Утро добрым не бывает?

Ой-йо, что ж так голова болит… Блин, как ее тяжело от подушки оторвать! Ой, кажется, лучше и не пытаться. Маленькие молоточки, большие молотки – и все это под моей многострадальной черепушкой! Нет-нет, она такого издевательства не заслужила… Так, ни о чем не думать, медленно вдохнуть и выдохнуть… Ммм, а запах-то такой приятный откуда? Странно, просто отвратительное самочувствие, а он совсем не раздражает и кажется таким знакомым. Я повел носом, в то же время пытаясь ухватить ускользающую мысль. Точно, ваниль. Не тот приторный запах ванилина для выпечки, а легкая, едва уловимая волнующая нотка в дорогом парфюме, которая заставляет снова и снова принюхиваться, в надежде вновь поймать ее неповторимый аромат. Я на мгновение чуть приоткрыл глаза, практически сразу со стоном опять закрывая их. Солнечный свет в таком состоянии мне определенно противопоказан. Но даже этих нескольких секунд мне вполне хватило, чтобы примерно оценить ситуацию, в которой я оказался. Я точно был не у себя дома. Впрочем, это я мог сказать и так. Уж больно мягкая была кровать, на которой я лежал. Дома я спал на чертовски жестком диване. Жаль, что никто из моих друзей и родственников не в состоянии оценить его достоинства. С другой стороны, может, оно и к лучшему – никто, без крайней необходимости, не оставался ночевать в моей крошечной однокомнатной квартирке, где других спальных мест попросту не было. Так вот, это – точно не мой диван. Да и шторы на окнах отсутствовали, а яркий солнечный свет раздражал мой несчастный с похмелья организм. Нет, дома у меня совсем не так, там – плотные темно-коричневые занавески – и по утрам в комнате всегда темно. Но даже не будь всего этого, рыжеволосая девушка, уютно устроившаяся у меня под боком, никаким образом оказаться в моей квартире не могла. Если бы не зверская головная боль и небольшие (ладно, большие!) пробелы в памяти – утро могло бы быть для меня просто замечательным. Я невольно улыбнулся, снова осторожно приоткрывая глаза и смакуя вид обнаженного точеного плечика и копны огненно-рыжих волос. Я лежал на боку, прижимаясь вплотную к спине девушки, трогательно пристроившей голову на моей руке. Надо ли говорить, что под тонким, наполовину сползшим покрывалом мы оба были без одежды? Судя по всему, я отлично провел ночь… Только какого черта я ничего об этом не помню?! Девушка, не просыпаясь, шевельнулась – и рыжая прядь пощекотала мой нос. Я осторожно прикоснулся пальцами к кончикам ее волос. Надо же, какие жесткие! Забавно, но мои собственные были точно такого же цвета, разве что гораздо мягче и шелковистей. Ну, правда, и значительно короче. Внезапно пришедшая на ум мысль заставила меня поморщиться. Сейчас девушка проснется и, конечно, потянется меня поцеловать, а у меня было такое ощущение, что во рту порезвилась стая кошек. Мда, неприятно. Впрочем, судя по всему, у девушки могут оказаться схожие проблемы, ведь она тоже вчера пила не меньше меня. Да и что это я – все девушка и девушка! У нее, между прочим, имя есть – Настя. Да, это я прекрасно помню. Вообще, события первой половины вчерашнего вечера еще не были скрыты от меня в алкогольном дурмане. Вполне обычная пьянка студентов. В этот раз мы собирались у моей однокурсницы Аллочки, родители которой укатили на пару месяцев в какую-то археологическую экспедицию. Надо сказать, что с Аллочкой я познакомился еще в седьмом классе, когда ее родители переехали в наш район, и она стала ходить в одну школу со мной. Светловолосая сероглазая девочка, несмотря на свою не слишком привлекательную внешность, сразу очаровала всех одноклассников своей милой искренней улыбкой. Собственно, именно тогда как-то незаметно Алла Светлова и превратилась в «Аллочку». И до сих пор друзья и знакомые называют ее так. Я тоже не исключение. Не то чтобы я сразу заинтересовался нескладной тощей девчонкой, совсем нет. Но, как оказалось, у нас с ней были похожие увлечения: мы оба собирали коллекцию камней и минералов. Собственно, на этой почве мы и подружились. Пусть так и не став лучшими друзьями, мы довольно-таки неплохо общались, я даже, вроде бы, пару раз был у нее дома. Не помню, давно это было. В любом случае до окончания школы мы поддерживали приятельские отношения, которые то затухали, то получали новый стимул к развитию. И только на выпускном в одиннадцатом классе я заметил, что моя подруга – уже почти совсем взрослая, очень привлекательная девушка. Вот это было открытие! Правда, я не стал и пытаться переводить наши отношения на другой уровень – ухажеров у Аллочки и без меня было предостаточно. К тому же, мы с ней оба поступили в один университет и на один и тот же факультет (любовь к камешкам не прошла даром!), пусть и на разные специальности. Так что при желании видеться могли часто. Но на самом деле, оказалось, что студенческая жизнь захватывает целиком, и новые впечатления и эмоции слишком легко вытесняют старые. В итоге, я довольно быстро забыл о своем увлечении (признаюсь, я даже в какой-то момент стал с бОльшим интересом поглядывать на Аллочкину университетскую подружку Настю, яркую, рыжеволосую девчушку совершенно без комплексов), и мы пересекались с Аллочкой только во время общих лекций, издалека махая друг другу руками в знак приветствия. Так продолжалось вплоть до третьего курса, но неделю назад был какой-то важный семинар, и Аллочка случайно оказалась рядом со мной за одним столом. В общем, преподавателя мы почти не слушали, болтовней наверстывая упущенное время. Тогда-то я и получил от Аллочки приглашение на студенческую пьянку-гулянку на ее квартире. А что, перед грядущей сессией расслабиться совсем не помешает! Получив накануне вечеринки отставку от своей очередной подружки, на следующий день я с чистой совестью и тяжелыми позвякивающими пакетами отправился на сборище. Что я могу сказать? Было весело! К тому же, несмотря на то, что многие приятели считали меня довольно легкомысленным, я никогда никому не изменял. Да и потом, все мои отношения с девушками, признаться, не длились слишком долго. Я быстро уставал от их требований, даже невысказанных. И я не говорю сейчас о том, что они требовали тратить на их капризы деньги. Нет! Тут другое. На меня, конечно, можно положиться, но все-таки само ощущение, что я должен все решать за них и за себя, быть каменной стеной, так сказать… Брр… Не мое это. А тут совершенно случайно оказалось, что я свободен, да и Аллочка не занята. Появился шанс завязать совершенно необременительные отношения. Ко всему прочему, весьма кстати вспомнился школьный выпускной и так и не реализованное желание сблизиться. Но реальность превзошла мои самые смелые ожидания – не только Аллочка, но и Настя уделяли мне на вечеринке все свое внимание, и через пару часов я уже не знал, чего хочу. Хмм, точнее, кого… Признаться, такая ситуация у меня складывалась впервые. Я никогда не был обделен женским вниманием, но чтобы две девушки сразу! Это, наверное, ближе к какой-то эротической мужской фантазии. С другой стороны, фантазиям лучше всего таковыми и оставаться, поэтому некоторое подобие здравого смысла меня все же останавливало. Однако Настя опьянела довольно быстро и даже предложила переместиться в спальню втроем. Я же говорю – девочка без комплексов! Не уверен, что был в тот момент готов на подобное, да и Аллочка восприняла эту идею без энтузиазма, правда, и без негатива тоже. Весело хихикая, она предложила лучше выпить «коктейль» ее собственного приготовления всего из двух стандартных ингредиентов: водка и пиво. Вроде бы их надо было как следует взболтать и быстро выпить получившуюся пену. Причем, взбалтывать обязательно следовало в пластиковом стаканчике. Кажется, в наименовании получившего безобразия фигурировало название какого-то города, но не поручусь. Потому что именно с этого момента и начались мои провалы в памяти. Похоже, «коктейль» мы распробовали и не раз повторили… И вот теперь, мучась похмельем, я проснулся в одной кровати с девушкой, с которой, судя по всему, у нас была очень жаркая ночка. Как я могу этого не помнить?! Чувствуя себя ужасно паршиво, я зажмурил глаза изо всех сил, продолжая заниматься самоедством. От мысленных терзаний меня отвлекло внезапное прикосновение к бедру. Вот только, это как надо было извернуться..? Ответ на свой вопрос я получил тут же, ощутив спиной тепло чужого тела… Осознание этого факта встряхнуло мой бедный мозг. Вот это сюрприз! Вот это скромница Аллочка! Настя-то своего добилась! Черт, почему же я этого не помню?! Горячая ладонь между тем времени зря не теряла: нежно поглаживая бедро, она скользнула в район паха, замерла на мгновение и, спустя пару секунд, с большим напором, продолжила ласку. Мозг закоротило. Еле сдерживая стоны, я приоткрыл рот и шумно задышал. Аллочка, сочтя это поощрением, прижалась ко мне сильнее, рукой вытворяя уже нечто совсем невообразимое. Внизу живота все закрутилось в тугую, раскаленную спираль. Я прикусил губу, чувствуя, как по всему телу волоски встали дыбом. Кайф… Еще никому и никогда не удавалось довести меня всего одной ладошкой до такого невероятного состояния. И движения – аккуратные, но властные и напористые… Никто раньше так меня не ласкал! Бесподобно! Но вскоре мне этого стало недостаточно, и я перехватил чужую руку, отводя ее в сторону, – мимоходом подивившись тому, что с трудом могу охватить пальцами запястье, – развернулся к девушке, ткнувшись губами наугад – и угодил кончиком носа во что-то колючее. Я в шоке распахнул глаза… Мозгу потребовалось пару мгновений, чтобы придти к очевидным выводам. Это – не Аллочка! Это вообще мужик! Страшнее рожи я никогда в жизни не видел. Маленькие щелочки глаз, опухшая физиономия, заросшая щетиной, спутанная грива русых волос. Это чудище и на человека-то было мало похоже. ОНО улыбнулось и, обдав меня запахом перегара, хрипло прокаркало: – Какой ты страстный, малыш! Продолжим? В моей голове произошел взрыв сверхновой. Издав невразумительный писк, я забарахтался, пытаясь оттолкнуть от себя этот кошмар. Как ни странно, мне это удалось. Видимо, мужик не ожидал таких решительных действий с моей стороны. С грохотом приземлившись на пол, он схватился за голову, а я, паникуя, резко сел и принялся во все глаза рассматривать чудище. Мой взгляд заметался, не в силах охватить всю картину целиком. Мощные загорелые плечи, четко выраженные кубики пресса, волосатые ноги – ОНО было совершенно голым! Нет, нет, нет! Мы же не могли?.. Но тут я почувствовал, что помимо головной боли, у меня есть еще кое-какие неприятные ощущения – моей пятой точке явно не понравилось то, что я на нее так резко сел. Теперь я взвыл уже в голос. Получается, ночью мы… Слава Богу, что я этого не помню! В себя меня немного привел удар в спину. Захлопнув рот, я в ужасе оглянулся. Какой еще кошмар меня ждет?! Но сзади оказалась всего-навсего Настя, возмущенная и раскрасневшаяся. – Что здесь происходит?! Ой, зачем же так визжать! Я и сам не хуже умею. Но эффект неожиданности сделал свое дело: орать мне перехотелось. Хотя, на мой взгляд, неожиданностей сегодня было больше, чем я готов принять. Справившись со своим голосом, я откашлялся и просипел: – Мне бы самому хотелось узнать, что происходит. Это я, конечно, лукавил. Все, что нужно (и гораздо более того), я уже узнал. И этого оказалось слишком много для моей психики. Ладно, хотя бы позорно не лишился чувств, как какая-нибудь экзальтированная барышня. Когда я вновь повернулся к страшному мужику, стараясь не слишком его разглядывать, то обнаружил, что он уже успел подняться с пола и натянуть на себя джинсы. Фух, уже легче. Какой он высокий, однако! Мне пришлось задрать голову, чтобы не утыкаться взглядом в накаченный живот. Зря, похоже. Потому что выражение… хм, лица… этого ходячего кошмара мне не понравилось совершенно: самодовольство на нем читалось слишком откровенно. Я почувствовал, как чуть отступившая истерика снова подбирается поближе. В этот момент открылась дверь и в комнату влетела Аллочка. С радостным криком: «Андрюшка!», она бросилась на шею мужику. Это стало для меня последней каплей. Резко спрыгнув с кровати, я схватил в охапку одежду и метнулся мимо живописной композиции к спасительному проему двери. Получилось! Закрывшись на кухне, для надежности подперев дверную ручку стулом, я принялся лихорадочно натягивать джинсы. Чуть не прищемив себе самое ценное, я справился с этим и взялся за рубашку, пуговицы на которой были вырваны с мясом. Не помню, когда это я так. Что я еще не помню? Все страшнее и страшнее. Если я буду думать о том, что случилось ночью, то точно свихнусь. Но и не думать не получалось. Осторожненько, морщась от каждого движения, я примостился на краешке табуретки в самом дальнем углу кухни и начал гипнотизировать дверь взглядом. Меня ощутимо потряхивало. «Ничего не было, ничего не было», – уговаривал я себя мысленно. Самовнушение не помогало. А самым ужасным мне казалось не только то, что могло произойти ночью, но и утреннее происшествие. Вернее, моя собственная реакция. Как же меня трясло – но вовсе не от отвращения, что было бы вполне логично, а от осознания того, что я в полной мере получал удовольствие, пока не узнал, что ТАК касается меня мужчина. Такого быть просто не должно. Но… Что-то забрезжило в воспоминаниях. Нет, это бред. Всё, я ни за что отсюда не выйду! Вдруг за рифленым стеклом кухонной двери появились силуэты. Я поспешно сполз на пол. Глупо, да. Но что я еще мог сделать? – Игорь, хватит прятаться, нам надо поговорить. Это Аллочка. Нет уж, ей я верить не стану – она обнималась с ЭТИМ. И бесполезно просить таким ласковым голоском – я не душевнобольной. Однако Аллочка, похоже, этого не поняла и продолжала попытки: – Игорь, ну что с тобой? Успокойся. Андрей ничего тебе не сделает. Неужели ты его не помнишь? Это же мой брат. Аллочкин брат? Почему это я его, интересно, помнить должен? Ну да, знаю, что есть такой в природе. Так он тоже вечно в экспедициях пропадает. Геолог, блин. И она хочет сказать, что вот это вот косматое чудовище, с которым я… нет, который меня… черт! Короче, вот это вот – он и есть? В принципе, с чего бы ей меня обманывать? Только, хоть он ей и брат, пусть ближе чем на три метра ко мне не подходит! Поняв, что выходить я не собираюсь, Аллочка нажала на ручку. Бесполезно. Я истерически захихикал, но тут же заткнулся, когда к уговорам присоединился пугающий грозный рык: – Малыш, открой немедленно! Я ничего тебе не сделаю! И вот они думают, что я этому поверю? Наивные. На всякий случай посильнее вжавшись в батарею, я тонким голоском ответил: – Конечно, конечно. Может, тогда вы просто уйдете, а я домой отправлюсь? – Так не пойдет! Послышалось шушуканье, и спустя полминуты «Андрюшка» спокойно уточнил: – Точно сам не выйдешь? Я озадаченно задумался. Что-то не нравится мне это спокойствие. – Ээ, нет, – пришлось все-таки ответить. Не прошло и двух секунд после моих слов, как дверь с грохотом распахнулась, и стул – мой последний оплот – с противным скрежетом проехался по полу, оставляя на линолеуме глубокие борозды. Я, не поднимая взгляда от пола, быстро вскочил – и треснулся макушкой о подоконник. Да что ж творится-то?! Я взвыл: – Не подходите! И, держась за ноющую голову, сполз обратно на пол, пытаясь отыскать какую-нибудь спасительную щель и забиться в нее. Мои суматошные метания прервал заботливый голос Аллочки (опять она за свое!): – Тише, тише, сейчас мы спокойно поговорим… Я замер и медленно поднял взгляд на обеспокоенную Аллочку, стоящую прямо передо мной, и увидел возвышающуюся за ее плечом широкоплечую фигуру ее брата. И когда это они успели приблизиться ко мне? Андрей неловко провел растопыренной ладонью по спутанным волосам… Тьфу, раз он для меня уже «Андреем» стал – дело плохо. А с другой стороны, так я меньше психую. Заметив, вероятно, в моих глазах осмысленное выражение, Андрей подал голос: – Ну и чего ты так распсиховался, подумаешь… – Замолчи! – взвизгнул я. Он усмехнулся, но продолжать не стал. Я впился взглядом в смущенную Аллочку, предпочитая разговаривать с ней: – Хорошо, твой брат. Ладно. Но откуда он здесь взялся?! – голос вновь подвел меня, сорвавшись на высокую ноту. Аллочка хихикнула, но тут же нацепила на лицо серьезное выражение: – Андрей поздно ночью вернулся из экспедиции… Брат не дал ей договорить: – Я и сам могу рассказать. Итак, я поздно ночью вернулся из экспедиции… Я не смог сдержать нервный смех. Андрей смерил меня сердитым взглядом и продолжил: – Приехал домой… Тут влезла Аллочка: – Ага, пьяный в хлам! Он всегда напивается после перелетов. Только с самолета – и сразу в ближайший бар, стресс сбрасывает. Братишка летать боится, – наябедничала она. – И ничего не боюсь! Просто после перелетов чувствую себя совершенно разбитым! – возмутился Андрей. Что за абсурд! Я перевел недоумевающий взгляд с Андрея на Аллочку, и, заметив улыбку на ее лице, понял, что они просто пытаются меня успокоить. Не дамся! – И зачем ты полез в мою постель?! – подал я голос, не позволяя им сменить тему. – Вообще-то, это моя постель, – снисходительно произнес Андрей, – но, конечно, как я мог удержаться, когда там обнаружилось такое очаровательное недоразумение, – он плотоядно облизнулся. Это я-то недоразумение?! Да ты! От негодования я чуть не подавился воздухом. – А что? – Андрей усмехнулся. – Отличный подарок к возвращению. Но я и не подозревал, что ты окажешься таким горячим. Аллочка злобно ткнула брата локтем в живот, а я зашипел. Слов просто не осталось. Как он мог воспользоваться моим невменяемым состоянием?! Как я мог так себя повести?! В принципе, это как раз главный вопрос. Ведь от незнакомого нетрезвого парня требовать понимания крайне глупо. Он-то мне ничего не должен. Но лучше не задумываться об этом, иначе я перестану злиться на него и начну во всем винить себя. Еще чего не хватало. Между тем, Андрей, не обращая внимания на сестру, продолжал обращаться исключительно ко мне: – Только что же ты утром так быстро сбежал? Мы могли бы продолжить… – Н-н-нет, – от волнения я начал заикаться, – н-ни за что! Я вообще парнями не интересуюсь! – Да? А ночью это было незаметно, – Андрей рассмеялся и, обойдя сестру, попытался ко мне приблизиться. Я снова вскочил. Нет, нельзя позволить ему коснуться меня! Я закричал, чувствуя, как истерика снова вступает в свои права: – Ничего не было! Я ничего не помню! Не смейте ко мне приближаться! Чудом проскользнув мимо Андрея, я кинулся к выходу, краем глаза замечая, как Аллочка повисает на руке брата, не позволяя меня преследовать. Оказавшись в прихожей, я принялся судорожно рыться в сваленной на полу куче верхней одежды. Откопав свою куртку, я прижал ее к груди и быстро-быстро натянул кроссовки. Уже выскакивая на лестничную площадку, я услышал, как за моей спиной разгорается скандал. Аллочка в ярости кричала на Андрея: – Придурок! Что ты делаешь?! Ты же мне сам сказал, что ничего не помнишь?.. Собственно, это была последняя фраза, которая донеслась до моего слуха. Сбежав по ступенькам – и как только не свалился? – я вырвался на улицу и помчался в сторону дома. Как хорошо, что я живу один, и что от дома Аллочки до моего ехать всего несколько остановок на автобусе. Сегодня я пробежал их бегом и ввалился в квартиру с дикой резью в боку и задыхаясь. Первым делом я отправился в душ. Включил обжигающе горячую воду и, яростно орудуя мочалкой, попытался стереть все следы прошедшей ночи со своего тела. И пусть я их не видел, но мне казалось, что они просто горят на моей коже. После душа я заварил себе крепкого сладкого чаю и, завернувшись в одеяло, устроился на диване, включив телевизор. Весь день я смотрел какие-то дурацкие фильмы, тупо уставившись пустым взглядом в экран. Это помогало мне не думать, и я стал проваливаться в какое-то подобие апатии. Что ж, это лучше чем истерика. Вечером я понял, что у меня закончилась заварка. Воспользовавшись этим предлогом, чтобы выйти из дома, где стены уже немилосердно давили на меня, я решил прогуляться до супермаркета. Я медленно брел по тротуару, не глядя по сторонам. Пару раз чуть не врезался в прохожих, но в последний момент им удавалось меня обойти, поливая вслед отборной руганью. Это мало меня беспокоило, все звуки доносились словно сквозь толстый слой ваты. Внезапно что-то помешало мне двигаться дальше. Чья-то бесцеремонная рука до боли вцепилась мне в предплечье. Я недоуменно поднял взгляд и уставился в лицо парня, не дающего мне пройти. Красиво очерченные губы бесшумно шевелились, а серые глаза требовательно смотрели на меня. Что ему надо? Я его не знаю. Звуки наконец пробились к моему сознанию: – Игорь, нам надо поговорить! Аллочке я уже все объяснил. Ты… Секунд десять понадобилось мне, чтобы связать образ взлохмаченного и заросшего щетиной брата Аллочки и этого, гладковыбритого, с мужественным лицом, удивительными серыми глазами и русыми волосами, собранными в аккуратный хвост, очень эффектного парня. Но тело сообразило раньше мозга. Сбросив руку Андрея, я рванулся в сторону. В голове билась только одна мысль: «Бежать!» – и я побежал… Побежал, не обращая внимания на резкие крики за спиной, не видя дороги перед собой. И только услышав громкий предупреждающий сигнал автомобиля, я понял, что выскочил на проезжую часть. Но сделать уже ничего было нельзя. Огромный темный джип оказался слишком близко. Я зажмурился. Удар. *** Блин, как же голова болит… Стоп. Это уже было. Я открыл слезящиеся глаза, с трудом сфокусировал взгляд. А, нет, сейчас все иначе. Еще не понял, что именно – но такого белоснежного потолка я раньше точно не видел. И эта трещинка, что находится на нем прямо у меня над головой, мне точно не знакома. А что случилось? Мысли какие-то вялые, беспомощные. Я напрягся, безжалостно тормоша память. Почему-то первое, что мне удалось вспомнить, это потрясающие ощущения от сильной горячей ладони у меня в паху. Когда это было? Точно, утром. Этот маленький фрагмент мозаики потянул за собой и остальные, выстраивая цельную картину. С каждым новым воспоминанием я чувствовал, что то бледнею, то краснею. Но зато я вспомнил кое-что очень и очень важное, что позволило мне вздохнуть с облегчением. Губы безудержно расползлись в улыбке. Я завозился, силясь подняться, и увидел, как у моей кровати появилась бледная зареванная Аллочка с дрожащими губами. Она схватила меня за руку и залилась слезами, бормоча сквозь всхлипы: – Ты очнулся! Прости, это мы во всем виноваты… Мы же не думали… А он… А ты… Так, истерику пора прекращать. Я же больше не психую. Да я петь расцеловать всех готов после того, как кое-что вспомнил. Всех – это я, конечно, погорячился, но все же. Ну, конечно, плохо, что я, судя по всему, нахожусь в больнице и неизвестно, что у меня за повреждения, да и голова раскалывается. Зато я жив, и это уже отлично! Настроение упорно не желало портиться. Откашлявшись, я посильнее дернул Аллочку за руку и прервал ее сеанс самобичевания: – Успокойся! Сходи воды выпей или еще что-нибудь сделай, но рыдать прекращай. Я хочу услышать связный рассказ, так что давай по порядку, хотя, – я задумался, – пожалуй, начни с конца. Я ведь в больнице? Аллочка вытерла слезы, размазывая по лицу косметику, прикрыла на секундочку глаза и уже почти нормально ответила: – А где тебе еще быть? Не в роддоме же? – она одарила меня своей обычной ехидной усмешкой. Вот за что она мне нравится! Умничка, истерики и сама закатывать не любит. Думаю, ничего страшного со мной не случилось, иначе вряд ли бы она так быстро успокоилась. – Ты лучше пока не разговаривай. Вроде врач не запрещал, но мало ли, – Аллочка с серьезным видом накрутила на палец прядь волос. – На самом деле, тебе повезло. Даже переломов нет, машина тебя задела только вскользь. Так, ушибы, да легкое сотрясение мозга. Надо, конечно, еще дополнительно пройти обследование, раз ты очнулся, но врач убежден, что беспокоиться не о чем. – А что я тогда тут лежу? – А ты уже домой бежать хочешь? – Аллочка фыркнула и ехидно промурлыкала: – Не получится… Андрюшка обо всем позаботился. Увидев на моем лице недоумение, она довольно расхохоталась: – Да, да. Мой братик договорился с персоналом и тебя здесь подержат недельку-другую в хорошей палате под наблюдением, чтобы не было никаких осложнений. Ой, не надо дуться – тебе не идет. А ты что, хотел, чтобы тебя после сотрясения сразу домой отпустили? Ты даже не представляешь, как мы перепугались! Так что, держись теперь, Андрей будет о тебе заботиться. – Как это – заботиться? – не понял я. – А что тут такого? – отмахнулась Аллочка. – Будет тебя караулить целыми днями, чтобы не сбежал. Я же говорю, он уже договорился с персоналом, и его будут пускать к тебе в любое время. – Но… Это же деньги, да и на лечение… – забормотал я обескуражено. – Да ну! Не так уж и много. Тем более, отдельную палату никто тебе не предоставит. А об Андрюшиных деньгах не беспокойся: во-первых, он и правда виноват, а во-вторых, мой брат неплохо зарабатывает, занимаясь своим хобби – веб-дизайном. Не то чтобы баснословные деньги, но на «карманные расходы» всегда хватает, а главное, это позволяет ему спокойно мотаться в свои экспедиции. Быть геологом-то не сильно прибыльно. Я устало вздохнул. Не люблю оставаться в долгу, но и на принцип идти не собираюсь. В конце концов, Андрей действительно имеет отношение к несчастному случаю. Ладно, полежу в больнице. Ой! – Аллочка, а как же сессия? Да у меня ведь и с дипломом проблемы, преподаватели же обозлятся! – Ну какая сессия? Ты в своем уме? Сдашь ее потом, а преподаватели тоже люди, все они поймут. А на диплом у тебя еще целый год есть. Чего ты о нем сейчас-то вспомнил? Вот Андрей был лучшим студентом со своего потока, и то с дипломом до последнего раскачивался. Я задумался. Что ж, если я все равно ничего не могу изменить… С другой стороны, появилась у меня одна идейка. Но для этого надо кое в чем убедиться. Я постарался посмотреть на Аллочку со всей возможной строгостью: – Хорошо, с этим мы разобрались. А теперь давай-ка вернемся к тому, что ты за что-то просила прощения. И?.. Аллочка растеряла всю свою уверенность прямо на глазах: – Я… Ну… – Да хватит мямлить! На тебя это совсем не похоже! Аллочка встрепенулась, фыркнула и начала объясняться уже без всяких истерик и заламываний ручек: – Ладно, ты прав. Вообще-то к тому, что ты попал в больницу, это не имеет отношения. Прямого, во всяком случае. Но я расскажу. Вчера мы с Настей решили тебя немножко проучить. – Это за что еще?! – возмутился я. – Не перебивай! Просто у тебя глаза так и разбегались, ты никак не мог решить, кто же тебе больше нравится – я или Настя. Вот мы и немножко разозлились. Признаю, на самом деле, это, конечно, была глупая идея. Но в тот момент она нам показалась очень привлекательной. Не забывай, мы ведь тоже немало выпили. А тут так удачно этот «коктейль» подвернулся, после которого тебя вырубило. Ну, мы тебя раздели и оттащили в свободную комнату, а Настя утром собиралась изобразить, что эта ночь была лучшей в ее жизни. А ты бы помучился, не в силах вспомнить такое события. Шутка-то невинная! – Аллочка, а вы ведь меня уронили, когда на кровать укладывали? Именно это я вспомнил, когда пришел в себя в больнице полчаса назад. В мозгу вспыхнула четкая картина, как я упал с кровати и очень сильно приложился копчиком о деревянный пол – вот почему у меня болела пятая точка! А вовсе не потому, что Андрей меня… гм, в общем, все ясно. Правда, только сейчас, после Аллочкиных откровений, я смог увязать этот эпизод со всей историей. К тому же, по зрелому размышлению, я понял, что у нас с Андреем ничего не было. Ведь это невозможно, чтобы я провел жаркую ночь с мужчиной, причем впервые в своей жизни, – и ничего, АБСОЛЮТНО ничего об этом не помнил. И даже состояние алкогольного опьянения это не могло объяснить. Ну, и характер боли несколько не тот, который, как я предполагаю, должен был быть после таких приключений. Остается удивляться, как я ни разу не подумал обо всем этом раньше? Совсем истерика последних мозгов лишила. Аллочке же мой вопрос, похоже, сказал слишком о многом: – Уронили? Да, было такое, ты же такой тяжелый. Еще испугались, что ты в себя придешь. А что, ты подумал… – ее глаза округлились, и она понимающе рассмеялась: – Так вот почему ты решил, что это Андрей… Да ладно, мой братик, конечно, исключительно по мальчикам, но вчера он точно был на постельные подвиги не способен. – Да? А почему ты с утра мне об этом не сказала? – желчно поинтересовался я. Аллочка слегка смутилась: – Ну, я не думала, что все так далеко зайдет. Просто мне показалось, что такая шутка еще удачней нашей. Ты, правда, прости. Это, действительно, было очень глупо. Но я не думала, что Андрей так себя поведет. И я не понимала, почему ты так бурно реагируешь. Теперь-то мне ясно. А в результате, ты так не хотел, чтобы он приближался, что попал под машину, – удрученно закончила она. – А, забудь! Я уже ни на кого не сержусь. Ты не представляешь, стоило мне узнать, что ничего между нами не было, как все остальное кажется теперь такой мелочью. Только… Я слышал, как ты ему выговаривала за то, что он меня обманул. Ведь тебе он сказал, что ничего не помнит. Было такое? – Ну да. Тем более я не понимаю, зачем он над тобой издевался. Мало того, что он ничего не помнил, так я тебя уверяю – он просто физически не мог ничего сделать. Я ведь ему двери ночью открывала. Так вот, это было ходячее зомби-бревно. Рюкзак – на тумбочку в коридоре, одежду – на пол в комнате, тело – в кровать. И все это в полном отрубе. Я братишку хорошо знаю. Он всегда после самолета, когда напьется, на одном автопилоте действует. Мысль, которая бродила у меня в голове, наконец-то оформилась: – А как он сейчас себя ведет? – Да он сам чуть пациентом этой больницы не стал – во всем себя винит. – Хорошо. – Что же в этом хорошего? – Да есть кое-что. В общем, Аллочка, раз ты передо мной провинилась, придется просьбу одну мою исполнить. Не говори Андрею, что ночью ничего между нами быть не могло, что я и он были не в том состоянии, чтобы чем-то заниматься. Раз он не помнит, значит, совсем быть уверенным в том, что меня не трогал, не может. А уж я его убедить сумею! – Но зачем тебе это? – Во-первых, ты сама сказала, что твой брат был лучшим на потоке, значит, будет мне с дипломом помогать! А во-вторых, он надо мной поиздевался – теперь моя очередь. Да, я страшный зверь! Страшный зверь – хомячок. А что, мы, хомячки, тоже опасны! Аллочка рассмеялась, прикрывая рот ладошкой, и восхищенно протянула: – Ну ты, блин, даешь! Хорошо, я с тобой. Пусть это будет безобидная пакость, которая, к тому же, может принести пользу. Обещаю, я ему ничего не скажу, Настя тоже будет молчать. Вот и хорошо! Я, конечно, сильно зверствовать не буду, но немного на нервы Андрею подействую. Только что-то на меня такая слабость навалилась... Аллочка, заметив это, быстро засобиралась, пообещав прислать врача. Свое обещание она исполнила. Молодой врач помучил меня немного и подтвердил, что ничего страшного со мной не произошло. А главной его рекомендацией было как можно больше отдыхать. Да уж, как будто мне есть чем здесь еще заниматься. Ладно, до утра осталось еще несколько часов, можно и подремать… *** Разбудило меня легкое, почти невесомое, прикосновение к лицу. Я резко открыл глаза и успел увидеть, как склонившийся надо мной Андрей быстро отдергивает руку и неловко прячет ее за спину. – Прости, я не хотел тебя будить. Он отошел от моей кровати и, взяв стул, уселся на него довольно далеко от меня. – Я больше не буду тебя пугать. Если хочешь, никогда в жизни и не прикоснусь к тебе. Я всмотрелся в его измученное лицо, потухший взгляд, бессильно лежащие на коленях руки – и мне стало совестно устраивать свое маленькое представление. Вероятно, эта ночь оказалась для Андрея очень тяжелой, он определенно винил в случившемся себя и, похоже, еще и понапридумывал всякой ерунды. Но в том-то и дело, что он здесь совершенно ни при чем. Пусть, конечно, спровоцировал меня на паническое бегство, но под руку-то точно не толкал. Разумеется, это я сейчас такой великодушный, когда истерика и паника наконец-то меня оставили, да и волноваться больше не о чем. А еще днем я вряд ли был способен на трезвые суждения. Что ж, все меняется. Однако совсем сдаваться не стоит. Как бы то ни было, из-за Андрея мне довелось пережить несколько ужасных минут тире часов, да и помощь с дипломом мне просто необходима. Так что срочно беру себя в руки и не даю рыбке сорваться с крючка. Но – без фанатизма. Хриплым со сна голосом я мягко обратился к Андрею: – Не думаю, что тебе стоит так убиваться. В том, что я угодил под машину, виноват я сам. Давай договоримся, что ты просто не будешь трогать меня без повода, а я уж постараюсь держать себя в руках. Все же для меня это слишком – учитывая то, что было между нами ночью, – я резко взмахнул ресницами и опустил взгляд, стараясь говорить так, чтобы мой голос чуть подрагивал, – я ведь правда раньше никогда не был с мужчиной, а ты… Крем глаза я наблюдал за реакцией Андрея. Он помрачнел и с такой силой переплел пальцы, что даже с моего места было заметно, как они побелели. Андрей резко выдохнул, видимо, решившись на что-то и, вскинув голову, посмотрел на меня с раскаяньем и мольбой: – Прости! Я больше не причиню тебе неприятностей. Ты можешь требовать от меня все, что угодно. Что мне сделать, чтобы загладить свою вину? Нет, подожди, подумай хорошенько. Пожалуй, только одного не проси – я не уйду, пока не буду убежден в том, что твое здоровье вне опасности. Я бы забрал тебя домой и неотрывно находился рядом, если бы смог. Конечно, я понимаю, что это из области фантастики, ведь ты от меня просто шарахаешься. Поэтому я буду всего лишь приходить к тебе каждый день и делать все возможное, чтобы заслужить твое доверие, или хотя бы контролировать твое состояние. Какой же я нехороший! Бедный Андрей, может, и ничего не помнит, но теперь точно уверен, что прошлой ночью приобщил меня к жизни геев. Чур меня! Подняв слабую руку, я ощупал повязку на своей голове и подтянул затем повыше одеяло, словно стараясь скрыться от напряженного взгляда Андрея. Впрочем, комедию пора было заканчивать, пауза слишком затягивалась. Я, не поднимая взгляда – вряд ли бы я смог изменить выражение глаз – произнес: – Мы можем договориться. Далее я, используя весь свой дар убеждения, но при этом стараясь выглядеть не слишком заинтересованным, предложил Андрею помочь мне с дипломом, в качестве хоть какой-то моральной компенсации. Сначала он недоумевал, не понимая, как эти вещи можно сравнивать, но потом радостно схватился за мою идею – так он мог хоть что-то для меня сделать. Когда мы наконец пришли к соглашению, дверь моей палаты открылась и в нее вошел молодой парень с забинтованными руками. Я с удивлением проследил за ним взглядом и понял, что в помещении, помимо моей, стоят еще три кровати, на одну из которых вошедший и улегся. Внимательно наблюдающий за мной Андрей рассмеялся: – Вообще-то, эта палата на четверых. Странно, что ты раньше этого не заметил. – Да как-то мне не до того было, – искривил я губы в улыбке. – А где остальные? – Еще один твой сосед на процедурах, а четвертое место пока пустует. – И когда ты все это успел узнать, – удивился я. Андрей чуть смущенно ответил: – Да было время со всем ознакомиться. Не мог же я оставить тебя неизвестно где и неизвестно с кем. Ух ты, какой заботливый! Впрочем, чего-то подобного и следовало ожидать. Главное, чтобы теперь его комплекс вины не помешал нам нормально общаться. Хотя, вроде бы, Андрей уже немного расслабился. Честно говоря, меня нисколько не напрягала его нестандартная ориентация – ко мне больше не лезет и ладно. – Ладно, раз мы обо всем договорились, можешь идти домой, а завтра принеси мне какие-нибудь книжки. – С ума сошел! – Андрей аж покраснел от возмущения. – Книжки ему! Уже забыл, что у тебя сотрясение?! Врач предупредил, что тебя еще долго подташнивать будет и голова не перестанет кружиться. Наверное, Андрей был прав: чувствовал я себя еще не слишком хорошо. Но все равно – чем же мне здесь заниматься? Я же от скуки с ума сойду. Андрей сжалился, видя мое огорчение: – Ну не надо так расстраиваться! Я что-нибудь придумаю. А сейчас я и правда тебя ненадолго покину – надо привести себя в порядок и поесть. А ты уж тут держись. При мысли о еде на меня навалилась тошнота. Ну, Андрей-то в этом не виноват. Ему страдать со мной за компанию вовсе необязательно. Распрощавшись с ним, я постарался еще поспать, но мое разбитое состояние не позволило мне этого сделать. Зато я познакомился с соседями. Ничего так ребята оказались, правда, их выписывать еще не скоро собираются. Да и от долгих разговоров у меня сильнее разболелась голова. В итоге мне все же удалось немного подремать до обеда, который мне с отвращением пришлось запихивать в себя. В общем, к моменту возвращения Андрея я уже совсем изнемог. А он, едва войдя, тут же по-хозяйски расположился на стуле вплотную к моей кровати и достал ноутбук. Однако, как он быстро освоился – где стенания и заламывание рук, где вся его трепетность и неуверенность? Где, я спрашиваю? Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что его предупредительность в отношении меня никуда не делась: подушку-то он сразу кинулся мне поправлять, стоило мне завозиться на постели. Устроившись поудобнее, я задал Андрею внезапно появившийся у меня вопрос: – А разве с техникой сюда можно? Наверное, даже мобильники следует отключать? Андрей, сосредоточенно водящий пальцами по тачпаду, не глядя на меня, пояснил: – Можно-можно. Это же не хирургия и не реанимация. А больница большая, мы вообще в отдельном корпусе находимся. Получив исчерпывающий ответ, я решил его больше не отвлекать, интересно, что он там так увлеченно ищет? Наконец он оторвался от ноута, мечтательно улыбнулся мне и произнес: – А сейчас я почитаю тебе вслух. Я же обещал, что не дам заскучать. По диплому тебе рановато в таком состоянии что-то воспринимать, а художественная литература вполне подойдет. Так что расслабься и наслаждайся. – Пф! Уж не сказки ли ты мне собрался читать? – ехидно протянул я. – Молчи и слушай! – грозно прикрикнул Андрей. Я недоверчиво хмыкнул, но послушно прикрыл глаза. Через пять минут я забыл все свои скептические замечания, вертевшиеся у меня на языке, и полностью погрузился в мир, создаваемый для меня глубоким, чуть хрипловатым голосом. Андрей читал изумительно. Я забыл, что нахожусь в маленькой душной палате – вместе с героем книги я переживал различные моменты его детства, его выбор дальнейшего пути в жизни. Возможно, я находил в этом что-то общее с собственным прошлым, поэтому так легко мог себе все представить. Но дальше я совершенно забыл о себе, никаких аналогий в моих мыслях больше не появлялось, я просто слушал и видел все происходящее перед своим мысленным взором. Нелепое прибытие в тундру, забавные эпизоды… а потом – только картины суровой природы «Бесплодных земель», завораживающей своей красотой и чуждостью. Возвращение в реальность было неожиданным. Когда я понял, что больше ничего не происходит, ощущение собственного тяжелого тела, каждая клеточка которого чувствовала себя обессиленной и разбитой, внезапно навалилось на меня. Примирившись с действительностью, я открыл глаза и увидел, что Андрей молча и выжидательно смотрит на мое лицо. Я недовольно нахмурился, но решил не капризничать: – Что это за книга? – «Не кричи: “Волки!”», автор Фарли Моуэт, – ответил Андрей охрипшим голосом. Мое недовольство тут же исчезло. Он ведь читал несколько часов без перерыва, а я на него дуюсь. Я задумался, как бы поаккуратнее его поблагодарить, чтобы не зазнавался. В наступившей тишине неожиданно раздался голос моего соседа (надо же, а я уж давно и забыл, что в комнате, кроме нас с Андреем, есть и другие люди!): – А дальше почитаете? Андрей улыбнулся и ответил: – Обязательно! Только уже завтра. Я повернул голову и обнаружил, что оба моих соседа почти с благоговением таращатся на Андрея. Как их проняло! С одной стороны, мне это даже польстило. Вот, смотрите, какой человек обо мне заботится! Странная, конечно, мысль, но чего уж там. Иногда логика бывает бессильна. С другой же стороны, где-то глубоко внутри неприятно царапнул этот повышенный интерес чужих людей к персоне Андрея. Да, я собственник, и люблю, когда чье-то внимание полностью принадлежит мне. Вдруг Андрей станет еще свое время на них тратить? Это ведь уже, можно сказать, МОЕ время. Пока я предавался анализу своих настроений, подоспело время ужина. Я принялся за еду, надо сказать, уже с большим аппетитом, чем раньше, а Андрей снова уткнулся в свой ноут. Все-таки забросить все свои дела он из-за меня не мог. С того момента так и повелось: на ночь Андрей уходил к себе, а потом целый день проводил подле меня, читая вслух (в эти моменты мои соседи бросали все свои дела и слушали его, затаив дыхание), а когда я отдыхал или меня забирали на осмотр, что-то увлеченно делал на компьютере. «Не кричи: “ Волки!“» была прочитана через пару дней, а ночью я безуспешно пытался заглушить всхлипы подушкой. Мои соседи тактично не замечали этого, и тоже прятали утром покрасневшие глаза. Потом Андрей читал нам и другие произведения, но такого сильного впечатления как эта история, они уже на меня не производили. Мне захотелось ознакомиться и с другими книгами Моуэта, но я понял, что просто не смогу. Через несколько дней на меня уже не шикали, когда я пытался совершать небольшие вылазки в больничный дворик, и Андрей неизменно сопровождал меня в них. Повязку с меня сняли, слабость и приступы головокружения постепенно проходили, ныли только ободранные локти и ушибленная спина, да немного затылок, но Андрей категорически отказывался обсуждать со мной диплом, пока я полностью не поправлюсь. Я немного посокрушался по этому поводу, но вскоре успокоился – нам и так было о чем поговорить. С удивлением я обнаружил, что каждое утро с нетерпением ожидаю прихода Андрея, а по вечерам не хочу его отпускать. В общем, привык я к нему. Аллочка и Настя, слава Богу, меня навещали редко, заметив, похоже, что от их трескотни у меня начинает болеть голова. Как-то Андрей пришел только к обеду, я уже издергался весь, думая, что же могло случиться, и изводя себя предположениями, что я просто мог ему надоесть. Это навело меня на не слишком радостные мысли, но бить тревогу пока было рано. Когда он наконец пришел, я устроил ему допрос с пристрастием и выяснил, что для его отсутствия имелась уважительная причина, связанная с его работой по веб-дизайну. Так что у меня даже не оказалось повода покапризничать, что меня очень расстроило. Так, незаметно, и подошло время моей выписки. Из больницы Андрей отвез меня на такси до дома и, не слушая моих возражений, приготовил ужин на двоих. Правильно, кстати, не послушал. Еда получилась отличной. Причем не банальная яичница или пельмени, а какое-то интересное овощное блюдо. Это меня, честно говоря, удивило. Ладно еще, я понимаю, мужчина может великолепно приготовить мясо, а вот овощи… В общем, Андрей разрушил мои предрассудки – о чем я нисколько не жалею. А потом, надавав мне кучу рекомендаций, он оставил меня до завтра. Спать дома было непривычно, но, разумеется, гораздо приятнее, чем в больнице. С утра первым делом я отправился в институт. Аллочка не обманула: преподаватели действительно с пониманием отнеслись к моей ситуации. К тому же мне повезло – сессия еще только недавно началась, и пропустил я не так много. Учился я всегда довольно неплохо, так что сдать все зачеты, получая допуск, исхитрился в этот же день. С экзаменами, конечно, было посложнее. Впрочем, все равно вполне терпимо. Когда я ближе к вечеру появился дома, то обнаружил, что на скамеечке у подъезда меня дожидается чем-то очень недовольный Андрей. Как оказалось – моим поведением. А телефон я, конечно, забыл дома. Нет, я, разумеется, ему очень благодарен за заботу о моем здоровье, но экзамены за меня он, что ли, сдавать собирается? Это я ему и изложил в доступных выражениях, пока он готовил еду. Он со мной не спорил, только потом, дождавшись, когда я наконец замолчу, совершенно спокойным тоном заявил: – Ладно, убедил. Но контролировать твой процесс подготовки, чтобы ты не переутомился, я все равно собираюсь. А мешать я тебе не буду. Вот и всё, собственно. Я даже не нашелся, что возразить – так уверенно это было сказано. На следующий день я смог убедиться в серьезности намерений Андрея. Появившись в моей квартире рано с утра, в обнимку со своим любимым ноутом, он оккупировал кухню, устроившись за кухонным столом, и затих. Я выпил чаю, недоверчиво хмыкнул и ушел к себе в комнату готовиться к экзаменам. Вскоре я совсем выпал из реальности, в которую меня по прошествии какого-то времени возвратил Андрей осторожным стуком в дверь, позвав на обед. Дни полетели за днями. О дипломе, конечно, сейчас и речи быть не могло – все мои силы уходили на экзамены. Я быстро привык к такому порядку вещей: подготовка, перерывы на прием пищи, приготовленной моей «нянькой», быстрые набеги в институт на сдачу, а по вечерам – неспешные разговоры с Андреем на кухне. Вскоре я уже и не думал, что может быть как-то иначе. И как-то незаметно прошел тот факт, что Андрей сделал себе дубликаты ключей и мог теперь появляться у меня дома в любое время, порой просто дожидаясь после очередного экзамена. Единственное, что меня беспокоило – это то, что отношения с Аллочкой и Настей стали портиться без каких-либо видимых причин. Но потом я просто махнул на это рукой. Достигнув уровня подготовки моих сокурсников, я внезапно понял, что гонка закончена и теперь можно иногда свободно побездельничать. Этим тут же воспользовался Андрей, решительно вытащивший меня на прогулки. Он по-прежнему старался до меня не дотрагиваться, но в остальном вел себя совершенно раскрепощенно. И мне это нравилось. Пожалуй, даже слишком. В какой-то момент я понял, что мы можем с ним спорить, не сходиться во мнениях, но он всегда оказывается на шаг впереди меня и делает так, как будет лучше. И при этом умудряется не решать за меня и не давить. Хотя, мне кажется, что я теперь готов оправдывать любое его действие, даже наедине с собой в собственных мыслях. Андрей не касался меня, оставаясь верным своему слову, но мне уже самому стало нестерпимо хотеться притронуться к нему. А еще меня начал сводить с ума запах его парфюма – да-да, та самая нотка ванили, пусть и не вяжущаяся в моем представлении с образом сильного, уверенного в себе мужчины, но так подходящая Андрею. Глупо, я все-таки попался на эту удочку. Радовало только то, что при характере нашего общения, мне не надо было принимать никаких судьбоносных решений. Я просто плыл по течению, в глубине души понимая, что рано или поздно это все равно должно закончиться, правда, неизвестно каким образом. А пока, пока я радовался тому, что есть. Однако однажды вечером мое безмятежное состояние было нарушено. Мы с Андреем поздно возвращались из кинотеатра, и уже на подходе к моему дому дорогу нам преградили трое не слишком дружелюбных субъектов. Ой-йо, какие же здоровенные парни! И конечно, один из них задал Андрею прокуренным голосом самый банальный вопрос: – Эй, мужик, закурить не найдется? Андрей молча задвинул меня себе за спину, я даже возмутиться не успел. Мне стало страшно, я ведь прекрасно знаю, что в уличных драках от меня никакого толка. Правда, испугался я не только за себя. Стоило мне подумать, что Андрей может пострадать, как в животе образовался тяжелый холодный ком. Что же делать? По спокойному же голосу Андрея было совершенно незаметно, что его сложившаяся ситуация хоть сколько-нибудь беспокоит: – Нет, не курю. Парень неприятно усмехнулся, довольный ответом: – Тогда… – не заканчивая фразу, он бросился на Андрея, следом кинулись и его дружки, нацелившись на меня. Я, сбрасывая оцепенение, успел только оттолкнуть одного слишком резвого парня и еле увернуться от удара в ухо другого. Все завертелось в мгновение ока. Хорошо, что так же быстро, как началось, все и закончилось. И только тогда, когда передо мной возник Андрей, сплевывающий кровь на землю, а трое нападавших, поскуливая, скорчились на асфальте, я понял, что все это время, похоже, забывал дышать. Пытаясь резко протолкнуть в грудь порцию воздуха, я согнулся от кашля. Стальные пальцы тут же вцепились мне в плечи, заставляя выпрямиться, и Андрей склонился к самому моему лицу, с беспокойством заглядывая мне в глаза: – Ты не пострадал? Откашлявшись, я прошептал: – Нет, все в порядке. А ты? Не отвечая на мой вопрос, Андрей рывком притянул меня к себе, на пару бесконечно долгих мгновений уткнулся носом мне в макушку, заставляя мое сердце бешено забиться в груди, и резко отстранился: – Скорее, пойдем домой. Они скоро очухаются. На ватных ногах я проследовал за Андреем, крепко держащим меня за руку. И только у себя на кухне меня начало немного отпускать. Но когда мой взгляд скользнул на правую руку Андрея, и я заметил на ней кровь, пол под моими ногами словно пошатнулся. Круглыми от ужаса глазами я проследил за красной тоненькой струйкой, текущей из глубокого пореза на тыльной стороне ладони Андрея и пачкающей белую скатерть. Вот теперь меня затрясло по-настоящему. В животе все ухнуло в мерзкую глубокую пропасть – такое же ощущение у меня было, когда я катался на американских горках. Кончики пальцев начали неметь, а в ушах зазвенело. К горлу подступила тошнота. Перед глазами стало светло-светло. Еще никогда вид чужой крови не вводил меня в такое состояние. Моя собственная нисколько не пугала меня. Пожалуй, только раз, когда моя мать очень сильно порезала руку ножом, мне было так же плохо – до мельтешащих белых мушек. Кажется, я начал оседать на пол. Андрей кинулся меня подхватить, но не успел, и я с размаху треснулся копчиком о ничуть не смягченный линолеумом бетон. Андрей попытался схватить меня за руку, но я дернулся в сторону, не давая его травмированной конечности коснуться себя. Андрей замер и уставился на меня взглядом, в котором застыли недоумение и обида, взглядом, который все во мне перевернул. Я сам вцепился в его запястье и подтянул к себе поближе, охрипшим голосом пытаясь донести до него причину своих действий: – Твоя рука… Надо немедленно ехать в больницу! Андрей расслабился и осторожно присел на пол рядом со мной и почти невесомо погладил кончиками пальцев второй, здоровой, руки мою щеку. – Все в порядке, это просто царапина, я вовремя заметил нож. Надо просто промыть и перевязать ее. Глупый, ты испугался? – А ты как думаешь?! Мне все еще было не по себе. Кто знает, как могло закончиться сегодняшнее происшествие? И только мысль о том, что сейчас мы уже в безопасности, и живой, почти невредимый Андрей сидит рядом со мной, не давала мне запаниковать окончательно. Мне хотелось вжаться в его тело, почувствовать его тепло, чтобы наверняка убедиться в реальности этого. Но я сдержал свой порыв. Позже Андрей напоил меня крепким сладким чаем, и я растекся по стулу амебоподобной субстанцией. Признаться, я со стыдом и ужасом никак не мог избавиться от картинки, как Андрей перевязывал свою руку. Со стыдом – потому что я смог только подавать ему перекись и бинты, не в силах смотреть на его кровь. Когда же я стал таким чувствительным? Сегодня ночью мне еще больше чем когда-либо ранее не хотелось отпускать Андрея домой. К этому нежеланию примешивалось и опасение, что его могут подкараулить те подонки. Но Андрей убедил меня не волноваться, вызвав к самому подъезду такси, и потом я еще долго стоял у окна, уставившись в темноту напряженным взглядом. Кажется, вот он, наступил тот момент, когда пришла пора что-то менять. Вечно врать себе невозможно. Мое отношение к Андрею дружеским назвать уже никак нельзя. Это смущало, пугало, но, вместе с тем, и дарило чувство какого-то волнующего предвкушения. Я больше был не властен над собой, хотя у меня все еще оставался вариант делать вид, что ничего не происходит. Возможно, я еще встречу девушку, которая меня заинтересует и все изменится. Что же делать?.. А утром разразилась катастрофа. В девять часов меня разбудил звонок телефона. Это позвонила моя мать, в ультимативной форме сообщив, что вечером приедет ко мне в гости с дочерью своей подруги. Я прекрасно знал, что это означает. Вообще, мама у меня довольно своеобразная женщина. Когда я поступил на первый курс, она вышла замуж и переехала в другой город. С тех пор мы регулярно созванивались, и иногда она приезжала ко мне, всегда неожиданно и на срок не больше недели. Пока я был в больнице, она справлялась о моем состоянии каждый день, но приехать решила только сейчас. Интересно, что ее на это сподвигло? А вот то, что она приедет не одна, заставило меня напрячься. Отсутствие у меня постоянной девушки всегда было причиной наших споров. Она давно намекала, что пора бы мне уже жениться. Боюсь, что и в этот раз речь пойдет о том же, только уже с привлечением тяжелой артиллерии. Однако до вечера времени оставалось еще много, и я, устав бороться с собой, решил съездить к Андрею. Повод у меня нашелся: пару дней назад Андрей забыл у меня какую-то папку, судя по всему не слишком нужную, раз так ее и не забрал. Но теперь это было мне на руку. Быстренько собравшись, я без предупреждения отправился к объекту моих размышлений. Андрей, открывший мне дверь, очень удивился моему внезапному визиту. Проводив меня на кухню, он отлучился накинуть фланелевую рубашку на старую домашнюю футболку и, вернувшись, поинтересовался: – Что-то случилось? Я как раз собирался к тебе, только кофе выпью. – Да нет, просто ты у меня свои бумаги забыл, – я положил на стол папку, – но можешь тогда и меня кофе за компанию напоить. Андрей лукаво усмехнулся, подошел ко мне вплотную, и потянулся куда-то за мою спину к дверце шкафчика. Аромат его парфюма окутал меня воздушным невесомым коконом – и я пропал. Не знаю, кто из нас первым потянулся за поцелуем, но когда наши губы встретились, у меня в мозгу что-то коротнуло, и я с полузадушенным стоном прильнул к широкой груди Андрея, а пальцами вцепился ему в волосы. Сбросив ненавистную резинку, я принялся подергивать мягкие шелковистые пряди, ловя кайф от простого прикосновения к ним. Андрей скользнул горячим языком мне в рот, утверждая свою власть, вдавливая меня спиной в шкаф, оглаживая ладонями мои бедра. Перед глазами у меня заплясали разноцветные искры, а ноги задрожали. Воздуха стало катастрофически не хватать, легкие просто разрывались, но я ни за что бы не остановил эту сладкую пытку. Какой там анализ своих мыслей и ощущений – у меня все вылетело из головы, значение имело только Здесь и Сейчас, только тяжесть вминавшего меня в шкаф тела, обжигающе горячие губы, лишающие меня последнего здравого смысла и серые, широко открытые глаза напротив, парализующие мою волю. Единственное, что меня напрягло – это ощутимая твердость, прижимающаяся к моему бедру. А нерадостные мысли-то были исключительно о практическом характере ее применения. Я только со страхом представил, каково будет моей заднице, – как Андрей, оторвавшись от моего рта, скользнул губами мне на шею, болезненно оставляя свои метки и не давая задумываться больше ни о чем. Не знаю, до чего бы мы могли дойти прямо на кухне, если бы нас не отвлек резкий шум. С трудом сфокусировав взгляд на его источнике, я увидел Аллочку, смотрящую на нас с таким ужасом и отвращением, что меня как током прошибло. Оттолкнув Андрея, я бросился на выход. Как символично – я снова сбегаю из этого дома, а за спиной начинается очередной скандал. Правда, на этот раз я даже куртку не схватил – это я понял уже на улице. Благо погода была ничего. До приезда матери я механически делал уборку в квартире, стараясь ни о чем не думать. Это оказалось удивительно легко – мозг мгновенно переключался на какую-нибудь ничего незначащую ерунду, стоило мне начать вспоминать события сегодняшнего утра. Телефон я оставил в куртке, так что позвонить мне никто не мог. Андрей так и не объявился. Пожалуй, это было к лучшему – в разговоре с мамой мне понадобится ясная голова. И вот час Х настал. Ворвавшись в мою квартиру маленьким смерчем, моя мать наскоро представила мне худенькую темноволосую девушку, которую втащила за собой: – Игорь, это Олечка. Она пока посидит тут, а нам надо с тобой серьезно поговорить. Пойдем в комнату. Отправив несопротивляющуюся девушку на кухню, мать приступила к разговору. Да, вот такая она у меня – решительная и неотвратимая, как паровой каток. Устроившись на диване и сложив руки на коленях, она сказала: – До меня дошли слухи, что ты общаешься с неподходящей компанией, – она недовольно поджала губы, – Игорь, мы с тобой, конечно, никогда об этом не говорили, но для меня казалось очевидным, что люди, которые спят с представителями своего пола, это отвратительные люди. Мама устало вздохнула и продолжила: – Это болезнь, сынок. И тебе не стоит с такими людьми общаться. Я был в шоке. Честно говоря, ожидал чего угодно, но только не этого. И еще мне стало интересно – кто же меня заложил? Но долго раздумывать я над этим не стал. Возмущение захлестнуло меня, я вскочил и ледяным тоном ответил: – Я уже взрослый и сам в состоянии решить, с кем общаться, а с кем нет. Если ты еще раз поднимешь эту тему – я вообще не стану с тобой разговаривать. При всех своих недостатках моя мать была умной женщиной. Поняв, что сейчас лучше действительно не давить на меня, она не стала спорить. Конечно, спустя какое-то время, я уверен, она еще вернется к этому разговору, но, во всяком случае, передышка мне была обеспечена. – Ладно, если ты настаиваешь. Тогда поговорим о другом. У тебя опять нет постоянной девушки… Так, дальше минут пятнадцать я смело мог только делать вид, что слушаю. Ее обличающий монолог пошел по накатанной колее. А, вот и пауза, сейчас будет сказано самое главное, ради чего все это затевалось. – В общем, тебе надо попробовать встречаться с Олечкой. Я ее давно знаю, она хорошая девушка. Уверена, тебе она понравится. Жить вы вполне сможете у тебя поначалу, в однокомнатной квартире, а потом, когда дети появятся… – Мама! – с мученическим стоном прервал я ее. – Ну какие дети? Я эту Олечку первый раз вижу. – Вот как раз и познакомитесь поближе! – маму было не сбить с выбранного курса. – Собирайся, сходите с ней в кафе, пообщаетесь, а я вам мешать не буду. Я схватился за голову: – Какое кафе? Да вы же только приехали! Дай ей хотя бы отдохнуть с дороги, переодеться. Но мама только отмахнулась: – Да брось! Не такая уж у нас дорога долгая была. Уверена, Олечка не будет возражать, если вы пойдете прямо сейчас. Как ни странно, я тоже был уверен, что она не станет возражать. Похоже, мама совсем ее затюкала. Ладно, одной неприятной темы я избежал, поэтому можно пойти на уступки. Тем более что это и в моих интересах – скорее весь этот бред закончится. Зная свою мать, точно могу сказать, что начни я упорствовать, и она с меня вообще не слезет. – Хорошо. Сходим мы в кафе. Мама довольно заулыбалась: – Вот и славно. Иди Олечку обрадуй! Оля встретила меня настороженным взглядом. Поморщившись, я сообщил ей, что мы можем выходить. Не выказав ни капли недовольства, она быстро вскочила из-за стола и потрусила к входной двери. Мда, намучаюсь я с ней. До самого места назначения мы шли в полном молчании. Я выбрал маленькое тихое кафе, неподалеку от дома, там спокойно можно было поговорить. Устроившись за столиком у окна, мы заказали чай и напряженно уставились друг на друга. Первой говорить начала Оля: – Извините, Игорь, что все так внезапно, но Вашей маме, правда, сложно противостоять. – Можете не извиняться, я прекрасно знаю ее характер. Значит, это была не Ваша инициатива? – я ободряюще улыбнулся девушке. Оля смущенно ответила на мою улыбку. Похоже, не все так страшно, как я думал. Что ж, будет легче развязаться с этой ситуацией. – Ой, ну что Вы! Просто наши матери дружат, и я не смогла противостоять напору с двух сторон. Принесли чай, и мы с Олей одновременно потянулись к чайнику. Наши руки столкнулись, и я помедлил, задумавшись, прежде чем отстраниться. Потом мы пили чай, и Оля рассказывала о себе, о своей жизни, увлечениях. А я смотрел на нее и думал, думал… Она ведь довольно симпатичная девушка, умная, не совсем бесхарактерная, интересная… Но как мне на это наплевать. Я представил свою жизнь через год, через два… Возможно, однажды моя мама сможет добиться своего, и я женюсь на какой-нибудь тихой, безотказной «Олечке». Или мне самому надоест быть одному. И будет у меня все как у остальных. Нет! Не хочу так. В этот момент я очень остро осознал, что не нужно мне это. Рядом с собой я вижу только Андрея. Не знаю, выйдет ли у нас что-нибудь, но даже призрачный шанс этого я ни на что не променяю. Я обязан попытаться. И вместе с этим пришла мысль: «Что я тут делаю? Зачем теряю время?». Я мечтательно улыбнулся и подозвал официанта за счетом, прерывая Олю на полуслове. – Извините. Но я вот прямо сейчас понял, что у нас ничего не получится. Вы очень хорошая девушка, но у меня уже есть любимый человек. Простите, если обидел Вас. Со своей стороны хочу заверить, что сам поговорю с мамой, и Вас оставят в покое, – мягко сказал я девушке. Оля с явным облегчением рассмеялась: – Ну наконец-то! А то я уже и не знала, чем Вас еще пронять. Да по Вам же с первого взгляда видно, что Вы влюблены. Не понимаю, как Ваша мама этого не заметила. Да уж, подозреваю, что она как раз и заметила. Но меня это больше не волновало, я принял решение и думал только о том, как побыстрее оказаться рядом с Андреем. А эта Олечка оказалась еще лучше, чем я о ней думал. – Спасибо, – я искренне улыбнулся девушке и покинул кафе. Скорее, скорее к Андрею! Когда я, приплясывая на месте от нетерпения, позвонил в дверь, то уже был в полной боевой готовности бороться за свой шанс. Но дверь мне открыла непривычно серьезная Аллочка, прижимающая телефон к уху. Увидев меня, она вздохнула, посторонилась, пропуская в квартиру, и сказала в трубку: – А вот и он. Можешь сам с ним поговорить. Ничего не понимая, я взял протянутый мне телефон: – Алло. – Извини, что не сказал этого при личной встрече… От сухого холодного тона Андрея у меня внутри все оборвалось. Предчувствие чего-то непоправимого сковало мой голос. Я хотел прервать его, остановить пока возможно, но мое горло не смогло издать ни звука. Мне оставалось только слушать. – …я срочно уезжаю в экспедицию. Не думаю, что нам следует продолжать общаться. Прости, но твоим другом я быть не смогу. А ты никогда не сможешь дать того, что мне нужно. Прощай и живи как знаешь. Давно уже в трубке раздавались короткие гудки, а я все никак не мог осознать произошедшее. Казалось, мир вокруг меня застыл, а в голове без конца повторялись невозможные, равнодушные слова Андрея. Ну не может все так закончиться, за что он так со мной? Я не понимаю. Надо ему позвонить, да-да, и все еще образуется! Я начал бормотать под нос: – Позвонить, надо ему позвонить… Аллочка вырвала у меня из рук телефонную трубку и прокричала прямо в ухо: – Ты что, не понял?! Все кончено. Ты не сможешь ему позвонить, он обещал отключить телефон! Забудь его! Это она не понимает – как я могу его забыть? Как?! Значит, не могу позвонить… Так, не отчаиваться, есть еще вариант: – Куда он уехал? – Ты идиот! Я не знаю, куда! Он видеть тебя больше не желает – разве не понятно?! Это не может быть. Не может! Но отчаяние уже захватило мое сердце. Не слушая, что еще пытается сказать мне Аллочка, я, как сомнамбула, вышел из квартиры. Придя домой, я наткнулся на разъяренную маму. Но мне было все равно. Я должен был подумать и во всем разобраться. Кажется, я разругался с матерью в пух и прах и выставил ее за дверь. Плевать! Она сейчас только помешает. Утро не принесло облегчения. Я думал, сопоставлял факты, но так и не смог понять, почему Андрей со мной так обошелся. Это было бессмысленно. Но раз я ему оказался не нужен, то мне ничего не оставалось делать, кроме как смириться. Я попытался, честно. Мой привычный мир был разбит на части, а склеить его никак не удавалось, так же, как и создать новый. Я практически перестал готовить и выходить из дома, все время проводя в четырех стенах и, как драгоценности, раз за разом перебирая воспоминания – те, в которых Андрей еще был со мной. Дверь я перестал открывать после того как окончательно понял, что Андрей не появится на пороге моей квартиры. А телефон так и остался в куртке, забытой у него дома. Не знаю, как в таком состоянии я сдал последний экзамен, но это были уже последние мгновения агонии – по каким-то нелепым убеждениям я считал, что должен всегда заканчивать начатое. Перелом наступил после того, как я вышел из аудитории. Мне внезапно кристально ясно стало то, что дальше так продолжаться не может. Я совсем изведу себя. И я поехал к Аллочке, желая в последний раз попытаться узнать причины произошедшего. Мне это было нужно как воздух, иначе я просто не мог двигаться дальше. Аллочка, увидев меня, изумленно выдохнула. Да, знаю, что ужасно выгляжу, но меня это не беспокоило. Я молча прошел за девушкой в комнату и ломким надтреснутым голосом произнес: – Можешь гнать меня, можешь ненавидеть. Но я не уйду, пока ты не расскажешь все, что знаешь. Думаю, тебе не надо объяснять, о чем я. Аллочка очень внимательно посмотрела мне в глаза, словно пытаясь рассмотреть там что-то очень важное. Удовлетворившись увиденным, она села прямо на ковер и опустила глаза в пол. Целую минуту тянулось молчание, и наконец она заговорила: – Ты имеешь право знать. Пожалуй, все зашло слишком далеко. Я снова виновата перед тобой. Можно ходить вокруг да около, но я скажу все прямо и сразу. Это я позвонила твоей матери, я же узнала в какое кафе ты пойдешь с этой девушкой, которую она привезла. И это я сказала Андрею, что ты там будешь. Он видел тебя… Я не понимаю, что из того? Ну, видел, но… Аллочка продолжила, и постепенно мне становилось все понятнее, что произошло: – Я давно уже отговаривала Андрея от общения с тобой, но он все никак не мог понять, что ты не такой как он. Твое увлечение прошло бы со временем, и ты вновь заинтересовался бы девушками. Я люблю своего брата, но не считаю, что он живет правильно. По правде сказать, мне всегда это было неприятно. А теперь еще и тебя он увлек. Мне-то со стороны прекрасно было видно, что ты все больше и больше подпадаешь под его обаяние. Я сказала Андрею, что он ошибается на твой счет, принимает желаемое за действительное, а ты в это время думаешь совсем о другом. Я предупредила его, что в тот вечер ты должен был встретиться со своей невестой. Он, конечно, не поверил. Но потом увидел сам. Это не было бы так просто, если бы он не сомневался в тебе. Так что не во всем виновата я одна. Я слушал ее и сдерживался из последних сил, чтобы не наброситься и не задушить гадину. Да, черт возьми, она права! Между нами с Андреем было много неясностей, но у нас был шанс все решить, а она нас его лишила. Чтобы не довести дело до греха, я повернулся и собрался уходить, но ее ставший совсем тихим голос остановил меня: – Это еще не все. Возможно, ты не помнишь, но когда мы только начали общаться, я привела тебя к себе домой. Там ты познакомился с моим братом и уже тогда проявил к нему особый интерес. Конечно, Андрей не обратил на малолетку внимания, но я почувствовала, что все это может привести к серьезным последствиям. Больше я тебя в гости не звала. Я рассмеялся страшным, лающим смехом. Значит, еще в школе я взглянул с интересом на парня, выходит, это давно во мне есть. Теперь, когда Аллочка рассказала мне об этом эпизоде, какие-то смутные воспоминания у меня появились. Не зря я все эти годы старательно не думал, бывал ли у Светловых дома. Только теперь это уже не имело никакого значения. Мы не смогли сохранить то, что имели, даже не задумываясь об этом. Я сделал первый шаг в коридор. Сзади раздался отчаянный крик: – Игорь, прости! Я дура, ну пожалуйста, не уходи сейчас! Оглушенный силой ее эмоций, я промедлил. – Позволь мне все исправить! – Как? – Глупо, но надежда во мне подняла голову. – И как я могу тебе теперь поверить? – У меня было время все осознать. Это было нелегко, но я поняла, что у вас обоих это не было капризом. Сейчас я в ужасе от того, что все это я разрушила своими руками. Я не могу больше смотреть на то, как ты убиваешь себя! Если ты все еще что-то чувствуешь к моему брату, то должен воспользоваться этим шансом. Я не знаю, получится ли… но в этот раз я больше не хочу корить себя. За спиной послышались шаги, зашелестели тетради – и в мою бессильно висящую вдоль тела руку скользнул сложенный вдвое лист бумаги. – Что это? – Это телефон приятеля Андрея, его зовут Алексей, они всегда вместе ездят во все экспедиции. Возможно, он поможет. Ни слова не говоря, я покинул эту квартиру, судорожно сжимая в ладони лист бумаги. Аллочка больше не пыталась меня остановить, думаю, она понимала, что я видеть ее больше не хочу. Вряд ли я когда-нибудь смогу ее простить. Но сейчас все это оставалось где-то позади, за моей спиной, а вся моя жизнь сосредоточилась в этих цифрах, неровно написанных черной ручкой. Я сделаю все, что смогу! Я сделаю! Собравшись с духом, я сделал звонок. Как уж я уговаривал Алексея ничего не рассказывать Андрею и разрешить мне присоединиться к их группе, упирая на то, что это вопрос жизни и смерти, вряд ли мне когда захочется вспоминать. Но под конец разговора Алексей мне сам признался, что не против моего приезда, потому что, по его словам, в таком жутком состоянии он Андрея никогда не видел. Он не знал, что у него случилось, но надеялся, что я смогу ему помочь. Положив трубку, я трясущимися руками принялся собирать рюкзак. Совершенно не представляю, что мне там понадобится, к тому же, Андрей вполне может сразу отправить меня обратно. Я боялся, что они забрались в какие-нибудь дебри России, где мне будет до них не добраться, но оказалось, что в экспедицию группа Андрея на этот раз отправилась к Андомской горе, на Онежское озеро. Алексей с досадой сообщил, что в этот раз в группе очень много молодняка, и поэтому руководством было принято решение выбрать такое простое и много раз опробованное место. Как только я вышел за дверь, все понеслось с немыслимой скоростью. Во всяком случае, мне так казалось. И это несмотря на то, что немалое время заняла дорога, но она как будто прошла мимо меня. К вечеру следующего дня я был в Вытегре, добравшись до города на автобусе, а там меня уже встречал Алексей на машине. Это я еще думал, что Андрей высокий! Алексей оказался еще выше – в серых заляпанных штанах, в синей ветровке, он навис надо мной, сверля тяжелым взглядом. Очень захотелось опустить глаза, но я сдержался и протянул руку для рукопожатия. Алексей хмыкнул, слегка сдавил мою маленькую ладонь своей огромной лапищей и приглашающе открыл дверцу старой, поцарапанной «Нивы». В машине мы не разговаривали. Не знаю уж, о чем думал Алексей, а вот я прокручивал в голове то, что собираюсь сказать Андрею при встрече. Ничего не получалось, и я занервничал. Впрочем, зайдя так далеко, я вовсе не собирался отступать, так что решил положиться на импровизацию. К палаточному лагерю мы подъехали уже в темноте. Остановившись чуть не доезжая до него, Алексей заглушил мотор и, неловко повернувшись ко мне, напряженно сказал: – Ты, это, парень, может не пойдешь к нему сразу? Осмотрись сначала. Я удивленно поднял брови. Алексей заметно занервничал: – Там по вечерам народ вовсю отдыхает, пьет, значит, у костров сидит. Ну, Андрей-то свою беду все залить пытается. Мы его просто не узнаем, – Алексей помолчал, пожевал губами, и на что-то решившись продолжил: – Парень там один с нами в первый раз поехал. Вертлявый, манерный, срам один! Все он вокруг Андрея вертится, а тот и не гонит. Меня от его слов такая злость взяла! Только покажите мне этого гада, я ему мордашку-то попорчу! Но тут проявила себя здравая мысль: а как друзья Андрея к его ориентации относятся? Увидев мой вопросительный взгляд, Алексей отмахнулся: – Да знаем мы все про него! Не приветствуется такое, конечно. Но уж больно Андрея народ уважает, да и тот свои интересы не выпячивает обычно. Это вот сейчас только что-то случилось. Ну что, все еще хочешь идти к нему? Я уверенно кивнул. Алексей издал вздох облегчения и напутствовал: – Ну, может, хоть ты ему мозги вправишь. Я в ваши дела лезть не собираюсь, да и другим не дам. Прошу только – верни мне моего друга. Так, куртку надень – здесь по вечерам сейчас не жарко, а я тебя к дальней палатке провожу, оттуда все и увидишь, да сам решишь, когда показаться. К костру-то идти не стоит – там тебя сразу заметят. А я тебе фляжку со спиртом дам – согреваться. Ну что, готов? Я, натянув куртку и прижав к себе рюкзак, пискнул: – Готов. По правде сказать, уверенности я сейчас совсем не чувствовал. Однако вскоре всю мою нерешительность смела обжигающая ярость. От палатки, до которой меня проводил Алексей, было прекрасно видно, как заросший, пьяный в хлам Андрей сидит на бревне возле костра, а вокруг него увивается какой-то крашеный блондинчик, так и норовя то к его плечу прижаться, то на коленку локтем облокотиться. А сам Андрей, периодически прикладываясь к точно такой же фляжке, как та, которую дали мне, похоже, даже и не соображает, кто рядом с ним находится. Народ неодобрительно посматривал на «парочку», но ничего не говорил. Полчаса, медленно зверея, я наблюдал эту картину. Пару раз мимо меня проходили какие-то люди, но не прогоняли и кивали, как знакомому. Видимо, Алексей подсуетился. За это время моя фляжка почти опустела, и, подозреваю, мое и Андрея состояния примерно сравнялись. Горло обжигало, слезы от крепости напитка выступали на глазах, но я упрямо глотал мерзкую, едва разбавленную водой, жидкость (хорошо хоть не на пустой желудок – успел перекусить бутербродами в машине). И только это удерживало меня от того, чтобы наброситься на блондинчика. Мне-то что, не страшно. А вот Андрею с этими людьми еще работать, не хотел я его так подставлять отвратительной сценой. И все же в какой-то момент мое терпение лопнуло. В конце концов, я сюда поговорить с ним приехал! И плевать, что он не в том состоянии, чтобы усваивать информацию, да и я, признаться, дошел до определенной кондиции. Но в тот миг, когда Андрей, пошатываясь, поплелся в палатку, а блондинчик, подставив ему свое хилое плечо, прошмыгнул внутрь вместе с ним, я, зарычав, бросился в их сторону. Кто-то пытался меня перехватить, но никому это не удавалось. И уже у входа в палатку я влетел в медвежьи объятия Алексея, который прижал меня к себе, стараясь задавить мои трепыхания. А дальше я отрубился. Утро было отвратительным. Что же за сволочь мне пить дала после сотрясения? О, это я сам, оказывается. Медленно восстанавливая в памяти последние события, я первым делом попытался понять, где нахожусь. Так, палатка. Спальник. Я в спальнике. Уже хорошо. И тут меня пробрал мороз по коже. Во-первых, в спальнике я был совершенно голым, а во-вторых, не один. Не один –в одном спальнике или в двух соединенных? Стоп, куда-то моя похмельная мысль не туда забрела. Со спины кто-то прижимался ко мне обнаженной кожей, а тяжесть на моем бедре, похоже, была чьей-то рукой. Учитывая, что в лагере я вчера ни одной девушки не заметил, то… Я мысленно взвыл. Только не снова! Что и с кем я умудрился на этот раз сотворить?! Память, предательница, молчала. А здравый смысл робко бормотал: «А может, это и к лучшему, что она молчит?». В тот момент, когда я приготовился запаниковать по полной, человек позади меня зашевелился – и моего обоняния коснулся такой родной запах ванили. В голове пронеслась мысль – совсем себя забросил, а парфюмом пользоваться не забывает, для кого же, интересно? Но тут же она ушла, унесенная потоком радости, омывающей мое сердце. Я с ликованием улыбнулся и повернулся, чтобы заглянуть в любимые серые глаза. *** Андрей тихо лежал уже десять минут как проснувшись, зарывшись носом в мягкие рыжие пряди. Поначалу первой мыслью при пробуждении было: «Чем вчера закончился вечер, и кто это?», но постепенно память, стуча молоточками в висках, активизировалась. И теперь Андрей все никак не мог поверить, что Игорь приехал к нему. Он уже много раз пожалел с тех пор, как отправился в экспедицию, что так опрометчиво и легко отказался от парня. Но сделанного не воротишь. Сейчас он вспоминал, как Игорь приглянулся ему с первого взгляда. Ну, если быть точнее, не совсем с первого. Андрей хорошо его запомнил еще тогда, когда сестра привела его в гости. И он сразу заметил повышенный интерес к себе мальчика. Конечно, это быстро забылось, да и не стал бы он ни за что связываться с несовершеннолетним. Но потом, это дурацкое недоразумение снова свело их вместе, и в этот раз Андрей упускать свой шанс был не намерен. Парнишка думал, что между ними что-то было ночью, а вот Андрей не помнил ничего. Далеко не сразу, сопоставив факты и отрывочные воспоминания, он убедился, что быть-то ничего не могло. Но Игорь сам дал ему повод быть рядом, чтобы «загладить вину». На взгляд Андрея, виноват-то он был в том, что парень попал под машину, но Игоря беспокоило другое. Как же трудно было Андрею в больнице изображать искреннее раскаяние, ведь Игорь, похоже, всерьез был расстроен тем, что провел ночь с мужчиной. «Но ничего», – думал Андрей, – «дай только использовать эту возможность, чтобы быть с тобой рядом, и вскоре я смогу тебя завоевать». А сейчас, пережив боль потери, когда казалось, что все кончено, Андрей чувствовал себя безумно счастливым. Чудо свершилось, и теперь всё только в их руках. Ритм дыхания Игоря изменился, и Андрей, пошевелившись, счастливо улыбнулся, чтобы уже несколько мгновений спустя смотреть в теплые карие глаза. Конец