За краем мира

      — Скучно с тобой, Рус. Такие лапочки-омежки вокруг вьются, сами в руки идут, а ты… — Антон вздохнул.       Руслан хмыкнул:       — В чём проблема-то? Вон, смотри, какие очаровашки сидят — глазки скашивают. Ты парень здоровый, поди, на обоих хватит. Иди, пока у них глаза не заболели.       — А ты? — расстроился Антон.       — А я здесь посижу.       — Ну, чудной! Ты ж один, без мужа. Чего не оторваться-то? Никто не узнает. Последний вечер сегодня, пойдём развлечёмся. Смотри, сейчас уйдут.       — Так догоняй, — зевнул Руслан.       Антон у виска покрутил. Странный сосед ему достался. Неделю уже отдыхают, ни на одного омежку не глянул. С пляжа придёт — и в телефон, не оторвать. Всё мужу сообщения строчит. Антон фотографию омеги видел. Милый омежка, но и только. Худенькое лицо, тёмненький… Запомнилась седая прядь волос.       Антон покрутился и снова плюхнулся на стул.       — Ты зачем тогда приехал? Что, реально загорать и купаться? Может, ещё в горы с экскурсией поскачешь?       — Горы не люблю, я без моря жить не могу, — признался Руслан. — Как в детстве привезли первый раз, так и влюбился сразу. Запах солёный, шум прибоя… Какие там бассейны, аквапарки, да разве сравнится? Но сюда больше всего люблю прилетать. Чтоб кукурузу варёную на пляже есть и вокруг по-русски говорили, а не по-испански шпрехали. Здесь кафе неподалёку есть, там обалденные шашлыки один старый дядька продаёт. Как двадцать лет назад продавал, так и до сих пор. Бессмертный, наверно, ни фига даже не меняется. И всё время шансон включает. Я как его вижу, словно в детство попадаю. Всё внутри переворачивается.       — А почему муж не приехал?       Лицо Руслана погрустнело:       — А он море ненавидит. Даже канал переключает, если по ящику про море или морских обитателей показывают.       — А как же…       — Он с родителями моими сейчас на даче, а меня вот на пару дней отпустили — солёным воздухом подышать. Петя уговорил.       — Классный у тебя супружник, — засмеялся Антон. — Всем бы таких! И не побоялся отпускать?       Руслан грустно улыбнулся.       — Это я за него боюсь. Поэтому здесь всего на неделю. Знаешь, а мы с ним как раз здесь и познакомились. Неподалёку отсюда.       — Ты же сказал, что он не любит море.       Руслан нахмурился и надолго замолчал.       — Ну, чего ты? — не отставал Антон.       — Знаешь, я, пожалуй, расскажу, ты же всё равно не отстанешь. Да и тем более, что я тебя больше, скорей всего, никогда не увижу. Петя тогда в первый раз сюда прилетел — радовался, как ребёнок. Он моря никогда не видел. Должен был с мужем, но тот не смог, и Петя прилетел с его младшим братом. Всего восемнадцать лет тогда Пете-то стукнуло, по сути он и был ребёнком. Камушки морские собирал, фигурки разные скупал, магниты, бусики из ракушек — всем сувенирным лавкам выручку сделал. На все экскурсии первый, в караоке петь, на банане кататься, а про себя жалел, наверно, что на батуте с детьми прыгать поздно, — Руслан улыбнулся, вспоминая. — Счастлив был, словно из тюрьмы выпустили. Я когда только увидел его… даже не увидел, запах почувствовал — он ландышами пах. Меня сейчас даже, стоит лишь вспомнить, а уже вести начинает, а уж тогда… Петя выглядел, как старшеклассник, только вот этой пряди не было, — и Руслан показал на волосы. — Беленький, ещё не загоревший толком. А рядом бета чуть постарше — шурин его, который вместо мужа поехал. Вроде как охранять. Стасику двадцать два только исполнилось. Тоже мне охранник — такой же детский сад.       Я подсел и обоих сходу в оборот взял. Шампанское, пирожные, то да сё… И потом постоянно рядом ошивался. Под парусом ходили, на лошадях катались и на квадроциклах, шашлыки, акваланги… Петя сначала отказывался, краснел, стеснялся, но я упёртый, если захочу — не отстану. Я же, говорю, не на свидание тебя зову, а так, на прогулку, и Стасика с собой бери. Про себя злился, конечно. Он Стасика ни на минуту от себя не отпускал, в туалет и то с ним бегал. Но я не слепой, я видел, как Петя смотрит на меня! Он то же самое чувствовал, что и я. Истинные мы или чёрт знает что ещё, но чувствовал что-то. Это не объяснить. Выловил его один раз, на яхте, зажал в уголочке — целовать начал. У Пети глаза, как пятаки. Я же, говорит, замужем. И оттолкнул меня.       Я в телефоне фотку его мужа видел — такой мордоворот! С ним Петю представить рядом — и то страшно. Раздавит и не почувствует. На кой этому кабану Петя нужен был? Я Стасика подпоил и спрашивал про Петю с мужем: как они, вообще? Стасик всё брата хвалил. Самый, говорит, богатый в посёлке, в городе магазин открыл, второй хочет. И всё соловьём разливался, расписывал, какие Олег Пете подарки дарил на свадьбу и после.       Но не выглядел Петя счастливым — хоть убей! Я помню, как мой старший брат женился. Он о своём благоверном все уши прожужжал. И знакомые мои, и на работе омеги то же самое. А Петя о нём вообще не говорил. Ну, как там положено, самый красивый, самый сильный — на руках носит, ручки целует, ушки целует и бла-бла… Ни фига.       — Он скромный, ты сам говорил…       — Да, скромный… Только всё равно… Я сох по нему, из кожи вон лез. Подарки он не принимал, поговорить с ним толком не получалось, всё время шурин его рядом ошивался — караулил. Но однажды мне повезло. Стасик траванулся чем-то и из номера не показывался. Я Петю на пляже увидел. Солнце уже зашло и народу никого. Вся публика, кто в баре, кто в кино, а кто на концерте — там по вечерам постоянно представления показывали, а многие в городишко соседний рванули, на танцульки. Мы на берегу вдвоём, вечер, море у ног шумит, небо ещё алое у горизонта — романтика. Самый подходящий момент, чтоб признаться. Я Петю к себе прижал…       — Поедем со мной… Ты ведь не любишь своего мужа! По глазам всё вижу.       — Я люблю, — неуверенно сказал Петя. — Он хороший человек.       Я усмехнулся:       — И только? Ты со мной счастлив будешь. Ведь ты же мой — неужели ты не чувствуешь?       — Я чувствую, — шептал Петя. — Только… Только не могу, не могу. Как я брошу его? Как в глаза смотреть буду всем? Родителям, друзьям…       Я долго уговаривал, расписывал жизнь прекрасную. У меня нет, конечно, собственных магазинов, но и на паперти не стою. Все желания его исполнить был готов, только бы он моё исполнил.       — Я не прошу отдаться мне — я понимаю, что нужно время. Но ты рядом должен быть.       — Нет, — сказал Петя.       На глазах слёзы, но сказал, как отрезал. Я понял, что дальше просить бесполезно. И я разозлился. Как в фильмах: так не доставайся ты никому…       Антон заморгал:       — Это как?       — Повалил его на песок и стал засосы ставить. Не на шее, нет! На груди, на боках, на бёдрах. Одежду стянул и расцветил, как леопарда. Петя сначала всхлипывал испуганно, а потом понял… Закричал, отталкивать начал… А я, как безумный, продолжал и продолжал. Остановился, когда губы заболели.       Помню, как он плакал, как в ужасе всё повторял: «Лучше бы ты меня изнасиловал».       — Покажись муженьку, — зло сказал я. — Порадуй своего толстопуза.       И ушёл. Уже вдалеке оглянулся — он так и лежал.       Я в город уехал, снял омежку посговорчивей, поехал к нему на хату и в загул ушёл. Потом выяснилось — двое суток гудел. Оклемался, вспомнил всё и в ужас пришёл. Вернулся в пансионат и узнал, что они уехали. Ещё пару дней помыкался… Ни купаться, ни загорать не хотел, всё время Петино лицо перед глазами. Как он там? Как перед мужем оправдываться будет? И адреса его нет, ни позвонить, ни объяснить ничего.       Не смотри ты так на меня! Я весь год только о нём думал. Если бы можно было время обратно повернуть или ещё как исправить!.. И весь год я только о Пете думал. Худший год в моей жизни. Веришь — нет, даже в церковь ходил. До этого только в детстве меня водили. А тут пошёл, свечи ставил всем подряд и только молил, чтоб у Пети всё обошлось. Чтоб муж поверил и простил. Петя чистый и наивный, ему не верить нельзя.       На следующее лето мне предлагали друзья на Кипр полететь, а я опять сюда… как чувствовал, что увижу.       — И? — Антон жадно подался к Руслану. — Встретились?       — Нет. Весь отпуск я слонялся, как неприкаянный, и ничего не хотел. Бросался к омегам, если вдруг казалось, что похож немного и отходил. И вот однажды не показалось. Я Стасика увидел.       За год изменился, возмужал. Гулял по берегу с омежкой — женихом своим, как он сказал. Меня узнал сразу, скривился, будто я его личный стоматолог, ну да мне наплевать было. Затряс его и стал спрашивать. И то, что он мне поведал…       — Муж избил его так, что пришлось «скорую» вызвать, — сказал Стасик. — В больнице чёрт знает сколько провалялся, а вышел — и идти некуда. Его из больницы выставили в одной рубашке. Забирали-то летом, а выписали в октябре. Я его один раз навестил, так мне тоже потом вломили по первое число, а больше никто не приходил. Брат сказал, что Петьку пустит, если он на пузе приползёт и ноги ему целовать будет. Петька домой вернулся, пожил пару дней…       — Ну?       — Баранки гну! — разозлился Стасик. — Деревня же, не врубаешься, что ли? Все всё узнали: с кем Петька, когда и сколько раз.       — Каких раз? У нас ничего не было.       Стасик прищурился на меня.       — Он тоже так говорил, когда назад ехали. Сутки прорыдал, аж кровь из носа два раза шла. Всё вопрошал: «За что?». Значит, не соврал, — задумчиво произнёс он. — Только никто ему не верил. Ему и по улице не пройти было — все пальцем показывали. Через два дня он исчез. Слухи потом ходили, что отец велел уехать — от позора подальше.       — Куда уехал?       Стасик плечами пожал:       — В город, куда же ещё? Только вот…       — Что вот?       — А то, что наш городишко, такая же по сути деревня. У наших, деревенских, там родни полно. Так же всё узнали. Петя сначала у друга в общаге жил. Там его пьяные студенты изнасиловали. Петька, дурак, в полицию не заявил — побоялся, смолчал… Ну, другие и осмелели сразу, решили, что им тоже можно. Из общаги его турнули, где живёт — не знаю. Знакомые говорят, видали с какой-то швалью. Пьяный в жопу, побитый весь.       Мне тогда казалось, что я забыл, как надо дышать.       — А ты?       — А что я? — взвился Стасик. — Чем я ему помогу? И потом, я жениться собираюсь. Если мой жених узнает, какие у меня родственнички…       Руслан надолго замолчал.       — Сказать, что у меня шок был — этого ничего не сказать. Я-то думал, худшее, что может случиться — влепит этот Олег Пете пощёчину, отошлёт к родителям и на развод подаст. Но месить ногами… Петю, такого маленького и хрупкого… Я себя ни в коем случае не оправдываю, но чтоб вот так поступить... Если бы знал, что так обернётся, я бы и не дотронулся. Я бы просто увёз его. Не знаю как, но увёз. Украл бы, связал, опоил бы чем-нибудь.       Я улетел на следующий же день. Адрес подробный у Стасика узнал. С билетами повезло. Думал, какая-нибудь отсталая деревня, ну, знаешь, дорог нет, развалюхи старые. А оказался приличный посёлок. Кирпичные коттеджи, у всех спутниковые тарелки, магазины, все дела… Петин дом нашёл, а его отцы только руками развели — ничего, мол, не знаем, уехал и уехал.       — А-а-а… этот козёл? — спросил Антон.       — Муж? Видел его. Здоровая харя — кулаки пудовые. Как представил, как он Петю бил, аж затрясся весь. Думал сперва ему морду набить, а потом подумал… я-то чем лучше? Такой же урод. И кто хуже Пете сделал — ещё неизвестно.       В городе я искал его долго. Сначала в общагу пошёл, к Петиному приятелю, потом по кабакам ходил, по вокзалу, автостанции… Ходил, смотрел, у людей спрашивал. В одном переулке нарвался. Что ты, говорят, тут всё высматриваешь? Получил, в общем… Не буду в подробности вдаваться, неинтересно это.       — Но нашёл же? Ведь нашёл?       — Нашёл, — кивнул Руслан. — Не узнал сперва. Грязный, побитый, одет жутко, словно с помойки. Заговорил со мной — нескольких зубов нет. Взгляд потухший, пустой — смотрел на меня, как на стену. И седые пряди в волосах. Стасик говорил, что зубов его муж лишил. И поседел он после той памятной ночки. Девятнадцатилетний мальчик выглядел на пятьдесят, — Руслан согнулся, запустил руки в волосы и стал раскачиваться на стуле. — До сих пор не могу вспоминать спокойно. Я к нему бросился… Петя, Петечка… А рядом ещё пяток пьянчуг ошивается — его новые дружки. Подвалили, стали деньги клянчить. Дал — мало. Стали Петю оттаскивать, орать, что я его в рабство, в бордель, на органы… Один мне в волосы вцепился, чуть полголовы не оторвал. Хорошо, прохожие увидали и вмешались. Отбили кое-как. Я Петю в машину затащил и в гостиницу повёз. Там ещё пускать не хотели.       В номере его отмыл. Я думал, Петя меня в ванную не пустит, а ему вроде как всё равно. Равнодушно дал себя раздеть, в воду сел. Мне чуть плохо не стало. Что говорить… Я ведь помню его тело. Беленький, нежный, мягонький везде и пах цветами. То, что я увидел, только в фильмах показывают. Синяки, рубцы, сигаретные ожоги на груди, переломы старые, вшей полная голова… Как позже выяснилось, над почками его муж хорошо поработал и лёгкие не в порядке — кашлял всё время. И такой худой — одни косточки, и те светятся. Был человек, стала одна тень. Я подумал, что он уже не жил, а просто существовал и ждал, когда конец наступит.       — Он вспомнил тебя? — спросил Антон.       — На улице сначала нет, а в номере я стал ему напоминать. У Пети промелькнуло в глазах, словно спичкой в ночном лесу чиркнули и снова погасили. Он не хотел вспоминать. Я для него источник всех бед, конец его жизни. Я в ногах у него валялся, руки целовал, прощения вымаливал, бубнил без остановки. Петя молчал. Смотрел на меня и ни гу-гу.       Я еды заказал, Петя поклевал, как птичка. Потом сел на кровать и тихо спрашивает, как я его трахать буду: с резинкой или нет. Это всё, что его интересовало. За всё надо платить, а платить Пете больше было нечем, и говорить что-то было бесполезно. Петю я спать уложил, а утром увёз. Хотел сначала врачу его показать, одежду ему купить, с документами разобраться. Ничего не стал делать, разбудил пораньше, одел в своё и, полусонного, в машину посадил.       Привёз к себе, устроил в спальне, сам в гостиную перебрался и родителям позвонил. Отец мне помог — в клинику устроил. А вот о-папка фыркал. Он мне всё одного профессорского сыночка сватал, а тут, по его словам, привезли не пойми что из не пойми откуда. Орал, визжал, ногами топал, что Петю на порог не пустит, что обоих проклянёт, и меня, и отца, если тот помогать будет. Отец отмахнулся.       Долго Петю лечили, ещё дольше с психологом работал, но понемногу оттаивать начал. Оказалось, очень печь любит. Кренделёчки всякие, кулебяки, курники, возился часами на кухне и балдел от этого. Разговаривать со мной начал. Я думал, что он долго меня ненавидеть будет. Но он простил. И знаешь… Он ни разу мне не рассказал, как пережил тот год. Где спал, что ел, на что жил. И так, конечно, понятно, но я думал, что будет легче, если скажет. А Петя ни разу словом не обмолвился. Он болтать любит обо всём подряд, да я уже говорил, а тут ни слова.       Я не настаивал. Хочет забыть — оно и к лучшему. Врачи советовали его на юг отвезти. И воздух морской полезен, и вообще, перемена обстановки, и бла-бла. Тогда Петя первый и единственный раз взбунтовался. Я домой пришёл, сказал, что путёвки купил… Думал, обрадуется, а он будто испугался. В комнате заперся и кричал, что никуда не поедет. Я сам испугался, — хмыкнул Руслан. — Потом уже понял… С трудом уговорил дверь открыть, путёвки эти чёртовы у него на глазах порвал, и только тогда Петя успокоился. Но нет худа без добра…       — В смысле?       — Тогда мы первый раз провели ночь вместе. Утром, пока он спал, я картины с морскими пейзажами со стен поснимал — у меня пара штук висела, кораллы валялись, даже аквариум соседям отнёс. Знал бы — раньше бы всё убрал. А потом ещё кое-что случилось.       Я с работы вернулся, слышу — двое разговаривают на кухне. Разулся, подошёл тихонько, а Петя с моим о-папой болтают. Я испугался сначала, думал, папа ругаться приехал или ещё что, а они ликёр пьют и конфетами закусывают. Повернулись ко мне — глаза у обоих мокрые и красные. Хотел свалить и не мешать, а папа в меня клещами:       — Ты почему Пете предложение не делаешь? Сколько можно человека мучить. Живёт неизвестно на каких правах. И чтоб завтра же!       — Деловой у тебя папенька!       — Да уж, этого не отнять, — усмехнулся Руслан.       — Петя сразу согласился?       — Да. А у меня и кольцо уже было, я всё не решался, случая ждал. А по-честному — боялся, что он мне откажет.       — Сколько вы уже вместе? — тихо спросил Антон.       — Три года.       Руслан залпом допил вино и встал.       — Что ж, пойду. Лечь надо пораньше, завтра утром домой улетаю. Уже дождаться не могу.       — Я с тобой, — Антон поднялся вместе с ним. — Пойду это… своему парню позвоню.