электрические визави

Кувира снова берётся за своё. Даже не имея никакого права лезть на место своего бывшего звания, она всё равно хочет что-то исправить, никак не выдерживая всю глупость чужих ошибок, их стремление к наживе и мерзкое наплевательство. Только хриплое замечание где-то сзади, что это ошибка, что зря и ни к чему не приведёт, но сломиться под незнакомыми голосами она себе не позволит. — Тебе не дадут этого сделать, — грубо подмечала Корра, — ты сама это знаешь. Хватит воли и смелости бросить в ответ колкое «мне плевать», но в этом нет смысла. Последний раз всё было также. Последний раз концовка стала несчастной. И она точно будет постоянно напоминать. Кувире было непонятно, то ли это обвинения в том, за что она раскаивалась тысячу раз, то ли форма заботы, но выдерживать такое было невозможно — ведь ошибки поздно исправлять. Нельзя вернуть кому-то родственника, выпросить прощения у Су и её сына будет глупо даже попытаться. — Думаешь, мне не стоит даже пробовать? — Она развернулась к ней, по привычке смотря прямо, властно, с задранной головой. Кувира медленно подошла ближе, а собеседница нахмурилась, всем видом выражая, что бросать ей вызов — лишняя трата времени. — Ещё давно было доказано, что я сильней тебя. Нет. Корра этого не говорила. Я лгу самой себе. Кувира нервно заправила прядь волос за ухо, снова отворачиваясь. В голове чётко закрепилось, что сколько не старайся, она проиграет Аватару, что любая, даже самая жалкая попытка обрушится под её силой. И может это оплата за то спасение, может это её долг — в чём-то уступать человеку, на которого ей искренне не плевать, только, — Я не про это, — Корра как всегда прервала её поток мыслей, — слушай, я тебе помогу, потому что я верю в твои цели, но, — она выдохнула, прикрывая глаза, — что если… Ты снова перегнёшь палку? По телу пробежался холод, а взгляд в затылок стал ощущаться остро и больно. У неё никогда не было грани, на которой она может остановить сама себя, осмотреться и понять, сколько чужой крови у неё на руках. Страх перед тем, что никого и ничего близкого не останется, если не успокоиться вовремя. Что в этот раз станет хуже, и что Корра уже не поможет. Что она ей навредит и больше не вернёт назад, потому что верить ее извинениям никто не собирается. — Тогда ты меня остановишь. Пожалуйста, — Кувира всё ещё не двигалась, застыв на месте, — ты единственный человек, которому я могу себя доверить, — её абсолютное величие рушилось только в такие моменты и только перед ней, доказывая, что даже принципиальная, холодная как сталь воля даст трещину, если перед ней предстанет неумеренная сила, дающая шанс на исправление. — Мне не хочется тебя заставлять насильно, — повышенный тон, между злостью и отчаяньем, когда выбора нет. В каждом конфликте раньше — она бы в любом случае применила грубость, но когда опыт показывает, что от этого только хуже, что густая заклятая ненависть всегда найдёт себе лишнее место — легче решить словами. — А если это приказ? — тихо, словно не настаивая, а умоляя, — Тогда ты не откажешь? — Ладно, — Корра поднялась, и уже подойдя к выходу, повернулась вновь, чтобы добавить, — но это всё твоя идея, не забывай. После этих слов закрывается дверь, а Кувира остаётся наедине со своими мыслями. Наедине со своими желаниями, хладно и расчётливо пытаясь сделать то, что должно быть для нее немыслимым.

***

Сложнее всего признаться самой себе в зависимости, когда никакая решимость не поможет перестать дрожать изнутри от нещадных чувств. Даже видя в небольшой толпе, которая всё ещё ей верит, именно человека, что позволил уверенно встать на своё место заново, достичь спокойствия и помочь народу, легче не становится. Ведь половина из этих людей верят совсем не ей, они верят Аватару. Они были уговорены в её благих целях, но добровольно никогда бы не пошли на поводу у диктатора снова. Да и самой где-то глубоко внутри слабо верится, что это увенчается успехом, а чужая слабость, неспособность сделать хоть что-то, чтобы обрести покой, всё ещё просит помощи. И она не позволила бы себе отказать, потому что лучшие лидеры всегда должны быть рядом. Даже если не могут. Корра вслушивалась в её речь, которую лично помогала подготовить в одну тёмную, полную разговоров, бессонную ночь, и при каждом неясном подрагивании в голосе, под ногами будто осыпалась опора, воздвигнутая чтобы держаться самой и держать её рядом. После мимолетного, случайного взгляда друг на друга, они понимали - всё идёт совсем не так, как хотелось бы. Даже все эти люди, которые, может и готовы пойти вперёд - на самом деле, им плевать. Больше всего Кувиру изматывало безразличие, которое так тщетно должно было быть скрытным. А сколько не старайся — чтобы придушить в себе слабость прямо сейчас, приходится говорить грубо, громко и настойчиво, как раньше. Может, проблема все же не в идее? Глухие аплодисменты сзади, чьё-то негромкое недовольство и еле сдерживаемое желание оставить за этой речью всё что было, уйти настолько далеко, насколько можно, никогда больше не обращать внимания на неугодную ей власть, полностью забыть о том, насколько всё неправильно и плохо. Леденящая тишина сковывала окровавленными цепями, дышать было сложней чем раньше, будто в этом чёртовом кабинете не осталось никакого места. По обещанию самой себе, потратившая слишком много времени в выборе решения, Корра нарушила покой, без всяких слов войдя и сев рядом. Она знала, что вроде и важной причины для Кувиры не было, но слишком паршиво, слишком нагнетает на неё вина за старое и за чужие потери, боязнь за близкое и очевидно тёмное будущее, не в силах найти другую дорогу, по которой всё будет хорошо. — Я знаю, как много хорошего я сделала тогда, — резко начала Кувира, не поднимая глаз, — только всем плевать. Из-за того что я превратила это в хаос. — Тебе ведь тоже всё равно, — полушепотом, напряженно, — тебе просто страшно. С острым скрипом на душе она молча приняла подобные слова тогда, от неё же — и было гораздо страшней перестать перечить обратное. Порой Корра думает, что даже если ситуация повторится тысячу раз, Кувира никогда не скажет ей прямо, что согласна. Что правда боится и переживает. Что металлическая фигура на столе подрагивает не забавы ради, а от злости и испуга. Что всё, кроме власти и магии — пыльное, промёрзлое, она уже позабыла и не хочет прикасаться. Лишь Корра знала ощущение, когда погоня становится единственным выходом, а в руках только скомканные бумаги с чьими-то письмами, для ответа на которые просто не хватает мыслей. Когда Богом забытый человек ищет себя в чужих людях, в местах, в которых умирает сама природа, и каждая попытка найти надежду, каждое случайное знакомство через случайные касания — все до единой становятся бессмысленны. Даже если внешне этого не видно. — Я не буду отвечать. Даже в молчании, в котором они рано или поздно захлебнутся. — Как и всегда, — придвигаясь ближе. Даже при всех ужасных обстоятельствах. Недовольно вздыхая, но при этом с тёплой улыбкой, Корра положила свою голову ей на плечо. — Я разве разрешала? — дрогнула Кувира. — Ещё очень давно.