Человек который проснулся

Они рассматривают Брагина с любопытством котенка, впервые увидевшего букашку. В тарелке дымятся макароны со сливочным соусом, в голове царит полный штиль, и Виктор совсем не хочет расставаться с предвкушением сытного обеда, а потому откладывает вилку и с неохотой осматривает знаменитую троицу. Команда, решившая прибегнуть к его помощи. Или, скорее, к его деньгам. Одному было проще. Друзья, родственники и прочие привязанности — слабое место, отличная мишень для врагов. А врагов у него более чем достаточно. Вилка вонзается в желанные макароны. Конечно, он им откажет. Время идет, настырная компашка из «НЛС» раз за разом проходит его подчас нелепые тесты, застревая рыбной костью поперек горла. Не выплюнуть, не отвязаться. Не привыкать, — твердит себе Брагин изо дня в день, — не идти на контакт. Не доверять. Но получается из рук вон плохо, и с каждым днем он все чаще заглядывает на старый корабль. — Ты, Витек, — пармезан, — ляпает Клебанов, и прежде чем изумиться подобной глупости и поправить его, Виктор мысленно успевает возразить: не пармезан, а скорее регато. Похожий на пармезан сыр, но более мягкий, более податливый. Не тот, чем кажется. Слишком многое было до агентства, слишком многих людей пришлось отпустить от себя. — Вкус еды заменил тебе вкус к жизни? — Катя сводит тонкие брови к переносице. — Так нельзя, старик. Живи моментом. Катя живет моментом, Катю не сегодня-завтра грохнут в подворотне из собственного пистолета, вся его жизнь — хождение по лезвию наточенного ножа. Брагин со дня на день ждет звонка с дурными вестями и готовится заказывать траурный венок с золоченой лентой — дорогой Екатерине на долгую память от друзей. И место на кладбище уже давно приготовлено, просто Катя пока об этом не знает. Или просто не показывает вида. Его персональное уже давным-давно переполнено. Они пытаются раскопать его прошлое. Профессиональная деформация сказывается — шутит Шуйский, когда Виктор застает Мишу за чтением его характеристики с одного из прежних мест работы. Брагин не сердится — собственное прошлое скрыто в таком глубоком тумане, что он и сам в нем заблудился. Пусть ищут несчастную любовь или тяжелое детство, наверняка ничего не обнаружится. А даже если и найдется — какая, к черту, разница. В его нынешнем мире есть деньги, позволяющие не принимать решений сложнее выбора карпаччо на обед. Так проще, так легче, так никому не сделать больно, в первую очередь себе самому. Страсть к еде по Фрейду является компенсацией сексуальной неудовлетворенности, — заявляет Клебанов. У Андрея помятый вид: ворот рубашки расстегнут, на щеке виднеется бледный отпечаток помады, а синие круги под глазами довершают картину, крича о бессонной ночи. Клебанов раскачивается на стуле, вид у него мечтательный, и Виктору совсем не хочется с ним спорить. Пусть себе говорит. Гудвин шипит в трубку, угрожая уничтожить все, что ему дорого. Еще полгода назад Брагин громко бы рассмеялся — пусть приезжает и отнимает у него тарелку с тартаром в винном соусе. Но за спиной Андрей пререкается с Мишкой, а Лариса тщетно пытается их унять, и Виктор передумывает нажимать на отбой. Старые ошибки повторяются снова. Виктор Брагин умирает уже сорок с лишним лет, отгораживаясь от мира трюфелями с булгуром, но упрямая команда глупых детей, именующая себя агентством НЛС с упорством, достойным лучшего применения, настойчиво пытается его реанимировать и кажется, у них получается. Гудвин вырисовывает закорючки на проклятой повязке, неся какую-то ересь, на лице Брагина уже нет живого места, но впервые за долгое время он чувствует себя на удивление настоящим. Взведенный курок так и не сработает, Гудвин скроется в неизвестности, но прежде чем спадет чертова повязка, Брагин чувствует, как туман в голове рассеивается под звук шагов бравой команды. Кто-то с силой сдергивает ткань с глаз. — Вить, ну ты как? — над Брагиным склоняется привычно помятая физиономия Клебанова. Внутренние оковы исчезают. Брагин пытается усмехнуться, стараясь не обращать внимания на боль. — Дети мои, — тянет он по привычке, — давайте уже что-нибудь поедим.