Азарика и ее любовь

Император Карл III лежал в своем роскошном шатре, в лагере у подножия Горы Мучеников. Была уже глубокая ночь, он чувствовал страшную усталость, но не мог заснуть, несмотря на приготовленные для него отвары, компрессы и грелки. Да и не мудрено. Столько всего произошло в тот день! Да и предшествующие дни были не лучше. Сначала его, больного и измученного, вытащили из пусть громадного и неуютного, но все же собственного дворца и вынудили во главе армии двинуться сюда, под Париж. И это зимой, заметьте, в мороз! Что там говорил этот болтун и выдумщик, Генрих из Суассона? Что-то, помнится, про увеселительную прогулку, во время которой ему, императору, и делать-то почти ничего не придется, кроме как украшать эту военную кампанию своим высочайшим присутствием и мудрейшим руководством. А сделают все, что нужно, другие. Что сделают, и кто эти другие? Он бы разобрался в этом, не будь он так измучен болезнями и бездарными лекарями, лечившими его то от одного, то от другого недуга, и в результате находившими у него третий. Император с юности был мнителен во всем, что касалось его здоровья. Лечиться он любил. Да и никогда не грех прислушаться к советам умудренных жизнью, ученых людей. Таким человеком был канцлер Фульк, а он очень поддерживал тягу Карла к борьбе с болезнями, постоянно рассказывал о новых методах лечения и находил где-то для повелителя все новых и новых и, конечно же, лучших лекарей и массажистов. Общение с ними отнимало львиную долю времени императора. Когда же ему было вникать во всякие досадные мелочи и несущественные подробности? И как хорошо, что у него был Фульк, взявший на себя решение всяких скучных вопросов. Вот и теперь канцлер хотел, чтобы император, по примеру некоторых своих предшественников, откупился от Сигурда золотом. И надо было, думал император, так и сделать, вместо того, чтобы ехать сюда неизвестно зачем. Впрочем, и теперь еще не поздно заплатить, и варвары уйдут! О том, что королевство тогда будет вконец разорено, а норманны могут и не уйти, или придут на следующий год снова, он не думал. К чему заглядывать столь далеко? Ох, надо было слушать Фулька и иных, кто советовал ему после смерти Конрада Черного отдать Париж принцу Карлу Простоватому. Как сейчас все было бы просто и ясно. Нет же, угораздило послушаться доводов другой партии – Генриха Суассонского, Гоццелина и прочих, тех, кому в Париже нужна была железная рука! Да и истерики дорогой супруги тогда сильно измотали его, вот Карл III и согласился отдать Париж этому… молодому человеку сомнительного происхождения. Чего хорошего можно было ждать от того, кто совершенно не интересовался лечением заболеваний, а на вопрос, как он исцеляется от болезней, отвечал, что никогда не болеет?! Как это он не болеет, такое вообще может быть?! "Что вы принимаете, когда не можете заснуть?" - спросил тогда император, все еще надеясь, что его собеседник не совсем безнадежен. И тот, удивленно глянув на него из-под льняной челки, признался, что не страдает бессонницей. Да, видно, не напрасно Фульк так не любит этого заносчивого графа Парижского. Вот и сейчас Эд явился сюда, чтобы создавать проблемы. И главной проблемой было то, что он вернул назад императрицу. Карл Толстый так надеялся, что Рикарда исчезла из его жизни если не навсегда (в такое везение было просто невозможно поверить), то хотя бы на продолжительное время! Радовался император ровно три дня, хотя остальные не разделяли его веселья, понимая, к чему может привести пленение королем Сигурдом самой императрицы. На исходе третьего дня из осажденного города явился лазутчик, некий Нанус. От него-то и стало известно, что императрица и вправду была пленена данами, но теперь - в Париже, в безопасности, и скоро вернется к супругу. И вот она снова тут, и стала даже более несносной, чем когда-либо. Видимо, покоя ему, императору, не обрести, и напрасны были его мечты перевезти поближе к себе свою дорогую Барбару и сына! Впрочем, государь слишком привык к безупречному соблюдению этикета и всяческих приличий, а потому при встрече с Рикардой вел себя как образцовый семьянин, а доставившему ее графу Парижскому выразил свою императорскую благодарность. Взгляд императрицы при этом был довольно унылым, а бастард лишь поклонился, но выражение его лица ясно говорило о недостаточно высокой ценности, которую имела для него благодарность монарха. Карл - император и все-таки мужчина - никогда не признался бы даже себе самому, что был бы рад, если бы Эд оставил Рикарду себе. Раз уж она так его любит! Вторая проблема по масштабам не могла сравниться с первой, но все равно придется теперь решать и ее. Эд вчера явился на аудиенцию к императору требовать подкрепление, чтобы разделаться с данами! Вот еще новость. Ему, видите ли, мало снять осаду Парижа, надо расправиться с основными силами викингов, чтобы те потом долго зализывали раны и не лезли вглубь страны! "Я пришел обсудить..." Не попросить, а обсудить! Воистину, наглость - второе счастье! Но теперь, когда Эд оказался в глазах всех подданных не только отважным защитником королевства, но и спасителем самой императрицы, отказать ему будет трудно. Что ж, поручим решить это дело Фульку…