Cabdriver

— Жизнь вообще пошла — ну-у-у... — Точно. — А раньше-то? Да? — Да. — Вот и я говорю. — Конечно. — Даже не стоит об этом говорить. Вообще не стоит. — Согласен. — Спасибо, вы интересный собеседник. Дверь машины мягко захлопнулась за покинувшим ее пассажиром, и Гарри откинул голову на подголовник сидения. На сегодня его смена была окончена. Голова болела от бессонных ночей, и Гарри только и мечтал о своей кровати. Отключив счетчик и фонарь на крыше, он медленно тронулся с места и покатил в сторону дома. Уже четвертый год каждое утро, просыпаясь в съемной квартире на втором этаже дома в Бруклине, Гарри первым делом выглядывал в окно, чтобы проверить, стоит ли его желтый кэб там, где он поставил его накануне. Такси в Нью-Йорке угоняли не часто, но этот четырехлетний «форд» был единственным средством дохода Гарри, и страх лишиться его прочно засел в голове с самого первого дня. Достигнув совершеннолетия и наконец получив доступ к банковскому счету, доставшемуся ему от погибших родителей, Гарри распрощался с «фостерной» семьей(1), которая была по счету уже девятой, и отправился туда, где мог быстро и наверняка заработать первые живые деньги. Нигде нет столько элементарной зависимости между трудом и заработной платой, как в такси. Но впервые шагнув в пять утра в бруклинский гараж, Гарри увидел в диспетчерской заплывшего жиром Ларри, который разговаривал по телефону и небрежно махнул в сторону Гарри рукой, требуя подождать; из угла в угол, словно маятник, слонялся какой-то неприятный тип, смахивающий на беспробудного пьяницу; а в углу на неудобном стуле, сгорбившись, сидела женщина с болезненно-серым цветом лица. Тогда-то Гарри впервые и посетило смутное предчувствие, что он вступает в чужой, неизвестный ему мир, где живут какие-то совсем другие люди, по каким-то своим законам. Через четверть часа в диспетчерскую заглянул всклокоченный парень и рявкнул о том, что нужны две машины. Ларри, не прерывая разговор, сунул левую руку в ящик стола и швырнул на стол ключи. Женщина и «пьяница» взяли их и вышли. А Гарри, понимая, что может так прождать весь день, приблизился к столу, напоминая о своем присутствии. Ларри, даже не взглянув на него, шлепнул на стол синюю карточку с фотографией. Гарри взял ее в руки — фотография была его, рядом было напечатано его имя, а сверху нависал черный таксистский номер — 302718. — Ключи не забудь! — крикнул диспетчер, кинув их в Гарри. — Они тебе пригодятся. В глубине темного захламленного двора стояли два желтых «форда» — один новехонький и блестящий, другой — битый и изъеденный ржавчиной. Не раздумывая, Гарри направился к нему и не промахнулся — ключ легко отпер дверцу. Полгода Гарри ежедневно приходил в этот гараж к пяти утра, выслушивал вопли жирного Ларри прежде чем получить ключи от своего желтого калеки, и выезжал в еще спящий город, чтобы спустя двенадцать часов вернуться в гараж, отдать ключи и снова выслушать вопли. Пока наконец не решился купить «медальон»(2). При покупке машины, когда Гарри сообщил, для чего она приобретается, он получил скидку в две тысячи долларов и льготное техобслуживание. И конечно же, сразу переоборудовал машину: перекрасил, установил таксометр и специальное освещение на крыше. Равзе что не поставил пластиковую перегородку между передними и задними сиденьями. Как хозяин машины он не обязан был это делать. И вот который год Гарри двенадцать часов в сутки колесил по Нью-Йорку, а оставшиеся двенадцать тратил на сон и учебу. Лишь изредка он позволял себе сделать выходной, чтобы как можно быстрее возместить потраченные на машину и «медальон» деньги. Уже сгущались сумерки, и изъезженные Гарри вдоль и поперек улицы Нью-Йорка постепенно погружались в темноту, разбавленную неноновым светом билбордов. Мокрый после недавнего дождя асфальт мягко блестел в свете фар, тихая музыка расслабляла; Гарри вяло постукивал ей в такт пальцами по рулю. До дома оставалось не больше десяти минут, когда на дороге резко появилось какое-то белое облачко и звонко воскликнуло: — Такси! За годы работы Гарри повидал много разных пассажиров, но впервые ему под колеса кинулась девушка в подвенечном платье. В спешке шагнув с тротуара на проезжую часть, она вдруг пошатнулась и упала. Гарри резко вывернул руль, с силой вдавливая педаль тормоза. «Форд» клюнул носом и замер, тихо урча мотором. — Какого черта, — прошипел Гарри, выскакивая из машины. — Вы целы? Девушка уже поднималась на ноги и скинула белоснежные туфли. — Каблук сломала, — с досадой произнесла она. — Хорошо, что только каблук, — ответил Гарри. — За вами кто-то гонится, что вы бросаетесь под колеса? — Если только совесть, — негромко ответила девушка и подняла туфли. — Подвезете до Бруклин-Хайтса? — Вообще-то... — Гарри хотел было сказать, что его смена уже закончена, но остановил себя. Он не мог позволить себе оставить девушку в беде. Ей явно требовалась помощь — часто ли в Нью-Йорке поздно вечером можно встретить сбежавших невест? — Да, конечно. Он распахнул заднюю дверцу машины, и девушка юркнула на сидение, быстрыми движениями рук подобрав огромный пышный подол платья. Гарри мягко захлопнул дверь и обошел машину. Включил счетчик, бросил короткий взгляд в зеркало заднего вида на притихшую пассажирку и тронулся с места. Дорога была не близкая. Девушка зашуршала платьем, раскладывая объемный подол на сидении, и, вздохнув, отвернулась к окну. Гарри то и дело поглядывал на нее в зеркало. Пышные, явно непослушные каштановые волосы выбились из аккуратной прически; белоснежное платье было испачкано. Но больше всего внимание Гарри привлекали ее глаза — большие, карие, но в них было столько тоски, что он невольно стал анализировать, где девушка остановила его, что есть поблизости в том районе... — Бруклин-Хайтс — вы там живете? — спросил Гарри. Она чуть вздрогнула, резко повернувшись к нему. — Да, — тихо ответила, поймав его взгляд в зеркале. — А что? — Просто я подумал, может, вам нужна помощь. — Нет... приду домой, и все будет хорошо. Гарри молча кивнул и медленно вывернул руль, поворачивая на Атлантик-авеню. Почти всю дорогу девушка ехала молча и лишь когда Гарри въехал в Бруклин-Хайтс, она вдруг выпрямилась, вцепившись в спинку переднего сидения. — Остановите здесь, пожалуйста, — взволнованно произнесла она. Гарри сразу прижался к тротуару и затормозил. Район был далеко не для бедных, вдоль обеих сторон улицы тянулись красивые ухоженные дома, и на один из таких, возле которого стояло несколько машин, тревожно смотрела девушка. Покидать такси она не торопилась, и Гарри молчал, украдкой наблюдая за ней. Спустя пару минут она шумно выдохнула и откинулась на спинку сидения. — Черт... — Что-то не так? — спросил Гарри, переводя взгляд в зеркало. Она какое-то время рассматривала свои руки, а потом вскинула голову и посмотрела на него. — Вы женаты? — Нет, — ответил Гарри, не понимая, к чему этот вопрос. — А женились бы на нелюбимой девушке только ради спасения родительского бизнеса? — Нет, — повторил Гарри. Подобная ситуация вообще не имела с ним ничего общего. — Сбежали из-под алтаря? На улице уже совсем стемнело, и в свете уличных фонарей он увидел, как в ее глазах блеснули слезы. — Он сказал, что если бы не деньги моей семьи, спасшие его отца от банкротства, он бы даже не посмотрел в сторону такой уродины, как я. Он не знал, что я стояла за его спиной. — Кто бы это ни был, он не прав, вы очень симпатичная девушка, — попытался подбодрить ее Гарри. Она слабо улыбнулась. — Можете отвезти меня в другое место? — Какое? — Гарри уже начал думать, что такими темпами он вернется домой нескоро. — Честно говоря, не знаю. Я думала, что лучше всего мне будет вернуться домой, но теперь вижу, что это было плохой идеей. Здесь уже все. Начнут меня успокаивать... а я этого не хочу. — Назовите хотя бы район. Я не имею права везти вас туда, куда хочу я. Она сразу не ответила. Снова устремила взгляд вперед, на дом. Гарри был впечатлен ее коротким рассказом. Она вовсе не была уродиной, как назвал ее какой-то корыстный идиот. Вполне миловидное лицо, слегка усыпанный веснушками нос, большие выразительные карие глаза. Даже довольно крупные передние зубы не портили общую картину. Да в конце концов, думал Гарри, наблюдая за ней в зеркале, как бы девушка ни выглядела, с ней нельзя поступать таким чудовищным образом. Он вспомнил, как сестра его лучшего друга, Джинни, светилась от счастья, готовясь к свадьбе. Порой она звонила ему по десять раз в день, прося подъехать к очередному торговому центру и помочь ей отвезти покупки. — Любой ближайший парк, — наконец произнесла девушка. Гарри кивнул и, развернувшись, поехал обратно. Бруклин Бридж был ближе всего, и Гарри, заехав на парковку и заглушив двигатель, обернулся к девушке. — Хотите подождать здесь, пока все разъедутся? Она достала из маленькой белой сумочки, которую Гарри раньше даже не заметил, двадцать долларов и протянула их ему — вдвое больше той суммы, что показывал счетчик. — Поброжу тут ночь, поупиваюсь жалостью к себе, — ответила она и открыла дверцу. Гарри бросил деньги на приборную панель и выскочил из машины. — Ночь здесь? Серьезно? Да ситуация со лживым женихом покажется вам милой сказкой по сравнению с тем, что может тут случиться ночью. — Сейчас мне кажется, что хуже уже быть не может. — Но это не так. — Езжайте, я не хочу вас задерживать, — она медленно побрела по мягкому газону. — Теряя время, вы теряете деньги. — Моя смена уже закончилась. — Тем более. Вам надо отдохнуть. Недосыпание и переутомление очень вредит здоровью, может развиться синдром хронической усталости. Слабость, вялость, сонливость, ухудшение памяти и концентрации внимания, — она медленно отходила от него спиной вперед. — С вашей профессией это недопустимо. — Это работа, а не профессия, — машинально ответил Гарри. Такси никогда не было его мечтой, это не цель, это лишь средство. — Вряд ли я смогу спокойно отдыхать, зная, что бросил вас тут на произвол судьбы, — он оглянулся на машину. Ключи он оставил в замке зажигания, девушка отходила все дальше и дальше, и добежать до нее значило оставить открытую машину вместе с документами и деньгами. Но и оставлять отчаявшуюся и явно плохо понимающую возможную угрозу девушку он тоже не хотел. — Послушайте, если вам так необходимо где-то переждать эту ночь, я могу отвезти вас в гостиницу. — У меня нет с собой документов, я не смогу снять номер. — Ладно, — Гарри провел пальцами по подбородку. Ничто сегодня не предвещало такого окончания дня. — Тогда может, останетесь в машине? Там хотя бы теплее и безопаснее. — Мне очень приятна ваша забота, но я не хочу, чтобы вы... — Вернитесь в машину, — мягко сказал Гарри, специально делая шаг назад. Она оглянулась на возвышающуюся громаду Бруклинского моста и, к облегчению Гарри, двинулась обратно в его сторону. — Вы так хотите мне помочь... Почему? — Наверное, потому, что мне в свое время помочь было некому, и я не понаслышке знаю, каково это — быть в отчаянии и не получить ни капли поддержки. — Спасибо, — прошептала она и, открыв дверцу машины, снова забралась на заднее сидение. Гарри вздохнул и сел за руль. И откуда только в нем этот синдром спасателя? — Меня Гермиона зовут, — заговорила она. — А вы Гарри, да? — Да, — он усмехнулся. Его имя, фамилия и персональный номер были указаны на специальной табличке, прикрепленной к спинке его сидения. — Спасибо, что тратите на меня свое личное время. — Лишь бы вам это помогло. — Я была уверена, что мне надо побыть одной, но в вашей компании, оказывается, уютнее. — Не загоняйте себя в угол из-за одной сволочи, Гермиона, — сказал Гарри. — Радуйтесь, что узнали правду до свадьбы, а не после. Он снова откинул голову на подголовник и краем глаза видел, как Гермиона положила руки на переднее сидение и уперлась в них подбородком. — Мне всегда казалось, что в этих машинах витает слабый аромат чужих приключений, — тихо заговорила она. — Такси таит в себе соблазн свободы. Здесь все случайное — маршрут, клиенты, связи... — А таксист — анонимный свидетель любви и смерти — остается вечно посторонним, он чужой что на тризне, что на празднике жизни, — усмехнулся в ответ Гарри. — Расскажите мне о своей работе, — попросила Гермиона. — Вряд ли вам это будет интересно. — И все же. — Таксисты — самое угнетенное меньшинство в истории Нью-Йорка, — заговорил Гарри. Похоже, Гермиона решила отвлечься от своих проблем, переключившись на чужие. — И не из-за расы, национальности или религии, а только из-за природы этой работы. Я провожу двенадцать часов в день в самых чудовищных во всей Америке дорожных условиях, постоянно имею дело с неразберихой уличных пробок, непроходимостью двойных парковок, закрывающими обзор грузовиками и водителями из Нью-Джерси. При этом я даже не могу себе позволить психотерапию взрывов водительской ярости — потому что моя жизнь и заработок напрямую зависят от моего самоконтроля. — Это ужасно, — прошептала Гермиона. — Но... если ваша смена закончилась, а вы не мчитесь в гараж, значит, эта машина ваша? — Да. Почти семьдесят процентов такси находится в руках частников. Какое-то время я работал на арендованной машине... это было чудовищно, — Гарри вытянул руку и нажал на кнопку центрального замка, закрывая двери машины. — Изнутри дверь откроется, — на всякий случай пояснил он Гермионе. И почти сразу же из-за густых кустов, скрывающих парковую дорожку, вышла компания молодых людей. Они что-то громко горланили, почти всех мотало из стороны в сторону, и у каждого в руках была банка пива. Проходя мимо машины, один из них вдруг резко подскочил и с силой два раза хлопнул по капоту, после чего, громко и мерзко захохотав, вернулся к своей компании. — Боже... — прошептала Гермиона, испуганно вжавшись в сидение. — О чем я и говорил, — вздохнул Гарри. — А вы их не боитесь? — Привык, наверное, — он пожал плечами. — Я ежедневно сталкиваюсь с чем-то подобным. Пьяные пассажиры, искусные неплательщики, налетчики, психи, командировочные, уверенные, что каждый таксист в Нью-Йорке — сутенер на колесах. Да даже болельщики «Никс», садящиеся в такси в состоянии библейского отчаяния после очередного матча. — Почему же вы не смените работу? — Я еще не окончил университет, и только эта машина позволяет мне оплачивать учебу. — А какой университет? — Нью-йоркский. — Да? — Гермиона заметно оживилась. — Я тоже там учусь. Гарри улыбнулся. Она преображалась на глазах. — Вы не голодны? Рядом есть кафе, я могу сходить купить чего-нибудь. — Я бы немного прогулялась, а потом выпила кофе. Мы можем выйти? — Да, — Гарри перекинул через плечо свою небольшую сумку и уже взялся за ручку двери, когда вспомнил, что Гермиона осталась без обуви. — Босиком, ночью? — Под платьем никто этого не увидит. — Я не об этом. Замерзнете или поранитесь. — Не страшно, — улыбнулась она в ответ. Гарри закрыл машину и направился вслед за Гермионой в глубину парка. Она сошла с газона на большие плоские камни и, дойдя почти до самой кромки воды, села на один из камней. На другом берегу Ист-Ривер ярко светились высотки Манхэттена, где-то недалеко летел вертолет, а с моста доносилось мерное гудение проезжающих машин. — Ваша семья наверняка с ума сходит, не зная, где вы, — сказал Гарри, садясь рядом. — Завтра убедятся, что со мной все в порядке, — ответила она. — Я не выдержу их причитаний. Пережить все это с вами мне легче. Спустя день вы все это забудете, и вряд ли в этом огромном городе мы когда-нибудь еще столкнемся. А если и столкнемся, то, надеюсь, не при таких же обстоятельствах. А чем живете вы? Гарри хмыкнул и положил руки на согнутые в коленях ноги. — Стандартным набором надежд таксиста. Надеюсь на большие чаевые, на то, что следующему пассажиру не нужно ехать из Мидтауна в дальние районы Бруклина и Квинса, а по ночам надеюсь остаться в живых до следующего пассажира, помахавшего рукой из-под уличного фонаря. — Должно быть, ваша семья тоже волнуется за вас. — У меня нет семьи. Родители погибли, когда мне был год, и с тех пор меня кидали из одной приемной семьи в другую. — И ни одна из них не захотела вас усыновить? — Ну... видимо, я был не настолько милым, — Гарри грустно улыбнулся. — Но несмотря на это, вы, как мне кажется, хорошо со всем справляетесь. — Мне помогала семья моего близкого друга, с которым я познакомился в младшей школе. Они даже хотели оформить опекунство, но социальные работники сочли, что эта семья не может участвовать в программе по воспитанию приемных детей из-за, по их мнению, недостаточно высокого материального уровня и еще из-за каких-то психологических аспектов. — Несправедливо, — покачала головой Гермиона. — Но все равно спустя годы вы не ходите по ночному парку с банкой пива в руке и не бьете по машинам. Гарри засмеялся и кивнул. — Да. — Пойдемте за кофе, — она поднялась и посмотрела в сторону небольшого светящегося кафе. Немногочисленные посетители кафешки с интересом рассматривали Гермиону, строя догадки, что делает девушка в свадебном платье ночью в парке в компании парня в обычных джинсах и футболке. Среди шепотков Гарри уловил что-то про сбежавшую невесту. На предложение вернуться в машину Гермиона отказалась и повела Гарри дальше в парк. Горячий кофе согрел, необычная ночная прогулка отвлекла Гермиону от переживаний, и она совершенно преобразилась. Увлеченно рассказывала про учебу, смеялась, кружилась в лунном свете, пока не запнулась о подол платья и не упала. — Эй, не ушиблась? — подскочил к ней Гарри. — Нет, — улыбаясь, она поднялась на ноги и вдруг слегка подпрыгнула, указывая куда-то в сторону. — Смотри! Пойдем скорее! Подхватив спереди платье, она побежала вниз по склону. — Гермиона! — крикнул Гарри, бросаясь следом. — Стой! Он уже знал, куда она бежит, — впереди ярко переливалась всеми цветами радуги карусель. Большие лошади — белые, гнедые, вороные — навсегда застыли на скаку. Пожилая женщина, управляющая каруселью, с умилением наблюдала за веселящейся Гермионой. Гарри ее понимал, он и сам с трудом мог отвести взгляд. Если несколько часов назад он еще порой сожалел, что ввязался во все это, то сейчас осознал, что эту ночь никогда не забудет. Что бы он ни говорил о трудностях и опасностях своей работы, но главным испытанием для него было все-таки одиночество. И глядя на непосредственную и такую открытую Гермиону, он понял, что совсем не хочет, чтобы наступало утро. — Ну же, иди сюда, — смеялась она и, схватив за руку, затащила его на медленно раскручивающуюся карусель. Пробежав вперед, Гермиона выбрала белую лошадь и боком уселась на нее, будто в дамском седле. — Ты как героиня Джулии Робертс, — улыбнулся Гарри, становясь рядом и опираясь о шею ее лошади. — Ты так считаешь? — улыбнулась в ответ Гермиона. — Мне нравится этот фильм. И знаешь, я бы с удовольствием сыграла свадьбу именно так, как в его концовке. Только вдвоем и на лошадях. Не хочу собирать толпу людей как сегодня. Теперь это для меня плохая примета. Она вдруг смущенно фыркнула и опустила голову, а Гарри с удовольствием рассматривал ее. Шел уже третий час ночи, когда они, уставшие, возвращались к машине. — До сих пор голова кружится, — наигранно жаловалась Гермиона. — Еще бы, — усмехнулся Гарри, — я тебя полчаса не мог стащить с карусели. «Форд» ярко моргнул в темноте аварийкой, щелкнули дверные замки. — Это были головокружительные полчаса, — хохотнула Гермиона, принимаясь подбирать платье, чтобы сесть в машину, но то ли она рано сделала шаг вперед, то ли головокружение дало о себе знать, но она вдруг охнула и упала вперед, успев выставить руки и упереться ими в грудь Гарри. Он от неожиданности не сумел удержать равновесие и завалился назад, но почти сразу уперся спиной в бок «форда», машинально обхватывая Гермиону в попытке удержать на ногах. — Дурацкое платье, — пробормотала она, медленно поднимая голову. — А по-моему, замечательное, — шепнул Гарри, думая только о том, что если сейчас не поцелует Гермиону, то будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Он медленно склонился к ней, давая шанс оттолкнуть его, но она не оттолкнула и даже наоборот, немного подалась вперед, прижимаясь к его губам. И скользнула руками выше, обнимая его за шею. Гарри крепче прижал ее к себе, чувствуя, как быстро бьется ее сердце. — Необычная ночь, — прошептала она. — Очень, — тихо ответил он и тут же спохватился, распахивая дверь. — Садись скорее, холодно. Она забралась в машину, и Гарри сел за руль и запер двери. Гермиона уютно устроилась сзади, закутавшись в платье. — Гарри? — тихо позвала она. — Да? — он сунул свою сумку в бардачок и обернулся к ней. — Можем немного покататься по ночному городу? Вот уж чего ему не хотелось, так это кататься, но Гермиона не проводила каждые сутки двенадцать часов за рулем, и Гарри прекрасно понимал ее желание. — Конечно можем, — ответил он, заводя двигатель и первым дело глядя на индикатор топлива. — Только сначала заеду на заправку. — Хорошо, — довольно отозвалась Гермиона. — Куда хочешь поехать? — спросил Гарри. — Ты не включил счетчик, — заметила она. — Не делай из меня нелегала, — усмехнулся Гарри. — От меня у тебя одни убытки, — улыбнулась она. — Не больше, чем если я сейчас включу счетчик и лишусь лицензии. Так куда едем, мэм? — со смешком спросил Гарри. — Ты каждую смену начинаешь прямо от дома? — Нет, еду на Манхэттен, там на Десятой авеню между тридцать седьмой и тридцать восьмой беру в кафе чай или кофе и приступаю к работе. Таймс-Сквер, вокзал Гранд-Централ — отличные места для начала рабочей смены. — И так каждый день? — Да, это, своего рода, такая традиция. — Отвезешь туда? — Как скажешь, — улыбнулся Гарри. Он промчался по Бруклинскому мосту и прямиком направился к Центральному парку. Облепленные рекламой здания привычно освещали улицы; моргали кадры, сменяя друг друга. С пятьдесят восьмой улицы свернул направо, на Седьмую авеню, и затем — на самую яркую и единственную кривую улицу на Манхэттене — Бродвей. — Я люблю здесь гулять после занятий, — заговорила Гермиона, когда Гарри уперся в пешеходную зону на Таймс-Сквер. — Здесь всегда многолюдно и шумно, но зато весело и безопасно. — Неужели ты вспомнила про безопасность, — засмеялся Гарри, выезжая на Пятую авеню. — Да, прости, что тебе пришлось со мной нянчиться. Но о своей безопасности ты почему не думаешь? Не поставил пластиковую перегородку между сидениями. — Что с перегородкой, что без нее, моя работа все равно все еще в списке наиболее опасных в городе. По статистике, вероятность быть убитым на моей работе в тридцать раз выше, чем на любой другой. Непонятно только, чем мы хуже водителей автобусов. Тех только тронь пальцем, и семь лет тюрьмы обеспечено. А если пассажир устроит драку с таксистом, то отделается лишь штрафом. — Самое угнетенное меньшинство Нью-Йорка, — вспомнила Гермиона. Гарри проехал по тридцать четвертой улице мимо Эмпайр-стейт-билдинг и повернул на Мэдисон-авеню. Гермиона тихо рассказывала про учебу, про то, как мечтала скорее пойти на работу в клинику своих родителей, и про то, как теперь она даже думать не хочет о своей профессии. Постепенно она затихла, и Гарри, обернувшись, увидел, что она спит. Он вернулся на Бродвей, спустился по нему в Нижний Манхэттен и, снова промчавшись по почти пустому Бруклинскому мосту, вновь закатился на парковку парка Бруклин Бридж. Он бы и сам сейчас с удовольствием чуть откинул спинку сидения и наконец-то погрузился в сон, но если здесь появится полицейский патруль, Гарри придется заплатить немаленький штраф. Один штраф у него уже был — когда три года назад он, смертельно уставший, уехал с чемоданом пассажира. Еще два штрафа — и могут отобрать лицензию. Поэтому он изо всех сил боролся со сном, наблюдая, как на зеркальных верхушках высоток Манхэттена постепенно начинает отражаться солнечный свет. Город стал оживать, появились первые «жаворонки», забегающие в парк в спортивных костюмах; на мосту засигналили машины, но разбудил Гермиону мусоровоз, лязгнувший железным контейнером. Она резко села, испуганно оглядываясь и в первые секунды не понимая, где находится. — Доброе утро, — улыбнулся Гарри. — Доброе утро, — пробормотала она, и по одному только взгляду на нее Гарри понял, что она хочет как можно быстрее убраться из его машины. От той беззаботной Гермионы, какой она была ночью, не осталось и следа. Лишь сильнейшее сожаление во взгляде. Гарри вздохнул и сжал пальцы на ключе зажигания. — Ехать к дому? — спросил он, не оборачиваясь и не глядя в зеркало. — Да, пожалуйста, — тихо отозвалась Гермиона. Как только Гарри остановил машину возле дома, из него сразу выскочило несколько человек. — Тебя заждались, — негромко сказал Гарри. Гермиона тут же схватилась за ручку дверцы, но замерла. Видимо, понимая, что ее торопливый побег от того, что произошло ночью, слишком заметен. Гарри буквально мог видеть, какое усилие она над собой сделала, чтобы посмотреть ему в глаза. В ее взгляде было намешано все: и страх, и смущение, и сожаление, и даже некая вина. — Спасибо, что помог мне, — прошептала Гермиона. Он слегка пожал плечами и слабо улыбнулся. — Пожалуйста. Очень хотелось попросить у нее номер телефона, но поведение Гермионы ясно давало понять, что она поскорее хочет исчезнуть и забыть все. Она вымученно улыбнулась и быстро вышла из машины. К ней подбежала какая-то женщина, а Гарри вдавил педаль газа и рванул прочь, видя в зеркале, что Гермиона, уже почти дойдя до дома, остановилась, глядя ему вслед. Зайдя домой, Гарри кинул ключи на тумбочку и прямо в одежде рухнул на кровать, заснув даже раньше, чем когда его голова коснулась подушки. Проспал он весь день, а вечером его разбудил звонок в дверь, открыв которую он едва не застонал от громких радостных воплей. В квартиру ввалились Рон и Джинни. Рон держал в руках упаковку пива, а Джинни — несколько коробок пиццы. — Ну наконец-то! — воскликнул Рон. — Мы уже думали, ты оглох тут. — Всего лишь спал, — ответил Гарри, закрывая дверь и вспоминая, что сегодня они с Роном собирались провести вечер перед телевизором за просмотром матча. — Слушай, вообще-то, мне надо ехать на работу. — Как это ехать? — возмутился тот. — Ты же, наоборот, должен был недавно как раз закончить. — Да, это если бы я вернулся домой вчера вечером, а я вернулся только сегодня утром. — Ты что, сутки из-за руля не вылезал? — встревоженно спросила Джинни. — Не совсем, — Гарри вкратце рассказал им о том, что было ночью. — ...Поэтому мне теперь и надо ехать на ночную смену. — Гарри, ты себя так в гроб загонишь, — серьезно сказала Джинни. — Слушай, от того, что ты сделаешь себе один незапланированный выходной, небо не рухнет. Так что никуда ты сегодня не поедешь. — А ты что вообще здесь делаешь? — улыбнулся Гарри. — Как тебя Дин-то отпустил? — Отпустил? — фыркнула Джинни, раскладывая коробки с пиццей на столе перед диваном. — Он в командировке в Вашингтоне, — взяв кусочек пиццы, она плюхнулась на диван рядом с Гарри. — Расскажи нам поподробнее про ту девушку. Надо было все-таки тебе спросить ее номер. — А ты бы на ее месте дала номер? — хмыкнул Рон. — Когда хотела как можно быстрее удрать. — А что тут такого? Подумаешь, после несостоявшейся свадьбы с женихом-мудилой погуляла в парке с малознакомым парнем. Вот если бы она напилась с горя и переспала с Гарри в его такси, то я бы еще поняла ее. Но тут же не было ничего неприличного, да и Гарри наш вон какой милаха. Я бы и сама целоваться лезла, если б замужем не была. — Боже, Джинни, — простонал Гарри, засмеявшись. — На, расслабься, — она сунула ему в руку банку пива. — Как от «желтухи» своей избавишься, тогда личная жизнь и наладится, а пока ты проводишь в ней половину суточного времени, о девушках забыть можно. — Умеешь ты подбодрить, — протянул Гарри. Джинни засмеялась и чмокнула его в щеку, обхватив за шею. — Да я сама с удовольствием затолкаю тебя в чьи-нибудь объятия, а то ходит тут такой весь свободный, мне на нервы действует, — она захохотала еще громче, когда Гарри сделал удивленный вид, и толкнула в бок жующего брата. — Хватит жрать, телевизор включи! Гарри сделал глоток пива, с улыбкой глядя на их шуточную перепалку. Ну хотя бы с друзьями ему в жизни повезло. Но выехав утром на свой привычный начальный маршрут, Гарри понял, что всматривается в каждую девушку на улицу, а от каждого звонкого: «Такси!» — у него замирало сердце. Да, он знал адрес Гермионы и мог просто приехать туда в поисках встречи с ней. Но прямой отказ пугал его больше, чем вероятность больше никогда не встретиться в огромном городе. Правда, спустя две недели это вымотало его сильнее, чем все четыре года работы в такси. А спустя еще две недели он заставил себя прекратить искать Гермиону. День за днем Гарри по-прежнему нырял в «желтое море» нью-йоркского такси, в постоянно сигналящую и орущую живую субстанцию, и день за днем мелькали разные лица десятков клиентов. Обычно началось и это промозглое дождливое утро. Привычно обменявшись парой фраз с официанткой в кафе, Гарри взял свой кофе и вышел к машине. Сделал пару глотков, поставил стаканчик на крышу и принялся ковырять замок багажника, который сегодня при обычной утренней проверке исправности машины так некстати стал заедать. — Вы свободны? — услышал он совсем рядом за спиной. — Еще пять минут, если вам не срочно, — ответил Гарри, открыв наконец багажник и неожиданно увидев причину неисправности — отвалившаяся от какого-то чемодана или сумки кожаная бирка застряла в углублении, не давая замку ровно защелкнуться. — Абсолютно не срочно, — ответили за спиной. Гарри вытащил бирку, швырнул ее в стоящую неподалеку урну и захлопнул багажник. Шагнул к двери, намереваясь открыть ее для первой на сегодня пассажирки, и обернулся. Ручка двери выскользнула из пальцев, и дверь мягко захлопнулась обратно. — Гермиона? — В Нью-Йорке более тринадцати тысяч желтых такси, — заговорила она, смущенно улыбаясь, — но только одно из них каждый день отъезжает на работу от этого кафе. Гарри издал тихий смешок и, сделав шаг вперед, протянул Гермионе руку, которую она тут же сжала. — Ты все это время не выходил у меня из головы, — призналась она. — Я хотел заявиться прямо к тебе домой, раз уж не знаю номер твоего телефона, но вспоминая, как ты торопилась быстрее покинуть такси, я так и не решился. — Это было так заметно? — щеки Гермионы заметно порозовели. — Просто то, что было той ночью... такое поведение мне несвойственно. — Тебе несвойственно веселье? — наигранно удивился Гарри. — Несвойственно целовать того, кого я знаю пару часов, — ответила она, поднимая на него глаза. Гарри не сдержал широкой улыбки — этот прямой, твердый и даже немного упрямый взгляд был бесподобен. — Но эти часы были лучшими в моей жизни. — Повторим? — спросил он. Начал моросить дождь, но сейчас Гарри уже было совершенно наплевать на погоду. — Только без свадебного платья и угрозы попадания под колеса, — кивнула Гермиона, позволяя Гарри обнять ее. Желтый «форд» мчался по Гарлем Ривер Драйв, рассекая плотную стену дождя. Последний клиент перепутал адреса, из-за чего Гарри пришлось сделать огромный крюк, и сейчас он возвращался из Бронкса в Бруклин. Он потерял целый месяц, решив, что Гермиона не захочет продолжить их столь спонтанное знакомство. И теперь летел на максимально разрешенной скорости, чтобы не опоздать на их первое настоящее свидание. ______________________________________________________________ (1) Система распределения одиноких детей в Америке получила название «foster», что в переводе на русский язык обозначает «воспитывать, ухаживать, покровительствовать». Суть этой системы следующая: дети, оставшиеся без опеки родителей, практически сразу же попадают в приемную семью, члены которой заблаговременно изъявили желание приютить ребенка. Статистика показывает, что в среднем ребенок живет в «фостерной» семье порядка 12 месяцев. Например, семейная пара Тони и Джеральдина Уитберн из штата Орегон приютили за свою жизнь около шестидесяти детей. (2) металлическая пластина, которая вешается на капот машины, — это пожизненная лицензия на право владения такси. Она же дает право подбирать пассажиров на улице. Вызвать желтое такси по телефону невозможно. Продается «медальон» в TLC (Taxi and Limousine Commission)