You're my obsession My fetish, my religion My confusion, my confession The one I want tonight You are my obsession The question and conclusion You are, you are, you are My fetish you are
Уже давно ты стал моей одержимостью. Ты доводишь меня до безумия и даришь покой. Медленно убиваешь и позволяешь воскресать раз за разом. Причиняешь муки и сжигаешь в огне удовольствий. Отдаешься без остатка сам, но и отнимаешь мою свободу. Уже давно ты стал моей одержимостью, Чхве Минки. И не видать моей душе спасения. Когда начались наши отношения? Если то, что происходит между нами можно назвать этим простым и приземленным словом - "отношения". Возможно в тот момент, когда я понял, что не могу оторвать от тебя взгляд, когда ты стоишь на сцене. А возможно в тот, когда ты бился в экстазе в моих руках, распластанный на кровати в нашей комнате, и я понимал, что больше не смогу без этого жить. А возможно в тот, когда ты молча подставлял колени, чтобы я мог положить на них голову после очередного долгого дня, а ты проводил мне по лбу своей прохладной ладонью, смывая печаль и тревогу. Я не знаю точно - когда. Я просто хочу, чтобы наш маленький рай был вечен. Однако, ты причиняешь мне много боли. Заставляешь мучиться и страдать. Ты просто не можешь без этого. В отместку я причиняю боль тебе, но кажется, что тебе это даже нравится. За то долгое время, что мы вместе, я уже стал мастером по этой части. Вошел во вкус и наслаждаюсь процессом. Это твоя вина. Ты сделал меня таким. Ты хочешь меня таким. А я хочу, чтобы твой взор был направлен только на меня. Не хочу ни с кем тебя делить. Я такой эгоист. А ты нагло этим пользуешься. Мы идеально дополняем пороки друг друга.***
Это утро началось отвратительно. Проснулся я много раньше будильника, да еще и с больной головой. Сны снились долгие, тягучие. Я куда-то торопился и пытался бежать, но выходило это не очень. А потом были лестницы. Со сломанными перилами и пропущенными ступеньками. Да еще и под замысловатыми углами. И я карабкался по ним, с ухающим в самые пятки сердцем. Ощущения после пробуждения неприятные, будто и не спал совсем. Однако, нужно подниматься и приводить себя в порядок. На сегодня запланировано много дел. В коридоре, по пути в ванную, натыкаюсь на Минки. После Produce 101 он решил перебраться в комнату Минхёна, что, несомненно, расстроило меня. Рен аргументировал это тем, что ему хочется иметь личное пространство. И я позволил. Потому что Минки не является моей собственностью, хотя я иногда и сожалею об этом. Со сна он выглядит взъерошенным и уютным. Нежность сжимает мое сердце, и я тяну к нему руки - обнять. Рен не отстраняется, но и не отвечает. Это немного царапает обидой. Дарю быстрый поцелуй в шею и, разомкнув объятия, продолжаю свой путь в ванную. Я первый! Хочется немного побыть негодяем. Кушать не хочется от слова "совсем". Сидя на кухне вилкой ковыряю омлет. На меня с подозрением косится Донхо, который уже приговорил свою порцию: - Тебя в детстве не учили, что нельзя играть с едой? - Нет аппетита, - я игнорирую его ехидство. - Хочешь? - Спрашиваешь! - тут же сгребает мою порцию в свою тарелку. Хорошо, что хоть кто-то радуется. Непроизвольно улыбаюсь, наблюдая за ним. - Арон-хён позавтракал? Нам скоро ехать в офис. - Он сказал, что не хочет. Наверное, как обычно выбрал поспать лишние пол-часика, - Донхо пожимает плечами и разводит руки, мол, "ничего не могу с этим поделать". - А Минки? - А что Минки? - А он где? Не заходил сюда? - интересуюсь я. - Да вроде бы нет, - задумчиво тянет Бэкхо, - ну, по крайней мере я его тут не видел. - Вот ведь две проблемы на мою голову. - поднимаюсь из-за стола и направляюсь в комнату хёна. Арон-хён, как ни странно, уже на ногах и почти при параде. Молча кивает мне, что понял, что мы скоро выдвигаемся. А я направляюсь в комнату Минхёна, то есть теперь уже Минки, хоть и временно. И вот его я застаю спящим. От такого беззащитного и открытого вида Рена у меня перехватывает дыхание, и я сразу же забываю зачем пришел. Хочется понаставить на нем своих меток, пока он не проснулся, но здравый смысл говорит, что такое лучше оставить на потом, а не перед самым отъездом на работу. Беру себя в руки и не очень ласково пихаю его в бок. Минки что-то мычит и морщится. Пихаю еще раз. В ответ на меня злобно зыркает один приоткрытый глаз: - Чего тебе? - не очень вежливо интересуется жертва. - Как это чего? Подъем. Нам вот-вот ехать, - не веду и бровью на его хамство. - Я никуда не поеду, - категорично заявляет он. - Что, снова болезнь имени тебя? - в ход пускается старая шутка, которая в нашей группе уже набила оскомину. Когда ты не хочешь ничего делать, а придумать какую-то отговорку надо, то говори, что у тебя сегодня разыгралось обострение синдрома Чхве Минки. - Да, мне плохо. Я никуда не поеду, - на меня злобно зыркают уже оба глаза. - Я сказал вставай, Рен, - металл звучит в моем голосе. Кажется, на Минки это производит нужный эффект, потому что он тут же вскакивает и начинает собираться, - Вот и хороший мальчик. Чтобы через 10 минут был у входа. - не дав ему и возможности огрызнуться выхожу из комнаты. Минки появляется около входа через 9 минут. Надо же. Видимо, я напугал его немного больше, чем рассчитывал. Ничего, не сахарный, не растает. Зато всю дорогу в офис сидит и дуется. - Ты его побил что ли? - ехидно интересуется Арон. - Да нет вроде. Просто кое-кого сегодня поднять - подняли, а разбудить забыли, да, Минки-я? - я разворачиваюсь на сидении к нему. - Просто кое-кто слишком часто использует свое лидерское влияние к месту и не к месту, - огрызается Рен, делая при этом выразительные глаза, будто показывает свое ко всему этому отношение. - Ну так ты вставай с первого раза и я не буду, - я пожимаю плечами, выражая всем своим видом, что такие очевидные вещи могут не понимать только идиоты. - Я из-за тебя даже позавтракать не успел, а у нас сегодня между прочим танцевальная практика! - возмущается он. - Твои проблемы, - я вновь пожимаю плечами. - Да нет, это твои проблемы, Джонхён. На нашу краткую перепалку никто не обращает внимания. Все уже давно привыкли к характеру нашего Ренни. А вот за последние слова мне хочется его немного прихватить за горло, чтобы перестал вредничать. До Минки частенько приходится доносить какие-то вещи через грубую силу. И по большей части это происходит наедине. Как некий способ негативного подкрепления поведения. Как при дрессировке. Я даже слегка ухмыляюсь такому мысленному сравнению. Домашний питомец Рен. Над этим надо бы подумать. Пока проходит практика, Минки всячески выпячивает свою гордость, язвит и, вообще, по виду, пытается отомстить за утро. Он сам не понимает, что спиливает сук, на котором сидит. Потому что еще пара таких выкрутасов сегодня и ему придется несладко. Терпение у меня не резиновое. Парни просто предпочитают нас игнорировать. Не воспринимают эту перепалку всерьез, потому что далеко не в первый раз, и явно не в последний. Во время танца я отпускаю все мысли. Мне нравится ощущать себя натянутой гитарной струной. Еще чуть-чуть и она издаст звук, а после этого начнется композиция. Она будет вплетать в себя все новые и новые нюансы, рассказывая историю, открывая целый выдуманный мир. А может этот мир будет реален. Все будет зависеть от того, как будет услышан этот первый звук, сорвавшийся с гитары. Подобные ассоциации мне тоже нравятся. Даже настроение поднимает. Но почти сразу же падает обратно, когда я нахожу в зеркалах Минки. Он смотрит на меня. И в его взгляде я не вижу обожания. Не вижу восхищения. Это очень больно бьет по гордости, потому что танцы - одна из моих сильных сторон. А он сейчас совсем не ценит мои усилия. Появляется сильнейшее желание причинить боль. Едва сдерживаюсь, чтобы не воплотить это желание прямо в зале для танцевальной практики, при всех. Но здравый смысл все-таки побеждает. Зато у меня в голове созревает план.***
После практики мы очень уставшие и немного в аморфном состоянии. Нас всех сморило прямо в машине. Из-за недостатка сна голова снова начинает болеть. По приезду в общежитие парни быстро приходят в себя, а мне даже выходить из машины лень. А еще лидер называется. Но после того, как я вспоминаю, что задумал месть, силы находятся. Порядок очередности в душ разыгрываем в камень-ножницы-бумагу. Детский сад. Видимо, сегодня не мой счастливый день, потому что я проигрываю просто в дым. Немного радует, что Минки второй с конца. Получаю короткое и мстительное удовольствие за его неудачу. И, в общем-то, такой порядок в душ мне как раз на руку. Арон-хён сразу же после ополаскивания уходит спать. Краем глаза отмечаю, что он слегка прихрамывает. Видимо опять колено. Надо будет за шкирку вытащить его к врачу на осмотр. Потому что сам он будет упираться до последнего, убеждая всех вокруг, что все в порядке. А пока что тихонько проскальзываю в его комнату, не включая свет, и ставлю на тумбочку обезболивающую мазь. Временное средство, но уже хоть что-то. Также тихонько закрываю за собой его дверь и вижу, что Донхо уже тоже закончил с водными процедурами - он в аккурат в это время проходит мимо, к своей комнате. А это значит, что пришло время реализовывать свой план. Быстренько направляюсь в свою комнату. Беру пару скрепок и распрямляю их проволоку. Направляюсь к двери в ванную. Одной из бывших скрепок подцепляю закрытый шпингалет. Выходит с третьей попытки. Воровато оглядевшись аккуратно открываю дверь в ванную. Шумит вода, мой взлом остается незамеченным. Проскальзываю внутрь и затворяю дверь на шпингалет, который сам вскрыл минутой ранее. Мне не нужны сейчас неожиданности. Почти бесшумно скидываю одежду. Сразу всю. Оглядываюсь на шторку душа. По силуэту Минки стоит ко мне спиной. Какая удача. Немного отодвигаю шторку, чтобы удостовериться и невольно любуюсь открывшимся видом. Белая, почти прозрачная кожа. Худое, на самой границе болезненности, тело. Поднятые и направленные к струям воды ладони. Мокрые волосы, перекинутые с лица назад. В слегка запотевшем зеркале напротив я вижу, что у него закрыты глаза, а по лицу блуждает едва заметная улыбка. Он явно не ожидает никакого подвоха. Чем я и намерен воспользоваться. Бесшумно шагаю за шторку. Локтем ловлю его шею в захват. Держу крепко. По лицу Минки в зеркале видно, что он перепуган до смерти. Получаю краткое удовольствие от этого вида. Затем до него доходит, кто стоит позади. И испуг сменяется интересом: - Если я скажу, что я рассчитывал примерно на такой исход, ты откажешься от своих намерений? - по его лицу проскальзывает недобрая улыбка. - Не дождешься, у нас итак секса не было около четырех месяцев, плюс ты сегодня весь день провоцировал. Так что тебе никак не выкрутиться, мой хороший, - я чуть крепче стискиваю руку на его шее. Ровно настолько, чтобы силой кратковременно подчинить хрупкое тело. Минки чуть откидывает голову назад, чтобы я не слишком уж сильно давил ему на кадык. Не получится. Сейчас я не намерен облегчать его страдания. Поэтому рукой, которая сзади, возвращаю все тем же захватом голову на исходную позицию. Слышу недовольное пыхтение. Чуть-чуть ослабляю хватку и кусаю Рена за загривок. Кусаю от души, вкладывая все раздражение, желая причинить ощутимую боль. Тихий вскрик слетает с его губ. Волна мстительного удовольствия прокатывается по моему телу и оседает тяжестью внизу живота. Он прекрасно знает, что случается если меня злить и раздражать. Размыкаю хватку и почти сразу впечатываю Минки лопатками в стену. По его лицу пробегает болезненная гримаса. Одной рукой я завожу его руки над головой, удерживая, а второй грубо хватаю за подбородок, поворачивая голову в сторону, открывая молочную шею. Впиваюсь зубами прямо в пульсирующую артерию. Кусаю чуть ли не до крови, едва сдерживая желание сорваться и ощутить во рту ее металлический привкус. Не отвлекаясь от череды болезненных укусов, просовываю колено между его ног, немного разводя. До уха доносится тихий и хриплый стон. Отрываюсь от шеи: - Да я смотрю, тебе начинает нравиться моя воспитательная работа, - перевожу взгляд на его лицо. - Ты... правильно сказал... про четыре месяца... ДжейАааа, - сбивчиво говорит Минки, пытаясь сфокусировать на мне взгляд. Голос его предает и ломается, но обращение по кличке заводит неимоверно, потому что произносится все тем же хриплым, утопающем в страсти, голосом. Когда взгляд Рена все-таки находит резкость, я вижу в его глазах ад со всеми тамошними демонами. - Будет еще больнее, - произнося эту фразу, я отчего то, прихожу в восторг. - И пусть. Я очень соскучился по тебе, - в его глазах пылает черный огонь, который может обогреть, испепелить, переродить. Я хочу всего этого и сразу. Бедром чувствую, что Минки не врет насчет того, что очень соскучился. Опускаю его руки для того, чтобы завести за спину. Отступаю на шаг, убирая колено. Подтягиваю хрупкое тело к себе и разворачиваю. Направляю под струи душа, который до сих пор включен. Вода красиво стекает по ключицам, пробегает по животу ниже. Поддерживая Минки за заведенные за спину руки, я прогибаю его в спине на себя. Повторяю путь струй воды губами. По дороге прохожусь языком по соскам, играю с ними, иногда пускаю в ход зубы. Когда сжимаю их зубами, Рен хрипло вскрикивает, но не дергается. Оставляю несколько ярких засосов в разных местах, как клеймо означающее, что он только мой. Красное на белом дивно смотрится. Любуюсь на дело рук своих. Когда надоедает простое созерцание, я выпрямляю Минки. Надавливаю ему на плечи, заставляя опуститься. Он безропотно подчиняется. Меня это бесит: - Смотреть мне в глаза и не пускать в ход руки, только ртом, понял? Иначе я просто сделаю все сам, - я ставлю два условия, чтобы было интересней. Он кивает. И принимается за работу. Зрительный контакт он поддерживает умело - читается вся гамма эмоций. Страсть, покорность, ненависть, ярость, нежность, даже обожание. Где было это обожание в зале для практики? Два огромных глаза пожирают меня своим взором снизу, пока губы и язык вытворяют грязь. То Минки заглатывает на всю длину, то проходится одним язычком по головке, то посасывает, словно леденец. Запускаю руку в его мокрые волосы, перебираю. Иногда хочется как следует их сжать и вдолбиться что есть дури в его глотку, но я сдерживаюсь. Ротик у него горячий, влажный, а язык пошлый и умелый. Еще несколько минут в таком темпе и я думаю, что мог бы кончить. Но слишком рано. Поэтому я отстраняюсь и вздергиваю Рена на ноги. Он разочарованно вздыхает, словно у него отобрали любимую игрушку. Кладу свои руки Минки на талию, притягивая к себе. Тянусь за поцелуем. Хочу почувствовать на его губах свой вкус - как еще одна метка принадлежности. Одной рукой сползаю чуть ниже. Сжимаю ягодицу, впиваясь ногтями, а затем провожу рукой еще чуть ниже, подхватывая его ногу. Завожу ее за себя, чтобы он обхватил мой пояс и придвинулся еще ближе. Целую развязно и глубоко, иногда прикусывая и оттягивая его нижнюю губу. Минки закатывает глаза, как в припадке, и полностью отдается ощущениям, подаваясь всем телом мне навстречу. По нам течет вода из душа, которая кажется уже прохладной, потому что наши тела раскалены до предела, и чуть ли не дымятся. Разорвав поцелуй с пошлым чавком, я вновь впечатываю Минки спиной в стену, высматривая на полке какой-нибудь крем. Нахожу, выдавливаю немного, отвернув крышку. Вновь притягиваю его к себе за талию одной рукой. Затем снова закидываю ногу Рена себе на пояс, одновременно с этим вворачивая в него два пальца. Немного неудобно действовать кистью, но при таком положении я прохожусь по простате едва ли не каждым движением. И Минки начинает плавить в моих руках. Он стонет в голос и водит тазом, пытаясь насадиться сильнее. Шум воды заглушает звуки наших игрищ. Вид у Рена при всем этом такой распутный, что хочется бросить растяжку прямо сейчас и засадить по самое не могу. Однако больше четырех месяцев воздержания дают о себе знать - Минки узкий, как девственник, но такой горячий. Если я сейчас потороплюсь, то лишу себя секса после этого случая еще на приличный срок. Мне оно не нужно. При всем моем желании причинить боль, за дело, воспитать, калечить его я не хочу. Ренни все-таки дорог мне. Где-то глубоко в сердце. Когда два пальца начинают беспрепятственно скользить внутри, а Минки просто беззвучно извивается у стены, я добавляю третий. Действовать разрабатывающей рукой становиться еще сложнее, но я пока продолжаю. Руки Рена взлетают мне на плечи и впиваются ногтями до мяса, оставляя кровавые полосы, когда я прохожусь по простате несколько раз подряд. Если бы не раздражающие кожу струи воды, то эта боль была бы даже приятна. Минки замечает, что натворил и тянется язычком зализать раны. Я позволяю. Жжение и боль вперемешку с пробирающе-щекочащим ощущением от касаний его языка по моей разодранной коже. Когда мне надоедает, я немного его встряхиваю, чтобы он отвлекся от своего занятия и встретился с моим взглядом. Минки его понимает и я приникаю к его приоткрытым губам, пробуя на вкус свою собственную кровь, которая отдает солью и металлом. Я затягиваю его в еще один долгий и развратный поцелуй, в котором присутствует только желание обладания. Начинает затекать рука, которой я разрабатываю Минки. Поэтому я вывожу пальцы, под его разочарованно-просительный вздох в губы. Разрываю поцелуй и немного отстраняюсь. Опускаю его ногу с пояса. Оглядываю его тело с ног до головы. От одного вида Минки уже можно кончить несколько раз подряд: темные глаза, подернутые дымкой, в которых плещется, расплавленным металлом, желание; припухлые и покрасневшие губы, с парой капелек моей крови, в их уголках и чуть ниже; цветы алых засосов, которые рассыпаны по шее и груди; вздернутые и набухшие от возбуждения соски; выпирающие ребра и острые костяшки таза. От такого зрелища мне почти что сносит тормоза. Я вытаскиваю его из душа, не выключая воду. Часть ее проливается на пол - и пускай. Сейчас есть занятия поинтереснее, чем беспокойство за мокрую плитку. Поворачиваю Минки к себе спиной, целуя в шею. Он прогибается навстречу ласке: - ДжейАааа, пожалуйстаааа, - он такой податливый и раскрытый передо мной, что терпеть больше не получается. Я кладу руку на его позвоночник, наклоняя вперед, заставляя прогнуться. Приподнимаю его руки параллельно полу и упираю их в стену, чтобы у него была третья точка опоры. Сам в это время ногой развожу его пошире. И без предупреждения засаживаю на всю длину. Минки вскрикивает, подается вперед, а мышцы внутри пульсирующе сжимаются от болевых ощущений. Все таки очень давно не было секса. Даже долгая растяжка не до конца облегчила процесс. Зажмуриваюсь до звездочек в глазах, чтобы не кончить прямо сейчас от этой пульсации вокруг члена. Когда контроль ко мне возвращается, я наполовину выхожу из Рена, и тут же толкаюсь обратно и до конца. На сей раз вскрик не срывается с его губ. Поэтому я повторяю такой ритмический рисунок еще несколько раз. На последнем Минки прогибается еще сильнее и подается тазом на меня. Значит я попал по простате. Придерживая его, стараюсь сохранить такой угол проникновения, немного ускоряясь и увеличивая амплитуду толчков. Одной рукой поглаживаю его по впалому животу и опускаю на член, второй играюсь с соском. Рен хриплым голосом умоляет не останавливаться и брать его жестче. Эта мольба произносится наполовину задушенным от удовольствия, а наполовину утробно матерящимся контрастом. Минки всегда плохо себя контролирует во время наших с ним утех. В данный момент его разрывает между желанием подмахивать назад, насаживаясь простатой на мой член, и желанием толкаться своим мне в руку, пока я продолжаю в него методично вдалбливаться. Он извивается и снова плавится в моих руках, выстанывая что-то нечленораздельное, запрокинув голову назад. Хочу поймать его поцелуй в такой позиции. Минки весьма гибкий, поэтому мне удается. С каждым толчком выбиваю из него новый стон и тут же ловлю его в поцелуй своими губами. Наконец, Ренни решает, что если подаваться тазом на меня, то это принесет ему больше удовольствия, и начинает усиленно подмахивать. Не прекращая поцелуй продолжаю ласкать руками его член и соски. Чувствую, что Минки начинает беспорядочно метаться языком в поцелуе, а телом судорожно и с разными интервалами насаживаться на меня. Он близко. Еще сильнее сжимаю его член, а второй рукой прекращаю играться с соском и начинаю придерживать поперек живота. У меня сбивается дыхание, но поцелуй разрывает Минки, крича в полный голос моё имя и то, что он трахался бы вот так вечно, подаваясь всем телом на меня и выгибаясь позвоночником в оргазме в обратную сторону, пачкая своей спермой мою руку и пол. Как только кольцо мыщц начинает сжиматься и пульсировать от нахлынувшего экстаза, я чувствую, что вот-вот последую за Минки. Пара-тройка особенно глубоких толчков и я приваливаюсь своим животом и грудью к его спине, сжимая в объятиях, и вгоняясь до самого конца. Изливаюсь внутрь него, утробно рыча ему на ухо что-то бессвязное, а он снова бьется в моих руках, добирая остатки своего оргазма. Сил почти не остается. Немного отдышавшись, но так и не выйдя из него, поднимаюсь. У Минки ощутимо трясутся ноги. Я, наконец, с чавкающим пошлым звуком вынимаю член, и подхватываю хрупкое тело до того, как оно осядет на пол. Вода, так и не перекрытая ранее, служила отличным источником помех и глушила все, что мы тут вытворяли, но теперь настало время воспользоваться ей по назначению - я пихаю Ренни под тугие струи, а сам шагаю следом. Слегка придерживая его, я меняю температуру на чуть прохладную и начинаю смывать с нас обоих все биологические следы наших пакостей. Затем прохожусь мочалкой с гелем для душа. Во время процесса нестерпимо хочется целоваться, что я и делаю. Минки, более менее оклемавшийся после секса, отвечает и даже пытается завладеть инициативой. Немного сильнее чем нужно провожу мочалкой по его спине и он прекращает проказничать. Закончив с мытьем, я перекрываю воду и выбираюсь из под душа. Тяну Минки за собой. Беру с полки два полотенца. Одно швыряю на пол - он же весь сырой, как от воды, так и от иных жидкостей. Вторым оборачиваю Ренни. Сушиться он начинает сам. Я в это время заканчиваю протирать пол. На голову мне приземляется слегка влажное полотенце Минки. Он просушивает мне волосы. Какой заботливый. Видимо, действительно сильно скучал. Поднимаюсь и он обтирает и тело тоже. Приятно, когда о тебе заботятся. - Ты пойдешь спать к себе в комнату? - интересуется он. - А что, есть другие предложения? - отвечаю вопросом на вопрос. - Можно с тобой? - Минки заискивающе смотрит в глаза. - Можно. Только учти, что сегодня мы будем просто спать. Я ужасно устал, - сразу же высказываю правдивое предупреждение. - Хорошо. Только обнимай меня. Ты теплый. - такая ласка и нежность мало похожи на обычного Минки. - Согласен, - я киваю в подтверждение, не находя в его словах и интонациях никакого подвоха. - Иди ложись, я сейчас приду. Надо стирку закинуть, - в подтверждение слов я трясу двумя полотенцами перед его носом. Ренни удаляется, а я направляюсь выполнять свою программу минимум. На выходе в коридор успеваю проверить горит ли свет под дверью у Донхо и Арон-хёна, а то вдруг нас уже хватились. Свет потушен. Я прислушиваюсь. Тишина. Прошлепываю до стиральной машины и ставлю на автомат. Направляюсь в свою комнату. Минки уже забрался в кровать и смотрит на меня оттуда своими большими глазищами. Свет он не включал, так что я проскальзываю под одеяло следом. Он устраивается у меня на плече и я приобнимаю его. Любуюсь таким видом, а Рен почти сразу же проваливаясь в сон, начинает глубоко и размеренно дышать. Спи спокойно, моя одержимость. Я буду охранять твой сон.