Баю-баюшки-баю

— Баю-баюшки-баю, — умоляюще напевал Акон, покачивая колыбельку. — Не ложися на краю… Придет страшненький тайчо, — он забыл слова песенки и пришлось импровизировать по ситуации, — и укусит за бочок… Затаив дыхание, Акон заглянул в колыбель, и с огромным облегчением увидел, что Немури спокойно спит, подложив сложенные ручки под щечку, и выглядит сущим ангелочком — как будто не она весь день бегала по лабораториям, срывая все запланированные эксперименты, и наотрез отказывалась вернуть Хиёсу образец созданного им очередного изобретения — Акон не помнил, в чем была суть, но образец ужасно напоминал плюшевого мишку, и поэтому заслуживал внимания девочки. Акон утер пот со лба. Он устал, а еще ему ужасно хотелось курить — настолько, что становилось плохо, но не далее, чем вчера, капитан Куроцучи строго-настрого запретил своему лейтенанту курить в присутствии ребенка, и вообще настойчиво посоветовал окончательно расстаться с этой вредной привычкой. Случилось это после того инцидента, когда Немури похитила у Акона пачку сигарет «Мальборо» и сжевала почти все — Маюри это увидел и его чуть удар не хватил. Битых два часа капитан, ни разу не повторяясь, в самых благопристойных выражениях рассказывал Акону, насколько тот неправ и какой он беспечный, неразумный и бесталанный, что переводилось «гад, сволочь и идиот», но ругаться при ребенке Куроцучи тоже запретил всем — даже себе. В детскую заглянул Маюри и одними губами спросил: — Спит? Акон не рискнул подавать голос и просто кивнул. На лице Куроцучи тоже отобразилось явное облегчение. Акон на цыпочках вышел из комнаты капитанской дочки и взмолился: — Куроцучи-тайчо, можно, я пойду покурю? Я жвачкой зажую, запаха не будет! — Ты все такой же беспечный, Акон, — рыкнул Маюри. «Идиот», — в мыслях уже привычно перевел лейтенант. — Ты ведь нянчишь Немури-чан, бестолковщина, — продолжил Куроцучи. — Ты даже думать о никотине не должен! — Но почему именно я ее нянчу? — задал Акон давно мучивший его вопрос. — Почему не Рин? Не Хиёсу? Не Куна? Не Торуэ, в конце концов? — Ну, Хиёсу страшный, и Немури его боится, — ответил Маюри. — Рин слишком безответственный и перекормит ее сладостями. Торуэ очень занята в Институте, а Куне ребенка я доверить не могу. — А мне — можете? — печально спросил Акон. — Я же неразумный и беспечный! — Ну, с этим не поспоришь, — согласился Маюри. — Но ты все же мой заместитель. И по стечению обстоятельств на данный момент ты еще и мой лейтенант — разумеется, пока Немури не вырастет. Тогда эту должность займет она. Вот и расти себе замену. Ах да, — припомнил капитан, — Не вздумай курить. Я вживил тебе никотиновый датчик — закуришь — взорвешься. А если Немури от шума проснется, я ее без тебя снова не укачаю. Как ни печально признавать, но она к тебе привязалась, и ты ее успокаиваешь. С тем Куроцучи и ушел проводить очередную модификацию каких-то круп для создания чрезвычайно полезных и питательных каш в рационе Немури. Акон застонал и ударился головой об стенку. Из детской громом раздалось хныканье. — Немури, — с ужасом прошептал лейтенант, бросаясь к колыбельке и заводя очередное, пятьсот тридцать второе за вечер: — Баю-баюшки-баю!