В западне

— Чёрт! Блять! Ненавижу! Я здесь всё взорву! — запах копоти быстро окутывал замкнутое помещение, не давая возможности нормально дышать. Казалось, что вот-вот и всё взорвётся к чертям собачьим. — Постой! — резко не выдержал вечно холодный принц, теряя остатки контроля. Он застрял, мать его, в маленькой и тесной кладовке на складе ЮЭЙ, но ладно бы просто застрял, так он застрял с Бакуго. С этим засранцем, который уже долгое время сводит его с ума. Сидит всегда за партой угрюмо, но передать то, что видит Тодороки-кун, невозможно.       Светлые локоны, они сияют от солнечного света, а из-за их "колючести" парень похож на солнышко. Вроде и форма всегда одинакова, но в это мгновение она кажется совсем другой, будто цвета стали ещё светлее, а складки чётче. Главное, что у Кацуки всегда не застегнуты первые две пуговицы, отчего видна ложбинка между ключицами. Вроде в этом всём нет ничего такого, но Шото просто не мог объяснить это всё. — Почему нет?! — взорвался Бакуго, но всё таки дверь не подорвал. Он всегда слушает Тодороки и его советы, как бы он не бесился и не орал. То, что он слушает его, бесит блондина ещё сильнее, но отчего-то духу не хватает хорошенько так врезать этому двумордому айсбергу. Как и сейчас, Бакуго резко развернулся лицом к однокласснику, понимая какое маленькое расстояние между ними. Сантиметр? Нет, пять точно есть.       От такой близости взрывокиллер зардел, спихивая всё на злость, а Тодороки быстро заглушил смущение причудой. — Просто здесь есть взрывоопасные вещества, лучше подождать, — холодно ответил ледяной принц, быстро усаживаясь на пол. Не хотелось ему быть в такой близости.       Бакуго ещё минуту стоял, смотря на дверь, и что-то тихо бормотал. Чётко слышалось только одно слово «сдохни». Как всегда, но удивительно, что бесила парня не дверь, а парень на полу. Тодороки его раздражал своими красивыми волосами, своей отработанной фигурой, своей хладнокровностью, которая всегда заводила с полтычка, рассудительностью и красивыми, хоть и не очень широкими, глазами. В душевой, когда он сам регулирует поток воды, все обсуждают удобство причуды, а Кацуки просто пялится, делая вид, что смотрит с отвращением. На самом деле после таких водных процедур парень быстро шагал в свою комнату для интимного уединения. Признаться в своих чувствах самому себе он не смог и по сей день всё спихивал на ненависть.       Тодороки поднял свои двухцветные глаза на спину одноклассника. Даже в этой форме, даже через этот пиджак, разноволосый видел довольно-таки тонкую талию Бакуго. В голове хранились все очертания его идеальных мышц. Он был чертовски красив. Если бы не характер, то он бы стал моделью, наверное. По крайней мере так считал Шото, одаряя своим пристальным взглядом спину холерика. Хотелось обнять за эту талию и наконец-таки расстегнуть и остальные пуговицы рубашки, но Бакуго его убьёт... Нет, убьёт — это мягко сказано, сначала он его изнасилует чем-то подручным, потом будет медленно отрезать частички тела, а только потом и взорвет убьёт. Вдох, выдох. Маленькое пространство заполнила прохлада, перекрывая запах гари. — Тц... Чёртов двумордый... — процедил сквозь зубы Кацуки, тоже сползая по противоположной стене. Неизвестно, что взбесило его: либо холод, либо возбуждение от одноклассника.       Теперь парни сидели по двум сторонам, Тодороки чуть левее от Бакуго. Данное пространство не давало возможности не касаться друг друга таким образом. Именно поэтому колени одноклассников соприкоснулись. Сначала обоих даже передёрнуло от такого, но парни быстро собрались с силами, принимая своё типичное выражение лица. Узкое пространство и тишина делали своё дело, вся эта ситуация очень сильно угнетала, становилось душно. — Сука! — в итоге Кацуки смог просидеть тихо около минуты, но такое положение дел даже радовало Тодороки. — Я больше не могу находиться здесь с тобой, двумордый! — Бакуго снова вскочил, тарабаня в железную дверь.       Тодороки, неожиданно для себя, встал на ноги и, охлаждая помещение своей причудой, спросил отчего-то подрагивающим голосом: — Ты меня на дух не переносишь? — после этих слов оба застыли в безмолвной тишине. Было тяжело даже дышать, а говорить вовсе невозможно.       Появилось ощущение вины. Блондину стало непривычно стыдно за свои слова, он не хотел обидеть парня, просто его бесило осознание того, что есть кто-то, за кого он постоянно беспокоится. Каждый раз, когда Деку крутится вокруг него, когда Яойорозу говорит с ним, когда Иида и Урарака приглашают его в свою компанию, он хочет всё взорвать. Особенно безэмоциональное лицо Тодороки Шото. — Нет... Я тебя не не переношу, а ненавижу! — Кацуки резко развернулся, сталкиваясь с ошалевшим взглядом "двумордого". Тогда где-то внутри что-то защемило, и блондин просто повис на однокласснике, зарывшись в эти, до боли бесящие, идеальные волосы.       Шото опешил, пытаясь быстро прийти в себя, однако руки сами собой легли на тонкую талию Бакуго, ясно ощутимую через пиджак. Так одноклассники и застыли, пока Тодороки не поднял подбородок парня. — Слово... — красные глаза блондина забегали по лицу разноволосого. — Одно слово и я остановлюсь.       Бакуго промолчал, подавшись вперёд. Сантиметр, половина, миллиметр и губы опаляет жар чужого тела. Они слились в этом первом и робком поцелуе. Каждый ждал его вечность, представлял, воображал, но оба думали о том, что у партнёра точно будет не первый, и ошибались. Неловко, уши горели. Стало ещё жарче. Даже причуда Тодороки потихоньку выходила из себя, готовясь расплавить здесь всё. Вся неловкость ушла уже на третьем поцелуе, который явно отличался от первых двух. Он был напористый, грубый, похожим на войну. Всё это было огромным риском. Если бы кто-то из них был против, то от этой каморки ничего бы не осталось, кроме отвергнутых чувств и обиды.