— в которой упоминаются особенности стиля одежды, нервное ожидание сменяется болезненным облегчением, и ведётся речь о делах дней нынешних и минувших, причём последние покрыты мраком тайны
2009 год. Июль. Где-то под Воронежем, частный дом. Ожидание приятного события превращает минуты в часы, часы в недели, а дни в месяцы. Ожидание неприятного добавляет к этой тягомотине страх того, что должно произойти, и нервы по этому поводу. Неизбежность чего-либо одновременно радостного и тяжкого превращает жизнь в ад на земле. Вит в полной мере познал истинность этой теории к концу первых суток ожидания приезда брата и сестёр. Стремление занять руки и голову в попытках избавиться от нервной дрожи в пальцах и дурацких картинок в воображении привело к тому, что дом сиял как новенький, дрова были наколоты на полгода вперёд, а в холодильнике помимо выпивки появилась какая-то еда. — Очень хочется организовать окоп, — похоронным тоном резюмировал Вит, вычёсывая линяющего пса. — И поставить пять-шесть турелей. И заручиться поддержкой спецназа. И… ещё что-нибудь глупое сделать. Пёс буркнул что-то себе под нос. Мужчина криво усмехнулся в ответ. — Согласен, глупостей я и так успел наделать предостаточно. С другой стороны, одной больше — одной меньше? Животное отреагировало тем, что перевернулось, подставляя щётке другой бок. — Считаешь, стоит поступить наоборот? Сомневаюсь, что они оценят моё гостеприимство. Багира вообще решит, что я её отравить вознамерился… — он запнулся на середине фразы и потряс головой. — Твою мать, а чем я их кормить буду? — Вопрос прозвучал на диво растерянно. — Завтра вечером, завтра вечером… друг мой, да у нас ещё куча времени. Только пару звонков сделать придётся. — Буф, — напомнил о себе пёс, намекая, что звонки звонками, а лезущая шерсть сама по себе никуда не денется. — Попаду я после встречи с братцем на больничную койку или нет, — философски заключил Вит, вопреки собачьему возмущению не возвращаясь к прерванному занятию, — а голодными я их не оставлю. Согласен? А если согласен, то погоди, я сейчас. Он встал с колен, отряхнул ладони от шерсти и вытащил из кармана мобильный. — Вартан? Здравствуй, друг мой. Послушай, я хочу тебе срочный заказ сделать. Справишься? Тогда слушай…***
2009 год. Июль. Санкт-Петербург, центр города. — Не-ет, ребята, я так не играю, — рыжий откинулся на спинку стула. Даже в роскошном ресторане он не снял свой чудовищный плащ. Официанты косились на странных клиентов, но сумма заказа и надежда на чаевые заставляла держать комментарии при себе. Впрочем, перешёптываться им никто не мешал. — Тебе не кажется, что это как-то… по-человечески, что ли? Тонкие губы его собеседника растянулись в саркастической усмешке. — А кем я, по-твоему, являлся всё это время? У других были шансы обрести хоть какие-то возможности, а я всегда был полноценным человеком, пусть и с некоторыми нюансами. — В голосе Мелкого проявилось лёгкое раздражение. — А как всякий человек, я смертен. Вот только не хочется так. Тем паче в таком возрасте. Не пожил, считай. — Если я правильно помню закон о сопряжении Граней, — протянул Эрик, — то с твоей смертью все упоминания о тебе… — Да. Умерев здесь, я умру окончательно. Если теория Джесса верна, разумеется. Проверять как-то не тянет. — Превосходно, — гигант взял зубочистку и принялся за раскопки на нижней челюсти, — а что тутошняя медицина? Ты прошёл полное обследование? Мелкий пренебрежительно фыркнул. — Ты и сам прекрасно знаешь возможности местных коновалов. Они смогли провести обследование, долго совещались и вынесли окончательный вердикт: опухоль неоперабельная. Слишком близко к спинному мозгу. Они помолчали. Рыжий начал автоматически мурлыкать какую-то немудрёную мелодию, блондин мрачно грел в ладони пузатый коньячный бокал. — И что ты предлагаешь? — спросил наконец Эрик. — Я не умею исцелять и не знаю тех, кто может. По крайней мере, настолько близко, чтоб они бросили сейчас все свои дела и помчались тебя спасать, уж извини. Плюнем на моё мнение и предположим, что ты человек. Я сохранил свои… хм… «особенности», но большая часть подобных тебе, померев здесь, теряет всё. Включая то самое легендарное «посмертие». Ты же не герой боевика, в конце концов. У сильных мира сего, — он усмехнулся, — будет один ответ: «Влез — барахтайся сам». Искать нелегальный выход на какого-то могущественного целителя слишком опасно. Ты же знаешь, какие здесь параноики. — Ты абсолютно прав, друг мой. А значит, выход прост, — Мелкий нервно улыбнулся. — Надо вернуться обратно. Туда, где я смогу либо что-то обрести, либо не умирать. По крайней мере, до тех пор, пока это «обратно» будет существовать. — Интересно… — протянул Эрик. — И ты знаешь, как это сделать? — Да, — голос его собеседника был твёрд. — Сумеречные умели ходить в обе стороны. — Во снах. — Не только. Храм Посейдона они рушили во плоти. А ведь они тоже люди. Ну… почти. В любом случае, даже если они не знают, как конкретно нам помочь, у них есть то, что укажет путь. — То, о чём я думаю, Мелкий? — Эрик ухмыльнулся. — Телепатия никогда не была моей сильной стороной, друг мой, — Мелкий улыбнулся в ответ, — как и прочие паранормальные способности, но, подозреваю, думаем мы об одном и том же. Он обвёл в воздухе пальцами небольшой квадрат. Эрик прищёлкнул языком. — Который из них нам требуется? — Первый, естественно. По его принципу были созданы остальные, но именно его забрали из Храма Сумеречные. — И, по-твоему, они так просто с ним расстанутся? Кстати, у кого он? — У Лиса. В этом, собственно, и состоит проблема. Договориться с ними я смог бы и сам. — То есть, ушёл бы без меня? — помрачнел Эрик. — А я потребовался как бесплатная боевая сила? Ты сильно изменился, Мелкий. Тот пристально посмотрел собеседнику в глаза. Несколько минут они бодались взглядами. — Ты всерьёз так думаешь? — тихо спросил Мелкий. — Я узнал о том, что у Лиса возникли неприятности, за два часа до твоего прилёта, Эрик. Хотел поговорить с ним и попросить воспользоваться компасом. Не смог дозвониться и связался с Намом. Над столиком повисла гнетущая пауза. Наконец Мелкий провёл ладонью по плечу своего друга. — Я должен был сказать сразу. — Прости. — Эрик потянулся через стол и ласково взъерошил светлые волосы. — Я вовсе не хотел тебя обидеть. Что у них случилось-то? Визави Эрика закусил губу. — Ты и сам знаешь, что мы не единственные, пришедшие сюда. И не только нам нужна вещь, указывающая на сокровенное желание.***
2009 год. Июль. Где-то под Воронежем, частный дом. Одежда человека, стиль её и цена отражает не только степень его достатка, но и социальное положение. В масштабах страны по разнообразию одеяний, при желании, можно судить о традициях, законах и свободе самовыражения. Суждение это, правда сказать, может оказаться ошибочным, если рассматривать не весь социум в целом, а отдельные города. К примеру, в мегаполисах уровня Санкт-Петербурга или Парижа можно спокойно встретить сидящих за одним столиком бизнесмена в дорогом костюме-тройке, поклонника тяжёлой музыки в коже и цепях и последователя весёлого бога Джа с дреддами и феньками от локтя до запястья. В глубинке подобную картину встретить как минимум непросто. Тем не менее, две молодые женщины и мужчина, стоявшие перед калиткой, являли собою именно такой пример. Короткая причёска того, кого близкие друзья и родня звали «Нам», светлым золотом отражала солнечные лучи, взгляд синих глаз спорил температурой с ледяными вершинами гор, а строгий светло-серый костюм будто являлся свидетельством серьёзности намерений. На его фоне агрессивный макияж и косуха Багиры, равно как цветастый балахон и взъерошенная причёска Совы, смотрелись даже не вызовом — плевком в лицо традициям и устоям. Трое таких непохожих и всё же объединённых общим прошлым и одной нынешней целью людей стояли и смотрели на собаку, разлёгшуюся в пыли за калиткой. Собака смотрела на них. — Кит сказала, что он почти не изменился, — произнесла Сова. Голос у неё был очень высокий, почти детский. — Я готова с ней не согласиться. Вит всю сознательную жизнь боялся собак. — Не показатель, — в низком контральто Багиры сомнение смешивалось с враждебностью. Женщина тряхнула смоляными кудрями, спадавшими из-под банданы с неразборчивым названием какой-то группы, и обернулась к побратиму. — Другое дело, как мы пройдём в дом при наличии этого животного? Мужчина сделал шаг вперёд. Собака, не поднимаясь на лапы, приподняла верхнюю губу и показала зубы. Молча. — Это не животное, — процедил Нам, — это скотина. Я бы сказал, что весь в хозяина, но смелость, которую демонстрирует эта мохнатая тварь, явно не входит в достоинства Вита. Если она сейчас не уберётся отсюда, придётся входить силой. — Не смей убивать зверушку, — Сова бесцеремонно пихнула старшего кулачком в поясницу. — Подвинься, я сейчас договорюсь. — Ещё не хватало, — Нам послушно отошёл чуть в сторону. — Я не трогаю братьев наших меньших… без достойного повода, — добавил он совсем другим голосом, разглядев появившуюся на пороге дома невысокую фигуру с ведром в руках. — Эй, хозяин! — крикнула Багира во весь голос. — Хранителя своего отзови! А то Нам сейчас плюнет на него, и будет на ужин мочёная собачатина! — Это вы хранителей моих не видели, — пробормотал себе под нос Вит и посвистел псу. — Хрофт, ко мне. Сидеть. Свои. Поставил на землю ведро, на всякий случай прикрепил ошейник подбежавшего зверя к короткой, толстенной, вбитой в стену дома цепи и двинулся навстречу гостям. — Не лезьте, — бросил Нам, закрывая калитку перед носом у сестёр. — Я сам с ним сначала… поговорю. — Ты обещал, — негромко произнесла Сова. Во взгляде васильковых глаз царило понимание и сочувствие. — В конце концов, он нам ещё нужен. Старший брат не ответил, широкими шагами направляясь к Виту. Они сошлись на полянке у колодезного сруба, рядом с домом. Вит с дрожью заставил себя поднять взгляд и посмотреть в глаза тому, кто являлся одной из главных причин его бегства. Для этого ему пришлось слегка запрокинуть голову: Нам был выше его сантиметров на двадцать. Из окон дома лилась бравурная музыка. Текли секунды, складываясь в минуты. — Тебе хватает смелости смотреть мне в лицо, — сказал наконец Нам. — Это хорошо. — Потому что так проще разговаривать? — Вит всё же не смог унять дрожь в голосе, и завершение фразы прозвучало совсем тихо. Старший брат покачал головой. — Нет. Потому что мне проще будет сделать так. На переносицу Вита обрушился страшный удар, и он упал на колени. Нам без намёка на жалость сгрёб его за волосы, вздёрнул на ноги и ударил коленом под рёбра, вышибая воздух из груди. Пёс зашёлся кашляющим лаем и рванулся вперёд, но цепь держала надёжно. Ещё один удар, на этот раз в нижнюю челюсть. Вит отлетел к колодцу, с трудом поднялся на ноги, цепляясь за брёвна, и сплюнул красным в траву. — И я… рад тебя… видеть, — проскрежетал он, выпрямляясь. — Как доехали? — Шутишь, — задумчиво протянул Нам. — Значит, мало. Он сделал два шага вперёд и остановился. В глазах младшего брата тлел опасный огонёк. — Я дал тебе спустить злость. Но если думаешь, что я позволю просто так себя калечить, то ты глубоко ошибаешься. Либо бросай вызов, и тогда я отвечу по полной программе, либо давай закончим на этом братские приветствия и перейдём к делу. — Серьёзное заявление, — Нам воздел руку, разворачивая кисть ладонью вниз, и из колодца раздался звук поднимающейся воды. — Считаешь, что достоин вызова после того, что сделал? — Я уже слышал эти сентенции от Кит. — Хозяин дома не сделал ни единого жеста, но угли в стоявшем неподалёку от крыльца мангале налились багровым пламенем. — И нет, не считаю. Если я тебе зачем-то нужен, то позволь мне своими действиями искупить то, что я натворил. А если хочешь убить — приступай, но знай, что без боя я не сдамся. — Может быть, пора вмешаться? — с опаской спросила Сова, отпирая калитку. — Стой на месте, — небрежно отозвалась её спутница. — Сами нас позовут, когда разберутся. Нам не идиот, Вит, кажется, теперь тоже. По крайней мере, не полный. Кстати, по ходу, шашлыками пахнет? Тем временем у колодца продолжалась борьба взглядов. На крыльцо вышел кот, узрел творящееся непотребство, выгнул спину и зашипел. Братья одновременно резко обернулись на негодующий звук, мангал полыхнул пламенем едва ли не на метр в высоту, из колодца широкой волной выплеснулась вода и мягко обрушилась на ступени крыльца, обдав всех присутствующих брызгами. Кот оскорблённо мяукнул и, перепрыгнув лужу, как ни в чём не бывало отправился изучать ведро. — Зар-раза, — выругался Вит и рухнул на задницу, получив ещё один прямой удар в зубы. — Вот теперь я удовлетворён, — произнёс старший брат, потирая правый кулак. — В следующий раз будет другой разговор, а пока что с тебя хватит. Вит повторил подход к спортивному снаряду «сруб колодезный, бревенчатый», ощупал лицо и зашипел от боли: — Ты мне нос сломал! — Скажи спасибо, что не шею. — Как и когда Сова успела пересечь пространство от калитки до дома, не заметил никто. — Руки убери, дай посмотреть. — И тебе доброго дня, — сквозь зубы отреагировал Вит. — Ты в целители подалась? — Нет, но здесь и моих скромных способностей хватит. Не вертись! — Ты с ним ещё поцелуйся, — Багира отпихнула кота от ведра. — И тебя я тоже рад видеть, родная. — Пошёл в жопу, — ровным тоном отозвалась та. — Это мясо? — Да. Барана сегодня утром резали. — Шампуры где? А, вижу. — То есть, меня в жопу, а шашлыки всё-таки будешь? — Вит отвёл руки Совы от лица, ощупал нос и кивнул. — Спасибо. — Война войной, а обед по расписанию, — пожала плечами Багира. — Если ты готов нас кормить, я не буду отказываться. — Ты стала практичнее. — В отличие от некоторых. Вит вздохнул. — Я уже понял, что сюда вас привела исключительно пропажа Лиса, что вы терпеть меня не можете за то, что я сделал, и… — Неверно. — Нам подошёл к брату и посмотрел на него в упор. — Мы не «терпеть тебя не можем». Я зол на тебя. Остальные тоже, в разной степени. Ты сделал нам очень больно. Дай ты о себе знать хоть раз за эти восемь лет, извинись хоть раз, намекни, что ты жив, и всё было бы иначе. Но твоя трусость не позволила тебе это сделать. Не обольщайся, сейчас ты не «блудный брат, наделавший ошибок, но всё осознавший». Ты — отрезанный ломоть, чужой человек, к которому мы пришли только потому, что его нельзя оставлять в стороне от происходящего. И если хочешь снова вернуться в Братство, тебе придётся сильно постараться. Потому что лично у меня нет ни малейшего желания тебя возвращать. Но в этом отношении мы с Багирой остались в меньшинстве. — Вот как? — Вит поднял бровь. — И кто же ещё отдал мне свой голос? Помимо Кит и Совы, если я тебя правильно понял. — Моя жена, — медленно ответил Нам. Лицо Вита при этих словах вытянулось. — Твоя… — Не устраивай спектакль, ты всё прекрасно понял, — старший брат поморщился. Вит сел там, где стоял, и обхватил голову руками. — Боги, какой я идиот, — прошептал он. — И всё это время… — Именно, — подала голос от мангала Багира. — Вот теперь ты начинаешь понимать. Правда, не до конца, но это придёт. Со временем. — Предлагаю оставить в покое моё семейное положение, — отрезал Нам. — Вит, приводи себя в порядок и готовься слушать и думать. — Дай мне минуту, — пробормотал тот, потирая лоб. — Если тебе надо выпить, можешь выпить, — устало вздохнул старший из Братства. — Надо сказать, мне тоже не помешает. До ночи мы точно никуда не тронемся, а нервы всё-таки не железные. — В доме, — Вит всё ещё не мог прийти в себя. — Всё в холодильнике. Бери что понравится. Нам поднялся на крыльцо и скрылся за дверью, а Сова присела на корточки перед младшим братом. — Дошло? — тихо спросила она, проводя ладонью по его спутанным волосам. — Пока не очень, — так же тихо отозвался тот. — Но это не важно. Спасибо тебе за всё, что ты сделала. — Наверное, это моя беда, но я в тебя верю, — ответила она. — И Кит тоже, несмотря ни на что. — Позавчера мне так не показалось. — Неудивительно. Вера и прощение — разные вещи. На пороге появился Нам, небрежно перебросил Виту банку пива, открыл свою и сделал большой глоток. — Оклемался? — Есть немножко. — Вит в который раз за сегодняшний день поднялся на ноги. — Вы действительно жрать хотите? — Не помешало бы. — Было видно, что злость Нама на самом деле улеглась. — У меня со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было. — Тогда сперва… — Вит посмотрел на клонящееся к закату солнце, — ужин, потом вы мне расскажете, что происходит в Питере, а я поделюсь тем, что успел накопать.