Between angel and demon

      Разве правильно любить своего врага?       Голова раскалывалась от подобных вопросов, глубоко в душе противной занозой засело чувство вины, с каждым разом, с каждой встречей с этим противным засранцем Кларионом, безжалостно вонзаясь глубже, заставляя сердце болезненно кровоточить. Преданность и долг перед командой зудели на подкорке сознания, как бы пытаясь тщетно воззвать к жалким остаткам совести, которой у Константинов отродясь не бывало.       Взрывоопасный коктейль из зависти, обиды и злости опасливо перевешивал чашу весов в сторону столь заманчивого ухода из Юного Правосудия — уходу, приравнивающемуся предательству. Общеизвестная борьба между разумом и чувствами: разум взывал к несуществующей совести и привязанности к команде, которая, откровенно говоря, ненавидела подобных ей; чувства каждый раз облачались в эдакого мини-чёрта, что в мультиках сидит на плече у главного героя и нашёптывает ему плохие советы.       Запутавшийся клубок упрямо не желал распутывать раскиданные сети, в которых, словно послушная марионетка, танцевала Эшли Константин — сомнительный персонаж в команде супергероевских протеже.       Отец посоветовал ей стать частью команды Юное Правосудие, чтобы хотя бы как-то занять неугомонную дочь и направить её неиссякаемую энергию в полезное русло. Но Джон Константин никогда не думает о последствиях собственных решений — и даже такое незначительное решение, принятое «на отвали», повлекло за собой катастрофические последствия. Разрушающие и без того запятнанную кровью и ложью юную душу ни в чём не повинной Эшли.       Разве она виновата в том, что родилась дефектной?       Виновата в том, что родители нехотя наградили её адской, разрушительной мощью, скрывающейся глубоко-глубоко?       В том, что она не способна как следует контролировать дарованное ей могущество, о котором не просила?       Великая стерва богиня любви Фрейя, за что же ты так наказала её, — семнадцатилетнюю девочку — влюбив в того, до которого ей ещё расти и расти?!       Дик Грейсон — негласный синоним к прекрасным словам «правильность» и «справедливость».       Дик Грейсон — протеже самого Бэтмена.       До Дика Грейсона ей, как до звезды, если не дальше. «Летающий Грейсон» парит под небесами, в то время как она пресмыкается на земле. Обречённая провести посмертие у трона божественной матери — без права на заветный рай, без права на недосягаемую Вальгаллу. Обречённая после бессмысленной пустой жизни на бренной Земле провести остаток собственной вечности во мраке и холоде, изо дня в день слушая непрекращающийся плач тысяч душ Хельхейма.       Наивная глупая девчонка решила, что достойна его любви — любви правильного мальчика, который, возможно, помог бы ей выкарабкаться из вечной тьмы. До абсурда смешно. Ну, уж нет, ангелочек Робин никогда не спустится до падшей — спасение утопающих дело рук самих утопающих и никого больше. Надеяться на чудесное спасение бессмысленно и глупо.       Тем более глупо после всех столь явных «отвали» — да, наш мегаправильный Грейсон никогда такого вслух не скажет. Но столь наглядный посыл не понял бы разве что тупой — тупой или ослеплённый любовью.       Он сближался с кем угодно — Затанна, Бэтгёрл… но презренную Константин красиво динамил, оставляя в пресловутой френдзоне. Потому что она не ровня ни Зи, ни Бабс. Эшли всего лишь колючая, противная стерва с вредными привычками, отвратительной наследственностью и аморально-ненормальным поведением, вшитым в оболочку генетического кода; априори недостойная любви, не говоря уже о любви Чудо-Мальчика.       Отверженная ангелом.       Подобранная демоном.       И имя этому демону — Кларион Блик.       Правая рука Вандала Сэвиджа — лидера преступного синдиката под таинственным названием «Свет». Кость в горле Юного Правосудия. Противный маг-психопат среди всполохов карминовой магии и с мяукающим чёрно-рыжим нечто, мало напоминающим кота — скорее, какого-нибудь мелкого чертёнка, выползшего из глубин Преисподней.       И чем чаще они встречались на поле боя, тем лучше она понимала — вредный Ведьмак гораздо ближе ей по духу, чем кто-либо из Юного Правосудия. Хоть и страшно хотелось располосовать знакомое, вечно ухмыляющееся бледное лицо. Расцарапать его до запёкшейся глубоко под ногтями чужой крови, пока самозванец, именующий себя Лордом Хаоса, будет дьявольски хохотать над бессильным гневом полубогини — хохотать, наплевав на боль (демоны вообще чувствуют боль?). Задушить его же противно-вычурным атласным галстуком цвета тьмы, из которой выполз этот мерзавец — с упованием наблюдая, как он жадно и бессмысленно раскрывает-закрывает рот в надежде вдохнуть затхлый воздух.       Почему она хочет так яро прикончить того, кому глубоко в душе симпатизирует?       Хочет ли убийством Клариона доказать и показать всему Юному Правосудию, мол, «гордитесь мной — я собственноручно прикончила самого Клариона, я одна из вас!»?       Или же ей попросту невыносимо и странно осознавать, что они похожи и они на разных сторонах?..       С каждым разом стычка больше напоминала чёртово танго со световым шоу (карминово-изумрудным), но никак не ожесточённый бой двух заклятых врагов. И каждый чёртов раз Кларион усмехался ещё более противно, вкладывая в слова больше яда — его заманчивое предложение переметнуться на тёмную сторону Эшли слышит впервые в стычку так тринадцатую. Её отказ злит Клариона — Эшли же нравится его доводить до белого каления.       Лишь там, на поле боя, полубогиня чувствовала себя по-настоящему живой. Потому что по приходу на базу она в очередной раз осознаёт, — в смехе Уолли, в воодушевляющих речах Калдура, в откровенно-эмоционально-радостной Меган — кто здесь по-настоящему лишний. Чёрт подери, почему? Почему в компании несносного психопата-мага она чувствует себя… собой? Почему Константин чувствует себя не на своём месте?       Сигареты уже нихуя не успокаивают, да и пачка украденных у отца «Силк кат» стремительно, сигарета за сигаретой, летит в помойку. Разномастный шот виски/коньяка/бренди жжёт горло — напиваться до беспамятства ей не впервой. Эшли костяшки пальцев сбивает в кровь в уборной торгового центра, куда она чёрт знает зачем забежала. Осколки разбитого зеркала нежно, почти любя разрезают чувствительную кожу ладоней — жаль разве что митенок. Константин никогда раньше не ловила кайфа от скрытых мазохистских наклонностей, но физическая боль — до молча текущих слёз, до стёртых зубов, до застрявшего в глотке вопля — единственное, что не даёт сорваться, что абы как, но держит на плаву.       Дик лишь удивлённо вскидывает брови, замечая прошедшую мимо в угрюмом молчании Эшли — это-то, впрочем, привычно; непривычно видеть её перебинтованные ладони через чёрные кожаные митенки. Грейсон не задаёт глупых вопросов — Константин же проще и лучше, не придётся врать в очередной раз, что неудачно упала. Да и Робин, небось, сам уже подозревает что-то, так как видит подобное уже не первый раз. Однако не в первый раз предпочитает промолчать.       Никто из Юного Правосудия не в курсе, что Эшли Константин живёт двойной жизнью. Никто, даже сам Джон Константин, не в курсе, что она проводит ночи с Кларионом — отдать должное, в постели он дьявольски хорош, но это ещё не значит, что Эш окончательно отринула идею расцарапать противно-надменную физиономию.       Уход из команды для неё стал глотком свежего воздуха — круги ада из сомнений и терзаний пройдены. Да и что для неё команда (=Дик), когда в ногах, тихо посапывая, мурчит Тикл, а сама она, забывшись в столь же мирном сне и положив голову на впалую грудь колдуна, спит в обнимку с Кларионом?       Времена меняются — даже ангелы бывают жестоки, а демоны милосердны. И весь Эдем ей ни к чёрту не сдался, когда рядом есть её собственный демон.