Катя
Холодные пальцы медленно скользят вверх по моим рёбрам, заставляя проснуться. Руки Артёма я могу узнать по одному прикосновению. Его ладонь ложится на обнажённую грудь, поглаживая чувствительную кожу и сзади аккуратно прижимается он сам, согревая моё ледяное тело. — Сколько время, — шепчу я сонным голосом. — Спи, — он заботливо подтягивает плед, — скоро вставать. — У тебя волосы мокрые… Сзади слышится умилённый вздох, и я улыбаюсь от этого момента жуткой нежности. В голове проносится мысль, что с этим человеком приятно просыпаться даже в холодной комнате, абсолютно не выспавшейся и замученной предыдущим днём. — Просто был в душе. Пытался прийти в чувства. Я перевернулась, столкнувшись с ним взглядом. Тёма выглядел уставшим и обеспокоенным, но при этом очень и очень сонным. За окном было почти светло, а он ещё глаз наверное не сомкнул ни разу. — Не спится, — послышалось в подтверждение моим догадкам, — уже пол часа тут лежу и только сейчас решился тебя обнять, — он виновато отвёл взгляд, — ты мой последний шанс на сон. Эти слова отдавались приятными покалываниями в животе. И на ум невольно пришла колыбельная Тёмы, с помощью которой он пытался уложить меня спать сегодня. — Хочешь колыбельную? — игриво спросила я, сталкиваясь с не пониманием в полуприкрытых глазах. Один лёгкий толчок, и он уже лежит на спине и внимательно наблюдает за моими действиями. Я вспоминала всё, стараясь воспроизвести с максимальной точностью, пока мутный взгляд жадно впивался в меня. Точно такой же вязкий поцелуй, заставляющий задохнуться, медленно опускающийся ниже по краю его губ, шее, и ещё ниже по груди, проходящий по контуру цифр выбитых на его теле и ещё, и ещё ниже. Всё это пьянит не только Тёму. Я сама уже едва ли совладаю с собственными мыслями, но всё ещё стараюсь держаться холодно. Губы отрываются от кожи, из-за преграды в виде шнурованных треников. Я негодующе смотрю на шнуровку, убирая от туда его руки, которые уже спеша пытаются справиться с дурацкими завязками. — Это моя колыбельная, не мешай. Немного провозившись я всё-таки стягиваю всю грёбанную одежду, глядя в потемневшие от возбуждения глаза. Какое же это необъяснимое чувство наблюдать, как такой самоуверенный парень с шуточками к месту и не к месту и вечной улыбкой глубоко дышит, подавляя горловые стоны. Он ужасно вымотан и напряжён и его удовольствие — моё удовольствие. Губы медленно обхватили член и после нескольких движений такого темпа стало недостаточно. Я ощутила руки на своём затылке и можно, конечно, углубиться в процесс, если вы понимаете о чём я, но взгляда просто не получалось оторвать от этого лица. С таким вожделением он смотрел на меня, что хотелось смущаться, краснеть, но продолжать. Его руки качали мою голову заставляя брать глубже, у самой уже мысли все спутались, а низ живота полыхал диким огнём от возбуждения. И всё это пока по нашим телами расползались лучи рассветного солнца. Я замедлилась, стараясь растянуть удовольствие, а потом совсем остановилась, хитро глядя в лицо полное непонимания. — Повеселились и хватит. И Артём, очень нежный ко мне сегодня Артём, видимо не выдержал такого поворота событий. — Ну теперь тебя спасёт только чудо… — пытаясь повторить мою хитрую улыбку, сказал он. И тут же две сильные руки подхватили моё, судя по всему, обречённое тело, ставя на колени у изголовье. — Ручки на стену, солнце. Я не без улыбки подчинилась, предвкушая нечто горячее. Тёма положил руку на мою талию, заставляя прогибаться в спине. В воздухе уже витали флюиды и из моих губ непроизвольно вырвался сдавленный стон. Но произошёл наёб. Звонкий шлепок больно обжёг кожу. — Ай! — я обернулась, глядя в довольное лицо. У него что-то фетиш на шлепки или как ещё это объяснить? — Тёма, ты… — шлепок, — аййй. — Ты что-то хотела сказать? — Там же… , — шлепок, ах — спят люди. — Меня не ебёт, — шлепок, — это, профилактика от вредности, — сказал он своим этим пьянящим голосом и на моём лице тоже появилась улыбкааааааайблять. Моя и без того чувствительная кожа не вынесет такого насилия над ней и завтра обязательно напомнит об этом прекрасном рассвете. — Достаточно профилактики, — тихо пропищала я хриплым голосом. — Почему я это делаю? — также тихо спросил Артём, положив руку на место недавних ударов. — Потому что… — вдруг стало очень неловко, — потому что я прервалась и не закончила… — Правильно, умничка. Можешь заканчивать и баиньки. — А как же я? Я тут не для красоты сижу, если что. — Сегодня для красоты, — эти слова вывели из себя. — Ну ты и эгоист! Вот Глеб никогда бы…- Господи, я что, только что их сравнила? Ещё и вслух? Ещё и при Артёме? Пиздарики. У него даже глаза потемнели, а голос стал холоднее льдов Арктики. — Спокойной ночи, — сказал, как отрезал, и завалился спать мой неисправимый эгоист.Фара
Вчерашнее убийственное состояние сегодня хоть как — то скрасилось новой работой. Моему менеджеру позвонил один небезызвестный брэнд, имеющий в обороте рекламной компании миллионы, и предложил мне выступить хэдлайнером у них на тусовке, а также провести фотосессию, естественно коммерческую. Я с радостью согласился, надеясь, что это поможет побыстрее переключиться и забыть о ситуации с Катей. Но видимо даже работа здесь бессильна. Уже почти обед, а я с утра ни о ком кроме неё ещё не думал. Ну что за бред? Студия была большая и разделялась на локации. Когда-то очень давно, когда приезжал в Питер, уже был здесь. Длинный коридор вёл в 4 широких комнаты с разным освещением, каждая из которых делилась ещё на несколько территорий с декорациями. Мне нужно было в самую последнюю. Осторожно приоткрыв дверь, я заглянул туда и мгновенно словил ощущение, что увидел то, чего не должен был видеть. Первым в глаза бросился знакомый фотограф — улыбчивая девушка, которая уже снимала меня для esquire. В этот раз она тоже держала в руках камеру, не сводя объектив с новой модели. Мой взгляд стремительно поплыл по направлению вспышки, упав на одну до боли в сердце знакомую особу. — Катя?! — опешивший голос отвлёк всех людей, находившихся в студии. Её тело, в одном белье, быстро нашло отклик в моём, то ли от неожиданности, то ли от неловкости ситуации. — Глеб, отвернись. Хватит пялиться, — тонкие ручки крестом сложились на груди и она повернулась ко мне задом. Задом в очень симпатичном кружеве, между прочим. — Пфффф, что я там не видел? Сделав вид, будто абсолютно нетронут картиной, я зашёл в комнату и показал на часы Лесе, девушке, фотографирующей мою ненаглядную подругу. Но когда снова пришлось повернуться на Катю, меня встретил озлобленный взгляд. — Тссс, не кипятись. Расскажи лучше, — я поднял на пальцах абсолютно новый комплект белья её размера, лежавший на кресле, — ты решила в модели ню записаться? — Идиот, — скрипя зубами ответила она, — какие к чёрту модели ню? Просто после той ситуации на концерте у меня сильно поднялась инста, и вот упало предложение прорекламировать новую линейку белья. — И как твой новоиспечённый ёбырь к этому относится? Она в лице поменялась. — Откуда ты знаешь про Тёму? — Тёма?! Серьёзно? — я вроде усмехнулся, но мысленно давно уже душил эту суку, — я в шутку спросил вообще-то… — Не смешно ты шутишь, Глеб. — Да? Зато вот это твоё «Я ему просто облоооожку рисую» — мой голос стал до мерзости высоким на этой фразе, — было очень смешно. И бельё кстати так себе. Я дарил лучше. — Ты ничего мне не дарил. — Ах, да. Это было уже не тебе, — наглая ложь. Она наконец-то убрала руки с груди и теперь смотрела на меня без стеснения. — Ты жалкий, Глеб. — Ебёшься со всеми подряд ты, а жалкий я. Парадокс. — Ты… — она сделала шаг в мою сторону, но я тут же отошёл. — Зная тебя, лучше держаться подальше. Вдруг подцеплю что-нибудь. Мало ли скольких уже пропустила через себя за одну ночь. В моё лицо прилетел увесистый удар. Отожгло так, что казалось каждый тонкий пальчик отпечатался на щеке. И сразу за ним послышался быстрый стук каблуков в сторону гримёрки и громкий, очень громкий всхлип. Я обернулся на моего менеджера, который уже стоял у входа. — Браво, герой! — саркастически сказал он, выдав два надменных хлопка в качестве аплодисментов, — через пять минут подъедет представитель брэнда, поторопись. Дверь захлопнулась. — Только потому, что я тебя знаю, Глеб, — начала моя старая знакомая, по прежнему не выпускавшая из рук камеру, — сделаю вид, что ничего не видела, но если тебе интересно моё мнение, то это было просто ужасно слышать от тебя. Конечно, мне не известна вся ситуация, но даже представить не могу, что нужно сделать, чтобы заслужить такое отношение к себе. Я только молча кивнул и быстро пошёл в гримёрку. Лучше исправить всё пока не поздно. Слава богу эта гримёрка не закрывается, так как ключ давно потерян, а делать другой никто не будет. Куча вещей развешанных и разложенных по всей комнате, ободранные обои с расклеенными по ним плакатами и страницами журналов, одно маленькое зеркало и яркие лампы напоминали скорее гримёрку в какой-то посредственной стрипухе, чем в одной из лучших фотостудий Питера. — Они совсем не умеют выбирать моделей для рекламы, — тихо начал я, — с твоей фигурой все будут смотреть только на неё, а про бельё даже не вспомнят. — Неприкрытая лесть — не твоя стихия, Глеб, — хрипло выдавила из себя Катя, не переставая убирать слёзы с лица. Она сидела спиной ко мне, а так разговаривать было значительно труднее. — Я просто пытаюсь разрядить обстановку… — моя рука осторожно скользнула по её плечу, но оно тут же дёрнулось. — Что творишь? Ты же не хочешь, подцепить что-нибудь, — язвительный тон — Замолчи! Я знаю, что сказал хуйню, но что бы ты чувствовала на моём месте? Как бы ты себя ощущала, если бы настолько с ума сошла от человека, что всё и всех бы бросала ради него, настолько что не могла бы уже со своим телом совладать, не могла бы контролировать свою голову, а он кинул бы тебя, как последняя тварь, — я почувствовал злость и потянув за плечо, заставил её развернуться к себе. — Не притворяйся будто жить без меня не мог. Если бы для тебя то, что случилось между нами, было так дорого, ты бы никогда не ударил меня, никогда бы не довёл до слёз. Её голос сильно задрожал. — Это было ужасно, но я представить не мог, что ты будешь не со мной. Я настолько хотел этого избежать, что сам к этому и привёл. — Ты даже не представляешь, — сказала она шёпотом, неотрывно глядя в мои глаза. И тут же свет начал мигать, будто готовясь выключиться. Он то гас, то снова загорался на несколько секунд. — Ты даже не представляешь насколько всё было бы по-другому сейчас. — Может ещё не поздно… Я потянулся к ней, но Катя тут же отскочила прижимаясь к стене, она больше не плакала, она не боялась меня и со стопроцентной вероятностью она не хотела отстраняться. Мне не казалось, это точно было так. Я подошёл настолько близко, что двигаться ей было уже нельзя, и свет окончательно погас. Из темноты на меня смотрели только два поблёскивающих глаза. Она по прежнему стояла в одном белье, по прежнему была до неприличия красива. Хотелось заглянуть дальше глаз, хотелось заглянуть внутрь, в голову, понять, что она чувствует сейчас. Моя рука оказалась на уровне её лица, аккуратно скользя по щеке, опустилась на подбородок. — Скажи, что ничего больше ко мне не чувствуешь. Что не хочешь больше меня видеть. Никогда. — Я больше…я ничего…я больше ничего. Я буквально чувствовал, как менялся ритм её дыхания. Сначала оно было учащённым, затем остановилось на несколько секунд. Глубокий вдох. Выдох.Она замолчала
Депо
Открыв глаза, я обнаружил себя в огромной машине. Это, конечно, привело в ужас, но ещё больше пугало то, что пошевелиться было практически невозможно, а голова жутко болела. До жути знакомое лицо обернулось на меня с переднего сиденья. — В себя приходит, — с усмешкой сказал обернувшийся чувак водителю, глаза открыл, но пока не вдупляет. — Этого достаточно. Набирай его подружке. Он тут же перелез ко мне на заднее и сел так, что у меня не было возможности посмотреть на него. -Слуушай, телефон мы твой уже разблокировали, много ума не потребовалось. Сейчас я звоню с него твоей этой Кате и ты говоришь, как ни в чём не бывало, чтобы она подъехала по адресу, который я назову уже сам. Я коротко кивнул, назвал контакт и тут же послышались гудки. Долгие, слишком долгие гудки. — Тебе, к слову, стоило бы надеяться, что она возьмёт трубку, иначе… «Абонент не может ответить на ваш звонок, пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала или перезвоните позже» — Смотри-ка, не взяла…