Мысли на грани снов

Опустошенная душа медленно скитается по темной с алыми переливами прожженной земле, что явственно хрустит под ногами, приглашая в адский танец дьявольских могил, которые бесчинно украшены острыми крестами, смиренно обращенными в небеса. Облака больше не светят лазурными переливами и не вызывают пленительного желания раствориться в пучине творожных снов. Большой огрызок солнца застрял на экваторе, впадая в темные воды морской волны и утопая в безграничной пучине, которая в ответ жалобно плачет, скучая без своих обитателей, что покинули ее на рассвете прошлого дня, который по примерным отчетам был много тысячелетий назад. Он проснулся от тревожности ожидания, его тело словно жило своей жизнью те часы, которые он пребывал в тонком морфеме. В страхе он посмотрел на тусклый фонарь, что настойчиво пялился на него по ту сторона окна, тонкие ветки рисовали страшную картину чьих-то рук, что тщеславно тянутся к нему в кровать, и с большим удовольствием свернут ему шею, разгораясь ярким властным криком от аромата жизненных сосудов, а потом вгрызутся в его лицо и начнут поедать его утонченные черты без явного сожаления и скорби. Он рефлекторно дотронулся до острых скул на своем лице, протер глаза от еще нависающей пленки бездомного сна. Медленно, приподнимаясь с кровати, он повернул голову к трюмо, что висело по другую сторону его комнаты на таком малом расстоянии, что проще дотянуться до зеркала рукой, чем делать шаги по этому хрупкому полу, который так не прочь разломиться под тяжестью его стоп и пойти ко дну. Он все-таки подошел к зеркалу по скрипучим шатким половицам, которые умело могли острыми занозами внедриться в белую кожу потрескавшихся пяток, но никто не отразился в той стороне зазеркалья, только два бездомных дна вместо глаз и впавшие губы, он оскалился, демонстрируя ряд своих белоснежных зубов, но в зеркале только скелет, обтянутый клочьями кожного покрова, зазывающе показал длинный змеиный язык, окрашенный в красный сгусток крови. Молодого человека передернуло, холодная дрожь пробежала по его телу, поднимая тонкий пушок волос, он сделал шаг назад от зеркала, но что-то словно не давало ему уйти и отвернуться от отражения, его ноги словно вросли в пол, не пошевельнуться и не отступить, в его ушах прозвучал звонкий вой, оглушая слух. Он руками резко стал сжимать свою голову, от боли, пронзившей его мозг, ему так и виделось, что его череп раскалывается как орех, и мозги вытекают наружу, глаза налились кровью. Больше всего на свете он боялся оказаться немощным, что его сны и мысли затянут его так далеко, что мозг просто перестанет принимать за реальность то, что действительно происходит вокруг, а он приблизиться на шаг ближе к шизофрении, и тогда не сможет убивать всех тех демонов, что с детства пожирают его душу, и его найдут через несколько суток на холодному полу этих скрипучих половиц, если только пол не развалится и погрязнет в земле, со сломленными костяшками пальцев, с большой дырой в голове, из которой кишит рой омерзительных насекомых. Он выставил руку вперед, плотно впираясь в зеркало, пальцы вдавливались глубже и глубже в это призрачное создание ночи. Ему нужно задушить призраки, снующие в его мыслях, не поддаться слабости, сокрушить дьявольские врата, которые лицемерно приглашают его зайти. Треск зеркальных частиц сделал надрез на кромке ночной пелены, пальцы налились кровью, смирно стекающей по руке. Он все глубже вгрызался в эти осколки, разбрасывая их в стороны, словно рвал бумагу на клочья. Зеркало уже не удерживало давление от этой борьбы и слетело с не прочных креплений вниз. Все вдребезги перекосилось: ночь уступила свое владение солнечному раскату небес, кошмары собрали свои вещички и ушли на короткий отпуск к чудаковатому старцу на противоположной улице, а молодой человек, притворно улыбнувшись отчаянной улыбкой, лежа на хрупком полу, как младенец сосал свои пальцы, багряные от крови.