И эту тень я проводил в дорогу Последнюю - к последнему порогу, И два крыла у тени за спиной, Как два луча, померкли понемногу…
(А. Тарковский)
До места назначения было три дня лету. Небольшой космический корабль целеустремленно шел к своей цели. Маленькой планетке под названием Триния. Она располагалась на задворках Федерации и была известна, пожалуй, лишь двумя фактами: как-то раз туда пришлось экстренно посадить космический корабль с Блонди на борту и тем, что являлась родиной знаменитого поэта Саймона Листа. Но никто не знал, что факты эти были тесно связаны между собой… Гриффит Уоллес посмотрел в иллюминатор, на сияющий миллиардами звезд космос. Зачем он летит на Тринию лично? Он и сам не мог ответить на данный вопрос…***
Гриффит Уоллес никогда особо не интересовался поэзией, но так сложилось, что среди знакомств его, в основном очень важных для работы и укрепления позиций Амои на межгалактической политической арене (а главное на рынке), затесался совсем не полезный Танагуре поэт. Саймон Лист писал хорошие стихи, но в век технологий и галасети, где все могли представить на суд публики любое свое творчество, этот человек не смог прорваться в знаменитости. Правда, он и не особо старался. То есть, он печатался, издавался, колесил по планетам и городам, представляя свое творчество людям по старинке, со сцены. Все это, в общем-то, никаким образом не пересекалось с жизнью Элиты. Просто в один не самый радужный день, на какой-то из планет случайно столкнулись два таких разных мира: удивительный мир творчества и сухой мир логики. Для Уоллеса это был путь на Амои и вынужденная остановка на какой-то захолустной планетке после не самых удачных переговоров, а для Саймона – провал на его дебютном выступлении перед родным городом. И обычно Блонди не выходят «в народ», но Гриффит, изменив слегка внешность решил прогуляться. Завернул на какую-то непопулярную тропинку в парке и поплатился за такую вольность, едва не получив в солнечное сплетение небольшой книгой. Увернулся, но какое вопиющее покушение на важную персону! - Ой, извините, пожалуйста! Я думал, тут никого нет! – из-за какого-то куста вылетел молодой человек в помятом костюме. - И не просите, - надменно сказал Гриффит, поднимая книгу и открывая на первой попавшейся странице, вчитался. - Не стоит, там ничего интересного… - смутился человек. - Ваши стихи? - Да, но они не очень хорошие, а если верить критикам – совсем паршивые, - буркнул парень. Скорость чтения – страница менее чем в секунду – явно была не свойственна обычным людям. - Там нет картинок, если что, - съехидничал поэт. - Я понял, - кивнул Блонди, долистав до конца и протянув сборник хозяину, - мне кажется, что стихи вполне неплохие, особенно тот, что на двадцать третьей странице. И Гриффит по памяти прочитал стихотворение. - А… вот это да! Никогда не видел, чтобы человек так быстро читал! – восхитился парень, - меня, кстати, Саймон зовут. Саймон Лист. - Знаю, на обложке написано, - кивнул Блонди, - Гриффит Уоллес. - Очень приятно. Блонди промолчал, не совсем понимая, что в знакомстве с ним может быть приятного, но решил ответить вежливо. - Взаимно. Я еще не встречал настоящих живых поэтов. Саймон грустно рассмеялся: - Я тоже. И критики, которые полили меня грязью прямо посреди презентации, доказали, что вы его и сейчас не видите. Сейчас с поэтами проблема – все делают специальные программы. - Да? - А вы не знали? Забиваешь в комп любые фразы, а программа делает из этой галиматьи стихотворение. И уж там ритм сохранен всегда! – со злостью и обидой выпалил Лист. Блонди ничего не ответил, двинувшись вперед по тропе, Саймон шагал рядом. Где-то невдалеке грянул выстрел. Гриффит удивленно посмотрел в ту сторону, откуда прилетел звук. Там уже нарастал шум. - Убийство? – уточнил он. - Скорее, дуэль, - криво усмехнулся Саймон, - вы точно не с этой планеты, если не знаете. Тут дуэли – весьма распространенная забава. Для кого-то смертельная. - Дикость. - Не могу не согласиться. Смотреть на дуэлянтов они не пошли. Саймон показал Гриффиту главные достопримечательности города, рассказал некоторые факты из истории. Самое прекрасное в поэте было то, что он тактично не лез с излишними расспросами к Блонди, довольствуясь теми ответами, что он давал.***
- Господин Уоллес, завтра мы прибудем на место. Нам указали координаты посадочной площадки. У них даже нет космодрома! - Когда будем в зоне действия галасети – сообщите мне. Я сам свяжусь с родственниками. - Да, господин Уоллес. Гриффит смотрел на хмурого рыжего человека, Катце. Интересно, часто ли ему доводилось возить такой груз? Но спрашивать Блонди не стал. Да и вряд ли бы этот человек ответил честно.***
На память о встрече у Гриффита остались выученные наизусть стихи. У человека – номер для связи с Уоллесом. И не раз он пользовался этим номером, чтобы переслать очередное свое стихотворение Блонди, и крайне редко получал ответ… А личные встречи и вовсе можно было пересчитать по пальцам. Прилетев на Амои и имев несколько невеселую беседу с Ясоном, Гриффит пришел в свои апартаменты в Эосе. Нашел сборник стихов в инфранете, прочитал несколько стихотворений, а потом сделал один звонок. С Саймоном связались ночью и предложили выступить со своими стихами на Лире... И карьера молодого поэта пошла в гору. Иногда, если маршруты Уоллеса и Листа пересекались, они встречались. Беседовали, Саймон читал свои стихи, Гриффит внимательно слушал… Со времен первой их встречи прошло уже двадцать лет.***
Если человек умирает на Амои, его тело кремируется, церемония транслируется по закрытому каналу для родственников, если те изъявят желание видеть процесс. С планеты не вывозился даже прах, не то что тело. Легально, по крайней мере. Гриффит и сам не знал, зачем он так поступил. Возможно, дело было в том, что та женщина, мать Саймона, находящаяся на маленькой планетке на задворках галактики, смотрела на него с такой болью и… пониманием. На каждой планете свои традиции, и она это знала. Уоллес тоже это знал. Но ко всему прочему, на Амои ему было позволено чуть больше, нежели остальным. Как глава торговли Гриффит знал, к кому обратиться. Он делал это и ранее, в обход Ясона, потому и номер тогда набрал уверенно, зная, что все сказанное останется между ними - «коллега» с теневой стороны торговли болтливостью никогда не отличался…***
Как-то Саймон признался, что Гриффит – его единственный настоящий друг, тот, кто был с ним с самого начала, еще до того, как он стал известным. Уоллес сказать того же не мог. У Блонди нет понятия «дружба». На Амои был дождь. Гриффит в непринужденной обстановке подписал очень выгодный договор с представителем одной из независимых планет. Беседа закончилась. Посол ушел успокаивать нервы дорогим вином. Уоллес взял бокал, краем глаза отметил, как Орфей Зави говорит по комму, хмуро поглядывая в его сторону, закончив разговор, Комендант Эоса подошел к коллеге. - Гриффит, можно тебя на пару слов? - Разумеется. - Со мной только что связался Катце. Я думаю, тебе стоит знать, что Саймон Лист найден мертвым неподалеку от Кереса. В руке хрустнул и разлетелся на осколки бокал, вино выплеснулось на руки, окрасив белые перчатки в кроваво-красный цвет. Орфей стоял в шаге от коллеги и молчал. - Откуда это известно Катце? – тихо спросил Гриффит. - Тело нашли его люди, а так как у того при себе была эосская виза, они позвонили Катце, а он сообщил мне, так как я, прошу заметить, в ответе за проведение этого приема и за состояние гостей на оном, если, конечно, они не срываются в Керес за какой-то надобностью… Пойду сообщу Маркусу.***
Гриффит тихо спустился в грузовой отсек. Для такого маленького кораблика размер этого помещения был откровенно великоват, сократив вдвое число кают – осталось лишь четыре. Ящик стоял, пристегнутый ремнями, на том же месте. Было холодно и серо. - Господин. Трансляция с процесса кремации… подмены никто не заметил, - Глава Черного Рынка подошел так тихо, что Гриффит едва заметно вздрогнул. Уоллес кивнул, давая понять, что принял к сведению.Катце развернулся и бесшумной тенью растворился на просторах корабля.***
- Саймон Лист погиб в возрасте сорока трех лет по нелепому стечению обстоятельств. Выйдя из Парфии, он решил прогуляться и случайно оказался слишком близко к Кересу… Где на него было совершено нападение с целью ограбления, в ходе которого господин Лист получил черепно-мозговую травму, несовместимую с жизнью. – Маркус хмуро посмотрел на присутствующих в кабинете Гриффита, Орфея и Аишу. - А что грабители? – задал вопрос Уоллес. - Скоро их найдут и передадут в руки Рауля, он давно просил себе подопытный материал, - равнодушно пожал плечами Джейд. - Так как личностью убитый был небезызвестной, Федерация требовала проведения публичного погребения, прощания с поэтом… Решено было транслировать процесс кремации и последующего развеивания пепла по инфосети, - сказал Аиша. На мгновение Уоллеса захлестнуло чувство неправильности происходящего: ведь это же нечто личное, зачем же устраивать из смерти какое-то шоу? А те, кому по-настоящему небезразличен Саймон не смогут даже посмотреть трансляцию – на Тринии инфосеть работала через пень колоду. Да и что это такое – какая-то бездушная трансляция? - Ясно. А есть ли малейшая возможность… - Ты хочешь перевезти тело? – проявил чудеса догадливости Маркус. Гриффит на секунду прикрыл глаза, но когда открыл их, взгляд его был полон уверенности: - Да. - Это сложно, - пробормотал Маркус, что-то подсчитывая в уме. - Но все же? - Возможно, контрабандой? – предположил Орфей. Гриффит посмотрел на Коменданта Эоса потом на Маркуса и, наконец, на Аишу. - Пусть будет так, а меня ждут еще дела, до встречи господа, - и Аиша ушел, оставив трех Блонди разрабатывать план. - Вряд ли это будет сложно, да, Маркус? Ты объявляешь о… смерти, и предоставляешь… доказательства, - пробормотал Орфей. - А потом надо просто переложить тело в гроб и вывезти с Амои, и последний пункт намного сложнее первого, - заметил Маркус. - На то у нас и есть Черный Рынок, верно? - Значит, действуем? В сопровождение Катце выделит кого потолковее… - Нет, - впервые за время разработки плана высказался Гриффит, - я полечу туда. - - Что? – удивленно взглянули на него Блондин. --Мне надо уехать с Амои. На неделю. Увы, на суаре меня не будет, прошу прощения, Орфей, - Гриффит смотрел твердо. Орфей кивнул, и сделал, пожалуй, то, что Гриффит ожидал от него меньше всего - положил руку на плечо Уоллеса – секундное касание – и Комендант Эоса вышел из апартаментов. Маркус принялся кому-то звонить, а Гриффит пошел связываться с одним из ключевых фигур грядущей авантюры – Катце.***
Катце почти не выходил из рубки корабля, рассудив, что, если понадобиться – Блонди вполне сможет его вызвать. Гриффит был искренне признателен ему за это, сейчас больше всего Уоллесу хотелось побыть одному. В конце концов, раньше он законов Юпитер не нарушал.***
По традициям Тринии в последний путь провожать человека позволялось лишь семье. Иногда – лучшим, самым близким друзьям, приравненным к родственникам. А потому встречающих корабль было совсем немного: жена поэта, двое его детей, двое младших братьев и мать с отцом. Снег валил большими мокрыми хлопьями, оседая на волосах. К Гриффиту подошел отец Саймона, протянул руку. Блонди ответил на рукопожатие, помог поднять гроб и отнести его к вырытой заранее яме. Мать Саймона вопросительно взглянула на Блонди, и тот набрал код. Открылась крышка. Гриффит отошел в сторону, чтобы люди имели возможность побыть наедине с Саймоном, но долго ждать не пришлось. - Может, вы тоже хотите ему что-нибудь сказать? – к Блонди подошла мать Саймона. - Все уже было сказано, - тихо ответил Гриффит, - я могу еще чем-то помочь? Женщина смутилась, но все-таки сказала: - Понимаете, Саймон о вас рассказывал и… Новости все-таки долетают до нас. Я знаю, кто вы… вы и так сделали для него многое, мы не вправе… - Миссис Лист, я здесь – всего лишь друг Саймона. Просто скажите, что надо делать.***
- В этой чертовой галактике нет никого, кто бы подошел ко мне просто, так! Просто спросить: «Хей, приятель, как дела?», нет, за этим всегда следует: «дай автограф» или «можно с вами сголографироваться?». А знаешь, чего хотят мои подружки? Чтобы я написал стихотворение в их честь! Ну это же смешно! Я теперь вхож в это долбаное высшее общество. Я не пишу стихи, я, блин, их презентую! Просто реальность оказалась несколько иной. И интервью и выступления и еще много чего! Но больше всего я устал от лицемерия. Вот здесь,например! Ни одной искренней улыбки, и как ты тут живешь? - Не знаю. Это моя работа. И мой дом. Я здесь с самого рождения, можно сказать. Среди всего этого… Я не знал, что тебя сюда пригласили. - Если бы я получил приглашение от тебя, я бы начал сомневаться в нашей дружбе… - На Амои есть места и интереснее, чем этот зал для проведения приемов, только не говори это вон тому Блонди – Орфей мне не простит. - И месть его будет страшна? - Определенно. Твой последний сборник, кстати, который ты мне даже не удосужился прислать, откровенно плох. - Да я и сам знаю, потому и не прислал. Хотя по продажам и отзывам – ты только взгляни! Он считается шедевром! Он просто полностью соответствует моде. Никакой индивидуальности. - Это глупо. - А мои советчики и критики сказали – чтобы я продолжал в том же духе. А жена – чтобы я сжег этот позор к черту. И я делаю вывод, что в этой долбаной галактике я могу назвать настоящим другом лишь тебя, Гриффит. - А жена? - А жена на то и жена, чтобы безбоязненно сказать правду. Она уедет со мной на Тринию. Я беру перерыв. Хватит с меня этого бала-маскарада!Пойду, прогуляюсь, что ли… - До свидания, Саймон. - До встречи, Гриффит. И спасибо.***
Гриффит помог опустить и закопать гроб. От предложения пройти вместе со всеми в дом, он отказался. Люди ушли к своему жилищу, а Уоллес направился на корабль. - Постойте! – окликнул его женский голос. Блонди обернулся, к нему спешила красивая женщина. «Жена Саймона, Кристал» - вспомнил Гриффит. - Вот, это вам, Саймон, когда летел на Амои, хотел вам подарить, но забыл дома… И женщина сунула в руки Уоллеса сверток, судя по размеру, с книгой. - Спасибо. Кристал уже шла обратно.***
На корабле было все так же тихо. Гриффит отдал приказ улетать, и последний раз взглянул в иллюминатор на заснеженную планету. Потом разорвал оберточную бумагу. В ней был тот самый сборник стихов, послуживший когда-то метательным снарядом. В книгу были вложены листки с рукописными, незнакомыми стихами. С внутренней стороны обложки была подпись: «Гриффиту Уоллесу, моему другу. P.s на вложенных листах неизданные стихи, которые ты точно не читал».