Двадцатой весной

Моей двадцатой весной…я умер. *** За год до этого *** Мы познакомились в универе. Он был новеньким, перевёлся в наш университет из другого города, потому что его семья переехала в Москву. — Привет, здесь свободно? — его голос вывел меня из прострации. Я обернулся на звук и увидел перед своей партой парня. Высокий симпатичный брюнет стоял и улыбался мне приветливо. — Да, конечно, садись. Я Андрей. — я поспешил представиться и подать ему руку для рукопожатия. — Олег. Я сразу понял, что он гей. Вот с первого взгляда, хотя по виду обычный парень, но этот взгляд, которым он на меня посмотрел, эта чуть флиртующая улыбка… *** Мы быстро сдружились, также быстро наша дружба переросла в нечто большее. Да, он всё же оказался геем, хотя, как он любил говорить: " Я не гей, я бисексуал! «. Но я то знаю, что он гей! Бисексуалы не прогибаются и не стонут так сладко, не просят ещё, когда их берут сзади. Я предложил ему встречаться через пару месяцев после нашего знакомства. Он, конечно же, согласился. Наш, так сказать, «конфетно-букетный» сразу перешёл в горизонтальную плоскость и именовался «диванно-постельно-на-всех-поверхностях-трахательный» период. Не сказать, что у нас были идеальные отношения, даже больше, они были далеки от идеала. Как и все, мы ссорились. То по всяким пустякам, то по каким-то более адекватным причинам, но наши ссоры, несомненно, заканчивались бурным примирением в постели. *** Перед сексом мы всегда очень долго целовались, не имея сил оторваться друг от друга. Наша любимая прелюдия. Этот раз не стал исключением. Целовались долго, страстно, кусая губы друг друга, сплетая языки в бешеном танце. Одежда летела в разные стороны, мы летели на кровать. Расправившись с нашими трусами, я начал целовать шею, грудь, торс Олега. Спустившись к его разведённым ногам, поцеловал головку его члена, после этого беря её в рот. Движения вверх-вниз, каждый раз насаживаясь до самой глотки. Олег сам задавал ритм, схватив меня за волосы. Он всегда так делал, потому что был без ума от моей рыжей шевелюры. Я решил, что с него хватит и так же, как и спустился, поднялся поцелуями вверх. Дотронулся до его губ своими, снова утаскивая в глубокий поцелуй. Ввёл в него два пальца, на которые перед этим быстро выдавил смазку, начал двигать ими внутри. Его дыхание участилось, стало прерывистым, впрочем, как и моё. Хорошенько его растянув, я приставил член к его отверстию. Медленно вошёл, начал двигаться. Олег закинул ноги мне за спину, начиная помогать мне, показывать, в каком ритме ему хочется сегодня. Я видел, как он закусывает губы, стараясь сдерживать стоны. — Не сдерживайся, мой хороший. — прошептал, опаляя дыханием его ухо. Эта его ужасная привычка сдерживать эмоции до ужаса бесила. В отличие от него, я никогда не держал эмоции в себе, предпочитая выплескивать их на всех и вся. Он сразу же застонал, будто я нажал на кнопку «эмоции вкл./выкл.». Я начал двигаться в нём ещё быстрее, поощряя стоны. В нём было так жарко, так приятно. Он даже начал кричать, что случалось довольно редко. Я решил всё же пожалеть наших соседей, поэтому вновь начал целовать его сладкие губы. Когда всё закончилось, мы лежали, обнявшись, лениво целуясь. Я думал о том, как мне с ним хорошо. Я хотел, чтобы так было всю жизнь. Я точно знал, что никому его не отдам, ни с кем не буду делить. О да, я собственник. Одна только мысль о том, что он может принадлежать кому-то другому, вызывала у меня злость и жуткую ревность. — Если ты изменишь мне, я тебя убью, так и знай! — я пригрозил совершенно серьёзно, но он, видимо, не поняв этого, засмеялся и снова поцеловал меня. *** Я узнал об этом в свой двадцатый день рождения. Просто пришёл к Олегу домой, открыв дверь своим ключом, который он вручил мне на третий месяц наших отношений. В коридоре я сразу увидел разбросанные вещи. Вот его майка с какой-то нелепой надписью, вот кеды около двери, ведущей в спальню. А вот женское чёрное платье… Приоткрыв дверь в комнату, я увидел Олега и какую-то бабу. Они не слышали, как я вошёл, потому что сладко спали, обнявшись. На кровати, голые. Да, он был прав. Он чёртов бисексуал! Наступила апатия, все эмоции куда-то делись, хотя обычно они у меня бьют через край. Я выбежал из квартиры, не видя ничего вокруг. Ни женщины, которую чуть не сбил с ног, ни ступенек, с которых благополучно ёбнулся, прочесав носом пол подъезда. Бежал…просто куда-то, сам не зная куда. Прошло уже часа три моих бесцельных шатаний по улице. Я думал обо всём, что я видел, думал о наших отношениях. Я, возможно, впервые в жизни полюбил по-настоящему, без притворства и фальши, отдавая всего себя, делая всё для того, чтобы мы были счастливы вдвоём. Видимо, я делал недостаточно, и он решил, что ему для счастья не хватает блондинки в койке. Я не чувствовал холода, было больно. Не от разбитого носа и не от того, что мне изменили. Я бы простил измену, но не предательство. Ещё вчера он заливал мне, что любит и жить без меня не может, а сейчас лежит там в кровати с этой мымрой. Пытается до меня дозвониться, но я не поднимаю. Шлёт мне смски каждые пять минут: «Ты где?», «Я соскучился», «Почему не отвечаешь?», «Ладно, наверное, ты просто занят. Жду в девять у себя, у меня для тебя сюрприз.». Пожалуй, хватит на сегодня сюрпризов. У меня в голове что-то щёлкнуло. Глаза заволокла злость, и я стремительно направился к нему. Ровно в девять я стоял под дверью квартиры Олега. Звоню в дверь, специально не открывая ключами. Слышу шаги и щелчок замка. Меня тут же заключают в крепкие объятия. — Ты почему не отвечал на звонки, я беспокоился?! — немного отстранившись, произнёс Олег. Да, знаю я, как ты беспокоился… Одна ложь. Интересно, так было в течение всех наших отношений? — Телефон сел. — я разделся и прошёл в комнату. Там стоял накрытый стол, свечи, вино. Интересно, она помогала ему готовить? От этих мыслей хочется смеяться и рыдать одновременно. — У меня только один вопрос к тебе.- я развернулся к нему, пристально смотря в эти лживые глаза. Мне противно на него смотреть, отворачиваюсь. — Эмм, какой? — он подошёл ближе и обнял меня со спины. — За что? За что ты так со мной? Я делал всё для нас, я полюбил… А ты предал, наплевал, растоптал всё, что между нами было и что могло было быть! — не сдержавшись, я начал кричать. — Андрей… я… — он не знал, что сказать. Я видел по его прекрасным, но таким омерзительным в одно и то же время глазам, что он понял, о чём я говорю. — Ты хоть когда-нибудь меня вообще любил? Или изменял всё это время, нагло врал прямо в глаза о своей любви, а потом опять бежал изменять?! — я не давал ему вставить и слова. Давно забыв о своём намерении держаться холодно и равнодушно, я одним движением смёл всё с праздничного стола. Блюда, вино, столовые приборы — всё оказалось на полу. И тут мой взгляд выцепил скинутый нож… Я не понял, как это произошло. Но когда очнулся от этого наваждения, было поздно. Посмотрев на пол, я увидел Олега с множеством красных пятен на майке, со струйкой тёмно-алой крови, которая текла из уголка его губ. В эту же секунду я подскочил к нему, поднял его голову. Он еще был жив, смотрел на меня расфокусированным взглядом, рвано дышал. Чёрт, что же я наделал? — Тише, мой хороший, потерпи, я сейчас, сейчас вызову скорую. Только не закрывай глаза, слышишь? Дыши! — я было побежал в прихожую за телефоном, как меня остановил его слабый, тихий голос, он даже не говорил, а скорее хрипел. — Андрей… не уходи… я… прости меня… это ошибка… Я тебя лю… – обрываясь на полуслове, он замер. Его уже безжизненные глаза не выражали ничего. Никаких эмоций, больше никогда. Я опустил его веки. Всё… Нет, я был не прав. Больно сейчас. Не тогда, когда тебе изменяют или предают, а когда ты смотришь на любимого, который умирает, а понимание того, что ты сделал это своими собственными руками, добивает ещё сильней. Вот настоящая боль. Она не сравнится ни с чем. Она выжигает изнутри, заставляя метаться в агонии, и не отпускает до тех пор, пока ты не сделаешь того, чего она хочет. И я повиновался ей. Взял нож и резким движением перерезал себе горло. Теперь не больно… *** Моей двадцатой весной я убил свою любовь и убил себя, потому что жизнь без него — не жизнь вовсе.