Записка Фелпса

— Не получается, не получается, не получается, не получается! Ебаный листочек не нужной хуйни! Будь ты проклят, Салли Фишер! — ручка выпадает из рук. Еще пару минут назад, Трэвис совсем по-детски, наивно дрыгал ногами из стороны в сторону, увлеченный написанием письма своему предмету воздыхания и одновременно злейшему врагу - Салу Фишеру. Глаза его сверкали и блестели, однако, не от слез, а от невероятного восхищения, полноты чувств, казалось бы, в таком черством человеке. Любовь мальчишки была несравнима ни с чем, ни с чувством голода, ни с чувством удовлетворения. Наоборот, парню постоянно казалось, что ему чего-то не хватает каждую секунду, словно он не надышался кислородом, и что вдох его на данный момент - последний. Кипящее ощущение восторга и тихой радости при одном виде синих волос, бесконечное наслаждение запаха и нахождения рядом с ним. Весь мир становится не нужен, только лишь один человек, живущий в нем. <<Знаю, мы толком не знакомы, но у тебя наверняка уже сложилось обо мне мнение. Но я подумал, что, если расскажу о своих чувствах, все может обернуться иначе. Правда в том, что я не могу перестать думать о тебе. Я схожу по тебе с ума. Ты такой классный! Но я знаю, что эти чувства неправильны. Парень не должен чувствовать подобное. Я горю от стыда, даже когда пишу это. Мой отец убил бы меня, но я не могу вечно жить в его тени. Я просто...>> — Будто бы под диктовку своего сердца записывал Трэвис, и хотел уже было дописать последнее, самое главное предложение, в котором он выразил бы все, что только мог, однако же, искренность чувств прервала скрипучая дверь. Блондин с ужасом поворачивается назад, из веселого трепета, сердце начало отбивать тяжелый ритм, животный страх объял тело парня, и не в силах двинуться с места, он замирает, рассматривая высокую фигуру в дверном проеме. — Ночные кошмары? — возможно, спросили бы вы. Однако же...Все было намного хуже, чем просто ночной кошмар. Ведь вся жизнь школьного задиры была кошмаром, быть может, его дом — обитель вечных страданий и избиений. — Почему ты не молишься Богу нашему, Трэвис Фелпс? Бог никогда не простит твою грешную душу, если не будешь молиться ему каждый день — монотонным басом, абсолютно безжизненным протянул не лучше скрипучей двери отец Фелпса. Даже в траве было больше жизни, чем в этом голосе. — Отец, я... — блондин начинал уже было оправдываться, но все слова сказанные им оказались не нужными, так как высокая фигура без зазрения совести выхватила у него со стола несчастный листок, начиная пробегаться по нему глазами, внимательно, вглядываясь в каждое слово. Страх в груди начал накаляться все с большей силой, перечить отцу было равносильно самоубийству, поэтому юноша начинал только про себя читать молитву. — Бесовский отпрыск, я что тебе говорил про этого парня?! Твои богохульные надписи до добра не доведут, ты, отродье! — твердая рука хватает шею ни в чем неповинного ребенка и с силой начинает сжимать, с каждой секундой все больше и больше. От такого рода действий Трэвис начинает задыхаться, обессилено хватаясь ладошками за каменную руку отца, поднятый наверх по стенке своей же комнаты, прямо к священным образам. — Пуст...пус...ти... Казалось, что воздуха в легких уже не хватает, и мальчик уже начинает дрыгаться в необъяснимых судорогах, как оковы ада размыкаются и он, совершенно слабый, падает на пол, а рядом с ним лежит его помятое письмо, которое отец безбожно скомкал и бросил рядом. Трэвис Фелпс чувствует себя очень плохо и одиноко после этого случая, забившись в тот самый угол, он тихо плачет, прижимая к себе этот лист с последними, живыми эмоциями в побитом детском сердце, к которому никогда не питали любовь...