Черный кот

      У меня в шкафу висела рубашка. Белая такая, обыкновенная рубашка. Правда, она отличалась от всех остальных белых рубашек. На воротничке чёрной ручкой был нарисован кот. Ручка была гелевая. Такая же обыкновенная ручка. Я потому и не стирала эту рубашку. Но даже такой она оставалась любимой.       Я ее не носила. Никуда. Ни разу ещё я в ней не выходила в свет. И вот однажды я наконец решилась. Я надела рубашку и вышла из дому. Пошла, куда глаза глядят. Я долго ходила. Петляла по улицам. Люди ахали и охали. Рубашка была грязная. Я ее ведь ее не стирала.       Кот нарисован был не мной. Алёша. Мой братик. Он умер два года назад. Умер глупо. Упал из открытого окна. Я много плакала и тоже хотела упасть из окна. У меня теперь никого нет. Мать пила. Отца я не знала. К матери часто приходили разные мужчины. Ни один из них не похож на моего отца. Я его не видела, но знаю. У них были опухшие лица с красными волдырями. И голос хрипел. Они ужасно воняли. Я знаю, что мой папа не такой.       Мама упоминала, что отец хорошо рисовал. И мой братик тоже. Кота нарисовал он.       «Скучная у тебя одежда!» — сказал он мне как-то.       «Ну сделай ее не скучной, раз такой умный» — съязвила я.       И он сделал. Взял ручку и нарисовал кота. Я тогда его отругала, потому что он испортил мне рубашку. Белую рубашку. Мою любимую. Сейчас его уже нет. Я больше никогда его не отругаю и не похвалю.       » Доченька, у тебя рубашка вся грязная» — сказала мне милая старушка.       Была весна. На улице пахло одуванчиками, летом, приближающейся свободой.       «Спасибо, бабушка. Но так нужно» — ответила я.       «Да разве нужно ходить по городу в грязной рубашке» — удивилась старушка.       А я ушла. Бродила так до вечера. Мне было хорошо. Я ничего вокруг не замечала. Люди оборачивались на меня. Какие-то мальчишки даже назвали дурой. Но я их не слушала. Я была горда тем, что кота на воротничке нарисовал мой братик. Казалось даже, что он сейчас рядом со мной. Притворился этим черным котом, нарисованным гелевой ручкой.       Я улыбалась. Успела даже сплести венок из одуванчиков. Меня этому научила мамина сестра. Тетя Маша. Она частенько приходила к нам с братиком. Именно к нам, не к маме. Хотя иногда и к ней. Приносила она нам всякие вкусности, но в основном обычную еду. Оставляла мне денег на месяц и просила не показывать маме. Я их прятала, но иногда мама их находила. И тратила на выпивку.       Но я не шла к тете Маше за новой порцией денег. У нее есть своя семья и свои дети. Я видела их только разок, когда она позвала нас с братиком к ней в гости. Это были две девочки. Они обе были взрослее нас. Старшей было шестнадцать, а младшей — четырнадцать. Старшая девочка была скучной. Она с нами не играла. А младшая подарила мне свои старые куклы. Я больше их не видела. Однажды я спросила у тети Маши почему она не заберёт нас к себе. Она молчала, но сплела мне венок из одуванчиков.       На улице стало совсем темно. Я не хотела возвращаться домой. Там пьяная мама, а может ещё и мужчины. Но мне пришлось. Я шла по тёмным улицам ночного города. Вдали залаяла собака. Я их любила. Они же никогда не предают. Вдруг из переулка выскочила машина.       «Девочка, осторожно» — крикнул кто-то сзади.       Я обернулась. Это был мальчик. На вид лет четырнадцати. Он был симпатичный. Похож чем-то на моего братика. Я хорошо видела его серые глаза. Они отражали свет фонарей. Такие светлые глаза. Очень красивые. А волосы цвета шоколада. Он был очень высокий, но лицо у него все-равно было детское. Он мне понравился. Я почувствовала это буквально за секунду. Собиралась сделать шаг навстречу и сказать «Спасибо». Но я не успела.

***

      Водитель даже не остановился. Девочка отлетела к стене дома. Все лицо у нее было в крови, кожа разодрана, балетки слетели и валялись в нескольких метрах от нее. Конечности были согнуты под ненормальным углом. Глаза закрыты. Венок слетел, а в волосах запутались остатки одуванчиков.