атомная

У Роджерины жизнь состоит из сплошных перепадов - то давления, от которых у неё болит голова почти до слёз, то настроения, и тут голова уже болит у Брайана, который конечно же переживает за ментальное здоровье блондинки, которая показушно отмахивается, требуя очередную сигаретку. «Скуришься, Тейлор, — говорит Мэй, вынимая палочку из общей пачки, — Кто же будет мне мозг выносить?» Та в ответ веселеет в большинстве случаев, поправляет неровную чёлку и глубоко затягивается уже подожжённой сигаретой, улыбаясь сквозь дымную завесу. Брайан не любит этот самый дым, и считает пассивное курение самым опасным, но не уходит, отодвигаясь ближе к приоткрытому окну, позволив витиеватым узорам кутаться в его давно отросших кудрях. У Роджерины всё какое-то не такое - она любит носить юбки и ругаться матом похлеще любого, курит свои мальборо, оставляя на фильтре красные следы от липкого, но любимого блеска, красит волосы самостоятельно, временами из платиновой блондинки становясь ближе к чему-то неземному-зеленоватому, и зачем-то режет чёлку, которая неровными, даже рваными прядями падает на глаза, доставая едва ли не до нижнего века, а то и кончика носа. Сидит себе сейчас в одной футболке, закинув ноги на ближайший стол, и стряхивает пепел прямо в кружку, в которой совсем недавно был кофе, а потом будет дышать на Брайана табачным дыханием с цитрусовой жвачкой, что будет зажёвана в тщетной попытке перебить запах. У неё тараканов в голове - побольше, чем всяких побрякушек на теле, а это ещё какой показатель: на одной только левой руке браслетов и ленточек - не менее миллиона, ещё и место для часов всегда находится. . Она ненавидит своё имя. По крайней мере, говорит всем именно так, обводя новых знакомых сжигающим-обжигающим взглядом. — Не называй меня так! — шипит, когда Брайан в очередной раз по привычке ляпнул «Роджи». — Ну а как мне тебя называть тогда? Может быть, «Ро», или сразу «Эр»? — Ну нет! — скрещивает руки на груди, словно по голосу её недовольство вообще не определить. — Как тогда? — Мэю тоже надоело каждый раз выслушивать какие-то претензии по поводу и без: он жаждет прояснить хотя бы малую часть непонятных отношений между ними. — Как хочешь, — внезапно выдаёт Роджи, и тут же покидает комнату, на ходу набрасывая на плечи пальто, лишь бы скрыть внезапное смущение, что появилось совершенно неожиданно, благодаря всей этой атмосфере. Кривит губы, на этот раз с прозрачным блеском сверху, и спрашивает себя, что же, чёрт подери, она творит. . Все прошлые - бывшие - Рины были совершенно не похожи на Брайана: они были горячими. Нет, она с лёгкостью может сказать, что Брайан несомненно и безусловно ужасно горяч, особенно с приоткрытым ртом, когда кожа на скулах натягивается, и лицо заостряется ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда же ещё... Но, это было о темпераменте и характере, потому что они чётко знали и понимали все эти трюки, что использует блондинка, быстро прекращая поток её (чаще всего надуманных) возмущений и препирательств. А Мэй был готов действительно разговаривать, искать компромиссы и полностью выслушивал и принимал её точку зрения. Казалось, что такая ледышка, как он, наберётся хоть какой-то теплоты только под градусом в пабе, неловко подсаживаясь к понравившейся девчонке, перед этим набравшись непосредственно алкоголем. Именно поэтому девушка потащила его в ближайшее питейное заведение, что находилось за пару улиц от их училища, где хитрый бармен за небольшую доплату подливал в пинту любимого гиннеса (не)много водки. Мэй всё краснел с каждым глотком, позволяя себе наконец отойти от образа миротворца, и изредка поддаваясь на тейлоровы провокации, которая совсем растеклась по столу, смотря на него снизу-вверх из под прикрытых век. В тот вечер ей, как ни странно, пришлось самой проявлять инициативу, нетерпеливо стягивая через голову мэевскую рубашку, расстёгнутую на первые пять мелких пуговиц - она надеялась, что буйные кудри не зацепились ни за что - и отчего-то залипая на ужасающе нелепую, но невероятно привлекательную родинку на нижней губе, поверх которой лёг липковатый слой её собственного блеска. . С Мэем, вообще, они знакомы достаточно давно, ещё со школьных времён, когда она дёргала его за воротник джемпера, прося списать домашку по геометрии, что никогда не получалась правильно. А потом вместе поступили в одно и то же училище, правда на разные факультеты - Рина пошла создавать химическое нечто, чтобы привлечь кое-чьё внимание, а Брай выбрал неизвестность пространства, что ассоциировалась с пустым вакуумом, ну или говоря проще - долбанная физика. Она по прежнему просила решить за себя математику, на этот раз высшую, но больше ради шутки, в то время как Мэй совершенно не понимал ядерную Тейлор, что время от времени в белоснежном лабораторном халате выглядела по-сумасшедшему. Их жалкие, почти токсично-химозные отношения, сложно назвать дружбой или придумать другое определение, потому что Роджи любила втыкать ему прямо в пучок волос, собранных на затылке, карандаши и ручки, а Брайан умудрялся доводить её до ручки одним своим спокойным молчанием. А тараканы в голове тем временем продолжают носиться из стороны в сторону, и Тейлор ластится к Мэю, словно в последний раз видит его, и это пьянит ещё сильнее, чем гиннес с водкой - видеть её такой непривычной и отзывчивой, жадной до внимания ещё сильнее обычного. Потом она размазывает свой блеск по брайановым губам и щекам, превращая его в произведение сомнительной эстетики, и проваливается куда-то в глубину его пустого взгляда, купаясь в подтонах человеческой мысли. . Про таких говорят “то горячо, то холодно”, с такими вообще не заводят отношений, потому что Тейлор - сравни гексогену, что прослыл мощнейшим взрывчатым веществом, имеет уничтожительную силу, выжигая всё живое на своём завораживающем пути. Но Брайану будто наплевать, потому что он, хоть никогда и не скажет, сам готов себя поджечь, если только атомная блондинка с сигаретой наперевес попросит его.