Звездное небо над Техасом

Кабинет дир-дале кутался в ночную тишину Вены, словно в плащ, по которому каплями стекали отдаленные звуки города: сигнализация машины, голоса людей, плеск воды. Эти капли будто бы проходили сквозь вату и становились глухими, едва различимыми. Казалось, что эту тишину можно было зачерпывать руками: густая, вязкая и текучая, словно черный вересковый мед, который до краев был налит в кадку. И такая же горькая. Рыжая леди Даханавар сидела в кресле напротив огромного окна и бесцельно листала старинный фолиант, лежавший у нее на коленях. Посторонний, заглянувший к ней, подумал бы, что она занята изучением текстов. Но зайди в кабинет кто-то, кто знает ее глубже, то сразу бы стало ясно, что мыслями она была не то, что не в книге, а даже не в Вене. Она смотрела на ночные огни города, слегка покусывая нижнюю губу, и одной рукой теребила выбившуюся из-за уха прядь волос; меж бровей залегла едва заметная складка. В глубине янтарных глаз, на самом их дне, плескалась затаенная тревога, которая смешивалась со странными бликами грустного веселья. Констанс тихо вздохнула… и тишина взорвалась мириадами разнообразных звуков. Где-то торопливо зацокали каблучки, зашуршали страницы фолианта, а вдалеке пробили часы, отмеряя два пополуночи. Дир-дале, наконец-то, захлопнула книгу и сама вздрогнула от того, насколько громко это вышло. Она отложила чтение в сторону, взамен взяв в руки бокал, в котором еще оставалось пару глотков. Заглянув в него, она одними губами прошептала: - Чертов Техас… Чертова ночь... Чертов лугат! Чертова моя голова! С последними словами рыжая леди в сердцах швырнула бокал в стену. Послышался звон – и на светлых обоях кабинета печально растеклось темное пятно. Констанс сердито на него посмотрела, словно оно было во всем виновато, особенно – в событиях полугодовалой давности. Она никак не могла сосредоточиться на важном. Мысли девушки постоянно возвращались к ночному Дахшуру, а в голове один за другим пролетали образы обо всем, что тогда творилось. И ведь прошло уже более полугода, а последнее время в обществе киндрэт происходило что-то совсем неладное. Неприятные события, словно сговорившись, сыпались один за другим, в связи с чем у дир-дале было много работы. Хоть те же проблемные Асимане. Или портал Нософорос, так не вовремя открывшийся в Вене. Или сны, приходившие каждую ночь к каждому из Даханавар и приносившие с собой боль. Но, кажется, в ту летнюю ночь, когда она позволила себе совсем немножко побыть бесшабашным, беззаботным подростком, который не знает горя и забот, в ней надломился какой-то внутренний стержень, который поддерживал в ее голове образ правильной леди Даханавар. Со стороны все выглядело так, словно бы ничего и не произошло: она отлично умела играть свою роль. Но во рту ощущалась горечь, а внутренний голос нашептывал Констанс, что когда-то давно, в начале далеких 1800-х, она упустила возможность побыть живой. И складка меж бровями становилась глубже. "Наверное", – утешала она сама себя, – "через это проходят все киндрэт. Просто нужно перерасти этот период и тогда – но не обязательно завтра – все вернется в прежнее русло. Нужно всего лишь подождать…" А в ответ, словно бы в насмешку, ночь за окном шептала ей знакомым голосом: "Беседы ночью. Тьма. Звезда. И суть пути. Уснула вечность". И вторая леди Констанс Даханавар закрывала глаза и позволяла себе еще чуть-чуть, хотя бы в мыслях, побыть маленькой бесшабашной леди, танцевавшей танго в пустыне Техаса.