Катание на грани: В поисках таинственного незнакомца

      В первый раз я увидел его на катке совершенно случайно. Это был серый и угрюмый зимний день. Таковым было и настроение. Но его портил не только ненавистный мною холод, но и участившиеся ссоры с Киямой. В последнее время он стал особенно невыносимым со своими правилами. И если раньше их нарушение вело к мелким стычкам, а после к бурному примирению, то сейчас… Сейчас никакого секса и ярких эмоций, лишь сухое: «Прости, я погорячился». Погорячился? Серьёзно? Мне всё больше кажется, что его вдохновляет идея выносить мне мозг и тратить мои нервные клетки, нравится выводить меня из себя. Что ж, а я падок на такое и легко завожусь.       После одного из таких скандалов я, громко хлопнув дверью, ушёл на улицу — мне нужно было остыть, я закипал от злости. Я злился на себя, что не удержал язык за зубами и наговорил всякого, что в очередной раз слишком настойчиво, по его мнению, просил оторваться от чёртовых бумаг и провести время со мной. Я злился на него, за его вечную занятость и за то, что у него нет времени на меня и наши отношения.       Ноги сами привели меня в парк, а там, пойдя не по привычному маршруту, я вышел к открытому катку. Он был пуст, и я уже хотел уходить, как услышал характерный скрип лезвия по льду. Не знаю почему, но я остановился и обернулся. На каток вышел молодой человек. На нём не было куртки, но даже для наших не самых холодных токийских зим он был одет довольно легко: джинсы и белая летящая рубашка, которая подчёркивала бледность его кожи. Её едва ли можно назвать аристократической, больше подошёл бы эпитет «болезненная». И к последнему подталкивала так же его худоба.       Он не смотрел по сторонам, потому на меня он даже не обратил внимания. А вот я не мог оторвать от него взгляда: в каждом его движении чувствовалась сила (откуда её столько в столь хрупком теле?), и каждое движение казалось верхом элегантности и грации. В какой-то момент мне захотелось, чтоб зазвучала музыка, которая играла в его наушниках. Хотелось почувствовать этот ритм и услышать изображаемые им эмоции. Отчего-то они казались мне не только понятными, но и знакомыми.       Не знаю, сколько я наблюдал за ним, невольно задерживая дыхание на высоких прыжках и быстрых вращениях. Как у него не кружится голова? У меня лично она шла кругом, а сердце ухало где-то в животе. Я чувствовал, как тело покрывается мурашками, и мне это нравилось, меня завораживал этот парень. Но узнать, кто это мне не удалось — поговорить мы не смогли, он слишком поспешно ушёл. И мне ничего не оставалось, как уйти домой, по мере приближения к которому у меня начало портится несколько приподнятое из-за увиденного настроение. Щелчок ключа в замке, и настроение снова ни к чёрту — я уже представлял возмущённый голос Киямы и хмурое выражение лица. Но ничего такого не было, потому что его не было дома. Тем лучше — избежим очередной ссоры. Но такой позиции я придерживался недолго, на улице стремительно темнело, и вместе с тем в груди отчего-то нарастала тревога. Он не маленький мальчик и часто приходит уже затемно. Не выдержав, я позвонил Кияме. Долгие гудки и безразличный голос автоответчика. Ещё попытка и ещё. Итог был одинаков — «Оставьте сообщение после сигнала, и я обязательно вам перезвоню!», и я неизменно просил его перезвонить, говоря, что волнуюсь. И в тот момент, когда я уже был готов начать обзванивать наших общих знакомых, его секретаря, а также больницы и морги, в двери щёлкунул замок. Я выскочил в коридор и, не дав Кияме вставить и слова, прижал его к себе.       — Я так волновался…       — Прости… — Кияма обнял меня, прижимаясь ко мне и утыкаясь холодным носом мне в щёку.       — Где ты был?       — В парке, мне нужно было выпустить пар.       — Я был там же.       Кияма засмеялся. Я давно не слышал его смех, только холодный и раздражённый голос, и в этот момент мне показалось, что всё наладится. Мы разговаривали, вместе поужинали и вместе легли спать, чего не было уже несколько недель — он работал допоздна и только отмахивался от меня. Поэтому этот момент был для меня особенно ценным.       За всю следующую неделю между нами не вспыхнуло ни единой ссоры, и я даже ни разу не вспомнил про того парня в парке, пока снова не пришёл на каток и не увидел его там. На сей раз мы с Киямой не ссорились, я просто решил пройтись и подышать свежим воздухом после работы. Тогда я снова увидел его, и снова не смог оторвать от него взгляда. Я смотрел на него, потерявшись во времени и мыслях.       Всё чаще я искал встречи с этим фигуристом, каждый день часами нарезая круги по парку неподалёку от катка. Причём вероятность ссор из-за частых и обычно не свойственны мне задержек после работы меня не пугала — мне кажется, что Кияма этого даже не замечал.       Из-за этих встреч мне начало казаться, будто в жизни мне не хватает чего-то прекрасного, спокойного и стабильного. И всё это я получал даже не общаясь с ним, а просто наблюдая за ним.       — Вы так пристально наблюдаете за моими тренировками.       — Простите, не хотел Вас смущать. Но, когда я вижу то, как Вы катаетесь, я не могу оторвать взгляд.       Молодой человек усмехнулся и опёрся локтями о борт.       — А я смотрю, Вы искали встречи со мной. Вы фанат фигурного катания?       — Если честно, я никогда его не смотрел. Но, кажется, теперь я Ваш фанат.       Собеседник одарил меня мягкой улыбкой и поправил длинную чёлку.       — Сузуну Фууске.       — Нагумо Харуя, — я пожал протянутую мне ледяную ладонь. У него были красивые голубые глаза, в них хотелось смотреть, от них не получалось оторваться.       — Сузуно, не хотите выпить кофе?       Он посмотрел на наручные часы и пожал плечами.       — Почему бы и не выпить кофе. Я как раз на сегодня закончил. Подождёте немного, я переоденусь?       Ждать его пришлось не долго, вскоре Сузуно уже подходил ко мне, причём я впервые видел его в верхней одежде и даже с шарфом.       С того дня мы стали видеться и общаться чаще. Но наши прогулки никогда не выходили за пределы парка. Там мы ещё не раз пили кофе, и там же я впервые встал на коньки — Сузуно убедил меня покататься с ним.       Мне было тревожно, но его поддержка (моральная и физическая, ведь он крепко держал мою руку) помогла сделать этот шаг в неизвестность — на скользкую и гладкую поверхность. Страх сменился удивлением и восторгом.       — На льду я чувствую себя свободным и живым, — как-то сказал Сузуно. И на удивление я его понял. В эти моменты мне казалось, что я вернулся в прошлое, в беззаботное детство.       За это время мы с ним очень много общались — Сузуно оказался интересным собеседником, способным поддержать не только тему фигурного катания. А ещё он слышал меня, что было очень приятно, и чего мне ужасно не хватало в последнее время при общении с Киямой.       — Эй, Сузуно, — подъехав к нему (точнее врезавшись в него), я схватился за его руку, пытаясь остановиться. Он пошатнулся, но удержал на ногах нас обоих, придерживая меня второй рукой. Сузуно вопросительно посмотрел на меня, а я отчего-то залился краской, словно школьница. И от осознания этого покраснел ещё сильнее. Я не хотел себе признаваться, но он мне нравился. И я даже был готов разорвать изжившие себя отношения — к этому определению я пришёл немного позже, но оно очень точно описывало наши с Киямой отношения.       — С тобой так легко.       — Мне тоже нравится проводить с тобой время.       Я коснулся его холодной щеки, и на бледной коже появился едва заметный румянец.       — Нагумо…       Я знал, что он хочет того же, что и я. Видел это в его ясных глазах, как и необъяснимый страх.       — Не бойся.       И он не только не отстранился, но и, наоборот, прижался ко мне, когда мои губы коснулись его. «Этот поцелуй навсегда останется в моей памяти,» — подумал я в тот момент, когда Сузуно медленно и будто бы нехотя отстранился.       — Нагумо, прости… Но мы не сможем быть вместе.       — Почему?       — Завтра я возвращаюсь домой, и там у меня совсем не будет времени на личную жизнь.       С этими словами он вырвался из моих объятий и поспешно удалился со льда. Я направился следом — я чувствовал, что он что-то не договаривает, слышал дрожь в его голосе. Он не хотел уходить, но ушёл. Почему? Однако остановить его мне не удалось, несмотря на то, что мы с ним почти столкнулись, когда он проходил мимо выхода со льда.       — Сузуно! — мне почти удалось схватить его за рукав пальто, но он оказался проворнее. А вот я на коньках грацией не отличался (ни на льду, ни за его пределами) — запнулся о неровности прорезиненного покрытия и, не удержавшись, растянулся на нём. Сузуно обернулся буквально на мгновение, и я готов поклясться, что видел слёзы в его глазах.       Сузуно ушёл, оставив меня одного. А на следующий день наступила весна. С Киямой мы так и не разошлись, жили вместе по привычке. Он по-прежнему много работал и часто задерживался, но теперь он сам отчего-то начал проявлять инициативу в отношениях. Только вот теперь мы поменялись местами. Его ласки не вызывали у меня прежнего трепета, он в каком-то смысле начал меня раздражать. Но вскоре прекратились и эти попытки, мы даже перестали ссориться — нам стало откровенно плевать друг на друга. И только спустя ещё несколько месяцев с осознания и принятия того, что наши отношения окончательно мертвы, мы смогли отпустить друг друга. Он ушёл к другому — к своему секретарю, а я зимой снова встретил его. Он встречал меня вечером после работы в парке со стаканами кофе в руках.       — Здравствуйте, Нагумо, — он мягко улыбался, и я не смог сдержать ответной улыбки. — Я скучал…       — Я тоже очень скучал по Вам, Сузуно.