лицом – на лбу ее виднелась киноварного цвета метка. Они весело болтали друг с другом, смеясь и улыбаясь, и сие видение, как искренний смех госпожи, так поразило старшего ученика, что он даже на мгновенье остановился, удивленно моргая, но не отводя от женщин взгляда. – Это прекрасно, что ты здесь, но как ты оставила своего непутевого муженька одного? В Лань Лине что, внезапно испарились все девушки, и твоя душа заведомо знает, что можно не волноваться? – хитро ухмыльнувшись, поинтересовалась Цзы Юань и, не отпуская руку подруги, повела ее вниз с пристани, заботливо посматривая вперед, предупреждая каждый ее шаг. – Ох, если бы я взяла эту похотливую лисицу с собой, то в Юнь Мэне бы не осталось непорочных девушек, моя дорогая. С ним не сладить – это мое наказание. Такая же тряпка, как и твой, может даже и хуже! – сварливо отвечала та, гордо вздергивая свой аккуратный носик и морща лицо так, будто бы она чуяла неприятный запах. – А этот твой Фэн Мянь – сама доброта и забота, чтоб его – все по-прежнему не может оценить, как ему повезло в жизни? – Ты мне льстишь, сестренка, – рассмеялась мадам Юй, шутливо отворачиваясь от нее. Но когда она снова вспомнила лицо своего благоверного, ее аж передернуло и она скривилась. – Да что уж у него изменится… – Смотрю, тебе и думать о нем тошно, дорогая? И правильно. Ты с ним не нежничай! Если бы меня обручили с ним, он бы у меня тоже по струнке ходил! Но уж, прости за прямоту, но не могу не спросить: какой идиот пригласил на свадьбу твоего драгоценного сына этих дикарей из Цин Хэ? Вам что, не хватает других гадких тварей в жизни? – презрительно выплюнула госпожа в золотых одеждах, оглядываясь на сампаны, над которыми вздымались знамена с бычьими головами. Цзы Юань даже не стала провожать ее взгляд: она устало закрыла лицо рукой, тяжело вздохнув. – А какому идиоту может еще взбрести в голову такая блажь? Цзян Чэн пожелал видеть на праздновании только Не Хуай Сана – младшего брата, помнишь его? Такой неспособный… – Да-да, конечно, дорогая! Два брата и оба дефектные: один – сумасшедший, другой – неумеха! Куда ж их забудешь: экая великая династия! – она пронзительно и громко рассмеялась, отчего Вэй Ин, прекрасно слышавший этот диалог, поморщился. Женщина быстро достала из-за пояса веер и прикрыла рот, кокетливо оглядывая адептов, находившихся поблизости, невольно ставших свидетелями ее несдержанности. – Вот, именно его. И что делает мой благоверный? Он приглашает весь орден во главе с этим неуравновешенным! Мне кажется, что еще немного и я сойду с ума. Сегодня утром, когда они прибыли и это зверье прилюдно оскорбило меня, Фэн Мэнь вступился за него и не позволил мне научить его уму-разуму. – Он оскорбил тебя?! Жалкий червяк, да как он посмел! А этот ничего не сделал? Возмутительно! Мы слишком много спускаем с рук этому треклятому ордену Не! А совершенно не стоило бы. – Да как уже ему слово против скажешь, когда наш сердобольный глава трясется в его присутствии как кролик передо львом? С таким главой нам только и быть под орденом Не. Жду не дождусь увидеть свое ненаглядное чадо во главе Юнь Мэна Цзян, то-то люди увидят настоящего правителя! – горделиво закончила мадам Юй, самодовольно выпятив вперед грудь и кинув торжествующий взгляд на свою подругу. – Вот уж хорошо сказано, сестренка! Власть сыновьям, единственному счастью в жизни! – она радостно подхватила ее слова, крепко стиснув руку госпожи Юй, но та неожиданно жестом велела ей замолчать. Удивленный и одновременно с тем разгневанный взгляд ее зацепился за Вэй Ина, не сводившего с них глаз. Госпожа Цзинь тоже посмотрела на него, и юноше показалось, что его словно целиком искупали в презрении: он уже успел осведомиться у небес, чем таким заслужил наказание случайно услышать разговоры этих жительниц змеиного гнезда. Тем временем гостья обратилась к госпоже Юй, – дорогая, это и есть Вэй У Сянь? То самое пятно позора на вашем великом ордене?       Мадам Юй сдержанно кивнула, по-прежнему вглядываясь в него. Вэй Ин напрягся, чувствуя, что терпение постепенно покидает его: ему было бы все равно, если бы эти женщины оскорбляли только его, но то, как они отзывались о его дяде, о Не Хуай Сане, заставило кровь закипать. Но он упорно продолжал молчать, не прерывая зрительного контакта с мадам. – Что ты здесь делаешь? – небрежно спросила она, когда ей осточертело играть с ним в гляделки. – Иду встречать адептов из Гу Су. Цзян Чэн ушел готовиться к церемонии, оставил их на меня, – насколько это было возможно спокойно произнес молодой заклинатель, не обращая внимание на то, как недовольно нахмурилась спутница в золотых одеждах. – Ты? Идешь встречать адептов из Гу Су? Я не хочу, чтобы свадьба моего сына сорвалась, – сквозь зубы процедила Юй Цзы Юань, сощурив глаза, как будто бы хотела выведать, что на этот раз замышлял их непутевый воспитанник. Но между ними стояла стена взаимной нелюбви друг к другу, и это все, что можно было увидеть сейчас в каждом из них. – Да-да, уж лучше займись делом! Проводи-ка моего сына в комнаты, отведенные ему. Дорогой, подойди ко мне на минутку! – любовно окрикнула она подозрительно знакомую Вэй Ину спину, облаченную в золотую ткань. И когда этот «кто-то» повернулся к ним лицом, старший ученик Юнь Мэна был готов упасть на колени, колотить по земле кулаками и проклинать штуку под названием «судьба». Цзинь Цзы Сюань степенно подошел на зов матери и остановился рядом с ней, окинув Вэй Ина взглядом, который по степени презрения во много раз превосходил материнский. Нет, как же он ошибался, когда думал об этом дне, как о самом прекрасном и счастливом… – А-Сюань, вот он покажет тебе твое покои. Уж не взыщи, любовь моя. – Ну уж нет! Цзян Чэн поручил мне лично встретить делегацию из Гу Су! А они должны быть здесь в скором времени! Если ваш ненаглядный сынок подождет где-нибудь до их прибытия, то я, так и быть, провожу его, – самодовольно усмехнулся У Сянь, с вызовом глядя прямо на наследника клана Цзинь, цвет лица которого постепенно становился под цвет метки на лбу от стремительно охватывающей его злости. – Да как ты!.. – начала госпожа Цзинь, но тут внезапное происшествие прервало все ее дальнейшие высказывания. Кто-то с ходу сбил ее сына с ног и в мгновенья ока повалил на землю, безвольно падая сверху. Произошло все это так стремительно, что никто и глазом моргнуть не успел. От громкого неприятного звука столкнувшихся частей тела – этот кто-то ударил Цзинь Цзы Сюаня прямо в голову, отчего тот резко зажмурился при падении – госпожа Цзинь вскрикнула и тут же испуганно прикрыла рот ладонью. Когда шок прошел, женщина бросилась на землю, чтобы поднимать свое драгоценное чадо. Юй Цзы Юань пораженно застыла, оглядывая так «внезапно ворвавшегося» посреди разговора человека. – А-Сюань! Что с тобой? Да куда ты, святые небеса, смотришь, несносный мальчишка?! Неужели нет глаз поглядеть на дорогу?! Ты чуть не убил моего сына! – Да уж, он такой: его легким толчком убить можно, – весело добавил Вэй Ин, который уже разглядел, кто именно врезался в напыщенного цыплёнка госпожи Цзинь, и откровенно наслаждался произошедшим. – Прикуси язык сейчас же! – сурово одернула его мадам Юй, плечом оттолкнув подальше от пострадавшего. Цзы Сюань, открывший глаза и дождавшийся, когда перед ними перестанут играть разноцветные всполохи, сфокусировал взгляд на своем «обидчике», который все еще лежал на нем сверху, отходя от полученного удара. – Простите-простите-простите! Я не хотел! Я случайно! Я приношу свои извинения! Чем я могу помочь? Я не знаю, чем я могу вам помочь! Не знаю, простите! Простите! – сбивчиво лепетал Не Хуай Сан, снова зажмурив глаза от того, что боялся гнева со стороны Цзинь Цзы Сюаня и его матери. Но вопреки всем ожиданиям Вэй У Сяня, тот не разразился ругательствами и проклятиями: он пораженно смотрел на то, как заклинатель из ордена Не склонял перед ним голову при каждом своем «простите». – Не нервничай ты так, братец! От кого ты убегаешь, что даже не углядел такую важную шишку перед собой? – старший ученик ордена Юнь Мэн Цзян помог другу подняться и принялся отряхивать его от пыли. И вот тебе на: Вэй Ин, конечно, привык, что Цзинь Цзы Сюань смотрит на него косо после того случая в Гу Су, но тут он совсем потерялся, когда увидел, каким ненавистным взглядом сопровождает каждое его действие адепт Лань Лина. Казалось, что Не Хуай Сан уже и забыл, что только что случилось: он снова весь побледнел, начал заикаться и совсем перестал обращать внимания на свою «жертву», которая до сих пор сидела на земле, неизвестно чего ожидая. – Как мне быть, Вэй-сюн! Если братец узнает, что я убежал, – а он точно узнает об этом – что со мной будет? О-он велел мне сидеть за учебниками, но я не могу там находиться, когда вы все здесь! Спаси меня, умоляю тебя! – сбивчиво лепетал юноша и нервно тряс его за рукав ханьфу, постоянно оглядываясь вокруг, как будто бы ожидал, что Не Мин Цзюэ прямо сейчас выскочит внезапно из-за какого-нибудь угла, взвалит его на плечо и кинет в близ лежащую канаву. Женщины не трогались с места, смотря на Хуай Сана как на умалишенного, а госпожа Цзинь даже старалась как-то отгородить своего горячо любимого сына от этих двоих, дабы уберечь от дурного влияния. Однако тот, внимательно слушавший разговор двух друзей, продолжал лишь недоуменно хлопать длинными ресницами. – Я могу тебе помочь только тем, что найду прочную веревку и подыщу хорошее дерево! Хотя бы не будешь мучиться, – от его слов друг совсем поник и уже готов был упасть без памяти прямо здесь на дороге, и У Сянь засмеялся, успокаивающе похлопав друга по плечу, – да ладно тебе. Уж всяко он тебя пощадит. Но я на твоем месте лучше бы не испытывал его терпение, поэтому – никогда не думал, что скажу это – тебе лучше вернуться за книжки. С ним даже я бы не осмелился шутить. – Я мог бы тебе помочь! – неожиданно для всех выпалил Цзинь Цзы Сюань, отталкивая руки матери, которые норовили отряхнуть с его золотых одеяний дорожную пыль. Не Хуай Сан и Вэй У Сянь замерли как изваяния, недоуменно уставились на него, пытаясь осмыслить, что вообще здесь происходит. Но молодой господин Цзинь был на удивление серьезен: в его глазах не было ни малейшего намека на шутку или издевку, а на щеках даже зацвели пунцовые пятна. – Ты мог бы сказать, что это я отвлек тебя, и мы вместе вернулись бы к тебе…       Торопливо раскрывшийся веер спрятал лицо адепта ордена Не, оставляя на виду только испуганные глаза. «О, боги… Он ударился головой… Из-за меня наследник клана Цзинь повредился рассудком!» – такие мысли лихорадочно сталкивались в голове бедного, напуганного до обморочного состояния Не Хуай Сана. Их зрительный контакт с Цзы Сюанем длился так долго, что ему самому уже стало неловко от этого – все-таки, не то, чтобы они были хорошими друзьями… Поэтому такие выходки со стороны наследника клана Цзинь были чем-то из ряда вон выходящим. Но этот его взгляд стоило видеть: такой решительный, выражающий какую-то надежду, как будто бы втайне молящий его о чем-то… – Я-я пожалуй пойду, Вэй-сюн, – не прекращая смотреть на адепта в золотых одеждах, медленно заговорил он и попятился назад, не отнимая от своего раскрасневшегося лица спасительный веер. Когда он отошел на порядочное расстояние, то тут же припустился бежать со всех ног и так ни разу и не обернулся. А разбитый таким внезапным бегством объекта своей страстной влюбленности Цзинь Цзы Сюань остался стоять на месте: он, конечно, дернулся было следом, но вовремя вспомнил, что рядом стоит хищно ухмыляющийся Вэй У Сянь, пристально наблюдающий за его реакцией. А потому он натянул на лицо привычное выражение полного безразличия и косо взглянул на старшего ученика ордена Юнь Мэн Цзян. – Пресвятое небо, да что с этим мальчишкой? Что за недоразумение вырастил этот черт Чи Фэн Цзюнь? Какая несуразица! Смотреть противно! – фыркнула госпожа Цзинь, презрительно скривившись и отвернувшись в сторону, намеренно не глядя на удаляющегося юношу. Вэй Ин бы не пропустил эту фразу мимо ушей, если бы не был так занят изучением ее сына – видел он уже у кое-кого этот исполненный надежды взгляд и терзали его сейчас небеспочвенные подозрения. И сомнениям было суждено развеяться в следующее же мгновенье со словами молодого господина Цзинь. – Я не разрешаю вам оскорблять этого человека в моем присутствии, матушка. – На горизонте белые знамена с голубыми облаками! Наконец прибыли! – вдруг закричал кто-то с пристани. Вэй Ин и госпожа Юй одновременно обернулись на голос, а после их взгляды встретились. Женщина недовольно нахмурилась и подошла к юноше ближе, приближая свое лицо к чужому, и уже глядя глаза в глаза, вкрадчиво произнесла: – Я ухожу с госпожой Цзинь, и если здесь случится какая-нибудь непредвиденная ситуация – ты ответишь лично передо мной, будь покоен, – и так же угрожающе отстранилась, не спуская с него тяжелого взгляда. Когда она царственно удалилась в сопровождении своей подруги и ее сына, юноша вздохнул свободно, молодой ланью взбежал на пристань и, приложив руку ко лбу, восторженно уставился на линию горизонта. Так и было: по воде мерно плыли несколько групп сампанов с вздымающимися знаменами ордена Гу Су. И старший ученик уже был готов запрыгать на месте от нетерпения: хотелось стать водным течением и погнать суда вперед как можно быстрее. – Велите сейчас же нести паланкин! – распорядился Вэй Ин, и два адепта тут же суетливо рванулись выполнять его приказание. – Наконец-то, дождались…       Когда на пристань сошли адепты из Гу Су, высоко держа в руках белоснежные ткани, надежно скрывающие человека, находившегося за ними, старший ученик даже затаил дыхание, широко распахнув глаза. Все внимание людей, находившихся в это время здесь или неподалеку, без исключения было приковано к белоснежной завесе – каждый хотел увидеть хоть краешек парадного платья, хотя бы обувь, что уж тут говорить про лицо… Но нет: заклинатели из Облачных Глубин надежно закрывали невесту от посторонних глаз. Они аккуратно спустились с пристани и степенно подошли к уже ожидающим их слугам, в руках державшим яркого праздничного цвета паланкин. Также легко и грациозно, сохраняя тайну, человек, скрывающийся за белоснежной завесой многочисленных тканей, исчез за красными шторами паланкина. Адепты Гу Су облегченно опустили белые ткани и только сейчас, очевидно расслабились, будто бы выполнив наитруднейшую миссию. Как только завеса была опущена, Вэй Ин с удивлением обнаружил там никого иного, а Лань Ван Цзи, который склонив голову в знак благодарности перед другими заклинателями своего ордена, степенно отошел от паланкина. Процессия двинулась вверх по улицам, привлекая всеобщее внимание: женщины восхищенно смотрели на красные шторы, расшитые золотым, некоторые молоденькие девушки бросали под ноги слуг, несущих паланкин, лепестки цветов. За адептами из Гу Су следом бежали маленькие ребятишки, показывая на них пальцами и восторженно замирая, ловя на себе их лучистые взгляды.       Вэй Ин шел следом за ними и не решался догнать Лань Чжаня, чтобы пойти рядом с ним: эту потрясающую своей красотой картину хотелось созерцать со стороны, дабы запомнить каждое мгновенье, каждую деталь. А Ван Цзи, одетый в праздничные белоснежные одежды, украшенные изящными голубыми узорами, с длинным небесного цвета поясом, невозмутимо шел рядом с паланкином, иногда поворачиваясь и проверяя, надежно ли задвинуты на нем шторы. Такая забота казалось У Сяню невероятно милой и трогательной, поэтому он следовал за ним и широко улыбался, ловя взглядом каждое его действие.       Когда они достигли поместья, им на встречу вышли непосредственно сам глава и его жена. Дядя Цзян очень радушно встретил второго молодого господина Ланя, а после отдал приказания слугам, куда вести вновь прибывших гостей. И только тогда Ван Цзи степенно обернулся назад, взглядом тут же останавливаясь на старшем ученике ордена. Сколько всего можно было прочитать в этих глазах, если знать правильный подход, но У Сянь даже голову ломать не собирался, он ясно видел одно: этот человек безумно рад его видеть здесь и сейчас – так искрилось каким-то непорочным сиянием его по обыкновению холодное лицо. – Вэй Ин… – скорее эти слова можно было прочитать по губам, нежели услышать, и заклинатель Юнь Мэна тут же широко улыбнулся ему, приветливо помахав рукой, преодолевая желание вовсе броситься на шею застывшему Лань Ван Цзи, чтобы случайно не вогнать его в краску и не вывести из себя. – Да уж столько не виделись, что мог бы и порадушнее встретить! – засмеялся тот, подходя ближе к нему, намеренно не смотря в эти глаза: взгляд Ван Цзи слишком проницательный, будто бы он видит насквозь, но одновременно с тем такой удивительно мягкий и добрый. – Лань Чжань, ты как обычно! Вот я лично счастлив тебя видеть и заявляю об этом во всеулышание! Будь честным хотя бы с самим собой: ты скучал по мне?       Второй нефрит молча смотрит на него, никак не реагируя на эти слова, тем не менее в его взгляде У Сянь не видит ни раздражения, ни упрека, а значит, в принципе, можно расценивать это как положительный ответ. Однако молчание напрягает, и старший ученик ордена Юнь Мэн Цзян быстро переводит разговор в другое русло: – Почему ты тоже шел за ширмой? Моральная поддержка? – юноша удивленно хлопал длинными ресницами, смотря куда-то ввысь, припоминая свои впечатления от увиденного: было стыдно себе признаться, но когда он увидел, как из-за завесы показался Ван Цзи, У Сянь на мгновенье подумал, что венчаться прибыл именно он. И до того эта мысль была нелепа, что теперь юноша сам себе удивлялся. – Я нес его на руках, – спокойно отозвался второй молодой господин. – На руках? – изумленный взгляд воспитанника ордена Цзян был тут же переведен на него. – Да. Это традиция: пока он не прибыл в поместье Цзян, то не должен касаться земли. – Восхищаюсь тем, как у Гу Су чтут традиции предков, – рассеянно протянул Вэй Ин и зевнул, зажмуривая глаза. Почему-то какой-то подобный ответ он предполагал с самого начала. Они стояли молча возле поместья, но никто не спешил уйти: У Сянь, заложив руки за голову, отрадно смотрел в небесную синь и на то, как солнце постепенно начинает опускаться ниже; Лань Чжань же все это время не сводил с него хрустально-ледяного взгляд. И нельзя было понять: то ли это было отражение солнца, то ли в его глазах теплилось какая-то мирная радость. Кто бы сказал, что в этой светлой голове в данный момент было столько смелых и счастливых мыслей, что он с трудом удерживал привычное спокойствие на лице. Конечно, эти лепестки цветов, бросаемые женщинами, эти радостные, восторженные улыбки, детские крики, эти расшитые золотом красные шторы паланкина кого угодно заставят мысленно перенестись в образ жениха или же невесты… Вот и в воображении Ван Цзи медленно собиралась картина подобного торжества, где главными героями были бы совершенно иные люди. Чувствуя, как запылали кончики ушей, он поспешил отвернуться. – Вэй Ин, – тихо начал он, смотря куда-то в землю, стараясь ничем не выдать своего волнения. У Сянь тут же обратил на него все свое внимание, по-прежнему держа сцепленные «в замке» руки за головой, – ведь они собрались венчаться, может быть, и нам уже пора бы… – Ты совершенно прав! – громко воскликнул юноша, обрывая его еле слышную речь. Лань Чжань поднял на него полный удивления и восхищения взгляд, прижимая руку к горлу, словно бы ему вдруг стало не хватать воздуха. – Я согласен, уже пора облачаться в парадное! Совсем ведь скоро все начнется! Хорошо, что ты напомнил, а то я как обычно… Ну-с, я побежал!       Вэй Ин стремительно развернулся и быстро устремился внутрь поместья, так ни разу и не обернувшись. А даже если бы и обернулся, неужели бы тогда второй нефрит осмелился показать ему, что на самом деле происходит у него в душе? Конечно же, нет. «Будь честным хотя бы с самим собой!» Наверное, именно в этот момент Ван Цзи ощутил ту самую неуловимую границу, что отличает солнечный, радостный день от вечера, грозящего полыхающими лучами заката. Почему-то проснулось сильное желание помузицировать где-нибудь в тишине, чтобы хоть немного отвлечься и остаться наедине со своими мыслями. Солнце клонилось к горизонту. Нужно было идти.       Передний двор поместья был пышно украшен в цвета празднества. Сюда же были вынесены многочисленные столы для проведения свадебного банкета под открытым небом. В воздухе уже начинало свежеть, становилось холоднее, но все покорно ждали назначенного времени, не смея торопить события. Когда солнце, наконец, коснулось воды, давая небесно-голубой поверхности розовато-лиловый оттенок, оглушительным ударом, словно точка отсчета, прозвенел гонг. После этого все смолкло: люди замерли, затаив дыхание и во все глаза уставившись на плотно сдвинутые сёдзи, которые по обыкновению запирались только на ночь, но до того времени всегда были открытыми. Цзян Чэн, стоявший между отцом и матерью в первом ряду гостей, с ударом гонга быстрым рывком преодолел все ступени и, на мгновенье замерев перед дверями, повернулся лицом к присутствующим, вздохнув полной грудью. Вэй Ин даже на расстоянии видел, как дрожат плотно сжатые губы на его серьезном лице, а потому мысленно подбадривал брата, выпрашивая у неба благополучного проведения церемонии. Госпожа Юй гордо смотрела на сына, казавшегося ей сейчас ожившей божественной статуей, вылитой из драгоценного металла: он был безукоризненно прекрасен, одетый в красные шелка. Неожиданно в тишину вечернего воздуха, обдававшего гостей легкой прохладой, медленно проникла первая нота какой-то неизвестной мелодии, заворожившей заклинателей непонятной бархатной таинственностью. У Сянь обернулся, чтобы посмотреть, как изящные пальцы перебирают струны гуциня, но его привлекло движение впереди. Сёдзи медленно разошлись в стороны, и девушки, их открывшие, покорно склонили головы перед человеком, стоявшим возле них.       Гости пораскрывали рты, некоторые сдавлено заахали, кто просто потерял дар речи – по рядам пошел шепот, послышались какие-то шорохи, зашелестели ткани одежд, но весь этот ропот смолк, когда явившийся их взорам человек медленно, даже скорее томно открыл глаза. Длинные ресницы всколыхнулись, губы чуть-чуть приоткрылись, он поднял голову и степенно двинулся вперед. Цзян Чэн, стоявший к нему спиной, а потому еще не видевший его прекрасный образ, решил полностью положиться на реакцию и выражение лиц присутствующих гостей – он уже сгорал от нетерпения самолично развернуться и наконец-то узреть его, но нет. Те несколько мгновений, за которые его избранник преодолел разделяющее их расстояние, показались ему вечностью – казалось, томлению не будет конца… И Вань Инь уже почувствовал обволакивающий его аромат магнолии, от которого начинала кружиться голова. Но вот, наконец, они поравнялись… Цзян Чэн резко развернулся к нему, в то время как это прекрасное видение поворачивалось неторопливо, со всей своей степенностью. И тогда они увидели друг друга. Наследник клана Цзян широко раскрытыми глазами смотрел на него, не в состоянии вспомнить, как нужно правильно дышать – прохладный вечерний воздух вдруг неожиданно показался ему раскаленным и очень влажным. Сердце бешено заколотилось в груди, задрожали руки – если бы сейчас надо было бы куда-нибудь идти, юноша не смог бы сдвинуться с места. Прекрасный белоснежный цветок был окрашен алыми цветами праздника. Пестрое красное платье было расшито сверкающими драгоценными камнями, жемчугом, золотыми нитями на ткани был вышит извивающийся дракон, каждая чешуйка которого изгибалась отлично от другой и ярко переливалась под светом фонарей. Полы наряда были плотно запахнуты, стройная талия крепко обвязана золотым поясом и перетянута брусничного цвета лентой. Длинные рукава одеяния спускались до уровня колен, несмотря на то, что он держал руки на весу сложенными перед собой в знаке почтения будущему мужу. Смоляные локоны были забраны в причудливую прическу, заколоты золотыми шпильками с крупными красными камнями на концах, разнообразными блестящими гребнями. Лань Хуань, только на мгновенье одаривший Вань Иня своим пронзительным взглядом из-под длинных ресниц, опустил глаза в пол, а пораженный наследник клана не мог принять реальность после такого божественного видения.       Гуцинь Лань Ван Цзи смолк, он сам поднялся из-за стола, за которым играл, и, подойдя, остановился рядом с Вэй У Сянем, раскрывшим рот в изумлении и не сводящим очарованного взгляда, впрочем как и все присутствующие, со старшего Ланя. Раздался еще один удар в гонг. Венчающиеся повернулись к гостям – никогда еще для Цзян Чэна не выпадало задачи труднее – и опустились на колени, покорно сложив руки и приклонив головы. Затем, выпрямившись и устремив взоры на господина Цзяна и госпожу Юй, они вновь припали к полу, кланяясь. На лице Цзы Юань расплылась счастливая, удовлетворенная улыбка, и хотя она была обращена только своему сыну, Фэн Мянь, стоявший рядом и украдкой наблюдавший за ней, одобрительно улыбнулся, и, повернувшись в пол-оборота, легко поклонился ей. В ответ женщина еле заметно кивнула ему, благосклонно прикрыв глаза.       Настало время скрепления союза и Фэн Мянь, дождавшись, пока юноши снова встанут на ноги, взял из рук дочери две золотые чаши, наполненные вином, и красную ленту, которые та в поклоне благоговейно поднесла ему, а затем быстро поднялся к ним. Склонив голову в знак уважения и получив поклон в ответ, глава ордена Юнь Мэн вручил чашу старшему Ланю, а вторую протянул своему сыну, на мгновенье задержавшись на нем лучезарным взглядом. У Сянь восторженно наблюдая за всем этим, не зная, почему, вдруг отвлекся и искоса взглянул на Лань Ван Цзи. Тот, крепко прижимал подрагивающие руки к груди, восхищенно взирая на брата и на то, как Фэн Мянь связывает их с Цзян Чэном руки красной лентой. – Мы просим небеса благословить этот союз, даровать неземное счастье новой семье, подарить им благополучие, осыпать плодородием их дом… – с расстановкой произносил глава ордена, но Вэй У Сянь уже не слушал его. Внимание его было поглощено состоянием второго нефрита. Старший ученик Юнь Мэна Цзяна придвинулся к нему ближе, чтобы никто больше не мог слышать его и тихо заговорил. – Что это с тобой, Лань Чжань? Тоже хочешь связать себя с кем-нибудь узами брака? – Ван Цзи вздрогнул от звука его голоса и метнул на него быстрый взгляд, будто бы молящий о том, чтобы юноша немедленно замолчал в такой ответственный момент. Как раз в это мгновение Вань Инь и Си Чэнь синхронно поднесли чаши к губам и осушили их: Цзян Чэн выпил практически залпом, а Лань Хуань, сделав пару глотков, слегка дернул бровью, как если бы он собирался нахмуриться, но продолжил пить и довел дело до конца. – Знаешь, гэгэ, я бы с превеликим удовольствием отпил с тобой из этих милых чашечек. – Замолчи, – его глаза полыхнули ледяным, обжигающим пламенем, и старший ученик сразу же прикусил язык – младший Лань выглядел так, будто его только оскорбили до глубины души. Желание позлить или же как-то поддеть его в мгновенье ока испарилось. – Никогда не говори подобных вещей, если за твоими словами нет ничего, кроме издевки. – Дорогие гости, – Фэн Мянь вышел вперед и распростер руки, привлекая к себе всеобщее внимание. И Вэй Ин вынужден был отвернуться от Ван Цзи, хотя больше всего ему сейчас хотелось разрешить это странное недоразумение, произошедшее между ними, – пора начинать празднество! Пусть льется вино!       И когда он спустился с молодоженами (Вань Инь осторожно поддерживал разомлевшего от выпитого вина Лань Хуаня за локоть, помогая ему преодолеть ступени), Не Мин Цзюэ самолично тут же поднес ему чашу с вином, вызвав у главы клана Цзян тем самым мягкую улыбку. Их зрительный контакт не мог длиться долго, несмотря на все желания – вокруг было множество гостей и приходилось соблюдать строгую субординацию, чтобы не навлечь на себя лишних подозрений. – За счастье молодых! – не церемонясь, предложил глава ордена Не и возвел руку с чашей к небу. – За успешность союза! – тут же сказала свое слово госпожа Юй, и они с Чи Фэн Цзюнем обменялись недовольными, метающими искры взглядами. Гости недоуменно стояли с поднятыми бокалами, а Лань Хуань растеряно развернулся к своему мужу, метнув тревожный взгляд в сторону двоих воителей. Цзян Чэн, хорошо понимая его недоумение, тяжело вздохнул, сжимая чашу с вином крепче. Глупо с его стороны было рассчитывать на спокойную свадьбу без всяких непредвиденных ситуаций. – И за то, и за другое, дорогие гости! – быстро исправил положение глава клана Цзян и первым осушил свой бокал. Пурпурная Паучиха и Красное Жало тотчас последовали его примеру, не забывая при этом прожигать друг друга ядовитыми взглядами. – Прошу вас, рассаживайтесь. Прошу за столы.       Лань Ван Цзи присел возле своего брата, по левую руку от него. Со стороны Цзян Чэна на предназначенные им места опустились Фэн Мянь и Цзы Юань, и, несмотря на все гневные взгляды госпожи, здесь же расположился и глава ордена Не, занимая место рядом с ее мужем. – Здесь. Сидят. Только. Молодожены. И. Их. Родственники. Так. Какого. Черта… – сквозь зубы зашипела на него женщина, слегка перегнувшись через стол мужа, который разделял их с Чи Фэн Цзюнем. Тот, кинув на нее высокомерный и раздраженный взгляд, не ответил, залпом опрокидывая в себя еще вина. Их распри заприметил Вань Инь. – Матушка, я не хочу позориться перед своим мужем. Прошу вас успокоиться, – тихо заговорил он с таким расчетом, чтобы слышала его слова только она и никто больше, и уж ни в коем случае их не слышал Лань Си Чэнь. Но тот все равно медленно обернулся и вопросительно посмотрел на них, обворожительно улыбаясь при этом. Цзян Чэн, который не мог противиться этому жесту, быстро уделил все внимание к нему. – Любовь моя, будь так добр, налей мне еще вина: я хочу выпить за тебя.       Не Хуай Сан, видя, что брат его уселся чуть ли не за стол к молодоженам, разместиться рядом с ним постеснялся и стал искать глазами Вэй Ина: но тот как будто сквозь землю провалился, и нигде его не было видно. Он замялся, не зная, куда ему примкнуться, еще раз растеряно обвел взглядом гостей и заметил следующее – ему со своего места делал знак рукой Цзинь Цзы Сюань, приглашая подойти. Помявшись на месте, он таки двинулся в сторону наследника клана Цзинь, на ходу доставая веер и боязливо раскрывая его. – Занимай место рядом со мной, Хуай Сан. Оно свободно, – он вежливо – что уже поразило юношу – указал ему на соседнее место. Тот помялся еще немного, нервно обмахивая себя веером так сильно, что аккуратно расчесанные волосы растрепались, но потом все же сел рядом, отодвигаясь от Цзы Сюаня как можно дальше. Такая доброта заносчивого потомка клана Цзинь не могла не настораживать. – Куда это подевался твой дружок? – Я совсем ничего не знаю… – рассеяно пробормотал брат главы ордена Не, невидящим взглядом уставившись на свою еще нетронутую чашу с вином.       Меж тем веселье быстро распространялось в вечернем воздухе, миловидные служанки играли приятную слуху музыку, не слишком быструю, но и совсем не скучную, ярко горели красные фонари, развешанные повсюду, столы были полны различных яств – причем, по распоряжению молодого господина, для делегации из Гу Су было разработано особое меню, а вино заменено на зеленый чай. Си Чэнь после чаши с вином чувствовал непонятную усталость во всем теле, веки его тяжелели, но он упорно отгонял от себя это состояние, чтобы как можно дольше насладиться праздником и не испортить его другим. – Послушай, Цзян Чэн, – мягко начал первый нефрит, накрывая руку мужу своей и ласково поглаживая ее – тот тут же склонился к нему ближе, готовясь внимать каждому слову, – я не вижу Вэй У Сяня… Это нормально? Ему нехорошо? Может быть, стоит послать и проведать его? – Ты зря волнуешься за него. Он говорил, что устроит какой-то сюрприз, поэтому все в порядке. Наслаждайся праздником и ни о чем не переживай: теперь ты можешь ничего не бояться, – заверил Вань Инь, заглядывая в его чуть затуманенные глаза, аккуратно заводя свободную прядь волос, связанную тонкой золотой нитью, ему за ухо. – Тебе пришлось выпить немного вина из-за этой традиции. Как ты себя чувствуешь? – Все хорошо. Но…я думаю, что немного расслабился от этого: мне так легко… – он прикрыл рот длинным рукавом и сдержанно засмеялся, опустив взгляд. Цзян Чэн не мог поверить своему счастью, не мог поверить в то, что они вдвоем действительно сидят за свадебным столом, что еще некоторое время назад их руки были связаны церемониальной лентой… Это казалось наследнику клана Цзян каким-то сказочным, несбыточным сном – он даже больно ущипнул себя под столом, но прекрасное видение никуда не исчезло, все осталось на своих местах. «Поистине, как ты и говорил, Вэй Ин: от счастья я на седьмых небесах…» – Чжу Лю, подлить тебе еще вина? – робко поинтересовался Вэнь Нин, держа в руках маленькую бутыль. Муж удовлетворительно кивнул ему, а после поднял чашу, поднося ее к губам. Юноша внезапно замялся, смотря на главный стол, за которым о чем-то переговаривались обвенчанные. «Неужели есть настолько красивые люди? Он ведь и в повседневной жизни прекрасен, а здесь на празднике он словно сошедшее на землю божество… Молодому господину Цзян очень повезло. Наверное, Чжу Лю тоже бы хотел такого прекрасного человека в мужья…» – и он украдкой взглянул на Сжигающего ядра. – Тебя что-то беспокоит? – как и следовало бы ожидать, его взгляд не остался незамеченным. – Совсем ничего! Просто я смотрел на молодого господина Ланя. Он ведь так мифически прекрасен, особенно сегодня… в свадебных одеждах… – все тише и тише произносил юноша, медленно опуская глаза. Сейчас он выглядел совсем тускло: на лице застыла какая-то совершенно не праздничная тоска, стремительно перерастающая в обреченность. Чжу Лю удивленный такой реакцией, но абсолютно точно определивший ее причины, успокаивающе обнял возлюбленного и притянул его ближе к себе. – В свадебных одеждах любой будет выглядеть по-особому. Но для меня каждый день выглядишь ослепительно именно ты. И я буду безмерно счастлив, если ты не будешь заглядываться на других мужчин, пусть даже женатых, – спокойным тоном, ни на кого не глядя при этом, произнес он. Щеки Цюн Линя загорелись пунцовым, а сам он восторженно уставился на супруга и, радостно улыбнувшись, заново благодарно наполнил его чашу вином.       Тем временем за главным столом обозначилась какая-то тревожная суета, которую затеяла госпожа. – А где же А-Ли? – вдруг взволнованно вопросила она, сидевшая по правую руку от своего сына. И, действительно, девушки тоже нигде не наблюдалось, хотя Цзян Чэн был готов поспорить, что видел ее за столом. – Куда она могла запропаститься? – Успокойтесь, моя госпожа. Кажется, я уже вижу ее, – Фэн Мянь со счастливой улыбкой на устах смотрел куда-то вперед, и тогда госпожа Юй наконец-то заметила своего первенца. А-Ли медленно направлялась к ним, держа в руках что-то продолговатое, завернутое плотной тканью. Два ряда столов, где расположились гости, были поставлены перпендикулярно третьему, за которым сидели молодожены, члены их семей, а также высокого положения гости и близкие друзья. Таким образом, между столами получалось большое свободное пространство, ничем не занятое. И девушка остановилась как раз здесь, учтиво поклонилась брату, его возлюбленному, своим родителям и опустилась на землю, развязывая веревочки, стягивающие ткань на том предмете, что она принесла. Госпожа Юй, заподозрившая что-то неладное, настороженно наблюдала, как дочь высвобождает из ткани саньсянь и налаживает его у себя на коленях, тонкими пальцами зажимая струны.       Шум за столами смолк: гости затихли и уставились на нее, покорно сидящую и изящно держащую музыкальный инструмент. На губах ее играла нежная улыбка, веки опущены, щеки чуть заметно розовели. Внимание всех было приковано к ней, пока в легкой вечерней полутьме в конце всех столов не показалась чья-то высокая фигура, разодетая во множество одеяний. Едва аккуратные женские пальцы тронули струны, фигура вальяжно двинулась вперед, и, только когда она прошла под линией фонариков, натянутых высоко над столами, все присутствующие пораженно ахнули, разглядев ее лицо. Черный шелк верхнего платья, украшенный вышитыми алыми цветами с острыми лепестками, волочился следом по земле, полы его были запахнуты не до конца, поэтому под первым можно было лицезреть второе платье, ярко-красного цвета. Пояс был очень широким из темно-бордового шелка, перетянутый черной и золотой лентами; на спине он был завязан в огромный бант, концы которого также волочились по земле. Черные рукава с красной каймой спускались чуть ли не до щиколотки. И – многие гости даже изумленно привстали со своих мест, чтобы получше разглядеть – на босых ногах были надеты высокие черные гэта. Непослушные локоны были полураспущены, лишь высоко на макушке они собирались красной летной в небольшой пучок, пронизанный острой бордовой шпилькой.       Фигура приблизилась к главному столу, и присутствующие пораженно замерли. Мадам Юй с трудом сдерживала свой гнев, смотря в ухмыляющуюся, разрисованную алой краской физиономию старшего ученика ордена Юнь Мэн Цзян. Его левая половина лица была исписана тонкими красными завитками от виска и до подбородка, на щеке они соединялись и образовывали остроконечный лотос. Звуки саньсяня затихли, Вэй Ин степенно склонил голову перед главным столом, и пряди черных волос ссыпались через его плечи. Лань Чжань забыл, что лицо его не должно выражать ни единой эмоции, и широко раскрытыми глазами смотрел на сие явление. И не он один, надо сказать. Цзян Чэн, как открыл рот при его появлении, так и сидел с вытянутой физиономией, соображая, что если его шисюн и хотел удивить их каким-то сюрпризом, то это наверняка он и есть.       Неожиданно А-Ли высоко подняла руку, в которой держала плектр, и, едва заметно кивнув головой, снова коснулась костяной пластинкой струн. Полилась неторопливая музыка, и Вэй Ин, не прекращая заискивающе улыбаться, медленно возвел руки к небу: рукава его одеяний при этом, соскользнув, оголили его молочного цвета кожу до середины плеча. Среди гостей послышались несдержанные вздохи. Не Мин Цзюэ неосознанно с громким звоном поставил кубок с вином на стол, не отнимая глаз от этого соблазнительного действия. Глава клана Цзян, сидевший возле него и, конечно же, уловивший это своим взглядом, набрал полную грудь воздуха, пытаясь никак не реагировать. Меж тем старший ученик его ордена продолжал: он сделал несколько плавных шагов, не отнимая платформы сандалий от земли, а затем, вырисовывая у себя над головой какие-то непонятные фигуры, грациозно развел руки в стороны. Из-под томно опущенных ресниц он посмотрел на Лань Ван Цзи, сидевшего за столом подле своего брата и боявшегося даже сделать вздох. Та изящность, с которой Вэй Ин вдруг приложил правую руку к сердцу, соблазнительно проводя ею вниз до пояса своего платья, заставила второго нефрита судорожно сглотнуть и изумленно приоткрыть губы. Все как завороженные наблюдали за представлением, которое им решил устроить старший ученик Юнь Мэна, а, тот низко присев, смиренно склонил голову перед вторым молодым господином Ланем, благодаря чему все взоры устремились на него, оцепеневшего, словно прекрасное изваяние. – Что он делает?... – испуганно зашептал Не Хуай Сан скорее самому себе, нежели чем сидящему рядом с ним Цзинь Цзы Сюаню, прикрывая рот веером. Но тот очевидно принял вопрос как адресованный себе и только непонимающе покачал головой, смотря на застывшего в поклоне У Сяня. – Он опять за старое... Он снова хочет вывести Ван Цзи из себя! Да еще и на глазах у стольких людей! Немыслимо! Тот никогда этого не простит!       Меж тем саньсянь неожиданно замолчал, восстанавливая в прохладе воздуха незыблемую тишину, стало даже слышно, как застрекотали ночные насекомые, но буквально через мгновенье музыка вдруг грянула неожиданно громко и с какой-то неумолимой быстротой. У Сянь грациозной пантерой стремительно спрыгнул с высоких гэта на землю и поддался назад, торопливо перебирая ногами, чтобы случайно не наступить на длинные полы одежд. Все это произошло так внезапно, что многие вздрогнули, думая, что юноша сейчас свалится, но нет. Он быстро развернулся, вскинул руки вверх так, что длинные рукава взметнулись следом, и неожиданно поддался вправо. Сидевшие здесь гости ошарашено смотрели, даже привстав со своих мест, как бешено крутится старший ученик Юнь Мэна, как метаются в стороны ткани его одежд. А-Ли играла всё быстрее, улыбаясь и отмечая то, что младший брат уже попросту резвится в свое удовольствие. В такт музыке Вэй Ин бросался то в одну сторону, взмахивая рукавами так, что они задевали лица опешивших гостей, то в другую, намеренно поднимая подолы платьев и бросая их в воздух, обнажая босые ноги. Успевший вдоволь насладиться вкусом вина, пока А-Ли надевала на него одежды, теперь он открыто веселился, глядя на то, как краснеют лица присутствующих гостей, как яростно мадам Юй сжимает чашу с вином, как испуганно закрывает лицо веером Не Хуай Сан, как удивленно и вместе с тем восхищенно смотрит на него младший Лань… Ему было наплевать на то, что сделает с ним после этого госпожа: он, разомлевший от алкоголя, дал волю своему телу, нисколько не стесняя его вульгарных движений. Но внезапно в голову ему пришла до крайности потрясающая своей странностью идея. С правой стороны столов он заприметил Вэнь Нина, смущенно смотревшего на него своими огромными наивными глазами. Улыбка на губах У Сяня растянулась еще шире: он мельком глянул на Лань Чжаня, не сводившего с него взгляда, и уверенно двинулся к Цюн Линю, простирая к нему руки. Можно было смело предположить, что большая часть приглашенных гостей сейчас люто ненавидела адепта из Ци Шаня, завистливо посматривая на то, как соприкасаются их руки. Вэй Ин уверенно потянул его на себя, и юноша, обескураженный таким вниманием со стороны своего друга, покорно встал и, резво перепрыгнув через стол, оказался прямо напротив него. Заворожено глядя на то, как дьявольски полыхнули хитрые глаза старшего ученика ордена Юнь Мэн Цзян, Вэнь Нин забыл обо всем на свете и пустился с ним в пляс, не обращая ровным счетом никакого внимания на словно громом пораженного супруга, застывшего с открытым ртом. Держась за руки, они бешено кружились в каком-то диком ритме, который задавал саньсянь шицзе. По обыкновению скромный заклинатель из Ци Шань Вэня, сейчас находясь словно бы в забвении, впившись в Вэй Ина восторженным взглядом, дал волю какому-то неизвестному, сметающему все на своем пути внутреннему порыву.       Лань Си Чэнь тревожно обернулся к брату, и сердце его сжалось. Ван Цзи во все глаза смотрел на танцующих юношей, но выражение его лица ясно говорило само за себя: он был раздавлен такой выходкой У Сяня. Но оказалось, что и это еще был не конец грандиозной шалости воспитанника Юнь Мэна Цзян – он потянулся к своим волосам, ловким движением сдернул красную ленту и обвязал ей свою руку и руку Вэнь Нина, соединяя их вместе. Это его действие имело просто ошеломительный эффект. Сжигающий ядра, зло стиснув зубы, вскочил на ноги, задирая рукав своего ханьфу: бурные красные потоки энергии оплели его кисть. Госпожа Юй тоже подпрыгнула со своего места и громко ударила кулаком по столу так, что с него попадали пиалы и разлилось вино. А-Ли испуганно вскрикнула и мертвенно вцепилась в саньсянь, перестав играть. Резко поднялся Цзян Чэн: взметнулись его красные одежды, и он, перемахнув через стол, в мгновенье ока оказался между шисюном и приготовившимся к нападению Чжу Лю. Лань Хуань взволнованно встал из-за стола, в руках у него тут же появилась сяо. – Вэнь Чжу Лю, – нахмурившись, произнес Цзян Чэн, загородив собой пару, – я спрошу тебя о том, что ты намерен сделать? – Я намерен убрать руки этого человека от своего супруга, – четко ответил ему мужчина, и на его лице не дрогнул ни один мускул. И как бы Вань Иню не хотелось найти повод для того, чтобы выпроводить с празднества этого воителя, он ясно осознавал: в сложившейся ситуации виновен только один человек… – Вэй Ин. – Все в порядке, шиди. Я как раз собирался уходить, веселитесь, – и, круто развернувшись на месте, он двинулся по направлению к выходу со двора, провожаемый настороженными взглядами гостей. Вань Инь тяжело вздохнул, продолжительно смотря ему вслед, после чего пошел обратно к своему месту, где, беспокойно сжимая в руках флейту, его ждал Лань Хуань. Вэнь Нин стоял ни жив ни мертв, боясь даже повернуться в сторону мужа, который, сурово скрестив руки на груди, определенно точно сейчас смотрел прямо на него. Настроение праздника как-то слегка омрачилось после такого скандального происшествия, и Фэн Мянь, явно ощущая такое гнетущее напряжение, торопливо поднялся, взяв за руку своего сына и его избранника, и обратился к присутствующим. – Настало время новобрачным разделить ложе, – и когда молодожены, поклонившись, родственникам и гостям, удалились, он обессилено опустился на место, устало обхватив виски руками. Госпожа Юй, пристально проследив за его действиями, залпом опрокинула в себя еще вина, громко отставляя чашу от себя. – Так вот, Красное Жало, что я хотела тебе сказать, – заговорила она, подчеркнуто не смотря на упомянутого собеседника. Тот недовольно повернулся к ней, уже заранее начиная готовить какой-нибудь колкий и оскорбительный ответ, – даю тебе благословление на брак с этим чертовым мальчишкой: забери его с собой в Цин Хэ, и не смейте оба показываться в Пристани Лотоса. Как ты изволил видеть сейчас, он юнец бойкий – разрешаю тебе утащить его насильно. Тебе же это нравится? Куда тебе человек, который будет безропотно слушаться тебя, потакая всем капризам? Ты наверняка любишь строптивых. Вот и забирай его. – Исключено, – отрезал глава ордена Цзян, выпрямив спину и убрав руки от головы. – Почему это? А если твой ненаглядный его полюбит? – ядовито поинтересовалась Цзы Юань, прищурившись, готовясь опять вывести мужа на неприятный ему разговор о его безграничной любви к Вэй У Сяню. – Не Мин Цзюэ никогда не полюбит Вэй Ина, – он строго посмотрел на женщину, а та, в свою очередь, услышав такой ответ, даже растерялась, забыв, что еще она хотела добавить. – Когда я говорила «ненаглядный», я имела в виду не Чи Фэн Цзюня…       На бархатный небосвод медленно взбирался бледный шар луны, искажаясь в ряби почерневшей водной поверхности. Поселение не спало, ведь какой праздник – свадьба сына главы ордена! Слышались музыка, песни, словно бы это был разгар торгового дня. Повсюду пестрили яркие наряды, горели расписные фонарики – люди веселились, как могли. Однако меж тем пристань окутал мрак: лотосы мирно спали на воде, плавно покачивались сампаны прибывших делегаций орденов, громко стрекотали цикады...       Ступни начинали немного замерзать, и Вэй Ин привстал на носки, чтобы разогнать кровь. Когда он шел по поселению, на него всюду оглядывались люди: девушки показывали пальцем, весело посмеиваясь над ним и бросая на него кокетливые взгляды, мужчины же недоуменно смотрели на его откровенно женский наряд. Но У Сянь, не смотря по сторонам, спокойно продолжал идти вперед, переступая босыми ногами. Да все равно ему было, что там говорят о нем в поселении: захотел и раскрасил лицо, захотел – надел женское платье. Какая всем, к черту, разница? Настроение его полетело к чертям еще тогда, когда неожиданно прекратились звуки саньсяня сестренки. А потом он осознал, что Сжигающий ядра – человек невероятной выдержки, и что на его месте, У Сянь рванулся бы вперед еще тогда, когда у него из-под носа кто-то увел танцевать его мужа. Если там за праздничным столом будет спокойнее в его отсутствие, то, конечно же, он их покинет. Зачем портить такой замечательный день? Однако день был все равно испорчен, и за это протрезвевший У Сянь мог винить только себя. – И чего ты хотел этим добиться? – раздалось у него из-за спины. Старший ученик не обернулся и вообще никак не отреагировал, все также продолжая смотреть на темную водную поверхность. – Вэй Ин… – Я немного не в настроении говорить, Лань Чжань, – бесцветно ответил ему юноша. Послышались торопливые шаги, и через мгновенье второй нефрит предстал перед ним, закрывая вид на горизонт. – А только что на банкете у тебя было настроение? В какой же момент оно пропало? – Оставь меня. Без меня там стало спокойнее и веселее, зачем же ты покинул поместье? – У Сянь хотел отвернуться от его пронзительного взгляда, но Ван Цзи не дал ему этого сделать, ухватившись за покрытое черным шелком плечо. – Чем ты думал, когда повел танцевать замужнего мужчину в присутствии его возлюбленного? Или ты не знаешь, кто такой Сжигающий ядра? – крепко стискивая ткань чужих одежд, второй молодой господин Лань продолжал попытки разглядеть в глазах воспитанника клана Цзян ответы на мучившие его вопросы. Он и сам с трудом удержался на банкете от необдуманных действий, особенно, когда увидел, как рванулся со своего места, концентрируя энергию в руке, Вэнь Чжу Лю. – Прекрати! – У Сянь оттолкнул его руку, повернувшись к нему спиной. – Вэй Ин… – Какая тебе разница, что я делаю?! Есть ли тебе дело до того, чем занимаются простые смертные, о великий молодой господин Лань?! Ты требуешь, чтобы я говорил тебе правду, но забываешь, что и сам редко бываешь честен с собой, уж что про меня говорить! – с этими словами старший ученик резко взметнул руку к волосам, вытащил из них бордовую шпильку и ненавистно выбросил ее в воду. Высвобожденные черные пряди беспорядочно разметались по его плечам, оплетая их как паутина, отчего он приобрел какое-то пугающее сходство со злым духом. Ван Цзи не спускал с него взволнованного взгляда, про себя пытаясь найти выход из сложившейся ситуации – на ум приходило только одно решение. Быть честным с собой. И с Вэй Ином. – Почему ты позвал на танец его… – вкрадчиво произнес он. – Что?.. – У Сянь медленно обернулся к нему и тут же встретился с такой горячей решительностью в его обыкновенно холодном взгляде, что даже потерялся в мыслях, не зная, как отреагировать на такой вопрос. – Почему ты позвал на танец именно Вэнь Нина? – его голос звучал уверенно и твердо, и до старшего ученика наконец-то дошел смысл сказанных слов. Он смутился и поспешил отвернуться, понимая, что в лунном свете его пылающее лицо хорошо видно младшему Ланю. – Ты испытываешь к нему какие-то особые чувства? – Нет, с чего… Ну а кого я должен был позвать? Тебя? Не смеши: ты бы в жизнь не пошел танцевать со мной, если бы я пригласил! Даже если мы были бы там одни, все равно не пошел бы! Я же просил тебя быть честным! – Так давай узнаем это: пригласи меня сейчас, – настойчивый взгляд упрямо уставился на юношу. Второй нефрит, слегка нахмурившись от того, что У Сянь так уверенно заявил о его несогласии пойти с ним в танец, не двигался с места, ожидая реакции собеседника. Последний замялся, явно растерявшись от такого боевого настроя. – Шутишь ты, что ли?.. Ну так не смешно! Не смей издеваться над моими чувствами! – Пригласи, – упорно требовал тот. – Ну хорошо! Приглашаю! – и он протянул ему руку, которую Ван Цзи тут же уверенно сжал, переплетая их пальцы. Они так и застыли, держась за руки, пунцовые от неловкости всей ситуации в целом. Что делать дальше, никто из них не представлял – музыка сама из неоткуда не возьмется. Но отступать было поздно, и Вэй Ин, мысленно решившись и напряженно поджав губы, осторожно положил свою руку на талию партнеру. Он почему-то зажмурился, чтобы не видеть непонимающего выражения на фарфоровом лице, но в то же мгновенье ощутил, как ему на плечо трепетно легла теплая ладонь, и тогда все-таки открыл глаза. Ван Цзи все еще смотрел на него, только уже совсем не так, как до этого: он вверял ему себя, позволяя вести. У Сянь, заметно осмелев при этом, широко улыбнулся ему и начал движения. И танец уже не выглядел так вульгарно и вызывающе, каким он был на банкете. Босые ноги аккуратно переступали по деревянной поверхности пристани, стараясь случайно не столкнуться с Ван Цзи и не сбить ритм. Они самозабвенно кружились в танце, не отводя друг от друга влюбленного взгляда, не прерываясь ни на минуту. И пусть музыкой служило лишь стрекотание цикад – Вэй Ин ощущал такую неземную легкость, какую не чувствовал там, во время своего предыдущего танца. Он слишком явно видел счастье на сдержанном лице Лань Чжаня, слишком явственно ощущал его тепло и его нежность, обращенную к нему, к Вэй Ину. Внезапно второй нефрит убрал с его плеча свою руку, потянулся к волосам, легким движением сдернул с себя белоснежную ленту с голубыми облаками и обвязал ей их руки. После этого У Сянь медлит всего лишь мгновенье и в следующую секунду уже со всей страстью припадает к приоткрытым губам Лань Ван Цзи, ощущая, как чувственно тот отвечает ему. – Чжу Лю! Чжу Лю! Пожалуйста, прошу тебя, вернись! Ты слышишь, Чжу Лю? Чжу Лю! – спотыкаясь и уже чуть ли не плача от отчаяния, юноша семенил за быстро удаляющимся неизвестно куда супругом. Сразу после ухода Вэй Ина, ни слова не произнося, Сжигающий ядра развернулся и тоже направился прочь под удивленные взгляды собравшихся, негромко перешептывающихся о «семейной ссоре». А Вэнь Нин, когда к нему пришло осознание того, что он натворил, сразу бросился вслед за ним, вымаливая прощение и бормоча что-то о своем раскаянии. – Чжу Лю! Не оставляй меня! Я же не смогу без тебя! Ты – единственный, кого я люблю! Ты – единственный, на кого я хочу смотреть! Чжу Лю! Пресвятое небо, ну почему все обернулось так!       Он перешел на шаг, но тут же споткнулся и упал на землю, шлепнувшись лицом в дорожную пыль, больно ударившись при этом. На звук падения мужчина сразу же остановился, но переселил себя и не стал оборачиваться. Знал – если обернется, остаться равнодушным уже не сможет. Между тем помогая себе трясущимися, перепачканными руками, юноша смог подняться, но остался сидеть на земле, жалобно вглядываясь в напряженную спину. Сил сдерживаться не было: какое гадкое стечение обстоятельств, какая нелепая ситуация! Из-за своей ветрености он потерял доверие такого важного и значимого для себя человека… Просто бесполезность. Спина, облаченная в бело-красное ханьфу, расплывалась перед ним, и глаза неприятно защипало. «И верно: все, что могу – лишь сидеть и плакать! Какая беспомощность!» – с силой зажмурившись, думал он, грязными руками вытирая выступившие слезы. – Я-я знаю, что я бесполезен, и знаю, что уже с первой минуты нашего брака ты был несчастен со мной. Ведь ты совершенно иной! Ты безупречен во всем! Тебя ценит и уважает даже сам глава ордена! Каждому известно, что ты невероятно сильный заклинатель, а все женщины Ци Шаня смотрят на тебя влюбленными глазами! И тут появляюсь я… Ведь из-за того, что твой выбор почему-то пал на столь бесполезного заклинателя, как я, твое положение в обществе пошатнулось. Я знаю, что ты сожалеешь о своем поспешном решении, и я… ради твоего блага готов принять наш разрыв. Только знай, что недоразумение, которое произошло там, ничего не значит, и что я любил и люблю только тебя… Прости, что опорочил твое имя.       В груди как будто бы образовалась огромная дыра, в которую стал нещадно задувать колючий ветер. Какая нелепость. Юноша, шатаясь, медленно поднялся на ноги, потирая ушибленные места на лице, и повернул обратно, едва переступая подкашивающимися ногами. Неужели его неземное счастье длилось всего пару месяцев? Неужели боги дали им свое благословление лишь на такой короткий срок? Он помнил тот день, когда Чжу Лю в присутствии Вэнь Цин просил его руки, а ведь что на тот момент между ними было? Лишь один нелепый поцелуй в лесу, после которого юноша убежал так быстро, что сам удивился своим способностям. Он не понимал, почему вдруг поддался странному неистребимому желанию прикоснуться к губам Сжигающего ядра: гораздо привычнее было наблюдать за ним издалека и тихонько любить в своих несбыточных мечтах. А потом мужчина пришел к ним с таким неожиданным предложением...       На глаза снова против воли наползали слезы. Нет, он положительно бесполезен! Скорее скрыться с глаз долой, не показывать своей слабости, этой уродливой стороны его души… – Остановись. Сейчас же остановись и не смей никуда от меня уходить! – раздался строгий, но одновременно с тем такой нежный голос, что Цюн Линь и не думал противиться ему. – Кто тебе сказал, что ты можешь меня покинуть? Разве я дал свое согласие на расторжение брака? Ты не смеешь нарушить клятву, данную при свидетельстве неба, земли, солнца и луны. Ровно так же, как и не смеешь называть себя бесполезным.       Он быстро сократил расстояние между ними и опустился перед ним на колени, взяв его испачканную руку в свои ладони и нежно стискивая ее в них: юноша попытался было ее отнять, но тщетно. Спустя мгновенье Цюн Линь ощутил трепетное прикосновение чужих губ к тыльной стороне ладони. – Я хочу знать, какой повод я дал тебе думать о том, будто бы я несчастен с тобой? – Встань, Чжу Лю! Ты не должен стоять на коленях: твой статус выше моего. Поднимись, прошу! – перебил его Вэнь Нин, как будто не слыша, что ему говорят, и потянул его за руку, силясь поднять, но мужчина был непреклонен. – Скажи мне, какой повод! Я сам буду решать, перед кем мне вставать на колени. Зачем ты проводишь между нами черту? Вэнь Нин, мне не важно, что думают о тебе другие люди – пойми, что мы никогда не сможем угодить всем, и поэтому не надо к этому стремиться. Я люблю тебя такого, какой ты есть. Если я решил быть с тобой – никто не сможет меня переубедить. Мне казалось, что я в достаточной степени проявляю свою любовь к тебе. Но, тем не менее, ты все это время думал, что обременяешь меня... – он снова прижал руку юноши к губам и стал сантиметр за сантиметром покрывать поцелуями нежную кожу, поднимаясь к запястью и выше. А меж тем щеки Цюн Линя становились все краснее и краснее. Он не отнимал руку от чужих губ, но и не мог спокойно смотреть на то, как муж благоговейно ласкает его – ведь Вэнь Нин учудил такое на глазах у стольких заклинателей, так виноват перед ним – он недостоин такой заботы! – Но если ты сам тяготишься нашим союзом и если вдруг захочешь уйти от меня... Нет. Вряд ли я смогу тебя отпустить. – Нет, Чжу Лю, конечно нет! Ты даже и представить себе не можешь, как я был рад, когда ты… сделал мне предложение. Не просто рад: да я был на седьмом небе от переполняющего меня счастья! Я думал, что, испытав такое счастье, мог бы со спокойной душой расстаться с жизнью. Не отпускай меня, если все, что ты сейчас сказал, есть правда! Чжу Лю, я… я так виноват перед тобой... – юноша опустился перед ним на землю, судорожно вздохнув – в глаза своему супругу он по-прежнему смотреть не решался. Однако постепенно ему становилось легче дышать: груз на плечах, нещадно давивший его, медленно, но верно начинал таять. Все мучавшие его вопросы наконец-то разрешились. – Если ты до сих пор чувствуешь себя виноватым, то, пожалуй, я знаю, как ты можешь попросить у меня прощения, – Сжигающий ядра приподнял его лицо за подбородок и заставил тем самым посмотреть на себя. Сердце внутри затрепетало от волнения, в животе словно бы заплясали бабочки, и Цюн Линь ощутил сумасшедший жар, которым пылали его щеки. Он даже представить не решался, какого они сейчас цвета. – Но мы... мы ушли так далеко от поместья: здесь кругом лес... Мы ведь еще никогда... то есть мы всегда были дома, когда мы хотели… в то время, когда мы…– выговорить фразу до конца он не решался и старался смотреть куда угодно, лишь бы Чжу Лю не видел, как он смущен перспективой возлечь с ним прямо на травянистом ковре, кроясь за какими-нибудь кустами. – Я расстелю свою одежду, чтобы тебе было удобно, – успокоил Вэнь Нина супруг, а затем, ласково обхватив лицо того ладонями, нашел его губы, запечатывая на них настойчивый поцелуй, чувствуя, как юноша льнет к нему ближе и ближе, несмело обнимая его за шею…       …и Не Хуай Сан наконец-то обнимает в ответ, все еще подрагивая и сбивчиво дыша ему куда-то в плечо. Ощущая, как чужое колено протискивается у него между ног, юноша широко раскрывает глаза, потом старается отодвинуться, но настойчивые руки лишь сжимают его крепче, никуда не отпуская от себя. «Боги, что происходит… что со мной происходит? Что он делает, почему?.. Я не могу так, я!..» – мысли путаются, мечутся в его голове так стремительно, что он уже начинает думать, будто сходит с ума от такой неразберихи. Горячие, влажные губы на его шее, теплая ладонь, бесстыдно накрывшая промежность, ласкающие ее ловкие пальцы… Все это словно дурманящий наркотик, заставляющий разум отключиться, а тело пылать от сумасшедшего, воспарившего в нем желания. – Цзинь-сюн, м-мы не можем! Так нельзя!.. – отчаянно взывает юноша, ослабевшими руками упираясь в грудь, облаченную в золотую ткань ханьфу. То, как ловко Цзы Сюань завладел его вниманием и полным доверием, вызвав на какой-то откровенный разговор, в ходе которого был задан щекотливый вопрос «нравлюсь ли я тебе?», до сих пор не укладывалось в голове Хуай Сана. Отрицать смысла не было: внешность наследника клана Цзинь привлекала очень и очень многих, и брат главы ордена Не решил, что речь идет именно о ней. Но кто мог подумать, что этот напыщенный, разодетый дорогими одеждами павлин имеет в виду всего себя непосредственно как личность? Да Не Хуай Сан, если б знал весь подтекст, то еще десять раз подумал бы тогда, прежде чем неуверенно ляпнуть свое еле слышное «да»! Потом, дождавшись, когда свирепый Не Мин Цзюэ, немного пошатываясь от выпитого, поднимется из-за стола и покинет празднество, юноша вдруг неожиданно схватил его брата за руку и быстро утащил в шумно гуляющее поселение. Они довольно длительное время слонялись по улицам, забредая в лавки, в которых Цзинь Цзы Сюань обязательно покупал что-нибудь, поражающее своей стоимостью, своему спутнику. Не зная, как еще ему выразить свои чувства, молодой наследник клана наивно полагал, что дорогие подарки расскажут обо всем гораздо лучше, чем он сам. И это было что-то неслыханное. Весь трясущийся, закрывая свое лицо веером, Не Хуай Сан слезно отказывался от его даров, повторяя как в молитве «нет», «не надо», «не стоит», «не возьму». И как все докатилось до того, что Цзинь Цзы Сюань заволок его в тень ближайшего переулка, страстно прижал к стене и выхватил из рук веер, пылко целуя, знали одни только божества. – Что не так? Я достаточно опытен в этих делах, – упрямо произнес юноша в ответ и снова вернулся к своему занятию, легко прикусывая бледную кожу на шее. Конечно же, про свой опыт он напел песен – ему, не то что ласкать, а даже целоваться так жарко и глубоко ни с кем не доводилось. Но сказать об этом своему партнеру потомок именитого и богатейшего клана уж никак не мог. – Пока твой брат не видит тебя, почему бы тебе не предаться наслаждению со мной?..       Напоминания о братских «нельзя» и «не дорос» хорошо удобрили почву, и Не Хуай Сан чуть расслабился, переставая сопротивляться. Он блаженно прикрыл глаза, позволяя настойчивым рукам изучать свое тело. Цзинь Цзы Сюань, уловив эту благоприятную перемену, тут же освобождает его от нижних одежд…       …оглаживая крепкие бедра, пару раз звонко шлепнув по ним, заклинатель из Цин Хэ всем своим весом наваливается сверху, пригвождая к постели податливое тело возлюбленного. А Фэн Мянь лишь восторженно вздрагивает, чувствуя его возбуждение, готовый стонать только от одной мысли, что его партнер уже на пределе.       Алкоголь сделал свое дело: глава клана Не завелся с пол-оборота, едва только почувствовав, как под столом к нему притронулись ласковые руки сидящего возле него Фэн Мяня. На лице последнего же при этом действии положительно ничего не отразилось – он продолжал улыбаться всем гостям, салютую чашей с вином то одним, то другим. И это было воспринято Мин Цзюэ как вызов. Он отставил от себя алкоголь и, проронив негромкое «идем», тут же вскочил на ноги и покинул пиршество, плотно сжимая челюсти, про себя уже решив, что после такой смелости Фэн Мянь от него просто так не отделается. И как только тот плотно задвинул седзи, повернувшись спиной к своему гостю, Чи Фэн Цзюнь тут же сграбастал его в львиные объятия, освобождая от одежды и сильно кусая за плечи. – Я ждал тебя… Каждый раз думал, что вот-вот не выдержу такой длительной разлуки с тобой, вскачу на меч и рванусь в Цин Хэ, – жмурясь от удовольствия, шептал куда-то в простыни глава клана Цзян, бедрами поддаваясь назад, поторапливая его тем самым одарить себя любовью. – Черт возьми!.. Если продолжишь в том же духе, то можешь не просить потом о снисхождении! – сквозь зубы процедил Мин Цзюэ и притянул его к себе за бедра, медленно толкаясь вперед…       …Лань Хуань громко вскрикивает от болезненных ощущений, распахнув глаза и прогнувшись в спине, чем невольно заставляет супруга испуганно замереть, прекратив всякие движения. Цзян Чэн, тяжело дыша и явно сдерживаясь из последних сил, ощущая такую головокружительную тесноту, обеспокоенно смотрит на него, не решаясь действовать дальше. – Тебе больно, прости… Может быть, мне не стоило так скоро?.. – Нет, нет… Мне хорошо… – натягивая на лицо какую-то измученную улыбку, заверяет его Си Чэнь, но тут же зажмуривается и откидывается назад из-за неловкого движения внутри себя. И даже в такой момент он прекрасен: весь вспотевший, с пылающими щеками и растрепавшимися волосами, с затуманенным взором и плотно сжатыми губами. Вань Инь шумно выдыхает, прикусывая губу изнутри, дабы не сорваться и не причинить своему супругу еще больше неприятных ощущений. – Я читал, что боль должна в скором времени пройти… Ты можешь двигаться, Цзян Чэн…       Лань Си Чэнь приподнимается на локтях, тянется к нему и, крепко обняв за шею, содрогаясь всем телом, касается его губ своими. И Вань Иню не нужно повторять дважды: он прижимает его ближе к себе, медленно начиная движение.       Утро началось для людей, населяющих Юнь Мэн, гораздо позже обычного: гуляния затянулись на всю ночь, вдобавок был устроен пышный фейерверк, который было видно буквально отовсюду. Небо над Пристанью несколько минут беспрерывно озарялась разного цвета всполохами, и все заворожено смотрели в горящий бархат небосвода, в изумлении пораскрывав рты.       Разлепить веки было задачей для некоторых трудной, но, тем не менее, выполнимой. Однако для некоторых задачей, куда более трудной, было попросту встать на ноги, поэтому Цзян Чэн, едва проснувшись и наспех одевшись в привычные для него фиолетовые одежды, отправился за едой. Не то, чтобы Лань Хуань с утра пораньше капризно потребовал его принести завтрак в постель, нет. Просто первый нефрит, проснувшись по обыкновению рано, не смог даже сесть в кровати, и потому беспомощно лежал, ожидая пробуждения супруга. И когда Вань Инь не смог его заставить принять предложение прибыть в зал на трапезу у него на руках, ему пришлось самолично идти за завтраком.       Погруженный в мысли о миновавшей ночи и мечтательно улыбающийся при этом, юноша с подносом в руках прошествовал мимо прислонившегося к стене Вэй Ина, нахально ухмыляющегося его выражению лица. – Кто-то сегодня парит в мечтах, – весело заметил он, нагоняя его и размаху хлопая по спине. Вань Инь вздрогнул, запнулся на ровном месте, чуть было не пробороздил носом деревянные половицы и каким-то чудом удержал при этом поднос с едой, с которого все же упала, разбиваясь и разливая свое содержимое, чашка с чаем, – или в приятных воспоминаниях? Ну что, теперь супруги по всем правилам? Как все прошло? Сумел удивить молодого господина Ланя своими навыками? – А ты, я смотрю, считаешь, что раз день моей свадьбы прошел, то можно снова доставать меня своими шуточками? – едко осведомился у него Цзян Чэн, начиная раздражаться от очередной выходки названного брата. – Ну…– старший ученик изобразил серьезные раздумья, но потом быстро и уверенно добавил, – да. – А сам? Я видел, как Ван Цзи после того, как ты ушел, умотал следом. Полагаю, вы еще встретились? – О, это ты верно подметил. Но в отличие от тебя, я был с ним необычайно нежен. А судя по тому, что ты несешь завтрак в ваши супружеские покои, рискну предположить, что неподражаемый молодой господин Лань чувствует себя не так, чтобы хорошо? Ну, Цзян Чэн, так нельзя. Эдак ваша супружеская жизнь будет наполнена каждодневными походами к лекарям. Думаю, это поставит Лань Си Чэня в весьма неловкое положение… – Заткнись! Лучше займись делом и отправляйся за чаем, который… – …который ты сам уронил? – перебил его У Сянь, откровенно наслаждаясь красным от подступающего гнева лицом шиди, крепче сжимающего поднос в руках. – Вэй-сюн, Цзян-сюн! Это вы! – к ним торопливыми шагами, почти переходя на бег, с привычно застывшим выражением тревоги на лице, приближался Не Хуай Сан и, как ни странно, тоже с подносом в руках, на котором нес еду и какую-то чашу с замоченными травами. Юноши, с отвращением скривив физиономии, уставились на странное, по виду напоминающее болотную воду или какое-то неправильно выполненное зелье, содержимое чаши. Горе-заклинатель изумленно застыл и сам глянул в нее. – Эм… Что, выглядит не очень? – Смотря, какое предназначение у этой отравы… то есть, отвара, – быстро поправился У Сянь, непринужденно уставившись в небесно-голубую синеву, старательно делая вид, что он сейчас не здесь. – Ну… это лекарство для Цзинь-сюна… – нелепо пробормотал брат главы ордена Цин Хэ Не и совсем поник, понимая, что вряд ли его отвар способен хоть что-то вылечить. Услышав окончание его фразы, адепты из Юнь Мэна резко замахали руками, мол, ты неправильно нас понял, все прекрасно, отвар превосходен, неси смело. Тот заметно воодушевился, улыбнувшись. – Тогда хорошо! Но я думаю, что там чего-то не хватает… – Если это для «Цзинь-сюна», то можешь положить туда пару листиков клещевины, – как бы советуя, со всей серьезностью предложил старший ученик Юнь Мэна, со знанием дела разворачиваясь к согласно кивающему Цзян Чэну. – Кстати, что ты с ним такого сделал, раз уж решил помочь ему отправиться к праотцам таким изощренным способом?..       Вань Инь прыснул со смеху и тут же громко расхохотался, и пиалы с едой на его подносе заходили ходуном. Вэй У Сянь тоже с трудом сдерживал смех, глядя на развеселившегося шиди и на обиженно надувшего пухлые губки Не Хуай Сана. Кажется, все возвращалось на круги своя, и то скандальное происшествие было оставлено друзьями без внимания, за что Вэй Ин был им несказанно благодарен. – Это не я сделал! – горячо воскликнул юноша, съежившись и втянув голову в плечи, как будто бы он сильно страшился чего-то. Ну, или кого-то. – Это сделал братик! Сегодня утром он ворвался ко мне в комнаты и увидел, что мы спим вместе на моей постели… Я д-думал… думал он попросту убьет Цзинь-сюна! – И тогда бы я в восхищении встал перед ним на колени, – тихонько проговорил Цзян Чэн, придвинувшись ближе к брату, прикрыв рот рукой, чтобы горе-заклинатель из Цин Хэ не смог разобрать его слов. – Он разбил ему лицо! Там было столько крови! Я насилу унял его и помог Цзинь-сюну сбежать от его гнева. Теперь с таким лицом он не может даже выйти к завтраку! – Ничего, голодание полезно. А по какому это поводу вы, кстати, оказались в одной кровати, а? – игриво вздернув брови и широко ухмыляясь при этом, Вэй Ин прошел к другу и интимно обвил рукой его талию. – Неужели занимались чем-то неприличным? – Ничего подоб... – Что еще за сборище? И, во имя всех богов и богинь, где ты трогаешь моего брата?! – раздалось грозное гортанное рычанием позади них. Все трое одновременно как по команде развернулись на голос и обмерли, пытаясь сквозь бурный поток испуганных мыслей сообразить, как уйти с линии огня. Цзян Чэн даже уронил на пол поднос с едой, но позабыв о нем, обратил все внимание на внезапно появившегося гостя. Тем временем Не Мин Цзюэ, отчего-то совсем рассвирепевший, надвигался прямо на них, угрожающе сжав кулаки. У Сянь с молниеносной скоростью убрал руку с талии его брата и с мертвенно бледным лицом отплыл к стенке, в которую уже предусмотрительно вжался быстро среагировавший Вань Инь. Не Хуай Сан, зажмурившись и опустив голову, пальцами до побеления вцепился в трясущийся поднос. И приближающийся зверь внезапно остановился, удивленно глянув на еду. – Что это у тебя? – З-завтрак! – пискнули ему в ответ. – Отлично, давай-ка его сюда! Есть тут такие личности, кому он сейчас нужнее. А это еще что за гадость? – Мин Цзюэ выхватил поднос из рук брата и, нахмурившись, недобро покосился на болотную жижу в пиале. Цзян Чэн и Вэй Ин плотно сжали губы, на всякий случай еще и закрыв рты руками, силясь унять рвущийся наружу дикий смех. Глава ордена Не бросил в них недовольный взгляд – они разом выпрямились, убрав руки за спину. – Это лекарство! – оскорблено возразил Хуай Сан, ревниво прижимая руки к груди и поднимая на брата обиженные глаза. – Оно настаивалось на лекарственных травах все утро! Это очень ценная и полезная вещь! – Да? – суровый воитель еще раз критично оглядел пиалу, совершенно не смысля ничего в лекарственных отварах и в их пользе. – Им что, можно раны залатать? – Ха! А то! – переменившись в лице, самодовольно воскликнул горе-заклинатель. – Я ведь затем его и сделал. – Хорошо. Ну а задницу им можно лечить? – на лице главы ордена засела какая-то озадаченность и он нахмурился так, будто силился что-то вспомнить. Его брат удивленно хлопал глазами, не зная, что ответить – такого вопроса он явно не ожидал и потому застыл, открывая и закрывая рот. У Сяню уже живот свело от невозможности тут же разразиться смехом, Вань Инь так вовсе сполз по стенке на пол, закусив губу и развернувшись спиной к братьям, чтобы не обнаружить перед ними свое веселье. – А зачем тебе... – смущенно начал Не Хуай Сан, чувствуя как краснеют его щеки. – Во-первых, не мне, а во-вторых, не твоего ума дела! Хватит якшаться с кем ни попадя! Я ведь и им ноги пообламываю, и не посмотрю, что они фэнмяневы детки! Проваливай за книги, и чтоб я тебя больше не видел с тем ланьлинским петухом! – и, дождавшись, пока брат его скроется за ближайшим поворотом, удовлетворительно кивнув самому себе при этом, Не Мин Цзюэ удалился с подносом в руках, напоследок наградив юных адептов Юнь Мэна убийственным взглядом. Когда он ушел, двор взорвался хохотом молодых людей. И долго никто из тех, кто его слышал и пришел посмотреть, не могли вразумить, что же так развеселило молодых господ, что они, держась друг за дружку, сгибаются пополам от смеха. – Послушай, – все еще немного посмеиваясь, обратился к названному брату Цзян Чэн. Тот весело посмотрел на него, как будто бы что-то замышляя – настолько игривыми были огоньки, пляшущие у него в глазах. – Когда ходил за завтраком, видел Вэнь Нина и Сжигающего ядра. – И? – веселье быстро сошло с лица У Сяня, когда он вспомнил, с какой неистовой прытью бросился на него Вэнь Чжу Лю прошлым вечером. – Оба прям-таки светятся и выглядят так, будто это у них вчера была первая брачная ночь, а не у меня. Там та еще семейная идиллия: они кормятся арахисом в Восточном дворе. Вот ведь поистине ничем нерушимые узы брака, – Вань Инь поднял глаза к небу и вспомнил, как наткнулся на эту парочку. Чжу Лю ловко раскрывал арахис, отчищал его от шелухи и тут же кормил им Вэнь Нина, который сидел возле него с открытым ртом. И молодой наследник клана Цзян испытывал острое желание быстрее вернуться в свои покои и еще немного понежиться в кровати с Лань Си Чэнем. – Это еще хорошо, что у них все в порядке после вчерашнего... – Давай-ка эту тему оставим. Что там с Лань Ван Цзи? – не унимался Цзян Чэн. – Что он тебе сказал? – Да ничего особенного: просто попросил меня потанцевать с ним. Ну и я, конечно же, отказать не посмел, – пожимая плечами и вновь заулыбавшись во все свои тридцать два, Вэй Ин двинулся дальше вдоль многочисленных комнат. Видимо, мозг Вань Иня попросту отказывался принимать подобную информацию, разумно полагая, что известный своей нетерпимостью к проделкам Вэй У Сяня Ван Цзи ни за что на свете не поведет себя так. – Вот а сказать, как на самом деле было, ты можешь? Обязательно выделываться? – На этот раз все чистая правда! Он уговаривал меня! – устав слушать эту околесицу, его шиди просто пошел вперед, закатив глаза и махнув на него рукой. И сколько не пытался У Сянь убедить его в правдивости своих слов, толку от этого не было никакого – Цзян Чэн упорно не хотел верить в этот бред. Тогда старший ученик ордена Юнь Мэн Цзян живенько обогнал его и пошел спиной вперед, начиная рассказывать все, что произошло между ним и Лань Чжанем на пристани прошлой ночью. И это тоже были тщетные попытки: шиди смотрел на него как на маленького ребенка, рассказывавшего очередную небылицу. Пришлось сдаться. – Ну и не верь. Мои воспоминания все равно не отнять. – Да уж конечно, – усмехнулся наследник клана, – живи мечтами. – Ах ты неверующий... – договорить он не успел, так как внезапно врезался спиной в какое-то препятствие. И по какому-то невероятному совпадению – Цзян Чэн даже громко хмыкнул, смотря на него – этим препятствием оказался Лань Ван Цзи. Вэй Ин удивленно хлопая ресницами, развернул к нему лицом и непонимающе уставился, глядя прямо в хрустально-ледяные глаза. – Молодой господин Лань что-то хотел? – Мгм. – И что же? – осведомился старший ученик, губы которого постепенно расползались в улыбке. Теперь даже Цзян Чэн заинтересовано слушал их разговор, но не подходил ближе, словно бы чувствовал себя лишним в присутствии этих двоих. – Свадебную церемонию мы проведем в Гу Су, – медленно и расстановкой произнес Ван Цзи, не сводя влюбленного взгляда с У Сяня.       Это утро выдалось достаточно добрым и спокойным. Погода благоволила, солнце хорошо припекало землю, лотосы благоухали... Цзян Чэн суетливо, путаясь в словах и постоянно сбиваясь, пытался рассказать Лань Си Чэню о том, что его брат, Ван Цзи, оказывается, сделал У Сяню предложение. Сам Вэй Ин принимал поздравления от счастливого Вэнь Цюн Линя и его сердитого мужа, до сих пор не простившего старшему ученику Юнь Мэн Цзян ту выходку на банкете. Цзы Сюань недовольно кривился, глядя в зеркало и гадая, где может пропадать его ненаглядный Не Хуай Сан. Его мать, госпожа Цзинь вместе с мадам Юй за вином вспоминали годы юности, как обычно понося своих мужей на чем свет стоит. Поистине, всё как будто бы наладилось и пошло так, как должно идти, все своим чередом. И только львиный рев, прокатившийся по всей Пристани Лотоса и заставивший ее испуганно вздрогнуть, нарушал этот спокойный и последовательный ход событий: – Чертов идиот! А ну стой! Что за отраву ты мне подсунул?! Только попадись мне в руки: я заставлю тебя выпить это дерьмо, уж будь уверен!       И жалобный крик о помощи младшего из братьев Не.