Точка невозврата

      Альбус хотел освободить Геллерта из Нурменгарда спустя некоторое время.       Он видел, каким униженным, разбитым, побежденным выглядел тот после дуэли.       Видел неприкрытую боль в его взгляде — даже предательство самых верных союзников ранило его не так сильно, как ледяная непоколебимость Альбуса, решившегося поднять против него палочку.       Слышал, как дрожал его голос, резко и отрывисто, будто не веря в происходящее, выкрикивающий заклинания.       Знал, что Геллерт был прав в своих целях, но ошибался в средствах. Знал, что всё могло быть иначе, если бы только Альбусу хватило смелости быть рядом.       Но он отчаянно хотел всё исправить. Альбус просто давал ему немного времени, опасаясь, что скорое освобождение подтолкнет его к новой волне террора.       Геллерт остался один.       Один на много миль вокруг, в окружении лишь безмолвной и безжалостной красоты Альпийских вершин.       Один — среди холодных голых каменных стен: былую роскошь помещений уничтожили, окончательно превратив замок в тюрьму.       Один — без Альбуса, который победил. Предал. Запер здесь. Который… никогда его не любил?..       Один — наедине с собой и выжигающими душу мыслями.       Альбус упразднил любые контакты внешнего мира с пленником.       Понимал, что отголоски его деяний утихнут еще нескоро. Что волшебники еще долго будут пребывать в ярости из-за того, что Гриндевальд не понес «должного наказания».       Что найдется тот, кто захочет убить бывшего революционера.       Что найдется тот, кто не захочет этому помешать.       Он просто хотел, как лучше.       Первое время Геллерт искренне ждал Альбуса.       Боги, конечно же, он ждал! После всего, что они пережили, после всего, что их связывало…       Когда-то давно они поклялись быть вместе навеки, и разорвать это обещание было не под силу никакой магии. Ведь они всегда были честны друг перед другом, так почему?..       Он ждал, раз за разом прокручивая в голове слова, которые скажет Альбусу при встрече. Представлял, как извинится. Попросит прощения. Как снова увидит его, сможет наконец прикоснуться, а Альбус лишь едва заметно улыбнется в ответ.       Он ждал, целыми днями вглядываясь в унылые снежные шапки горных вершин через узкое окошко камеры. Неловко прижимал к груди замерзающие руки, тщетно пытаясь согреть их своим дыханием. Был уверен: еще немного, и всё закончится.       Он ждал.       Но время шло, а Альбус так и не появлялся.       И надежда в глазах Геллерта сменилась глухой обреченностью.       Альбус ждал.       Терпел воодушевленную шумиху в прессе и не давал никаких комментариев относительно дуэли.       Удерживался от того, чтобы швырнуть в лицо министру магии врученный со всей помпезностью Орден Мерлина.       Упорно и безуспешно гнал от себя любые мысли о Гриндевальде. Пресекал собственные порывы наплевав на всё кинуться в Нурменгард.       Пока — нельзя.       Он обезопасил Геллерта от других. Обезопасил других от него.       Им всем требовалось лишь немного времени, чтобы сгладить острые углы, чтобы прийти в себя.       Всё могло стать лучше. Всё могло быть исправлено.       Геллерт смеялся.       Смеялся, потому что в качестве наказания Альбус выбрал именно это, самый отчаянный страх свободолюбивого Гриндевальда: заключение.       Смеялся от собственной беспомощности — лишенный магии, запертый в этих стенах, он ничем не отличался от презренного магла.       Смеялся от странных мыслей и голосов, тихо нашептывающих что-то про скорое избавление.       Геллерт смеялся.       Это был болезненный смех отчаявшегося человека.       Альбус никогда не оставлял Геллерта совсем одного, стараясь предусмотреть каждую мелочь.       Защитные заклинания, окружавшие Нурменгард, обновлялись с завидной регулярностью.       Фоукс, беспрестанно отслеживающий любые угрозы, уверял, что опасность отсутствует.       Домовики, приносившие пищу, всегда сообщали, что с узником всё в порядке.       Сам Альбус был готов в любой момент сорваться к нему, стоило бы только Геллерту намекнуть, что он нуждается в помощи.       Он предусмотрел каждую мелочь.       Кроме той, что Геллерт никогда не давал понять, что с ним что-то не так.       Он уже и не помнил, что с ним не так.       Он не помнил своего имени.       Не помнил, кто он. Почему здесь находится.       Не помнил, кто такой Альбус и почему этим именем исписаны стены вокруг.       Почему это имя приносит столько тепла и… боли.       Он не помнил, когда к нему пришла забавная в своей простоте мысль и почему она принесла ему столько воодушевления.       Не помнил, где взял тонкое блестящее лезвие.       Не помнил, почему долго вертел его в руках и вчитывался, вчитывался, вчитывался в имя, нацарапанное на стене.       Не помнил боли.       Не помнил, как из порезов безжалостной лентой заструилась яркая темная кровь.       Он больше ничего не помнил.       Альбус всегда хотел как лучше.       Он просто хотел освободить Геллерта из Нурменгарда спустя некоторое время.       Но он не успел.       * * *       — Помнишь, как мы обещали, что нас не разлучит ничто, даже время? — прошептал он, скользя невидящим взглядом по серому мрамору.       Вокруг царило величественное безмолвие, а перед его глазами яркими вспышками расцветали моменты далекого, недосягаемо счастливого лета.       Альбус улыбнулся.       — Ты же не думаешь, что я посмею нарушить нашу клятву?       Пальцы нежно очертили выступающие буквы, сложенные в до боли родное имя.       «Геллерт Гриндевальд».       Могильный холод на секунду отозвался в сердце слепящей болью.       Но миг — и всё померкло.