То, что забыто

Марсельская ночь теплым ветром навевала приятные воспоминания. Ощущение нежной, по-детски легкой радости окутало Морреля, едва он вышел на улицу родного города. Такое знакомое, милое сердцу море. Оно словно было частью домов, воздуха, каменных площадей… До боли сейчас напоминало любимый город, возвращая в прошлое одним лишь своим звучанием. Ибо никогда раньше юноша не прогуливался по фешенебельным районам Марселя, и здесь все было для него незнакомым, а море стало единственной связующей ниточкой во временном пространстве. Гостиница «Версаль» пугала величием, высеченным острыми гранями по небесному индиго. Слишком дорого. Слишком непривычно. Все слишком. Разве с этим человеком может быть иначе? Медленное скольжение в полутьме коридоров и залов, головокружение, бархат дверной обивки… Тик-так. Ранит душу ожиданием. Оцепенение измученного сердца на пороге роскошных апартаментов… Странно, безумно, невыносимо — утопать в наслаждении, упиваясь, задыхаясь, силясь погрузиться в самые его недра, когда до смертельного сна осталось лишь тридцать ночей. Граф резко подтолкнул Максимилиана в спину. Юноша вошел в номер, весь дрожа. Он так боялся не устоять, не смочь расстаться с жизнью, влюбиться в эту сумасшедшую безграничную власть… Испуганные карие глаза беспомощно расширились. Неизбежность фатального выбора, сделанного в момент смерти любимой, истлела в прах. Бледная кисть уверенно захлопнула дверь. Задержалась на секунду, обхватив золотую ручку, затем резко повернула ее, замыкая. Стряхнула жесткий виток волос с худого плеча. Острыми ногтями длинных пальцев неуловимо коснулась опущенных уголков губ. Оправила складки одеяния. Моррель завороженно сделал шаг вперед, не сводя глаз с красиво переливающегося перстня на графской руке, и тут же оступился. Пока капитан восстанавливал равновесие, граф неслышно вышел, вероятно, чтобы принять ванну после жаркого смога ресторана. Голова Морреля кружилась. На самом деле он был ужасно пьян, но не осознавал этого. Какой-то странный транс охватил все тело юноши. В том баре… или ресторане? Или может, кафе? Сколько же он выпил… Вина? Шампанского, портвейна, ликера? Ему думалось, что Монте-Кристо остановит эту попойку, но нет. Тот лишь изредка осушал залпом бокал спиртного и улыбался своей специфической мрачной улыбкой, наблюдая, как капитан спаги буквально напивается до потери сознания. — Макс, проходи. Располагайся. Граф стоял, прислонившись к стене. Влажные волосы обнимали худые ключицы и пускали по ним болезненно сверкающие в свете апартаментов струйки воды. Тонкий шелковый халат держался на честном слове и хлипком поясе. Более того, он развязно сполз с плеч. Такая небрежность наравне с игриво закусанной губой обычно хладнокровного графа напоминала о выпитых Монте-Кристо бутылках старой доброй бургундии. Кажется, именно это вино они пили… Интересно, от него у графа такие алые влажные губы? Максимилиан тряхнул головой, разгоняя непрошеные мысли. Ему вспомнился странный момент. Еще в Париже, в день их отъезда, Монте-Кристо в абсолютно невменяемом состоянии вихрем ворвался в гостиную, где сидел юноша. Увидев графа, Моррель вскочил на ноги и попытался что-то сказать, но ответом ему послужил выразительный взгляд, полный боли и растерянности. Удивленный Максимилиан припомнил, что утром Монте-Кристо направлялся к Вильфорам — Бертуччо обронил пару фраз, когда дверь за хозяином закрылась. Но почему придя от них, Эдмон с горестным стоном вжался в стену и закрыл лицо руками, царапая ногтями матовость кожи, капитан не знал. Юноша молча наблюдал за исступленной истерикой друга. Монте-Кристо прислонился к стене, его губы и волосы были влажны, а темное длинное одеяние раскрылось. В этот момент Максимилиан поймал себя на том, что совсем не помнит дочь прокурора. Гораздо важнее было переплетение угольно черных завитков, лежащих на плечах, которые так хотелось избавить от тяжелой мокрой материи. Моррель прикрыл глаза, возвращаясь в настоящее, и попытался подумать о Валентине. Один раз. Потом еще. У него почти получилось, но тут Монте-Кристо с вульгарной грациозностью взял со столика бутыль с вином и открыл временную пробку зубами. В это мгновение Макс забыл даже имя возлюбленной. Чтобы как-то отвлечься от странного ощущения, Моррель слегка прокашлялся и внезапно чуть не умер от удушения. В угаре кашля капитан присел на кресло, силясь восстановить дыхание. Что-то с тихим шелестом опустилось рядом. Максимилиан скосил глаза и едва успел вдохнуть. Прямо перед ним на коленях стоял граф, держа в руках фужер с алой жидкостью, и как-то странно усмехался. Очень игриво. Макс бы даже сказал кокетливо, но Монте-Кристо был его другом и юноша про себя решил, что все же просто странно. — Максимилиан, выпей, не то твое желание умереть осуществится раньше времени, — едва удерживаясь от смеха, произнес граф, протягивая бокал и поблескивая пьяным колдовским взглядом. Но прежде чем отдать фужер Моррелю, Монте-Кристо размашисто поднес бокал у губам и жадно отпил, напоследок проведя по хрустальному краю языком. Капитан, не отрываясь, наблюдал за действиями графа. Затем взял фужер и, прижавшись к тому же самому месту, откуда пил и Монте-Кристо, залпом осушил бокал. В голове ужасно зашумело. Моррель исподлобья посмотрел на графа, внезапно ставшего самым желанным созданием на свете. Полы его узкого халата распахнулись окончательно, и теперь шелк лишь эротично подчеркивал все изгибы обнаженного тела. Монте-Кристо и не думал прикрываться. — Граф, я… — сипло начал было Моррель, всеми силами стараясь не накинуться на друга, но внезапно тот приложил указательный палец к губам изумленного юноши и с гибкостью пантеры сел к нему на колени, развратно раздвинув ноги и прижимаясь бедрами к ручкам узкого кресла. Почти тут же лицо юноши принялись покрывать влажными быстрыми поцелуями, приговаривая: — Валентина… Зачем она тебе? Ты не любишь ее… кто она такая, что она тебе даст? Это временное увлечение. — Я…Ах! — Макс, — хрипло прошептал граф, смотря прямо в горящие желанием глаза друга, — поцелуй меня сам… Всего один миллиметр, и капитан спаги, примерный сын, заботливый брат, несчастный влюбленный ринулся вниз по склонам порока. Губы графа сводили с ума, жаркие, умелые, страстные… В голове юноши мешались бесконечные ощущения настоящего и силуэты прошлого. Монте-Кристо появлялся в обществе каждый раз в новом одеянии. Образы блистательного вельможи менялись один за другим, как картины в калейдоскопе. Это было так давно… Граф беспрестанно двигался, лаская руками и губами все, до чего мог дотянуться. Он шептал что-то возбуждающее, прикусывал кожу шеи, мочку уха, проводил по ним языком, и снова льнул губами к губам. Юноша зарылся руками до предела в нежный шелк волос и, не спеша, отвечал любовнику. С одной стороны в кресле было не особенно удобно, а с другой такая поза возбуждала. Сидя на Максимилиане, граф скользил обнаженной кожей по его ногам и позволял полностью любоваться своим телом. — Хорошо, мне безумно с тобой хорошо, Эдмон, — страстно прошептал юноша на ухо уже бывшего друга, откидывая с его шеи волосы, и языком проводя линию от мочки до ключицы. — А Валентина? — подавляя стон, прошептал в ответ граф, выгибаясь от удовольствия. — Она… она умерла, — голос юноши срывался уже от возбуждения. Движения любовников становились все судорожнее, все быстрее, поцелуи все агрессивнее. Максимилиану не нравилось, что Монте-Кристо закусывает губу и откидывается назад, стараясь не издать ни звука. Ему хотелось услышать этот развратный стон, хотелось прочувствовать всю низину греха. — Эдмон. — М? — Почему ты сдерживаешься? Я больше не могу, — почти прорычал Максимилиан, одним движением сорвав с бедер графа халат. — Ааа… Я снизу? А масло? — Монте-Кристо едва успел остановить приподнявшего его для проникновения Морреля, — Нет, никаких естественных приспособлений! Уже поднесший пальцы ко рту Максимилиан усмехнулся и зарылся носом в черные завитки за ухом: — Ты всегда был чистюлей… Даже на корабле среди матросов в открытом море всегда умудрялся сладко пахнуть… Я помню твой запах. — Макс… — Да, да сейчас, конечно, возьму масло… — Я тебе не верю, — тихо усмехнулись в ответ. Максимилиан улыбнулся прямо в раскрасневшееся ухо и мягко поцеловал нежную кожу сзади. — Обещаю… Черные глаза смотрели недоверчиво и почти трезво. — Может, лучше ты доверишься мне? — обожгли капитана шепотом в самые искусанные губы, — Все-таки ты младше меня. — Я хочу тебя, — жестко произнес Моррель, без страха заглядывая в эти властные глаза. — Но я не буду снизу! — Сверху, будешь сверху, — улыбнулся Максимилиан. И, видя во взгляде непокорность, мягко положил руки на узкие манящие бедра. — Макс, масло хотя бы, — задохнулся от переизбытка чувств граф, когда рука юноши нырнула между разведенными ногами спереди и приласкала там. Потом то же самое, но сзади, и вот Монте-Кристо уже стонет в голос, эротично выгибаясь назад и цепляясь руками в плечи любовника. — Маааааакс… — Сей...час… Юноша не в силах был оторваться от обжигающих ласк, но чувствовал, что еще совсем немного и потребуется проникновение. В паху уже не просто ныло, а раздирало в клочья. — Давай без?.. — С ума сошел? — Нет, но я не дойду никуда, а… мммм… ты? — Я тем более, — в ответ застонали где-то в районе плеча. Максимилиан неосознанно положил ладонь на затылок любовника, чуть ниже смещая его голову. Почти тут же угольный жгучий взгляд оказался вровень с лицом Морреля. — Я… прости. — Что ты хотел сделать? — Нет, прошу, прости! — испуганно выкрикнул юноша, видя, как сужаются от злости зрачки графа. — Я похож на войсковую потаскуху?! Моррель быстро замотал головой. В мгновение ока Монте-Кристо встал во весь рост, отошел от кресла и спокойно запахнул свой халат. Грудь его вздымалась от ярости, однако рука, убирающая волосы с влажных ключиц, совсем не дрожала. — Эдмон! — отчаянно завопил Максимилиан, в разгаре любовных ласк совсем забывший, с кем собирается переспать. — Сними себе какую-нибудь шлюху, в совершенстве владеющую искусством фелляции. В Марселе их полно. А я пойду приму душ повторно и лягу спать, — едва сдерживая себя, чтобы не сказать резкость, бросил Монте-Кристо. — Нет, нет, не уходи… Максимилиан упал на колени и схватился за голову. Он попытался мысленно представить, как его будет ублажать какая-нибудь хорошенькая девица, но затея оказалось провальной. От таких картин возбуждение даже немного спало. Зато стоило Моррелю вспомнить стоны графа и его губы на своем животе… И подумать, что было бы, скользни они ниже… Максимилиан взвыл. Если Монте-Кристо уйдёт, то ему придется лечиться, ибо эрекция больше долго не возникнет. — Остановись, прошу! Прошу же! Я сделал глупость и… — И ты по-прежнему хочешь, что бы я унизился до фелляции! Перестань притворяться, ангел, тоже мне… Штаны сейчас лопнут! — голос графа был едким. Очень. Но возбуждение нарастало от такого поведения Монте-Кристо. Теперь Макс был готов быть снизу. Лишь бы их губы снова встретились… — Прошу! — Моррель изо всех сил слезно смотрел снизу вверх в глаза графа и старался быть убедительным, несмотря на все развратные картины в своем мозгу, где сейчас кривящиеся в презрительной усмешке губы друга ублажали всеми доступными способами. — Нет, милый мой! Этого я делать не стану! — Хорошо… — Да ладно? Ты мне разрешаешь? Может, письменно заверим?! — Эдмон, прекрати же! — Моррель сам от себя не ожидал подобного. Он быстрым движением толкнул графа и прижал его спиной к ближайшей стене. — Однако, — фыркнул ничуть не сбитый с толку Монте-Кристо и обвил руками шею Максимилиана, — Смелости тебе не занимать. — Хм... Я же капитан спаги, как-никак, — отрываясь от губ графа, улыбнулся Моррель. Юноша вглядывался в красивые глаза Монте-Кристо и понимал, что тот безбожно пьян. Хотя голос умело держал на уровне. — Мы будем разговаривать или поищем эту бонбоньерку? — Какую… Ах да, действительно! — Или мысли о фелляции вас не оставляют, а, капитан? — Не оставляют, но… Я просто хочу…тебя. Слившись, губы любовников больше не расставались друг с другом более чем на пару секунд. Максимилиан старался не упускать инициативу и постоянно брал графа за руки, когда тот пытался вести. Едва стало ясно, что битва почти проиграна, граф снова воспользовался своей старой тактикой. Некоторое время юноше еще удавалось сохранять разум в жарком танце языков и лихорадочном сплетении тел. Однако, Монте-Кристо со своей привлекательностью и пленительной таинственной страстностью мог свести с ума кого угодно. Как Максимилиан оказался на спине прижатый лопатками к холодному полу, он сам не понял. Граф, сидя сверху, уже скидывал свой халат. — Я? Эдмон! — Нет, Максимилиан. Я! — хрипло выдохнул сквозь зубы Монте-Кристо, расстегивая штаны на Морреле, — Отдамся тебе, так уж и быть. Сейчас… — Ооо! — Хорошо? — Да… А! Ах! А тебе? — И мне. Юноша не в силах был описать, какое наслаждение ему доставлял опытный любовник. Изогнувшись, граф умудрился прикусить нижнюю губу Моррелю и скользнуть языком в рот, приоткрытый в сладострастном стоне. Спустя пару минут Максимилиан с усилием остановил Монте-Кристо и, приподняв за ягодицы, аккуратно уложил рядом с собой. Тот откинулся назад, облизнувшись. — Хочешь полноправно управлять ситуацией? Инстинкт вожака стада? — Если я моментами и забываю, с кем занимаюсь любовью, — Моррель властно раздвинул ноги графа, — То твоя едкость напоминает мне об этом. — Это плохо? Ааууф! — Расслабься. Не вырывайся! — Учить собрался? Ауч! Ах! Нет! Любовники окончательно слились в единое целое. Моррель с трудом мог бы сказать, где находится: в раю, в аду, или на грешной земле. Казалось, он везде и сразу. Монте-Кристо прикусывал его губы, царапал в кровь спину, сжимал внутри себя, накручивал волосы на пальцы, мучительно оттягивая их назад при приближении пика удовольствия. — Дай мне… позволь, я не могу больше, — юноша уже истерично взмолился, прося дать ему достигнуть конца, но получил лишь укус в шею и утробно зарычал. — Наслаждение. Всегда… Оно слаще… Если приходит позднее… после мук… и дается с трудом… — Чертов! Чертов! Чертов философ! Максимилиан толкнулся сильнее, полностью приподнимая графа над полом. — Ах! — Всё, я больше не могу… — Хорошо. Держи… заслужил! Монте-Кристо сжал любовника внутри и одновременно страстно поцеловал, нежно оцарапав ногтями его чувствительные ягодицы. Моррель обессиленно застонал в губы графа и, погрузившись в его горячее нутро до предела, достиг пика. Затем со вздохом упал рядом на ковер. Несколько секунд у него кружилась голова, и перед глазами творилось нечто неописуемое. Сведенные судорогой мышцы медленно расправлялись, ощутимо и сладко ныли. Когда юноша полностью пришел в себя, то Монте-Кристо в комнате уже не было. Бесшумно и быстро исчез. Моррель ожидал подобной выходки от… друга? Или уже однозначно любовника? Максимилиан устало раскинулся на полу, задумываясь над произошедшим. Завтра, вероятно, Эдмон сделает вид, что ничего не было, а пьяному капитану спаги просто что-то приснилось. Еще и так все повернет, что Моррель окажется виноватым. Заставит долго извиняться. Напустит клубы пафоса, нагнетет драмы, как умеет изо всех сил. Хотя… До чего же Монте-Кристо странный человек. С какой целью он соблазнил неопытного друга? Испытал ли он удовольствие от этого акта соития? Достиг ли пика наслаждения? Юноша вдруг почувствовал угрызения совести. Ему даже в голову не пришло приласкать любовника после собственной разрядки. Монте-Кристо отдался ему, это ведь уму недостижимо! Такой гордый, своенравный, эксцентричный … Самодостаточный. Видимо, на то были свои причины. Граф никогда не делает ничего просто так. Капитан поднялся с пола. Его мысли уже теряли четкие законченные очертания, глаза слипались. Он думал о Валентине, которую все же любил в глубине души, несмотря на то, что дал совратить себя. Пытался понять Эдмона. Пытался, но не мог, а потому скоро бросил это трудное и бесполезное занятие. Не принимая даже душ, Макс устало упал на постель. Едва голова его коснулась подушки, как он тут же заснул. Утро обещало быть тяжким и неожиданным. О том, как противно приходить в себя, склонившись над жестяным сосудом, Моррелю вспоминать не хотелось. Юноша весь пепельно-бледный, с лиловыми синяками под опухшими глазами стоял на палубе корабля, что отходил в какие-то далекие, чужие края. Ночью был сильный ливень, и теперь, ранним марсельским утром, порт дышал свежестью и сырыми запахами. Максимилиан совершенно не помнил обо всем, происходившим с ним вчера — тогда он выпил слишком много. Какие-то странные образы воскресали и тут же меркли. Юноша гнал их прочь с усердием оступившегося человека, желающего поскорее избавиться от следов своего греха. Сейчас обновленный город прощался с Моррелем, посылая последний прохладный влажный поцелуй, мгновенно потонувший в пестроте портовой суеты. Капитан умиротворенно вздохнул — эта ночь осталась в алом мраке винного дурмана и больше не вернется. Никогда. Резкий порыв ветра сорвал с черноволосого бледного господина газовый шарф. Темные глаза на мгновение оторвались от отрешенного созерцания широких плеч капитана спаги. В непроницаемых зрачках отразилась серость небес. Худые бледные руки тщетно кутались в широкие рукава — неминуемый холод окутывал отвергнутое сердце.