Часть 1
6 февраля 2019 г. в 22:04
Я помню, когда впервые тебя увидел; мы тогда еще с ребятами играли с мячом, а как заметили тебя, так и подумали: «чудная какая-то». А ты, словно прочитав наши мысли, улыбнулась и отдала мне букет одуванчиков, что был у тебя в руках.
Я запомнил этот день. Тогда было жаркое, знойное лето, июнь уже припекал сильно, поэтому мы регулярно ходили на речку, на наше излюбленное место, где никто обычно не ходил, и прыгали с широких крепких веток дерева прямо в воду, которая сильно разливалась. Конечно, я приврал, когда в начале сказал «впервые», потому что однажды я заметил тебя идущей по тропинке, пока купался. Ты медленно шла, иногда нагибаясь к земле и рассматривая муравьев.
Ласковый рыжий свет заката стелился по дороге и делал твои пшеничные волосы золотыми, а легкий вечерний ветерок покачивал легкий сарафан. Я подметил это, когда ты после развернулась и вприпрыжку ушла, захихикав. А я посмотрел на одуванчики, желтые и большие, покрутил их в руках и понюхал, случайно оставив на своих щеках веснушки из пыльцы, а потом сунул в карман своей рубашки, пожал плечами и вернулся в игру.
Дома, пока я пил чай перед сном, я смотрел на цветы, которые поставил в рюмку с водой, оставив их перевязанными веревочкой. Я смотрел на них и вспоминал про тебя, ворошил воспоминания. Твои черты лица были очень знакомыми, и это было неудивительно, ведь ты жила тут давно и очень часто гуляла по окрестностям и полянам, пусть и одна. Твой дом был на последней улице, напротив рощи и леса, а мой на предпоследней. Я знал, что ты жила совсем одна, но я никогда не слышал, где были твои родители. Ты и сама, кажется, была без понятия, ведь тетушка, которая в какой-то момент уехала, поцеловав тебя в лобик на прощанье, об этом никогда не говорила.
Следующая наша встреча произошла при других обстоятельствах. Спустя пару дней, ранним утром я проснулся и уже переодетый первым делом вышел на улицу, где солнце только всходило, но от земли уже хорошо грело. Умывшись дождевой водой из деревянной новой бочки, я подхватил берестяную корзинку и направился вглубь двора; сегодня мы с друзьями условились не завтракать дома, а устроить пикник у той самой речки, поэтому я пообещал принести малину из дома. Наша малина была разросшаяся, хорошая. Ягоды всегда были крупные и сладкие-сладкие, и когда начинал есть — остановиться было трудно. В лесу было одно злачное место, где малина была не хуже, но его мы недавно полностью объели.
Я обошел колючие заросли вокруг, зная, где обычно больше всего созревает. И тогда-то я увидел твою фигуру чуть поодаль, а ты заметила меня, поэтому бросила скидывать мою малину в корзинку и кинулась бежать. Тогда и я побежал за тобой, и я был быстрее, потому что был выше. Я взял тебя за запястье, твоя рука была чуть прохладной, и ты не стала сопротивляться, а остановилась и медленно повернулась ко мне, лукаво глядя мне в глаза снизу вверх.
— Зачем ты воруешь мои ягоды? — спросил я, чуть прищурившись и стараясь выглядеть строже.
— Я не знала, что ты тут живешь. К тому же, вы недавно съели всю мою лесную малину, поэтому все справедливо, — тихо ответила ты, ничуть не смутившись, что была поймана. Я никогда прежде не слышал твоего голоса; он был негромким и бархатистым. Ты еще пару секунд помолчала, не отводя своих небесных глаз, а потом вдруг хитро немного улыбнулась. Я тоже отчего-то потерял все свое недовольство твоим поступком и не сумел сдержать усмешки. Ты была похожа на маленькую лисичку.
Я вздохнул и отпустил твою руку. Ты лишь вновь хихикнула и побежала прочь, один раз обернувшись. Перепрыгнула через низкий заборчик и скрылась за углом. С минуту я еще стоял в недоумении, а потом опомнился и стал собирать ягоды.
А вечером, возвращаясь домой, я обнаружил на пороге коробку. Я знал, что ты была благодарна мне за то, что я отдал тебе все, что ты так бессовестно украла не рассказал об этом, а потому когда осторожно раскрыл посылку, обнаружил внутри ровно отрезанную половину пирога с моей же малиной. Он был еще теплым. Значит, ты была тут недавно. А сверху лежала записочка, где аккуратно было выведено: «Спасибо за ягоды.»
Ты очень много времени проводила в лесу и на полянах, ты собирала травы и цветы, из которых потом плела венки и украшала дом. Я обнаружил то место, где ты бывала чаще всего и пару раз, сидя высоко на дереве, наблюдал за тобой. Ты останавливала свой ярко-красный велосипед, бросала его под яблоней, поправляла комбенизон или платьице, а потом заполняла мешочки пряностями или чем-то еще, я в этом не разбирался. Ты могла петь что-то, прихлопывая в ладоши, иногда даже танцевала. А я следил за этим всем, пока однажды не выдержал и начал тебя поддразнивать, по-птичьи посвистывая. А потом, когда ты отвернулась и стала искать, откуда идет свист, я запустил в тебя маленькой шишкой.
— Эй!
Ты отыскала в траве это самую шишку и заметила меня, притаившегося, а потом ка-ак размахнулась и со всей силой, которая могла быть в твоих руках кинула в меня ею, а я засмеялся.
— Слезай!
— Ты что тут делаешь? — нахмурив свои бровки сердито спросила ты, деловито поставив руки в боки, когда я очутился на земле.
— Смотрю на тебя, — честно признался я, нахально улыбаясь и облокотившись спиной на ствол.
— Зачем?
— Не знаю.
— Тогда уходи. Я не люблю, когда на меня смотрят.
— Твой пирог был вкусным.
— Если хочешь, я испеку тебе еще.
— Хочу.
— Тогда пойдем вместе?
— Пойдем.
В тот день я впервые побывал у тебя дома и полюбил его. И первый, и второй этаж заполнял манящий аромат яблок, которые ты добавляла в штрудель. Ты готовила его, пока я сидел за столом и перебирал струны твоей маленькой гитары, разглядывая висящие в кашпо папоротники и гирлянды из цветов и венчиков трав.
А потом мы сидели на подоконнике в твоей комнате и пили холодный чай с выпечкой. Честно сказать, я такого вкусого чая не пил никогда. А ты так и не раскрыла мне его секрет. Разбитое зеркало ты аккуратно подвесила к потолку, поэтому вечернее солнце, попадая в окно, отражалось от его осколков и лучиками бегало по комнате, и все было таким волшебным, и мы просидели так до ночи: сначала белый свет сменился теплым и желтым, потом ало-розовым, и наконец стало смеркаться, тогда ты взяла с полки несколько больших белых свеч и зажгла их. И только в этот момент я спохватился, что дома меня ждут, поэтому мы попрощались, а ты еще немного посмотрела мне вслед, а потом в твоем окне, которое я мог видеть из своей комнаты, долго не гаснул свет, и я все думал, почему ты не спишь, хотя сам не мог уснуть.
Я все чаще менял игры с друзьями на твой лисий глубокий взгляд, который ты не отводила, если мы оказывались друг напротив друга. Мы вместе ходили в тот же самый лес, играли в прятки, и я помогал тебе в твоем любимом занятии, и для себя извлекают пользу — брал с собой блокнот и карандаш и зарисовывал ягоды и прочие лесные мелочи. А еще я порой зарисовывал тебя, пока ты не видела. А если мы слишком долго гуляли и твои ноги уставали от озорных догогялок или ты вдруг падала, то я подхватывал тебя к себе на спину и нес так, и мне было вовсе не тяжело. Ты сверху зарывалась носом в мои русые волосы и тихо дышала. Мы ходили на речку и плескались там прямо в одежде, а по берегу разносился наш задорный смех. Мы рассматривали мальков над песком в прозрачной сверкающей воде, а когда уставшие выходили на берег, я завороженно чуть смущенно глядел на твой мокрый облипший на хрупком теле сарафан на тонких бретелях и разбирал спутавшиеся волосы, касаясь твоих
плеч, усыпанных веснушками. А ты бережно расстегивала мою рубашку и развешивала ее на ветвях, на которые светило солнце, чтобы она поскорее высохла. А потом мы разводили костер и грелись. И мы возвращались домой уставшие на велосипедах, прощались, но ночью видели друг друга в распахнутых окнах.
Однажды отец позволил мне взять бутылку клубничного вина из погреба. Это было нашим семейным занятием, поэтому этот напиток всегда имелся в разных количествах. Я и сам уже умел готовить его, но не с таким, конечно, мастерством, как родители. Ты всегда поила меня своим чаем или готовила для меня варенье и мороженое, поэтому сейчас я решил угостить тебя. Освежившиеся в реке, мы теперь валялись в густой зеленой траве, а бутылка была уже наполовину пуста — мы хлебали прямо из горла, ведь напиток был не особо-то похож на обычное вино: от него не так сильно жгло горло, и вкус был слаще. В этот день я тебя поцеловал. Даже не знаю, как так вышло; мы веселились, а я щекотал тебя под ребрами, пока ты звонко хохотала и отмахивалась от меня, дергая ногами и пытаясь скинуть. Я как-то случайно слишком наклонился к тебе и вдруг резко почувствовал острую надобность в твоих губах, которые сейчас оказались так близко. И я не стал отказывать себе в этом желании. Я пару секунд помедлил, глядя тебе в глаза, а ты выдохнула мне в лицо, все еще улыбаясь. Ты, кажется, почувствовала, в чем дело, поэтому закрыла глаза и чуть приподняла голову, а я немного навалился на тебя и почувствовал, как быстро стало биться твое юное сердце. Я нежно прильнул тебе, медленно целуя, а ты точно делала это впервые, и меня так умиляло, как ты смущенно пробовала подражать моим движениям, тонкими пальчиками от волнения вцепившись в мои скулы, на которых проступал румянец. У тебя были такие сладкие, будто бы медовые губы, вкусом малины, от которых я был не в силах отстраниться, даже когда спирало дыхание. Я так полюбил тебя. Такую чудную и немного одинокую. Я думаю, ты поняла это и так, поэтому все оставшееся время, что мы были сегодня вместе, я молчал. И ты тоже не сказала ни слова, только покрепче меня обняла и хихикнула мне в плечо. На закате мы разошлись, все еще молча, только напоследок коснувшись ладоней друг друга и улыбнувшись. Ты забрала пустую бутылку, на память, наверное.
— Ты знаешь, я так рада, что теперь я могу печь кому-то пироги и скучать по кому-то, — тихо призналась ты мне на следующий день у костра. Я лишь кивнул головой и вдохнул пряный запах твоих шелковых волос. В небе давно не было солнца, одни лишь звезды. Расставаться на эту ночь вовсе не хотелось, поэтому мы остались тут, лежа на траве, и уснули в обнимку, слушая треск костра и дыхание друг друга.
Примечания:
Никогда не писала в подобном стиле, но что-то захотелось чего-то такого волшебного, теплого. Поэтому вот.