Я чертовски рад был работать с вами.
Люблю
Навеки ваш, Пак Чимин
Я убил себя.
18 февраля 2019 г. в 00:30
Тринадцатого июня, две тысячи девятнадцатого года меня не стало. Тот день я уже совсем забыл, это было невероятно давно. А если честно, я не помню сколько времени прошло с того момента, мне порой кажется, что это было вчера. Однако не все так радужно, я решил уйти из жизни именно в тот день. Довольно смешно, что я даже не помню название того, что принял. В течения получаса я проглотил все 46 таблеток. Мой разум сильно затуманился и мне жутко хотелось вывернуть желудок наизнанку. Чуть позже, все более-менее устаканилось, я не чувствовал что-либо еще. Просто, неимоверную пустоту. Спустя пару минут, наступил долгожданный момент. Я убил себя.
Не знаю стоит ли говорить, что я вновь выдохся после очередного концерта? Мировой тур вытягивает из меня все силы. Я так стараюсь быть для всех примером подражания, но у меня все никак не получится. Некоторым людям куда сложнее найти себя в этом мире, я один из них. Идя по коридору со всеми, я с каждым разом понимаю что мое присутствие здесь явно лишнее. Мои ребята так весело проводят время, между собой. Как всегда, из раза в раз, я иду один, позади. Ради них я еще здесь, ради всех тех людей что слушают меня или просто знают, я здесь. Но с каждым разом мне все труднее и труднее. В голове полнейшая каша, мне с этим не справится. Я уже готов покинуть этот мир.
— Чимин-щи! — сзади на меня прыгнул Чонгук-и, мне так нравится когда он так делает. — Не грусти, любовь ты наша.
— Боже, тебе не надоело? — из меня вырывается небольшой смешок. — Сколько раз я просил не называть меня любовью? Глупый Чонгук-и, — на моем лице появилось смущение.
Чонгук очень милый и усердный парень, он мне нравится именно таким. Постоянно трудится ради достижения собственных целей, много работает над собой и тренируется. Он не сдается и вряд-ли наступит то время когда он опустит руки. Я бы хотел был похожим на него, хоть немного. К моему несчастью, я ненавижу себя, любую частичку своего тела. Меня раздражает то что порой я не могу взять высокие ноты, или моих навыков танца не хватает. Ничтожество. Я сам навлек на себя этот ужас, все дело во мне. Может когда я умру, мне станет легче…
— Пак Чимин! Прошу прекрати нагнетать атмосферу, твое унылое лицо бесит меня, — милый и добрый наш Тэ-тэ, еще совсем ребенок, хотя мы с ним одногодки. — Понимаю что тебе сейчас тяжело, но ты не смей бросать нас, слышишь?! Не смей! — этот мелкий засранец крикнул последние слова мне прямо на ухо.
— Тэхен, ты же знаешь ответ, — он явно заметил, как я посмотрел на него печальным взглядом. — Я буду рядом так долго, как только смогу. Обещаю.
— Чима, Тэ прав, мы вовсе не глупые. Мы видим и слышим абсолютно все. Твои ночные рыдания и порезы на руках, которые ты четно пытаешься убрать тональником. — он положил свою руку мне на плечо. — Мы все, Джин, Юнги, Хосок, Джун, Тэхен и я, очень любим тебя. Я уверен, каждый из нас подаст тебе руку помощи в любом момент. Не держи все в себе, расскажи, хоть и малость, но тебе станет легче.
— Чонгук, хватит! — мне было больно выслушивать это, как бы они не старались, они не смогут… — Я действительно рад что у меня есть вы, но ты правда не понимаешь. Все мои проблемы у меня в голове и я не справляюсь. Не могу остановить это, как бы не пытался, чтобы не делал, это невозможно.
Легким движением руки, я убрал руку Чонгука с себя. Он стоял неподвижно и продолжал смотреть на меня. Мне так хреново, что я заставляю их волноваться за себя. Вечно все портит, наш обаяшка Пак Чимин! Боже, как все это до боли глупо. Перестав пялится на меня, Чонгук бросил нервный взгляд на Тэ и они ушли с другими. Снова я остался наедине со своими мыслями.
Было уже довольно поздно, но я не хотел возвращаться к себе в номер. Вместо этого, я решил провести время на крыше здания. Нью-Йорк, отель в центре, 13 этаж. Сказка, в начале пути я и подумать о таком не мог. Что же случилось со мной сейчас? Это сложно, обрести наконец-то все то, о чем желал последние десять лет. Но не справится со всем этим, а затем отпустить. Последнее мое желание будь одно, чтобы группа могла и дальше заниматься чем так желала. Мы столько всего вместе пережили, пять лет прошло. Быть нелепой, ужасной птицей, которую презирает каждый второй, но весь наш труд. Мы смогли взлететь выше небес, как самая великолепная и величественная птица. Словно ястреб, уносившийся в небеса. Эти года были самые лучшие, я ничуть не жалею о том что произойдет.
— Чима-а! Просыпайся, уже 5 утра, пора идти завтракать и на пробежку. Сегодня не в зале, а на улице, так что одень толстовку, кепку и очки. — Намджун. Как всегда, отец семейства встал раньше всех.
— Ты себя видел? Стоишь в дверном проеме в трусишках и маечке. Такой из себя весь мужчина-а. — он так смешно дуется, когда начинает злиться, особенно его ямочки на щечках.
— Я серьезно, завтра наш последний концерт в мировом турне. Так много уже пройдено, мы определенно сделаем зал, но для этого надо хорошо подготовится. — Джун стянул с меня одеяло и унес с собой в другую комнату.
— Моя уставшая тушка легла спать в два часа ночи!
— А мне все равно, надо было ложится раньше, сейчас не время бубнить. Посмотри на себя, ты явно проснулся, раз кричишь во всю.
В очередной раз, он был прав, спать совсем не хотелось и времени на сон то не было. Завтра мой последний концерт, я должен постараться на всю. Как мне сказали, я перекусил, оделся и убежал на пробежку. Тринадцать миль для меня пустышка, было дело мне и дольше приходилось бегать. Не время об этом, надо настроиться на завтра.
Порой мне нравится мое упорство, весь вчерашний день я потратил на тренировку своего тела и голоса. Она прошла не даром, сегодня я чувствую себя лучше чем вчера. Успех сегодняшнего концерта обеспечен. В такие моменты мне кажется что все хорошо, что это небольшое испытание которое я должен пройти, но после все встает в свое русло. Как всегда, ничего нового.
Эта публика, их голоса наполненные радостью, так здорово ощутить все это в последний раз. Я чертовски счастлив то что сейчас стою здесь и пою для них, от всей души. Еще большую радость мне доставляет то, что я останусь в их сердцах навсегда. Спасибо.
— Арми, я люблю вас! И всегда буду любить!
Мы не спеша покинули сцену, благодаря их за этот день, один из самых лучших моментов в нашей жизни. Настало время уходить навсегда.
Уставший я лег на кровать, тело не слушалось меня, явно протестовало от моих последующих действий. Простите меня, дорогие. Наконец-то я сделал чего так желал. Тринадцатого июня, две тысячи девятнадцатого года, около полуночи меня не стало. Я убил себя.