Сегодня мы нарушим табу

             Тэхён падает. На самое илистое и холодное дно премерзких, по мнению общества, чувств, но таких волнующих и приятных. Когда нотки запаха любимого человека возбуждающе щекотят нос, когда невозможно не смотреть, не хотеть касаться бледной кожи. Тэхён не чёртова улитка — он не может просто спрятаться от этого в свою ракушку и переждать. Больше не получится. Накопленные чувства, которых он стыдится, стали невыносимым грузом давить на лёгкие при виде его. Тэхёна раздирают смешанные чувства. С одной стороны он рад тому, что может видеть Чонгука практически двадцать четыре часа в сутки, а с другой… Лучше бы они не рождались настолько близко друг к другу — это было бы правильно. И не так больно.       Ким Тэхён до боли кусает нижнюю губу, когда Чонгук в беззаботно-шутливой манере предлагает принять ванну вместе. Они ведь уже давно не дети, но Чонгук, кажется, всё ещё остаётся мальчишкой, несмотря на то, что ему недавно исполнилось долгожданные двадцать лет. Сексуальный мужчина с прекрасным телом и миленьким лицом. Уже совершеннолетний. Такой соблазн, правда?       Тэхён нервно мотает головой и поворачивает кран на полную — так, что от сильного напора вода разбрызгивается в стороны. Намокает футболка, кухонное полотенце, светлая макушка, опущенная под бешеный поток струи, а так же становится мокро и тесно в штанах. Пока из ванной комнаты доносятся шум воды и забавные завывания Чонгука, Тэхён думает о том, что он самый извращённый и ненормальный человек в этом грёбаном мире.       Он любит своего младшего брата. Он мечтает о том, как прижмёт его к стене в коридоре и оставит засос на шее — на самом видном месте, чтобы его «друг» Юнги, который уж слишком часто заходит в гости и буквально раздевает наивного Чонгука глазами, сдался и свалил куда подальше. Тэхёну хочется показать, что Чонгук его…       Его брат, блять, а кем он еще может быть? Тэхён не может подойти и сказать что-то вроде «Хэй, братиш, я тут по тебе с ума схожу уже два с половиной года. Как насчёт инцеста?».       Тэхён горько усмехается и выключает воду. Раздаётся едва слышное поскрипывание: и кажется, будто так противно скрипит кран, но нет — это Чонгук выходит из ванны. Босой, в серых пижамных штанах с принтом какого-то розового кролика (Чонгуку точно двадцать?).       Тэхён поднимает голову и шумно сглатывает. Холодная вода срывается с кончиков его прядей, ледяные капли забираются под футболку, заставляя всё тело дрожать. Нет, Тэхён дрожит вовсе не от холода. Он завороженно наблюдает, как мокрые дорожки очерчивают затвердевшие соски Чонгука, сползают по накаченному прессу (Чонгуку точно двадцать?!), и исчезают где-то в едва заметной дорожке волос, уходящей под резинку пижамы.       — Хён, ты пойдёшь… — вопрос повисает в воздухе неожиданным молчанием.       Тэхён не хочет знать о том, каким возбуждённым и жалким он сейчас выглядит. Ни за что на свете. Вместо слов он резко кивает — так, что виски простреливает болью и начинает кружиться голова, а затем подцепляет длинное полотенце со спинки стула и ошалело срывается в ванную комнату.       Тэхён боится. Его приводят в ужас мысли о том, что брат узнает о его не совсем братских чувствах и будет бояться — это было даже страшнее ненависти. Чонгук не должен его бояться, ведь его старший брат никогда не причинит ему вреда. Пусть уж лучше презирает. Тэхён понимает, что ненавидеть его за инцестные мысли вполне справедливо, и даже правильно. Возможно, где-то в глубине души он хочет, чтобы Чонгук его ненавидел — так было бы проще осознать, отпустить и прийти в норму. Стать нормальным. И это тоже немного страшно.       Если Чонгук узнает правду, Тэхён в любом случае потеряет всё.       Контрастный душ немного успокаивает и расслабляет, снимает напряжение, а запах клубники привычно щекочет нос — это аромат любимого шампуня Чонгука. Так пахнут его тёмные шелковистые волосы, в которые хочется зарыться носом и блаженно закрыть глаза. Расположившись на узком диване, утянуть Чонгука за собой, обнимать его так крепко, как только возможно, и, вжимая в спинку дивана, целовать подрагивающие ресницы, кончик носа, мягкие и немного липкие от гигиенической помады губы — с едва уловимым ароматом ежевики. Хочется заботится о таком милом и временами до безобразия наивном братце, которого бы уже давно уложил на лопатки настырный Юнги или толпа других поклонниц/ухажёров, которых Тэхён только и успевает спроваживать за дверь с увесистым пинком под зад. Чонгука это никогда не возмущает, напротив, он умудряется каждый раз вгонять Тэхёна в краску, шутя о том, что «зачем мне кто-то чужой, когда у меня есть такой крутой мужик в доме». И Тэхён смеётся, скрывая нервную улыбку за ладонью.       Чонгук любит двусмысленные, какие-то подростково-пошлые, иногда смущающие шутки и фразы. В пубертатный период всё было нормально, а к совершеннолетию вдруг приспичило. И ещё любит по праздникам щеголять по дому без верха, а иногда и вовсе в одних трусах. Естественно, «мыжебратьячегостесняться», но блять, Тэхён тоже не железный. Когда-нибудь сорвётся и натворит делов, а потом останется только глядеть в пустой потолок бессонными ночами и ненавидеть себя.       Конечно, выход был — самый логичный и вполне доступный — переехать. Чонгук мог вполне неплохо жить в общежитии университета, или Тэхён мог снять себе простую комнату и оплачивать её вместе со старой квартирой (зарплаты хореографа вполне достаточно), но во всём виноват чистый эгоизм.       Чонгук с самого детства был чёртовым манипулятором и эгоистом, словно он — единственный ребёнок в семье, вокруг которого крутится весь мир. Хотя, по сути, так и было. Старшего ребёнка воспитывали в строгости, взваливая гору ответственности на плечи, а младшенький был затисканным за пухлые щёчки принцем, которому всё позволяли.       Милый, но уже давно не маленький братик Чонгук ни за что не снимет с шеи Тэхёна ошейник.       — Ты не можешь оставить меня одного! Мы ведь всегда были вместе, Хён. Пожалуйста, останься…       Тэхён зачёсывает волосы на макушку, рассматривая отражение полуобнажённого тела в запотевшем зеркале. Молчит и вдруг как-то грустно хихикает, осознавая, что он сам надел на себя чёртов ошейник, да ещё и затянул потуже. Чонгук не отпустит — Тэхён не уйдёт. Будет наслаждаться и страдать, как в каком-нибудь дешёвом БДСМ порно.       Осознавая, что деваться некуда, Тэхён вытаскивает из кармана телефон и набирает давно знакомый номер Чимина. Что-то ведь нужно делать с сексуальным напряжением — так почему бы не забыться на пару часов со старым «другом». Снова представить Чонгука, вдавливая в кровать не его, целовать и задыхаться, фантазируя о том, каким нежным и эротичным был бы голос любимого.       В трубке слышатся протяжные гудки, а за дверью раздаётся обеспокоенный голос:       — Хён, ты в порядке? В квартире немного прохладно, поэтому выходи скорее — я приготовил горячее какао с зефиром!       «Как по-детски» — улыбается Тэхён, отвечая, что скоро выйдет. Чонгук замолкает, но шаги не удаляются, будто он так и продолжает стоять на месте. Словно предчувствует намерения Тэхёна сбежать сегодня вечером, поэтому караулит под дверью, чтобы потуже затянуть ошейник своими притворно ласковыми «останься».       — Чимин-и, привет. Ты свободен сегодня?.. Нет, сейчас. Да, у тебя в квартире, как в прошлый раз. Жди, милый.       Разговор выходит короткий и сухой, но большего и не надо. Чистый секс и удовольствие без намёка на романтику и дальнейшее продолжение отношений — это вполне их устраивает. Возможно, Чимин тоже бежит от своих чувств к человеку, с которым не может быть вместе. Впрочем, Тэхён никогда и не спрашивает.       Тэхён надевает чистую футболку и открывает дверь. Как он и думал — за дверью стоит брат — в мамином старом фартуке на голый торс, а за спиной — заляпанная шоколадом когда-то белая тумба и две дымящиеся кружки какао с зефирками.       — Уходишь? — хмурится Чонгук, даже не пытаясь скрыть растерянный голос, с нотками обиды и… возмущения?       — Подслушивал? — отвечает Тэхён и усмехается.       Проходя мимо Чонгука, он мимолётно ерошит его тёмную копну волос, но, не успев отстраниться, вдруг чувствует, как сильная рука перехватывает его запястье. Ладонь Тэхёна прикасается к чужой щеке — Чонгук держит крепко, прижимает настолько сильно, будто хочет слиться в одно целое с рукой брата. Он легонько трётся о мягкие подушечки пальцев, отчего у Тэхёна сердце заходится в бешеном стуке. Чонгук то ли ласкает, то ли ластится, смотрит прямо в глаза, а затем спокойно произносит:       — Может, останешься?       У Тэхёна перехватывает дыхание настолько, что кажется, будто кожаный ошейник затягивают до скрипа. Делая над собой усилие, он выдёргивает руку и отворачивается, намереваясь пойти в спальню, чтобы переодеться. Если он промедлит ещё — не сможет заставить себя уйти. Ведь его возлюбленный — чертовски милый манипулятор и эгоист…       Тэхён пропускает момент, когда его с силой хватают за футболку, словно котёнка за шкирку, и припирают к стене. Тэхён вообще ничего не успевает понять, потому что кожу над ключицами начинает жечь. Его кусают. Его целуют. Руки Чонгука оглаживают шею, грудь, живот, намереваясь скользнуть ниже. Стоп. Что, чёрт подери, происходит?!       Осознавая весь пиздец ситуации, Тэхён хватается за волосы Чонгука и буквально оттаскивает от себя, потому что половина шеи уже усыпана засосами и укусами, а к ключицам возбуждающе медленно скатывается густая капелька слюны. Тэхён мелко дрожит и с усилием воли заглядывает Чонгуку в глаза. Тот настолько близко, что Тэхён чувствует его тёплое дыхание на своих губах. Ещё чуть чуть, и они столкнутся носами, а если ещё ближе, то…       — Это что ещё такое? — Тэхён правда пытается быть сердитым, но он точно знает, что у него это не получается.       Чонгук смотрит серьёзно, и в его взгляде нет ни намёка на игривость или прежнюю беззаботность. Тэхён даже на секунду усомнился — а его ли это Чонгук? Кто этот человек перед ним?       Чонгук проводит тыльной стороной ладони по влажной шее, какое-то время рассматривая каждое пятнышко, а затем переводит взгляд на лицо брата и улыбается.       — Это метка, — от этих слов у Тэхёна словно электрический разряд пробегает по спине, а ноги предательски сгибаются. — Ты ведь не позволяешь другим сближаться со мной — я делаю то же самое. Я быстро учусь, согласись?       — Да, но я это делаю не так.       — А хотел бы? Или милый Чонгук тебе нравится боль…       Договорить он не успевает, потому что Тэхён посылает на хуй все накопленные сомнения, настойчиво впиваясь губами в губы Чонгука. Тот подхватывает, прижимая Тэхёна к стене плотнее, выбивая последние остатки воздуха. Слишком волнующе. Слишком возбуждающе страшно.       — Что мы… творим-то… — в перерывах между поцелуем выдыхает Тэхён, а затем мягко отстраняет от себя Чонгука. — Несмотря на то, что у нас разные матери, мы братья, и это…       — Хён, прекрати ненавидеть себя за свои чувства. Больше я не позволю тебе страдать, — добродушная улыбка вновь появляется на лице Чонгука. — Всё хорошо.       «Всё хорошо» обжигает губы, и поцелуй повторяется, но на этот раз он более мягкий и нежный. Успокаивающий и согревающий, как домашний какао, который уже наверняка остыл.       «Хорошо» не будет постоянно, Тэхён это понимает, но он наконец-то готов отпустить ядовитый страх и ненависть к своим «ненормальным» желаниям. Просто перейти черту и, захлёбываясь от пьянящих чувств, опуститься на самое-самое тёмное дно.