Красивая

– Вот бы и нам так, – хором произносят они, когда совсем рядом Женя взлетает в каскаде из трех тройных. Они переглядываются озорно. Медведева, проезжая мимо, смотрит гордо, покровительственно, а потом подмигивает вдруг. Девочки смеются. За окнами пляшет весна 2017-го. Солнце путается в Сашиных волосах. Они с катка идут неспешно, болтают о пустяках; хрустит на зубах яблоко. Следующий сезон – первый в юниорах, серьезный совсем. Сейчас еще можно подурачиться – по-детски, глупо, наивно в силу возраста. Потом уже будет нельзя. Вот они и наслаждаются. Ветерок теплый, щекочет приятно, однако Алена все равно тянется поправить на подруге шарф, мимолетно пробегая пальцами по ее скулам и тонкой шее. Красивая… – А пойдем в кино? – выпаливает внезапно Саша. Кажется, что она предложить не решалась очень долго, будто думала, что Алена засмеется, откажется – какое им, спортсменкам, пусть и таким молодым еще, кино? Им – только тренировки, сон и уроки в перерывах. Но Алене очень хочется согласиться. Хочется, не потому что развлечения редки, а потому что с ней, с Сашей, вместе. И она кивает. – Здорово. А я боялась тебя звать, – говорит та тихо. – Четверные прыгать не боишься, а в кино пригласить боишься? – смеется Алена. Саша заливается краской на мгновение, а затем с криком: «Кто последний, тот покупает Этери Георгиевне подарок!» срывается с места. Алена изображает на лице крайнюю степень возмущения, но хватает ненадолго – она уже бежит за подругой. Она фильм и не запоминает совсем. Билеты в кассе берет Саша – звонко произносит название и места. Бесстрастный кассир предлагает попкорн и лимонад, но она головой мотает – нельзя. Потом хватает за руку и буквально тащит Алену в зал, повторяя, что они не могут, просто не могут опоздать. Больше всего хочется кисть не разжимать никогда, до конца жизни с Сашей за руку. Но знает: так не выйдет. Саша смотрит восторженно на экран, морщит аккуратный носик, чуть вздрагивает на неожиданных моментах. Алена смотрит на Сашу. Пытается каждую крошечную черточку уловить и запомнить – почему-то кажется, что потом времени на это уже не будет. Не может взгляда оторвать от пшеничных прядей и широко распахнутых зеленых глаз. Красивая. Женя на чемпионате мира побеждает легко, бескомпромиссно. Приезжает довольная, прячет в глазах облегчение. – Видела его? Видела же? – девочки вокруг нее щебечут, как по-апрельски воробушки на ветках. – Видела. Я его и раньше видела, – Женя вмиг становится задумчивой, чуть прикусывает нижнюю губу. – Ну так раньше он не выигрывал на мире с тобой одновременно! – замечает кто-то. Женя молчит. – Ну и какой он? Жень, ну расскажи, – Алена, наклонившись к ней, просит негромко. – Он… мечта, – Медведева прикрывает глаза, мыслями, похоже, не в Москве и не в Хельсинки даже. Саша фыркает и толкает Алену локтем в бок. «Влюбилась» – читает та по губам. Вскидывает удивленно брови. Саша, взмахнув рукой – «ничего ты не понимаешь» – скрывается в раздевалке. Жениного триумфа хватает на два года. Аленин даже начаться не успевает – тонет в отблесках серебра. Она не может выиграть ни одного соревнования, когда рядом Саша – маленькая, но сильная, с угловатыми движениями и этой освещающей весь стадион улыбкой, тонкими пальцами сжимающая победу. Алене нравится видеть Сашу счастливой. Алена еще недостаточно взрослая, чтобы ставить чужое счастье выше собственного. Они ведь обе спортсменки. Предсказуемо противоречиво внутри. – Вот бы и мне так, – выдыхает Саша под звуки олимпийского гимна. – Как? Золотую медаль на шею? – Алена злится, сама не знает на что. Обидно за Женю. В груди колет – все словно знакомо и, кажется, что повторится еще не раз. Раздражение в самых кончиках пальцев. – Чтобы я каталась, а все хлопали под музыку и не переставали, пока я со льда не уйду. И медаль тоже, да, – Трусова смотрит вызывающе. – Будут еще медали, – устало бормочет Алена. Она не хочет ссориться. Начавшийся прекрасно, февраль покрывается трещинами, серым льдом на реке. Она привыкла с Сашей вдвоем. Ей нравилось с Сашей вдвоем. А Аня не то чтобы мешает, но просто не вписывается, третьей лишней остается. Хрупкая, нежная, будто не знает еще, каково это – на соревнованиях. Ходит котенком с ними, шутит часто – Саша над шутками хохочет заливисто, Алена выдавливает улыбку. Хочется также шутить, чтобы все смеялись, а Саша – звонче всех. Хочется, чтобы как раньше веснами. Хочется, чтобы вдвоем. По утрам опять голова кружится, под глазами тени бледно-синие, словно от слез или бессонницы. Саша летает, крутится вихрем. Алена в очередной раз больно бьется о хрустальный лед в попытке справиться с тройным акселем. Она слабая. Не такая, как Саша. Ей об этом не напоминают прямо, но разве можно забыть, если каждый день рядом? – У тебя нет права на ошибку. Если сделаешь чисто, а они ошибутся – сможешь выиграть. Такова теорема, которую Этери повторяет ей перед каждым стартом. Теорема, которую Алена на финале гран-при доказывает. Следствие в Перми доказывается само: ее идеального всегда будет недостаточного против Сашиного идеального. Вспоминается Женя в олимпийский сезон. Вспоминается Алина, сломанная, тонущая, кричащая истерично: «Я же не смогу прийти завтра и прыгнуть четверной! И тройной аксель не смогу!» Алена выбирать боится, уговаривает себя, что рано. Она отдельно от Саши не хочет, а вместе не получится все равно. Но когда на чемпионате страны Женя, знакомая, но далекая, храбростью к звездам продравшаяся, руками взмахивает, и зал вспыхивает весь, когда она под дождем из роз с Брайаном обнимается и смеется, Алена не может не думать: – Вот бы и мне так.