the summer jeongguk broke his face

Тэхён не мог не винить себя за разбитое лицо Чонгука. Ведь это был самокат младшей сестры Тэхёна, а Чонгук сосёт в нем. Это отец Тэхёна заставил привести его сестру, но если бы Тэхёна не было там в тот день, то лицо Чонгука не было бы разбито. Поэтому он чувствовал себя довольно паршиво. Не таким злым, как, вероятно, Чонгук, но было еще множество чувств, которые испытывал Чонгук кроме злости. Его челюсть была забинтована, поэтому он не разговаривал. Тэхён продолжал извиняться, а Чонгук продолжал свирепо смотреть. Прошёл день после несчастного случая, и Тэхён с почтением относился к дому Чон. Другие ребята пришли туда ненадолго и ушли оттуда еще до обеда, чтобы вернуться в скейт-парк. Он чувствовал себя слишком плохо и все равно не очень хорошо катался на скейтборде. Лицо Чонгука было полностью перевязано, и был черный синяк под глазом. У него были швы на одной скуле и рассечена губа. Тэхён сидел на стуле, который он притащил из кухни и пододвинул к кровати Чонгука, а Чонгук все так же свирепо смотрел на него. — Ты уверен, что я больше ничего не смогу для тебя сделать? — спросил Тэхён. — Ещё каши? Он не знал, что это была за каша, томящаяся в чашке на тумбочке у Чонгука. Чонгук достал телефон. Он быстро что-то напечатал, закрыл клавиатуру и снова стал злостно смотреть на него. Телефон Тэхёна зазвенел в кармане. Он вытащил его оттуда. Там было сообщение от Чонгука, в котором было написано «Уходи». Тэхён понимал это. В конце концов, это была его вина, что это произошло. Он тоже был бы зол. Он был в ярости. Отчасти, вероятно, потому, что ярость исходила от Чонгука, как пар с кипящего котла и попала в легкие Тэхёна, но также и потому, что лето было не летом без Чонгука, который бы гулял вместе со всеми. Когда Тэхён подъехал, все остальные были на перерыве, свесив ноги с края рампы и поедая свои упакованные обеды. Скейт-парк был в основном пуст: пара парней были на другом пандусе, кто-то катался на роликах, но в основном это были все, кто должен был быть и, вероятно, так и останется на большую часть лета. Сокджин пересказывал анекдоты Knocked Up, а Юнги и Хосок смеялись. Тэхён плюхнулся рядом с ними. — Ты сделал это, — сказал Хосок, протягивая руку для удара кулачками. — Я полагаю, да, — ответил Тэхён. На минуту стало по-странному тихо. Похоже, кто-то собирался спросить, как Чонгук, но все и так знали. Они все были у него дома утром, и вероятно, они все могли сказать, что он заставил Тэхёна уйти оттуда днем. На мгновение Тэхён посмотрел вниз на свои руки, лежащие на коленях, чтобы избежать любого зрительного контакта. Сокджин вернулся к своему рассказу, но его энтузиазм был вынужден. Все думали о разбитом лице Чонгука, и это испортило настроение. Из всех них Чонгук был лучшим скейтбордистом. Хосок тоже был довольно хорош, но он не рисковал так, как Чонгук. Хосок также никогда не пытался скрыть свое сломанное ребро от своих родителей, и ему не нужно было звонить 911 после того, как он просрал киви флип. Чонгук был рисковым, он всегда получал синяки и царапины, ничего серьезного, пока он не разбил свое лицо. Однажды он действительно сильно вывихнул лодыжку, и Тэхён вспомнил, как он сломал мизинец и притворился, что все нормально. Во всяком случае, Чонгук был единственным из них, кто мог сделать тройной кикфлип перед другими людьми. Юнги тоже был хорош, на его стороне был воздух, которым никто не мог управлять, но он не был безрассудным. Он знал, с чем мог справиться и знал, когда стоит остановиться. Сокджин был сильным и гибким, он мог владеть многими легкими навыками на скейтборде, но он не любил падать. У Чимина и Намджуна были скейтборды, но они в основном не катались на них. Они просто принесли их с собой, чтобы выглядеть как часть группы до тех пор, пока они не разделились, чтобы проводить время на высоком дубу в роще на другой стороне парка. Тэхён в основном катался по кругу и практиковал свое олли. Это была их команда. В течении учебного года они сидели вместе за ланчем, катались вместе, когда дни были длиннее, тусовались по выходным. Это было идеально, особенно когда не надо было идти в школу, и Тэхён с нетерпением ждал этого лета с конца прошлого лета. Осознание того, что Чонгук дома с разбитым лицом уничтожило желание находиться там, но Тэхён доблестно пытался. Он работал над своими олли, пока единственной вещью в его голове не была дробь колес, стук, удар и земля, которая становилась все ближе, когда он пытался прыгнуть. Тем не менее, через какое-то время у него вышло, и он больше не мог пытаться, поэтому он вернулся к катанию вокруг парка. В последний школьный день, во второй половине дня, возможно, уже через час после последнего звонка Чонгук встал на самокат младшей сестры Тэхёна. Центр тяжести оказался другим, или это было что-то другое; он выглядел нестабильным с самого начала. Он проехал вперед около десяти футов, попал в трещину в тротуаре и рухнул вперед, как будто его выпустили из катапульты, ударившись о землю лицом. Через три дня Тэхён вошел в его спальню, и Чонгук незамедлительно впал в осадок. — Слушай, прости меня, хорошо? — сказал Тэхён. Чонгук закатил один глаз, который еще не распух и яростно посмотрел на него — так яростно, так напряженно. Чонгук всегда был на грани возгорания. В скейт-парке он заставлял себя чувствовать боль и истощение. В школе он иногда дрался. Иногда он рассказывал Тэхёну о том, как много он спорил со своими родителями. Он так сильно разозлился, что Тэхён действительно не понял этого. Он не особо задумывался об этом, потому что это никогда не было направлено против него. Он впервые подумал об этом только когда вошел в комнату Чонгука, а тот повернулся к нему и посмотрел на него взглядом, говорящий «если бы я мог открыть челюсть прямо сейчас, я бы закричал». — Мне жаль, что ты разбил свое лицо, — сказал Тэхён, раздражаясь под бесконечным взглядом Чонгука. — Но я думал, что мы друзья. Чонгук достал свой телефон, открыл его и начал яростно что-то набирать. Костяшки пальцев на одной руке был поцарапаны, а на другой был синяк, но Тэхён подумал, что одно из этого было раньше его падения. Было странно видеть его руки такими идеальными и быстрыми, худые мышцы рук такими гладкими в сочетании с изуродованным лицом. Мама Чонгука сказала ему, что он будет в порядке. Она сказала, что он полностью поправится, но им придется поговорить о том, как много он будет кататься на скейтборде в будущем. Телефон Тэхёна зазвенел. «Я не могу есть твердую еду до АВГУСТА» Тэхён не думал об этом. Чонгук ел все время. Он сказал: — Дерьмо. Чонгук отправил еще одно сообщение. «Я уже голоден. Мама купила мне детское питание» — То есть настоящее детское питание? Чонгук посмотрел утвердительно. — Как пюре из гороха и прочего дерьма? «Ты разрушил мою чертову жизнь, Тэ» Оказалось, что гнев Чонгука сильно повлиял на Тэхёна. Он попытался так же яростно взглянуть в ответ, но не смог удержаться под ненавистью в глазах Чонгука. — Ладно, — сказал он тихо. — Я навещу тебя в скором времени. На выходе он столкнулся с мамой Чонгука. Это был второй раз за неделю, когда она видела, как он плакал, хотя в этот раз не так сильно, как те испуганные рыдания, которые были днем в пятницу, когда она приехала в парк, а Чонгука забирала скорая помощь. Тэхён всегда был немного отстраненным. В старших классах он, наконец, встретил свою группу друзей, но он все еще чувствовал себя немного в стороне от них, хотя и доверял им. Иногда он думал об этом, когда работал над своими олли. Они ему нравились, но он не знал, как говорить с людьми о себе. Каждый раз, когда он пытался, то вспоминал о том, как однажды он оделся волшебником на Хэллоуин в шестом классе и затем все называли его Мерлином в течение трех лет. Тэхён также обнаружил, что когда он был у Чонгука дома он не знал, как вписаться в то, что делали его остальные друзья. Обычно, чтобы разогреться, Тэхён катался по кругу, а Чонгук делал вокруг себя большие, быстрые петли. Затем он ненадолго шел к маленькой рампе. Тэхён стал меньше бояться маленькой рампы; иногда ему удавалось перекатываться с одной стороны на другую несколько раз, прежде чем он начал бороться за свою жизнь. Тогда Чонгук стал делать страшные трюки. Тэхён обычно одним глазком смотрел на него, а другим на свои олли. Когда Чонгуку был нужен кто-нибудь, Тэхён приходил к нему. Он снимал его на камеру, чтобы Чонгук смог посмотреть и выяснить, что он делал не так. Тэхён будет наблюдать за ним, пока он делает классные трюки. Затем он вернется и поработает над своими олли еще. Теперь, когда Чонгук сломал лицо и больше не приходил в скейт-парк с остальными, Тэхён обнаружил, что быть наедине с самим собой — скучно. Он не хотел тратить весь день на олли. Даже если бы он хорошо ездил на скейтборде, он всегда был слишком напуган, чтобы ехать по большой рампе. Он не знал, что делать с собой без Чонгука. Он провел неделю, пытаясь попробовать что-то самому, надеясь, что это наверняка займет всего несколько дней. Он попытался найти Хосока и почувствовал, что мешает ему. Он отвлекал Юнги, а Сокджин не переставал пытаться научить Тэхёна делать кикфлип. Больше ничего не умея, он пошел за дубовую рощу и сидел с Чимином и Намджуном, пока они были под кайфом. Они предложили ему немного, но он отказался. Он просто сидел и слушал, как они говорят о собаке, которую они видели бродящей по полю, а потом пошел домой. Тэхён снова отправился навестить Чонгука, хотя он не думал, что Чонгук хочет этого. Тэхён тоже не знал, хочет ли он этого, но он беспокоился. Дома нечего было делать, у него не было денег и он больше не хотел делать олли. Он даже не собирался навещать Чонгука, он просто оказался у его входной двери, а его мама поприветствовала его. Чонгук больше не лежал в постели, а на его лице не было никаких повязок. У него все еще были швы на щеке и челюсть была опухшей. Его черный синяк начал зеленеть по краям, но он не выглядел лучше. Он все еще выглядел паршиво. Он сидел на диване, играя в Gears of War. Когда вошел Тэхён, он не остановился. Тэхён сел рядом с ним на диване. Он наблюдал, как персонаж Чонгука бегает по темному городу, стреляя в разные вещи в течении десяти минут. Затем он понял, что Чонгук не собирается останавливаться и сказал: — Ты знаешь, это нечестно, — Чонгук приостановил свою игру и посмотрел на Тэхёна. — Это нечестно, — сказал он сквозь зубы. Это звучало мокро и туго, как будто он боролся, чтобы донести слова сквозь металл в его рту. Он казался очень злым, но было приятно слышать его голос, даже если он искажен таким образом. — Ты прав, — ответил Тэхён. — Но это не моя вина. Чонгук вздохнул, словно пытаясь снова заговорить, но затем вздрогнул. Тэхён сказал: — Я не заставлял тебя делать это. Я бы никогда не заставил тебя сделать что-то, если бы это было опасно, — он выдохнул. — Не то чтобы кто-то мог знать, что самокат моей сестры опасен, но все же. Ты тот, кто попросил одолжить его. Это был просто несчастный случай. Я не хочу, чтобы ты ненавидел меня. Тэхён понял, что он бредил, потому что Чонгук не мог ответить, и он понял, что это излишне. — Прости, — быстро сказал он. Чонгук вернулся к своей игре и больше не говорил Тэхёну уходить. Папа Тэхёна сделал Чонгуку печенья с надписью «поправляйся скорее» когда узнал, что Тэхён собирается повидаться с ним по дороге в скейт-парк. Тэхён вошел в кухню после пробуждения ото сна, печенья остывали. Он съел одно теплое печенье со стойки прежде, чем спросил, для кого они. Когда его папа сказал, что они для Чонгука, Тэхён ответил ему с печеньем во рту: — Папа, ты динь-дон, он не может жевать до августа. — Как я… — сказал его отец. — Как я не подумал об этом? — Все хорошо, — сказал Тэхён. У него уже была идея. — Можно мне смешать немного с питьевой пастой? — Фу, — сказал отец. — Но, конечно. Тэхён попытался, но это превратилось в большое количество крошек. Затем он достал шарик мороженого из холодильника и добавил его, пока это не превратилось в тягучий, липкий молочный коктейль. Он понял, что должен сразу принести его Чонгуку, иначе это будет уже не вкусно. — Ты можешь отвести меня к Чонгуку? — спросил он своего отца. — Его молочный коктейль растает. — Хорошо, — ответил он. — Но только потому, что это Чонгук и у него сломана челюсть. Солнце уже садилось, а снаружи было хорошо и приятно пахло. Тэхён прошел по тропинке к входной двери Чонгука и услышал пение сверчков. Чонгук открыл дверь. Он был одет в тонкую белую футболку, и его волосы были спутаны, как будто он возился с ними, проводя руками по ним, как он делал это, когда злился или играл в видеоигры. Он нахмурился, но Тэхён подумал, что видел, как он выглядит счастливым, видев его всего секунду. Однако это было трудно интерпретировать, потому что его темный синяк заставил выглядеть его озадаченно, а то, как была расположена его челюсть заставило его выглядеть неестественно угрюмым. Это также могло произойти потому, что его брови были нахмурены с момента происшествия. Чонгук прислонился к дверному косяку. Он произнес: — Хнг? Понимая, что его не пригласят за порог, Тэхён прочистил горло. — Мой папа приготовил тебе печенье, а я сделал из них молочный коктейль, чтобы ты смог их попробовать, — он вытащил стаканчик, в котором находился напиток. Несмотря на все свои усилия, он растаял. Чонгук заглянул внутрь стаканчика, а затем осторожно взял его у Тэхёна. Он изо всех сил вымолвил «спасибо». — В любое время, — сказал Тэхён. Чонгук выглядел так, словно пытался найти слова несколько секунд, затем он остановился, указывая на свой дом. За гостиной Тэхён увидел, как его родители и брат сидели за обеденным столом. — О, сейчас время для ужина, — сказал Тэхён. Чонгук слабо кивнул. — Хорошо, — сказал Тэхён. — Я не хотел прерывать. Я просто хотел принести тебе коктейль. Чонгук снова кивнул, но уже усерднее. — Не беспокойся об этом, — сказал Тэхён. — Скоро увидимся, — он помахал рукой и вернулся в машину, где его ждал отец. Дорога домой занимает около минуты, но его отец нарочно поехал по другому пути. — Куда мы едем? — спросил Тэхён. — Ты знаешь, что я поддерживаю тебя, верно? — спросил его отец, странно наклонившись над рулем. — Умф, — произнес Тэхён. — Да? — Все, что… ты, — сказал его отец, цепляясь за слова. — Кем бы ты ни оказался… — Папа, ты тот, кто испек ему печенье, — быстро ответил Тэхён. — А ты тот, кто положил их в миксер и лично доставил их в виде пасты, — парировал отец. — Я бы сделал это для каждого, — оправдывался Тэхён. — Независимо от ситуации. Я поддерживаю тебя. Я хотел сказать это уже некоторое время. Я знаю, что не всегда был рядом, когда ты нуждался во мне, но я хочу быть. — Хорошо, — сказал Тэхён. — Ты можешь поговорить со мной, — сказал его отец. — Я хочу, чтобы ты достаточно доверял мне, чтобы поговорить со мной об этом. О чем угодно. — Хорошо, — снова сказал Тэхён, смутившись. На минуту наступила тишина. Тэхён посмотрел на своего отца, он кусал зубами свои губы. Он оглянулся на Тэхёна, пытаясь улыбнуться, и Тэхён быстро отвел взгляд. Еще через минуту Тэхён сказал: — Спасибо. — Имей это в виду, малыш, — сказал его отец. Как только они вернулись домой, отправился в свою комнату, ничего не сказав. Тэхён добрался к дому Чонгука только на следующий день после полудня. Он постучал в приоткрытую дверь Чонгука, но тот не поднял глаза. Он слушал музыку в наушниках. Тэхён мог слышать шум, в котором звучали гитара и крики. Тэхён замахал руками, чтобы привлечь внимание Чонгука, что поразило его. Он снял наушники, и музыка стала громче, но все еще слишком запутанной, чтобы Тэхён смог понять ее. Чонгук слабо улыбнулся и остановил Зуну. Он получил его на Рождество и Тэхён завидовал ему. Чонгук иногда разрешал ему взять его в школе, чтобы он мог притвориться, что у него вовсе нет Уокмэна, который открывается сам собой, если его не держать под определенным углом, и на котором есть всего 13 смиксованных песен. — Извини, сегодня я позже, чем обычно, — сказал Тэхён, плюхнувшись на стул из кухни, который все так же стоял рядом с кроватью Чонгука. — Мне пришлось сидеть все утро с сестрой. Чонгук закончил наматывать шнур наушников вокруг Зуны и пожал плечами, как будто все в порядке. Он выглядел так же плохо, как и прошлым вечером, но похоже, что сегодня ему стало немного лучше. Он больше не держался так осторожно. — Тебе понравился молочный коктейль? — спросил Тэхён, заметив наполовину пустой стаканчик с бежевой жидкостью, стоящий на прикроватной тумбочке. Чонгук секунду смотрел на Тэхёна, а потом отрицательно покачал головой. Тэхён рассмеялся, и Чонгук немного улыбнулся. Его губы все еще были бледными, а на нижней губе была засохшая кровь. — Я думал о том, что так и будет, — сказал Тэхён. — Я сделал все возможное. Чонгук посмотрел на него так, будто этого было достаточно. После этого они немного поболтали, хотя все еще чувствовали себя немного не в своей тарелке, по большей части потому что это был Тэхён, но Чонгуку была необходима любая компания. Но Тэхён смирился с этим. Насколько он знал, никто из их друзей не посещал его с прошлой недели, и, возможно, Чонгуку стало одиноко. Его родители наложили мораторий на его выход из дома без взрослого, боясь, что он будет слишком безрассудным и получит повторную травму, и Тэхён решил, что это правильно, и Чонгук ненавидел это. Что касается его, то ему было все равно, что ему было больно, он просто делал все, что хотел. Сломанное ребро не помешало ему попытаться сделать флип-540, и он катался с вывихнутой ногой до тех пор, пока ему не пришлось надеть гипс в прошлом году. Тэхён знал, что если родители Чонгука позволяют ему, то он тут же вернется в скейт-парк. Тэхён часто видел, как Чонгук страдал, и чувствовал эхо боли в своем собственном теле, поэтому он тайно поддерживал принудительный домашний арест. Тем не менее, он не мог представить — каково это. Всего через пару часов, проведенных вместе с Чонгуком Тэхён не был в силах выйти на улицу. И у него не было такой дикой энергии, как у Чонгука; он возвращался домой из скейт-парка, уставая почти каждый день и обычно он уходил раньше всех. Чонгук ничего не делал, только бегал и ел пиццу, поэтому Тэхён понимал, почему он продолжал пыхтеть как злой бык и издавать скрипящие звуки, когда проигрывал в видеоиграх. Наконец, Тэхён сказал: — Могли бы мы пробежаться? Чонгук написал на доске, которою ему дали родители, потому что ему все еще было больно говорить. «Не могу уйти» — Бьюсь об заклад, если ты пойдешь со мной, то смог бы, — сказал Тэхён. — Я ответственный друг. Твои родители думают, что я невиновен. Он не знал, почему так сказал, когда обычно просто думал об этом, но молчание Чонгука сделало эту тишину, которую Тэхён пытался заполнить, странной. Чонгук пожал плечами. По крайней мере, можно попробовать спросить. Поэтому они вошли в кабинет мамы Чонгука, и Тэхён сказал: — У Чонгука есть вся это нерастраченная нервная энергия, миссис Чон. Можем ли мы пробежаться? Я позабочусь, чтобы он не сломал свое лицо. У нее было то же выражение лица что и у Чонгука, когда она задумывалась о чем-то. Она сказала: — Хорошо. Но вам двоим нужно быть очень, очень осторожными. Он должен заниматься только легкой активностью в ближайшие пару недель. Чонгук кивнул и Тэхён сказал: — Я позабочусь о нем. Тэхён одолжил спортивные шорты у Чонгука и они отправились в путь. — Хочешь пойти в скейт-парк? — спросил Тэхён, но Чонгук отрицательно покачал головой. Они пошли противоположным путем, дальше от центра города, где находились торговый центр и средняя школа, а также скейт-парк в направлении пригорода, где дома в конце концов закончились и уступили место дикой природе. Они пробежали вместе несколько кварталов, но затем Чонгук начал ускоряться, что было комфортно для Тэхёна. Он повернул за угол и приблизился к концу квартала, и Тэхёну пришлось ускоряться, чтобы наверстать упущенное. Они пробежали так несколько кварталов, Чонгук опережал на несколько шагов, а Тэхён догонял его. Чонгук был быстр, хотя он тяжело и странно дышал сквозь зубы, он казался в своей зоне комфорта. Все еще с опухшим лицом, бледнеющим синяком под глазом, его тело становилось бодрым и он казался более живым, чем был. Небольшое мокрое пятно от пота начало расти по его линии спины. Его ноги в черных шортах был напряжены. Его руки были в тонусе. Он был худой, но все его мышцы выделялись. Тэхён был не таким. Он был просто худой, у него не было мышц. Возможно, именно поэтому он так старался не отставать. Чонгук привел их в парк, наполовину пустой, с игровой площадкой в середине и когда они добрались туда, он остановился на секунду. Он сказал Тэхёну, что будет бегать по кругу и Тэхён кивнул, откинув мокрые волосы назад и отдышавшись. Чонгук убежал, Тэхён остыл, спустившись к игровой площадке и выпив воды из фонтана. Он осознал, что Чонгук не может пить из фонтана прямо сейчас и ему стало плохо, что они не додумались взять для него бутылку с водой. Он чувствовал себя плохим другом, пьющим воду, которою Чонгук не мог пить, поэтому он остановился, а затем стал идти, чтобы наверстать упущенное. Это заняло у него минуту, но Чонгук замедлялся и Тэхён бросился к нему, планирую соответствовать его темпу. Когда он завернул, Тэхён увидел мимолетный взгляд Чонгука, который он делал, когда собирался сделать трюк, после которого у него не удавалось приземлиться. Это было лицо, которое он делал, когда ему было больно уже до того, как он приземлится. Но Тэхён увидел это только мельком. Он догнал Чонгука и хлопнул его по плечу. — Поймал, — начал он говорить, но у него не было возможности закончить, потому что Чонгук обернулся, издав шокирующий звук и ударил Тэхёна в грудь. Тэхён упал, моргая от шока и боли. Чонгук сплюнул кровью в траву, а затем сел рядом с Тэхёном, выглядя сожалеющим и немного выдохнувшимся. — Какого черта? — сказал Тэхён, пытаясь быть сильным, но он был на грани, чтобы заплакать. Он странно ударился копчиком, когда упал и был очень обижен. — Прости, — сказал Чонгук, морщась. Он пришел посидеть с Тэхёном, но Тэхён не хотел этого. Он прижался и обмяк из-за распространяющейся боли от копчика до груди. Было неправильно оставлять Чонгука там одного, но он не мог остаться. Чонгука не нужно было провожать до дома, ему ничего ни от кого не нужно. Тэхёну не нужно было присматривать за ним. Он ушел и почувствовал подкатывающиеся слезы в горле, пока не добрался до собственной входной двери. Тэхён знал все о чувстве глупости. В шестом классе у него была группа друзей, которые познакомили его с этой концепцией. Он не общался с кем-то из них вне школы, но сидел с ними за ланчем и они действительно, действительно интересовались тем, что он хотел сказать. Оглядываясь назад, ему было стыдно. Он представлял себя с открытым ртом, жующим школьную еду и все еще одетый в майку с динозаврами, когда все вокруг начали одеваться по-модному. Он думал о своих странных интересах, своих плохих волосах и о том, как мало у него социальной осведомленности. С тем, как его новые друзья болтать с ним, он должен был просто понять что происходит, но он был просто взволнован, чтобы поговорить о различных преимуществах и недостатках разных пользователей магии. Например, колдун имел доступ к арсеналу, отличающемуся от ведьмы, и все же это отличалось от чернокнижника. Волшебники, безусловно, были самыми крутыми и его друзья в школе знали об этом. Но они никогда не были его друзьями. И он не мог этого видеть, потому что раньше у него никогда не было группы друзей и он был просто взволнован, чтобы пообщаться с кем-то. В течении этих месяцев Тэхён с ужасом осознал, что за ним просто наблюдают. Мальчики, которые взяли его в компанию, собирали информацию, чтобы потом распространить ее как доказательство того, насколько он странный. Уже на зимних каникулах в шестом классе все знали, что он все еще играет в Неопетс, что он все еще спал с плюшевым мишкой (потому что его младшая сестра была ребенком, хотя Тэхён им уже не был, и ей нужно было спать с ним, окей?) и что хуже всего, все знали, что он не разговаривал со своей мамой с тех пор, как она ушла. В течении большей части седьмого класса Тэхёна тошнило перед походом в школу несколько дней в неделю. Как бы низко он не опускал голову в школьных коридорах, люди шептались о нем, проходя мимо или хихикали, когда его заставляли читать вслух в классе. Каждый казался врагом, даже другие странные дети, потому что кто-то же должен быть самым странным из всех. Многое из того, что о нем говорили было неправдой. Например, что он ел банановую кожуру или что у него не было части мозга. Сейчас ему было шестнадцать, осенью он пошел в одиннадцатый класс и ему все еще больно вспоминать об этом. Хотя ему действительно нравились друзья, которые у него были сейчас, он все еще чувствовал, что разговор о себе может закончиться не очень хорошо. Он по-прежнему в основном тусовался немного отдельно от своих друзей и был настороже, когда они спрашивали его, например «Что ты делал на этих выходных, Тэ?» Он привык отступать, но подумал, что нашел чувство товарищества в Чонгуке. Чонгук был достаточно пылким для них обоих, достаточно выразительным, чтобы компенсировать то, что Тэхён не знал, как делать. Чонгук был повсюду все время, он был шумным, быстрым и всех знал, и Тэхён чувствовал себя комфортно на своей орбите, если не совсем рядом с ним. У него была эта фантазия о нем и о Чонгуке. Он думал, что они лучшие друзья. Он думал, что они будут держаться вместе, чтобы Тэхён больше не беспокоился о других. Более того, его отец был прав, Тэхён был немного влюблен. Впрочем, как и все. Чонгук был опасным и милым, а его волосы были блестящими и скользящими и всегда идеально причесанными. Тэхён иногда слышал, как девушка говорят о нем. Во всяком случае, Тэхён не хотел ничего такого с Чонгуком, как и сам Чонгук. Было просто приятно иметь друга, который принял его за чистую монету и, похоже, хотел, чтобы он был рядом. Без Чонгука в скейт-парке Тэхёну каждый день было скучно и он был расстроен, поэтому вместо этого он стал тусоваться с ним у него дома. Но теперь Чонгук ударил его. Тэхён чувствовал себя презираемым и вспоминая то, как он возился с ним, его лицо становилось красным от стыда. Чонгук, вероятно, хотел избавиться от него уже давно. Тэхён оглянулся назад на время, прошедшее после аварии Чонгука и посчитал себя лишним и настойчивым, подумал, что он расстраивал Чонгука своим присутствием и решил, что, вероятно, лучше остаться в своей комнате до конца лета. Его изолирование длилось два дня. Он вышел из комнаты только для того, чтобы сходить в туалет и поесть с отцом и сестрой. Он провел два дня, читая и играя на своем DS. Он оставил свой телефон в доме Чонгука перед тем, как он ушли на пробежку, так что он ни с кем не связывался. Он знал, что в конечном счете он вернет его, но еще не хотел думать об этом. Он нервничал так же, как и в комнате у Чонгука и больше нигде не чувствовал себя в безопасности. Тэхён был несчастен от чувства, что Чонгук, вероятно, ненавидел его все это время и Тэхён просто не мог этого увидеть, потому что он не знал, каково это — иметь настоящих друзей. Он был неправ, доверяя кому-то, был неправ, пытаясь. На ужин второго дня отец Тэхёна пытался удержать его внизу после ужина. — У меня все хорошо, — сказал Тэхён и пошел по коридору в свою комнату, даже когда отец звал его. Примерно через час, когда Тэхён был вовлечен в Марио, в его дверь постучали. Он полагал, что разговор должен был состояться, но он был более упрямым, чем его отец и он знал, что его молчание в конечном итоге закончится похлопыванием по плечу и фразой «Я буду здесь, когда ты будешь готов, Тэ». — Входите, — проворчал Тэхён, останавливая свою игру. Его отец открыл дверь и сказал: — Чонгук внизу. Сердце Тэхёна похолодело. — Что он хочет? — строго спросил он. — У него рот на замке, — сказал отец, пытаясь быть смешным. — Он может говорить, — с горечью сказал Тэхён. — Ты можешь спросить его, что он хочет? Я не хочу видеть его сейчас. — Ты не хочешь рассказать мне, что случилось? — спросил его отец. — Нет, — сказал Тэхён. — Ничего не случилось. — Вы, двое, подрались? — Нет, — сказал Тэхён. Он просто ударил меня прямо в сердце. — Должен ли я сказать ему, чтобы он ушел? — спросил его отец. Тэхён вздохнул. Он мог сказать «да» и отпустить его домой, но потом он вспомнил, что у Чонгука остался его мобильник-моторола и подумал, что он может с таким же успехом вернуть его. Он посмотрел на себя в зеркале, прежде чем подойти к двери. Возможно, он делал это чтобы выиграть немного времени, возможно, чтобы заставить Чогука ждать и отчасти потому, что он не хотел выглядеть так, будто прятался в своей комнате в течении двух дней. Ничто не могло по-быстрому улучшить вид его сонных глаз и торчащих волос, и он секунд протирал лицо и подумал, что это… сойдет. Чонгука впустили в гостиную. Он неуклюже мялся возле дивана и когда зашел Тэхён, Чонгук сказал: — Привет, — его голоса сквозь зубы было недостаточно. — Ты принес мой телефон? Чонгук кивнул. Его лицо было серьезным. Он покопался в кармане джинсов-скинни и вытащил его, протягивая Тэхёну. Он чувствовал, как ему больно, знал, что его отец где-то рядом с гостиной. Он знал, что оглянется назад в тот момент, когда начал уходить, исследуя лицо Чонгука и ожидая чего-то слишком долго и будет чувствовать себя отчаянно потом. — Ну, пока. Чонгук выдохнул через нос и махнул рукой. Он ушел и Тэхён вернулся в свою комнату. Потребовалось некоторое время, чтобы его телефон зарядился достаточно, чтобы включиться, но когда это произошло, он, должно быть, целую минуту издавал звуки прежде чем успокоиться. Это не имело значения. Тэхён, возможно, ожидал пару сообщений «где ты» от своих друзей в скейт-парке, но не так много. Он подошел к стене, где был подключен его телефон, щелкнул на свои сообщения и увидел, что все сообщения, кроме одного, были от Чонгука. Он пошел и сел на кровать и сидел так минуту, решая, что делать, но потом вернулся и открыл сообщения одного за другим.

Привет, Тэ. Это было чертовски дерьмово с тех пор, как я сломал челюсть. Я так голоден. И это очень больно. И мне кажется, что мои зубы ненастоящие. Я не могу кататься на скейте или кричать или трясти головой. (1/3) лол. Я не могу уйти. Я был очень рад побегать, но на самом деле это было больно. Я пытался пройти через это, и ты напугал меня. Затем ты убежал, потому что я мог сказать что угодно. Чего (2/3) я не сделал и это было правильно, так что все в порядке. Прости, что ударил тебя. Я чувствую себя плохо. (3/3) И я думал об этом, потому что ты был хорошим другом, а я был слишком зол, чтобы сказать спасибо. А потом я ударил тебя. Ты можешь вернуться, если ты захочешь. Я был бы рад видеть тебя. Вчера я закинул в блендер Бигмак и выпил это. (2/2) Я чувствую себя лучше, когда ты рядом.

Тэхён ничего не ответил. У телефона Чонгука была большая клавиатура, поэтому он мог писать намного больше, чем Тэхён, используя Т9. Но более того, он не знал, что сказать. На следующий день Тэхён отправился к Чонгуку, как только все понял. Поскольку Чонгук всегда спал допоздна, Тэхён успел съест свой ланч после утреннего размышления о том, что он скажет Чонгуку, когда приедет туда. Некоторые из его мыслей являлись монологами, все, что он держал в себе все это время, а некоторые были просто словом или предложением. Он думал, что как только он доберется туда, он будет знать, что сказать. Когда он туда приехал, он не знал, что сказать. Чонгук подошел к двери, на нем были спортивные сетчатые шорты и свободная серая майка, его волосы были слегка растрепаны, челюсть угрюмо посажена, но глаза выглядели яркими и испуганными. Тэхён, привыкший держать вещи в себе, прочистил горло. Чонгуку было трудно говорить, потому что его лицо было сломано. Он моргнули друг другу. Чонгук вышел из дверного проема и сказал: — Заходи. Тэхён вошел внутрь и Чонгук закрыл за ними дверь. Он смотрел на Тэхёна, словно борясь за слова, физически и морально. У Тэхёна не было слов. Чонгук протянул руки, чтобы обнять его и Тэхён принял это. Это было немного дольше и интенсивнее, чем могло бы быть, если бы они могли выразить себя по-другому. От Чонгука пахло духами TAG. Тэхён отпустил первым. — Прости, — сказал Чонгук. Похоже, теперь ему стало легче говорить — уже не слюной — хотя его голос, звучащий сквозь зубы, все еще был странным. Тэхён все еще продолжал ждать, что он широко откроет рот и начнет запевать Fall Out Boy или что-то вроде этого, ведь он не мог справляться с тишиной. Они вошли в комнату Чонгука, сели и начали делиться другой тишиной. Чонгук поставил играть компакт-диск с музыкой и они какое-то время играли на своих отдельных DS, а затем они спустились вниз и начали играть в Heroes. В течении остальной части недели Тэхён чувствовал себя комфортно, как он никогда не чувствовал себя с другом. Это объятие, должно быть, имело большое значение для Чонгука, потому что, насколько знал Тэхён, он не был физически нежным человеком. Тэхён однажды услышал, как он назвал Хосока геем, когда тот предложил ему дать пять. Он не думал, что Чонгук действительно имел это в виду, но он запомнил это. Так что это объятие должно было иметь большое значение для него. Чонгук был первым другом, которого заботило то, чтобы заставить Тэхёна чувствовать себя лучше, когда он был расстроен. Он никогда не ощущал, что должен держаться на расстоянии от Чонгука как он делал это с другими людьми, но теперь он почти хотел, чтобы Чонгук знал о нем все. Когда они тусовались, Тэхён начал понемногу заполнять пространство. Они пошли в комнату Чонгука и Тэхён сел на стул, который все еще стоял рядом с кроватью Чонгука, оставляя круглые отпечатки на кремовом ковре, и Тэхён поговорил с ним. Сначала это не было чем-то важным. Просто такие вещи, как: «Я попробовал такой же коктейль, который делал тебе, и ты прав, это отстойно». А Чонгук, у которого возле глаза остаются пятна, лицо уже не такое опухшее, но челюсть все еще немного отличается от привыкшей Тэхёну, швы на его скуле оставили только исчезающий шрам, смотрел на него и давал ему возможность сказать еще больше. Тэхён ходил в дом Чонгука каждый день в течении недели и он говорил с ним о многих вещах. — Иногда я не понимаю музыку, которая тебе нравится, — сказал он однажды днем. — Скримо? Я хочу понять это, Чонгук, я действительно хочу. Но это так громко. Чонгук мог бы ответить, но он не сделал этого. Он только пожал плечами. — Я купил этот компакт-диск Bring Me The Horizon, — сказал он. — Когда мой отец отвел меня в торговый центр. Я послушал его в машине. Он был такой, типа, это то, что тебе нравится? — Тэхён вздохнул, а Чонгук выглядел удивленным. — Я просто не знаю, — сказал Тэхён. Несколько дней спустя Тэхён обнаружил, что говорит то, что когда-то обещал никому не рассказывать. Он рассказал Чонгуку весь сюжет одной из своих любимых книг и о том, что не знает, где находится его мама, но иногда ему звонят и молчат в трубку. Чонгук смотрел на него и слушал, как будто ему почти что было комфортно, как будто не нужно нести ответственность за все эти слова, которые казались облегчением. Тэхён знал, что металл во рту Чонгука, скобы на его деснах и провода, связывающие их все вместе не являются гарантией того, что он будет хранить его секреты. Потому что у Чонгука все еще был его телефон, и он все еще мог говорить сквозь зубы и пройдет только две недели, прежде чем толстые металлические провода заменят на резиновые полоски, которые будут становиться все тоньше и тоньше, пока его разбитое лицо не будет исцелено. Тем не менее, Тэхён доверял Чонгуку и тому, что он сохранит это в секрете и безопасности. Чонгук понимал его. Но как и Чонгука, ничто не заставляло Тэхёна молчать. В один странный день, Чонгук снова излучал гнев, как будто это не то, чем он занимался последние несколько недель. Это был еще один прекрасный день, проведенный в доме. Чонгук становился действительно тощим и бледным, потому что он не мог есть и бегать, но прошло совсем немного времени, прежде чем его выписали. На самом деле, Тэхён думал, что на этой неделе Чонгуку поставят вместо металла – резинки, и даже он был взволнован. Но когда он спросил об этом, он понял, что именно поэтому Чонгук был таким напряженным и злым. — Когда они смогут снять их? — спросил он. — На этой неделе? Чонгук посмотрел на него и поднял два пальца. — Две недели. А должны были вчера. — Что случилось? — спросил Тэхён, чувствуя острую боль от разочарования и безнадежности. Чонгук пожал плечами. — Иногда это занимает больше времени, — сказал он. Он закатил глаза и отвернулся. — Это какая-то херня, — сказал Тэхён. — Ты здоровый парень, тебе уже должно быть лучше. Чонгук не оглядывался назад на Тэхёна. Он смотрел в другую сторону, на дверную раму, держась под странным углом. Затем Тэхён увидел, как его грудь немного вздрогнула, и сказал: — Ох, эй. Чонгук отвел лицо, протянув руки. Его грудь затрепетала еще немного и Тэхён услышал, как он шмыгнул носом. Все лето Тэхён сидел на этом кухонном стуле, пододвинутом к кровати Чонгука. Обычное место Чонгука было расположено на кровати, со скрещенными ногами напротив изголовья стула. Теперь Тэхён перешел к нему. Было неловко сидеть с ним на его кровати, но Чонгук подвинулся, чтобы дать ему место. Он уселся рядом с Чонгуком, прислонившись к изголовью кровати, в то время как Чонгук сопел в его руках и был таким скомканным, каким Тэхён не видел его раньше. Тэхён ответил на его объятие, о котором он думал в течении двух недель. Может быть, объятие Тэхёна было более странным, чем у Чонгука. Сидя в постели, Тэхён сидел, наклоняясь вбок и обнимая Чонгука где-то посередине, прижимая его нос к себе, пока Чонгук был наклонен к нему. Тэхён мог немного чувствовать его ребра. Чонгук тяжело вздохнул и его тело задрожало, хотя он не издавал никаких плачущих звуков. Тэхён просто обнял его и погладил его по спине, но не слишком сильно, потому что он не хотел казаться, что приближается к Чонгуку, когда он был уязвим. Или когда-нибудь, но особенно когда он был уязвим. — Тьфу, — сказал Чонгук. — Да, — сказал Тэхён. В конце концов он его отпустил и отодвинулся к изголовью кровати и улыбнулся Чонгуку. Его лицо было красным и у него были слезы на щеках. — Я хочу, чтобы это закончилось, — сказал Чонгук. Тэхён кивнул. — Я голоден. Тэхён снова кивнул. — Я никогда не стану профессиональным скейтбордистом. — Ну, — сказал Тэхён. — Ты все еще можешь им стать. — Но теперь это будет сложнее, — сказал Чонгук. То, как он говорил было странным образом совместимо с тем, что он говорил. — Я голоден, я устал, я хочу пиццу, я хочу кататься на скейте, — он фыркнул. — Я хочу хот-дог. Я хочу чизкейк. Я хочу спагетти. Тэхён не мог сказать что-то успокаивающее. Казалось ужасным пить всю эту кашу. — Что ты еще хочешь? — спросил он, пытаясь быть полезным. — Гребанный, — прорычал Чонгук. — Целый торт ко дню рождения. — Что-то еще? Чонгук очень внимательно посмотрел, а затем отвернулся. Он издал звук, который не был словом. Затем он оглянулся и слабо протянул руку, положив ее на плечо Тэхёна. Тэхён ответил ему на автомате, хотя его могз не понимал, что происходит. Он повернулся лицом к Чонгуку и они встретились посередине. Тэхён никогда раньше не целовался, и он решил, что это был странный первый поцелуй. Это были губы Чонгука, прижатые к его собственным, это была тонкая рука Чонгука, сжимавшая руку Тэхёна и запах TAG, который Тэхён ассоциировал с Чонгуком. Он нашел его в продуктовом магазине, это был запах Midnight. Все пахло свежим и острым. Тэхён коснулся волос Чонгука. Чуть позже Тэхён сказал: — Можем ли мы попробовать это снова, когда ты сможешь открыть свой рот? Чонгук, чувствуя себя лучше, улыбнулся зубами, демонстрируя весь металл. Когда лицо Чонгука больше не было сломано и ему сняли все металлические скобы, Тэхён думал, что многое изменится. Чонгуку понадобилось несколько дней, чтобы привыкнуть говорить с открытым ртом и даже когда он делал это, это было уже не так, как раньше. Его речь приобрела этот гудящий звук, когда он использовал все свои слоги. Кроме того, он не сразу вернулся к своей крикливости. Тэхён решил, что так и будет, что Чонгук снова станет тем, кто болтает со всеми и Тэхён снова оставит его с его личным пространством, но было облегчением, что это произошло не сразу. Тэхён все еще был спокоен среди других людей, но теперь он был счастливее, когда ему было кому доверять. Даже когда ему было разрешено (с ограничениями) вернуться в скейт-парк за две недели до того, как снова началась школа, Чонгук был немного мягче. Он останавливался раньше, не подталкивал себя так сильно. Казалось, что он научился сомневаться, и Тэхён не мог сказать, что он был против этого. Возможно, Чонгук не собирался быть профессиональным скейтбордистом, но он также больше не собирался ломать кости. Тэхён научился делать олли, а Чонгук попытался с некоторой решимостью вернуть часть своей выносливости, приложить некоторые мышцы к его костям перед началом школы. Тэхён тоже немного изменился. Он взял на себя ту крикливость, к который Чонгук так и не вернулся. Он начинал разговор со своими друзьями, громко пел, катаясь вокруг парка, пока все остальные работали над своими страшными трюками. Это было хорошо, и он не нервничал. Одна вещь, которая произошла сразу же — это то, что Чонгук снова начал есть. В тот день, когда он снял металлические скобы, мама Чонгука поймала Тэхёна на пути от хирурга к буфету. Когда он забрался на заднее сиденье рядом с Чонгуком, она сказала ему: — Нам не нужно делать это сегодня, если у тебя болят десны. Доктор сказал, что в течении нескольких дней будет все еще трудно есть. Ты уверен, что не хочешь подождать, пока действительно сможешь насладиться едой? Чонгук, сквозь зубы, будто не мог открыть рот, сказал: — Я голоден сейчас. — Хорошо, хорошо, — сказала она. Она оглянулась на Тэхёна и улыбнулась. — Как ты, Тэ? — Я в порядке, а вы? — спросил он. — Я рада, что Чонгук выздоровел, — сказала она. — Бьюсь об заклад, ты тоже. Он нервно рассмеялся и ничего не сказал. В буфете Чонгук ел так много, что было отвратительно смотреть на него. Его мама сказала что-то о том, что его живот, вероятно, сжался и он не сможет есть так, как раньше, но на его третьей тарелке она признала, что подростки восхитительны. На своем втором куске пирога он посмотрел на Тэхёна, который наблюдал за ним в смутном ужасе. Он засмеялся, а его рот слегка изогнулся и учащенное сердцебиение Тэхёна ускорилось. Позже, после того, как Чонгук чистил зубы так долго, что Тэхён чуть не собрался идти проверять его, они снова попытались поцеловаться. Это не сильно отличалось от того, что было пару недель назад. Потому что Чонгук все еще не привык открывать рот или потому что никто из них не делал этого раньше, и им приходилось учиться вместе. Тем не менее, язык во рту был еще одним хорошим дополнением. И всегда будет больше времени и пространства, чтобы понять это. А сейчас было приятно видеть, как Чонгук откидывает голову назад и смеется, и чувствовать себя свободным.