"Меня из квартиры выгнали курить в подъезд."

Пиликнул мобильник. Бурча что-то спросонок и проклиная автора сообщения кем бы он ни был, Неро на ощупь потянул по простыне несчастный телефон. Чтобы привыкнуть к резанувшему глаза экрану понадобилось время. Если это Данте — парень его убьет при встрече, а если он опять написал какую-то херню, Неро убьет его дважды. «меня из квартиры выгнали курить в подъезд.» Ну, не удивительно. Только почему этот кретин вместо того чтобы дрыхнуть, решил сходить покурить — не ясно. «из подъезда какого-то хуя соседи» «которые почему-то не спят в пять утра» «выгнали меня курить на улицу» — А какого же хуя ТЫ не спишь в пять утра…- пробубнил Неро, в голове уже перебирая всевозможные варианты как эту сволочь убить. Дважды. «в итоге стою в одних трусах и футболке на улице» «супер» «многоходовочка» Какое-то время парень все еще хмурясь глядел в экран. Его воображение упорно рисовало в голове Данте. Как он стоит на крыльце подъезда в сланцах или тапках, в домашних шортах по колено и той уродливой темно-зелёной футболке «Йеллоустоунский заповедник», которую он откопал невесть в каком секонде. Вот он стоит с такой мордой, типо «Жись-хоть-за-КХМ-держись» и пялит в предрассветное небо, курит. Провалявшись в кровати еще немного, в безуспешных попытках заснуть, Неро все же встал. Прошлепав на маленькую кухню он поставил кипятиться чайник. Он знал что Данте обязательно к нему притащится — больше, в общем-то, особо и некуда. Не то чтобы Неро был против его компании, даже наоборот. Компании хоть кого-то парень был более чем рад, а тут еще и по-факту родственник. Ему вообще казалось, что Данте был просто специально создан для каких-нибудь полупьяных ночных «симпозиумов» на прокуренных кухнях, которые так и не случились в его занимательной биографии. А жаль, хотелось это исправить, конечно, но Неро особо не пьет, а последний раз, был просто смехотворным. Не хотелось еще раз сидеть с белым как мел лицом и слушать УВЛЕКАТЕЛЬНЕЙШИЙ рассказ о том, что парень вытворял по пьяни. Пять утра. Спать совершенно не хотелось и через занавешенные окна на пол проливался рассвет. Испортить подобное, могла только рожа «любимого» дяди и ехидное «Доброе утро» его же исполнения.