Trembling, crawling across my skin Feeling your cold dead eyes, stealing the life of mine. I believe in you, I can show you, That I can see right through all your empty lies. I won't last long, in this world so wrong (c) Breaking Benjiamin – Dance with the devil
Он не знает, сколько уже бесцельно бродит по этой земле, собирая песок и шаркая подошвами дзори. Казалось, не было и места, куда бы Он не заглянул, не было и хижины, в которой не побывал — все без толку. Ему нигде нет места.***
А ведь Он не всегда был таким, не всегда. Когда-то, теперь уже даже и не вспомнить когда, у Него было все — товарищи, дом, семья, престарелые родители, молодая жена, сын. Они были счастливы, жили в своем маленьком, но уютном доме, учились жить с новым правителем. Хотя политика никогда Его не интересовала, с наступлением эпохи Нара¹ пришлось внимательно следить за обстановкой в стране. Тогда-то и начались проблемы. Разбой процветал, набеги на реминов² совершались с завидной регулярностью, и не было ни одного дома, который бы не пострадал в то жуткое время. Его семья готовилась, старик-отец снял со стены боевой веер, а самому Ему дал в руки меч. — Защищай женщин. То были его последние слова. Отец погиб от клинков канко³ самым первым. Он же отбивался как мог и все равно упустил одного из разбойников. Слуги уже давно лежали с перерезанными глотками и закатанными к потолку глазами, рядом в луже крови едва-едва дышала его супруга. — Проживи эту жизнь за нас всех… Его сын был убит в собственной колыбели. Конечно, виновник был пригвозден к стене острым смертоносным мечом. Но ничего, абсолютно ничего Ему бы это не вернуло. Преисполненный скорби Он, похоронивший всю свою семью, оставил дом. Ушел как был — в старой, потрепанной, со следами крови, чужой и своей, кину⁴ да разодранными на колене хакама⁵. Головной убор Ему нынче был ни к чему. Люди оборачивались Ему вслед и перешептывались. Не каждый день встретишь человека с запахнутым на левую сторону кимоно⁶. Словно покойник. А ведь Он им и был, глубоко в душе Он умер в тот самый день. И не было смысла, не было больше цели в жизни. Он отслужил положенный срок, отработал все возможные повинности, и ничто не могло удержать Его на месте, кроме обещания. Он молился всем возможным божествам, о которых только знал, о спасении. Услышал на одном из рынков о некоем Будде — молился и ему. Выучил кану и стал заходить в храмы. Ставил свечу, садился на колени и читал молитву, едва сдерживая слезы. — Прошу, осветите мой путь.***
Он бредёт по пустырю, ветер заносит пыль даже в короткие таби⁷, отчего ходить становится жутко неудобно. Мужчина ищет, ищет глазами место, чтобы присесть, но куда там. Он выдыхает и присаживается на траву. — Если бы только был хоть кто-то… Он срывает один тоненький стебелек, пожевывает самый кончик и глядит безучастно в ясное синее небо. Когда же все наконец закончится? — Хоть кто-нибудь… Вдруг — вот уж действительно гром среди ясного неба — раздается сильный удар. Молния бьёт совсем рядом с тем местом, куда уселся мужчина, и тот за долю секунды успевает отпрыгнуть в сторону, чтобы его не задело. Но что это такое? В месте, куда ударил разряд, обнаруживает маленькую фигуру. Рыжие, словно самое дикое пламя, волосы, лазурные, словно небо сейчас, глаза, подернутые пеленой. Совершенно обнаженное мальчишеское тело. — Кто ты? Ребенок (на вид ему около шести-семи лет) не отвечает. Лишь склоняет голову вбок, будто силясь понять, что ему говорят, делает шаг вперёд к человеку, а после смешно заваливается на спину и шипит. «Совсем дикий», — думает про себя мужчина, а мальчик вновь вскидывает на него свои невозможные синие глаза. — К… К… А… Ар… Рыжий все силится что-то сказать, даже чихает от усердия, и все это выглядит так до ужаса мило, что мужчина не может сдержать лёгкой усмешки. — Хоть имя у тебя есть? Ребенок смотрит задумчиво, кусает нижнюю губу, а после отрицательно качает головой. Странный мальчишка без имени, появившийся буквально из ниоткуда, словно древний дух из старинных легенд. Мужчина задумывается на мгновение. Ведь не будет ничего плохого, если он, совершенно потерянный не столько для мира, сколь для себя самого, возьмёт под крыло этого найденыша и даст ему имя? К тому же… Одно как раз так и вертится на языке. Судьба словно дает ему последний шанс. Странник уже не помнит, когда последний раз позволял себе лёгкую улыбку, но сейчас она почему-то не желает сходить с губ. Он подходит к ребенку, снимает с себя тонкое хаори, что была до этого небрежно накинуто на льняную кину, и набрасывает рыжему на плечи, скрывая наготу. Мальчик смотрит непонимающе, голубые глаза следят за каждым движением, и наконец маленькая ручка тянется вперёд и хватает человека за хакама. — А… А… К… Мальчик все силится что-то сказать, но не может. Хмурится, того и гляди начнет топать ногами, как почти все дети его возраста. Странник ещё больше убеждается в правильности выбора имени. — Ты ведь не будешь против, если я буду звать тебя Арахи? Рыжий успокаивается на несколько секунд, брови задумчиво сводит вместе и усиленно обдумывает. Арахи. Слово, произнесённое с такой теплотой, не может значить что-то плохое. — У-ум! Найденыш, теперь уже не безымянный, кивает головой и улыбается по-детски открыто, выказывая абсолютное доверие незнакомому человеку. Странник улыбается. Арахи, его маленький сынишка, убитый руками бандитов. Теперь он снова с ним, пускай и повзрослевший, не похожий ни на него, ни на покойную супругу. Но он рядом, и больше мужчина его не оставит.***
Они останавливаюся в небольшом уезде Хиросэ, провинции Ямато. Конечной целью путников является столица Хейдзё-кё, ведь именно там сейчас проще всего заработать себе на жизнь. Пожилая смешливая женщина, Носима-сан, с неподдельным, искренним счастьем принимает у себя скитальцев. Женщине в радость ухаживать за гостями, готовить им купальни, отсылать слуг на рынок, тем более, что ее старания будут ещё и оплачены бронзовой монетой, которая была такой редкостью! Странник на самом деле вовсе не так уверен в успехе своего заработка в этом городке, но попытаться все же стоит. Если не деньгами, так провизией с ним точно расплатятся. Мужчина готов браться за все, что позволяет чин. Стружка по дереву, написание моккан ввиду практически безупречного знания каны, помощь в обучении владению оружием. Здесь, в пристоличном регионе, подобные услуги пользуются большим спросом. Народ все шепчется о возможном перевороте власти в связи с приходом нового правителя. Скорее всего, даже столицу перенесут на место пребывания нового будущего императора. А значит, пока будут решаться все политические распри, простой люд будет страдать не меньше — снова будут набеги низших, преступников, и в этот раз падут от их грязных лап даже те, кто выжил в прошлый раз. Носима-сан как-то за ужином плачется гостям о том, что потеряла в той, первой, бойне своего сына. — Ему было всего двадцать! Как они могли пожалеть старуху, но убить молодого юношу! Арахи каждый раз морщится, стоит ему только услышать о разбойниках. Мальчику было неприятно, даже немного страшно, от того что подобные люди — нет, звери — существуют и спокойно ходят по земле. К слову, первый раз, когда мальчик со своим старшим спутником появляется на улицах уезда, им сразу заинтересовываются горожане. Ещё бы, по сравнению с ними — темноволосыми, темноглазыми и загорелыми от работы на солнце — бледный, рыжеволосый и голубоглазый ребенок выглядит как нечто неземное. Ещё и странные алые символы по всему телу, даже на лице, что делает Арахи вовсе похожим на какое-то древнее божество или… Демона. Легенду Странник придумывает почти сразу. Мол, мальчик — сын жреца одного старого сгоревшего храма провинции Кии, и в своих странствиях мужчине повезло наткнуться на этого грязного голодного сироту — неестественная худоба рыжего тут только играет на руку — и он не смог пройти мимо. С тех пор они путешествуют вместе. Это объясняет многое — и слишком белую кожу, ведь жрецы редко когда покидают стены храма, и необычные знаки. Вот только всегда найдутся те, кто готов копать до победного. На своего «сына» мужчина не может нарадоваться. Они всего полгода проводят в Хиросэ, а Арахи уже выучил кану и может вполне бегло на ней писать. А голосок его и вовсе звучит переливами. Теперь Страннику и Найденышу становилось намного легче общаться друг с другом. Они часто садились на один из футонов, постеленных хозяйкой дома, и разговаривали подолгу обо всем на свете. Старший перебирал рыжие локоны и рассказывал о древних воинах, о драконах и богах, что ходили по земле задолго до появления людей. Арахи на это лишь смеется и говорит, что это не боги создали человека, а сам человек создал первых. Потому что сам он появился на свет благодаря желанию своего спутника, благодаря его слову. Мужчина не называет мальчику своего имени, но тот и не думает обижаться. Лишь заявляет с лёгкой улыбкой и смешинками в глазах, что будет звать его отныне Создателем или Мастером, ведь именно ему обязан своим существованием. На следующий же день рыжий сгребает пару бусин, несколько персиков и бежит с ними на рынок. Там он обменивает пожитки на длинную красную нить, которую заприметил уже давно. Мальчик разрывает ее на две части, одну из которых повязывает на своей шее. Другую же он вечером завязывает на запястье мужчине и хлопает в ладоши, говоря, что теперь они связаны неразрывной Нитью Судьбы. — Это что ещё за нить такая? — спрашивает удивлённо Мастер. — Как Вы не понимаете? — Арахи хлопает длинными ресницами и надувает щеки. — Она есть у меня и у Вас. Части одного целого. А красный — символ жизни, символ крови. До конца нашей жизни мы будем связаны узами сродни кровным и столь же тесными. — Но… Ты же божество, разве нет? Что же ты, глупый, будешь делать, когда я состарюсь и умру? Об этом ребенок старается не думать вовсе. В конце концов, Создатель ещё молод и полон сил, ему рано умирать. А когда придет срок, он уж как-нибудь смирится, сможет разложить эмоции по полочкам и жить самостоятельно. Определенно. Но почему же тогда так колет где-то в груди? Носима-сан не хочет отпускать дорогих сердцу путников. Она уже привыкла к их постоянной возне, к детскому смеху по утрам, просьбам присмотреть за рыжим мальчуганом и вопросам обо всем на свете. Но действительно, они не могли больше оставаться на одном месте. Средств было достаточно, чтобы дотянуть до столицы, и пора было двигаться в путь. Путники выходят за ворота города, в последний раз оборачиваясь и осматривая тоскливым взглядом уже столь полюбившееся сердцу место. Определенно, они ещё придут сюда. Навестят старушку, что их приютила, пройдутся по местным лавкам. От подобных мыслей становится легче на душе. Упоенные своим странным счастьем, ни мужчина, ни мальчик не замечают три фигуры, что пристально следят за ними ещё с последнего проулка. Шаги преследователей тихие и практически бесшумные, стальные лезвия в руках угрожающе поблескивают на солнце. — Мы избавимся от этого демона! Создатель даже не успевает толком осознать, что произошло, когда его буквально отрывают от Арахи, заведя руки за спину и приставив к горлу нож. — Лучше тебе не дёргаться. Ишь ты, змею у себя на груди пригрел, а горожане и в ус не дуют! Рыжий смотрит испуганно, с непониманием. Почему этот странный усатый человек заносит железо над его головой? Почему смотрит глазами, налитыми кровью? Все сливаетя в кашу. Мешанину из ужаса и алого вихря. Странник всё-таки хороший воин, он с лёгкостью отталкивает от себя бандита и выхватывает клинок, перерезая врагу горло. Второй, что готовится вот-вот прикончить «Исчадие Ада», замирает в недоумении и не двигается пару секунд. Этого времени вполне хватает, чтобы Арахи успел убежать к своему спасителю и прижаться к нему крепко-крепко. Но тут же мальчик оказывается оттолкнут родной рукой. Рукой, что сейчас дрожала, равно как и все тело. — М… Мастер? Кину намокает от крови, а третий из разбойников ухмыляется и резко выдергивает лезвие из чужого тела. Мужчина тяжело оседает на колени, неизбежно портя новый хакама. — Бе… Беги… Изо рта струится тонким ручейком кровь, сил подняться уже не остаётся. Красная нить на запястье, казалось, натягивается до предела и грозит порваться, но остаётся на месте. — Мастер? Мастер! — рыжий мальчишка уже не замечает никого и ничего. Лишь кидается к телу своего Создателя и чувствует, как что-то мокрое и горячее течет прямо из глаз по щекам и капает с подбородка. Отчаяние скользкими лапами сжимает сердце до боли. — Откройте глаза! Ну же, Мастер! Бандиты не могут сделать и шага в сторону демона. Их окружает кроваво-красное сияние, пыль и песок кружатся ураганом вокруг. Ветер поднимается, буквально сбивая с ног. — Демон! Демон! Демон! Разбойники кричат истошно, и народ сбегается посмотреть на происходящее. Все в ужасе тыкают пальцами в рыжего мальчишку, склонившегося над телом взрослого мужчины и испускающего ужасающий красный свет. — Демон! Арахи их слышит словно через вату. Никто из этих зверей не приблизится к его Создателю. Он не позволит. Не даст даже пальцем коснуться. Никогда. Мальчик поднимается и как-то слишком резко взрослеет на глазах. Он больше не походил на маленького ребенка, нет. Теперь это скорее невысокий юноша. Юноша, что жаждет мести. Кто-то истошно завопил, когда рыжий вскинул на толпу зевак глаза: чернота заполонила радужку, губы изогнуты в диком оскале, а в руках, подрагивающих от напряжения, появлялись огненные шары. «Никто не осквернит Вас более, Мастер». Трое убийц уже лежат на земле с переломанными и местами и вовсе вырванными костями. Но этого было мало. Катастрофически мало. «Они все должны умереть». Мужчины, женщины. Он не различает никого. Просто бредёт по улицам города, несёт на спине тело Создателя и отшвыривает от себя огнем всех, кто норовит подобраться слишком близко или ткнуть пальцем. Глаза не видят. Он просто идёт в никуда, оставляя за собой хаос и разрушения. — Арахи, что же это… Мальчик мой… Носима-сан смотрит со слезами на глазах, но она не боится. Она понимает, что терзает это юное сердце. Она знает, каково это — терять самого близкого и единственного во всем мире родного человека. Он уничтожает все, кроме дома старухи, что приняла их. Женщина смотрит умоляюще, но Арахи лишь глядит вперёд себя. — Молю, молю тебя! Убей меня, дай мне увидеться с Нацумэ! Но он проходит мимо. Слышит отчаянный крик вперемешку с рыданиями и уходит. — Ты и впрямь бог, малыш Арахи. Бог разрушения и хаоса. Но почему ты не забрал и мою душу в подношение? Рыжий идёт до тех пор, пока силы окончательно не оставляют его. За его спиной, под его ногами — руины. Всё, где он проходил, исчезало, оборачивалось в пыль и пепел. Уездный город был уничтожен практически полностью, люди пали жертвами собственной жестокости. Но почему на сердце так пусто даже после кровавой мести? Арахи смотрит на мужчину, что дал ему жизнь и имя, оглаживает пальцами серую ледяную кожу, замечает темные круги под глазами покойника. И кричит. В этом крике не осталось ничего человеческого. Боль зверя, потерявшего дом. Скорбь заполняет всю душу, слезы горючими реками льются из глаз. Рыдания сотрясают все тело, не давая вздохнуть. «Откройте глаза!» Знаки на теле тускнеют, а нить на шее затягивается почти до удушья. «Вы обещали, что мы всегда будем вместе!» Маленький бог стягивает с плеч накидку и укрывает ею тело Создателя, словно одеялом. Сам ложится тому на грудь и закрывает глаза. «Спите, Мастер. Я буду рядом, и, когда Вы проснетесь, мы продолжим свой путь…»