Фатальный голод (Ты под моей кожей)

Это похоже на жажду, то, как Накаджима Юто любит Ямаду Рёске. Та жажда, когда он буквально ощущает себя обезвоженным, если не чувствовал вкус его кожи хотя бы раз в день. Это не та жажда, когда им нужно трахаться на каждом углу квартиры, ломая всю мебель, пока они сливаются и сталкиваются в жгучих поцелуях, сплетаясь потными конечностями в ненасытном желании. Хотя когда-то все было именно так. Но не сейчас. Сейчас это «я должен знать, что ты в безопасности», или «твое сердце все еще бьется должным образом?», или «я не хочу, чтобы свет в твоих глазах погас». В битве никто никогда не будет в безопасности. Сердце безумно стучит из-за неконтролируемого адреналина, текущего по жилам. В глазах темнеет, и чертово сознание вот-вот померкнет. Это похоже на жажду, то, как Накаджима Юто любит Ямаду Рёске. Та жажда, когда он не знает, как ему дышать, если Ямада не будет дышать вместе с ним. После битв они трахаются, смотря на звезды, которые хотят забрать их в другой, неизведанный мир. Мир, который создан только для них двоих. Они этого не замечают. У них уже есть свой. Юто царапает Ямаду, впиваясь зубами в обжигающе горячую кожу, прежде чем начнет вбиваться внутрь. Ямада сам просит его об этом, когда у него плохое настроение. Иногда Ямада переворачивает их и делает все сам. Юто всегда кончает внутрь. Всегда. Но эта жажда так сильна не из-за этого. Эта жажда, этот голод исходит из необходимости всегда знать, что Ямада в порядке. После того как они рисковали жизнью в боях с множеством бандитов и головорезов, с отвратительными преступниками, терроризировавшими Токио, Ямада был в безопасности в его объятиях, выглядя таким же уязвимым, каким он и был на самом деле. Им не нужно трахаться, чтобы Юто мог почувствовать вкус кожи Ямады. Иногда это было что-то такое обыденное, как держаться за руки, или обниматься, пока остальные члены их команды стонут, глядя на эти публичные проявления привязанности, или положить подбородок на голову Ямаде, когда они стоят рядом. Хотя, когда они трахаются, Юто может убедиться. Убедиться, что это так же ярко и насыщенно, как и его чувства, когда его сердце кричит имя Ямады Рёске каждую ночь, перед тем как он погружается в сон. Он обязательно сделает каждый поцелуй незабываемым, каждую атаку несокрушимой, каждый момент непобедимым. Азарт бьется в его груди, когда они сражаются. Когда Командир оглашает боевое построение, приказывая команде двигаться по просчитанной, но непредсказуемой траектории. Когда Командир зовет его по имени, называет его кодовое имя, когда он говорит Пуля. И Пуля, он слишком долго и прочно в этой игре, ему даже не нужно спрашивать, что он должен сделать для него. Он просто знает. Потому что он знает Командира, внутри и снаружи, целого и сломанного, сверху до низу. Каждый дюйм. Он и Командир единое целое. Он выполняет свою работу, как и всегда. Командир — нет, уже не Командир, это только для битвы, Ямада Рёске — награждает его поздравительным сексом, выкрикивая его имя снова и снова, плавясь в его руках, обещая, что он единственный, кто когда-либо заставлял его чувствовать это. Ямада Рёске никогда не лжет. По крайней мере, не Накаджиме Юто. Даже в такой момент его слова — не что иное, как правда. Я твой. Всегда был. Всегда буду. Так что не смей даже думать, что когда-нибудь я позволю тебе уйти. Юто всегда усмехается на эти слова. Он думает, что Ямада, вероятно, даже не осознает, что он чувствует то же самое. И затем он заставляет Ямаду кончить как можно сильнее, прикладывая к этому все усилия. Ямада с радостью делает это, вонзая ногти в спину Юто, помечая его, как он делал это раньше и будет делать в будущем. — Мой, — шепчет он, выплескиваясь на Юто, чувствуя, как тот кончает в него. — Только мой. Это похоже на жажду, то, как Ямада Рёске любит Накаджиму Юто. Та жажда, когда он не хочет видеть рассвет следующего дня, если Юто не будет, чтобы увидеть его вместе с ним.