Пар/Дым

Снова Точилин. Но теперь она не хочет ревности, она хочет отвлечённости, хочет независимости, хочет разрыва всех связей между ними. Не хочет. Вкладывает все сомнения в тот-не-Серёжин, не-запланированный-но-самый-правильный поцелуй. В не его объятиях, пальцами перебирает всё, что было с ними и вспоминает другой самый-НЕ-правильный поцелуй, уже разлившийся по венам расстаявшим холодом, их первым и последним, его хронически холодными руками и бешеным ритмом сердца. Быстро отстраняется от тренера «М.-не того», бежит от себя. Усмехается своим жалким попыткам спасти не утопающего — на суше с женой и детьми, в то время как сама давно и безуспешно пытается спастись от волны, которая стабильно догоняет её ночью не в кошмарах, а наяву под одеялом и с мокрой подушкой. Садится в машину, если бы не контроль, сила любви к которому измеряется силой ненависти к нему же, давно бы билась в истерике. Но слишком много вольностей в этом году, хватит уже. Снова Точилин. Опять эта лёгкая улыбка с привкусом её. — Мы поговорили с Вик… И снова дружба. И Макееву приторно-невозможно сладко в его же царстве правильных ценностей. И снова объятия, вчера это были более нежные и изящные руки, отмечает Точилин. А Макеев думает о том, что эта стерва снова хочет разрушить его семью, когда только всё наладилось. Наивный Саша снова верит и будет верить ещё много раз. Глупый, ничему жизнь не научила, несчастный, тебя используют… Серёжа (вздрагивает от её голоса в своих мыслях) придумывает аргументы в минус Точилина, но его преимущество — не женат (опять же её голосом, дыханием так близко и некуда бежать, прижата к стене и с ним) — никак не уступает. Не соображая, идёт в её кабинет. Решительно. Резко. С обвинениями. Можно поддерживать свою роль отрицающего всё и вся между ними, обвиняющего во всём её, хрупкую золотую розу, какой же он *****. Виктория. Михайловна. Каштанова. Повторяет свою мантру — для всех только так и никак иначе. Никаких выдохов в шею, соприкосновений и так далее. Лучше вообще не думать, от мыслей только хуже. Почему она это делает? Вика не понимает. Для его счастья, сохранения семьи, детей или то, что произошло между ней и Сашей — что-то новое, любовь — нет, влюблённость — было бы легче, но нет, кажется это был просто поцелуй под действием алкоголя и духовной усталости… В мыслях и самоанализе не замечает разгневанного Макеева, точнее не замечает, что это реальность, а не очередное воспоминание или сюрприз подсознания, в последнее время они бывают часто. На вопрос: «Зачем разрушаешь мою семью?», не задумываясь отвечает, что Юле она сказала, что ничего не было и Вика сама виновата, а ты, Серёжа, ни при чём… Поднимает глаза и понимает, что всё здесь и сейчас, видит онемевшего Макеева. И не может контролировать себя. Усмешка. Слёзы. Всё как всегда. И быстрый побег из своего же кабинета. В коридоре её руку накрывает чужая — Сашина. Сразу почувствовала облегчение и привычную боль, от того, что не ОН. — Вик, всё хорошо? — Да, Саш, просто стресс, усталость, в общем нужно выйти подышать воздухом. Уверенная походка от бедра к выходу из этой безумной игры. Резкий поворот головы, взгляд — не ходи за мной. Вечером Макеев в первый раз видит её в парке, сидящую на скамейке, одну. Ловит себя на мысли, что хорошо — что пошёл без Юли. Подходит, садится. Она смотрит на него, а он пялится в землю, раздумывая, что делать, горя под её взглядом. Решил, что нужно быть мужчиной и самому становится смешно, действительно, вот уж где нужно проявлять храбрость и силу… Желание было сильней какого-либо разума (особенно разума сценаристов). Поцелуй был страстным. Глотком воздуха для обоих. Условились, что больше никогда. Что теперь они рыбы и у них жабры, она утонет, и не будет тянуть его за собой. Он уплывёт и не поднимет головы, а она будет махать платочком на суше.