1
6 февраля 2019 г. в 11:54
В среднем взрослый человек делает от четырнадцати до шестнадцати вдохов в минуту.
Ханзо считает по собственному дыханию: каждые четырнадцать вдохов — минута. Таким образом получалось, что он и Маккри находились в этой комнате чуть более трёх часов.
У него нет другого способа измерять время; комната темная, как дёготь; абсолютно черна и безмолвна. Он не может сказать, где они находятся, какое пространство между ними или даже насколько велика комната. Двое солдат Когтя швырнули его к стене, крепко связав руки за спиной, бросили Маккри рядом и захлопнули дверь, забрав с собой все признаки света и жизни.
Рядом дышит Маккри; каждый вдох и выдох едва слышен. Он совпадает с ритмом дыхания Ханзо, сознательно или нет. Его плечо теснит Ханзо с каждым вдохом и отпадает с выдохом. Справа от Ханзо есть место — он мог бы отодвинуться, если бы захотел, но тепло и твердость Маккри — единственное, что он может чувствовать, кроме холодного бетона под ним и позади.
— Думаешь, команда нас найдёт? — спрашивает Маккри, нарушая тишину, царившую последние часы.
Ханзо не уверен. Уверенность — непозволительная для них роскошь.
— Думаю, да, — говорит он. — Мы активировали наши маячки довольно быстро. Не верю, что Коготь забрал нас слишком далеко.
Маккри фыркает в ответ.
— Может быть, — произносит он, — А может и нет. Может, Коготь просто зайдёт в эту дверь и пристрелит нас, прежде чем кто-то успеет добраться сюда.
— Один из вариантов.
Маккри шевелится снова. Ему трудно передвигаться со связанными за спиной руками. Обычно он довольно суетлив; Ханзо думает, что вынужденная неподвижность должна быть особенно мучительна для него.
— Извини, — бормочет Маккри, — У меня от этого местечка мурашки по коже. Где-нибудь ещё я бы думал, как выбраться, но здесь… мне кажется, что мы совсем одни, просто ждём свой конец.
— Да, — тихо соглашается Ханзо.
Проходят ещё шесть вдохов. Маккри нарушает их ритм, глубоко вздохнув.
— Так, на всякий случай, — говорит он, — Я хочу-- Я хотел бы сказать кое-что, если ты не против. Пока у меня ещё есть шанс и я не струсил.
Ханзо колеблется. Он смотрит в сторону Маккри, хотя, конечно, не может его увидеть.
— Что-то не так? — спрашивает он.
— Не совсем, — говорит Маккри, — Что ж, так даже легче, если я не смогу увидеть, как ты разозлишься. Чёрт, я даже могу сказать всё прямо, вместо той завуалированной речи, которую я подготовил, чтобы не выбесить тебя… Кстати, я ни на что не рассчитываю, просто хочу сказать это вслух.
Сердце Ханзо начинает биться, биться так сильно, что Маккри должен его слышать в тишине комнаты так же ясно, как он сам слышит нервный вздох Маккри.
— Что?
— Я, эм, — Ещё пауза. Шорох, когда Маккри сдвигается, — Возможно, я немного влюблен в тебя.
Он звучит на удивление спокойно, несмотря на его колебания. Возможно, дело в окружении, что обеспечило странное спокойствие. Ханзо ожидал, что признание ошеломит его, но оно странным образом принесло чувство умиротворения с не менее странным чувством принятия и всплеском радости в груди.
— О, — говорит Ханзо.
Маккри сухо, невесело смеётся.
— Я знаю, что сказал, что ни на что не рассчитываю, — говорит он, — Но я надеялся на чуть большую реакцию, чем эта.
— Прости. Я просто… удивлён.
— Я так и думал, — Маккри тяжело сглатывает, — Но не могу понять, как ты к этому относишься.
Маккри прав — легче говорить, когда они не видят друг друга. Ханзо совсем не испытывает страха, когда произносит:
— Я чувствую то же самое.
Снова тишина, а затем тихий смех облегчения.
— Ну, — говорит Маккри, — Это уже что-то.
— Да, — отвечает Ханзо, не в силах подавить улыбку, — Что-то.
Маккри снова смеется, заканчивая смиренным вздохом и глухим звуком, будто чья-то голова встретилась с бетоном.
— Иисусе, — произносит он, — Лучшее время для всего этого, не правда ли? Я застрял здесь, связанный по рукам и ногам, и даже не могу увидеть твоё красивое лицо.
— Джесси?
— А?
— Посмотри на меня.
— Хм, — говорит Маккри после паузы и Ханзо чувствует улыбку в его голосе. Ханзо усмехается.
— Я знаю. Просто сделай это в любом случае.
Он чувствует, как Маккри перемещается, и гораздо ощутимей прижимается к его плечу.
— Хорошо, — говорит Маккри, — Как-то так, думаю.
Ханзо делает предположение. Он наклоняется медленно, осторожно, угадывая, где лицо Маккри должно находиться в темноте. Кончик его носа касается Маккри. Тот вздыхает, понимая. Ханзо ждёт.
Затем: тихий выдох Маккри у лица, чужой нос сбоку от его собственного.
Острый край скулы, когда Ханзо подается на долю дюйма вперед, касаясь губами первого места, до которого дотягивается.
Шорох колючей щетины Маккри, оглушающий в тишине.
К тому моменту, как их губы встречаются, Ханзо уже закрывает глаза, и темнота перестаёт иметь значение.
Первый поцелуй — проба пера; квест, где каждый чувствует, где находится другой, и прощупывает почву. Второй — более определённый, но не менее важный. Без отвлечения зрения каждый звук и прикосновение усиливаются в десять раз: шелест одежды, когда они прижимаются друг к другу; давление носа Маккри в щёку Ханзо; влажные звуки, с которыми их губы отрываются друг от друга, только чтобы столкнуться снова — всё это выходит на новый уровень смысла, фокус сужается только до ощущений, которые они разделяют друг с другом.
Поцелуй заканчивается. Маккри прижимается лбом к его лбу, будто физически не может отдалиться. Его волосы спадают впереди и касаются кожи Ханзо.
— Хотел бы я увидеть твоё лицо прямо сейчас, — бормочет Маккри.
Ханзо мягко улыбается.
— Оно ничем не отличается от того, каким было до нашего приезда сюда, — замечает он.
— Может, технически и нет, но… чёрт, я не думаю, что желание увидеть твоё лицо после нашего поцелуя такое уж неправильное, м?
Ханзо не в силах сдержать нелепую усмешку.
— Скоро, — тихо говорит он. Маккри наклоняется вперед, чтобы поцеловать его снова, и даже ничего не видя, Ханзо может почувствовать, что Маккри тоже улыбается.